2.3. ОУН и поляки в 1941-1943 гг. Начало украинско-польского вооруженного конфликта

Еще до войны идея разграничения украинских и польских земель по принципу «этнографической территории» буквально витала в воздухе. После раздела Польского государства, предпринятого СССР и Германией, видный украинский этнограф, глава УЦК В. Кубийович, связанный с мельниковским крылом ОУН, предлагал размежевание территории Генерал-губернаторства Польши посредством переселения населения[999].

С началом войны украинско-польские отношения стали все более накаляться. После прихода немецких войск в некоторых селах происходили вооруженные столкновения между украинцами и поляками[1000]. В некоторых районах поляки были приравнены к евреям, и их заставляли носить белые повязки. Составлялись списки поляков, которых ОУН подозревала в нелояльности к украинской власти[1001]. В некоторых селах было убито несколько поляков. Например, в Тернопольской области в начале июля было убито несколько поляков в селах Скородинцы (8 поляков), Лежановка (5 поляков), Ласковце (8 поляков), Торское, Угрыньковское (2 поляка), несколько польских семей было уничтожено в селе Половцы[1002]. Большинство убийств в этих селах были совершены 6-8 июля – либо до прихода немцев, либо сразу после их ухода, либо одновременно со вступлением в села. Везде, кроме Половцев, были убиты только мужчины. Даже в Скородинцах, где были уничтожены практически все евреи всех возрастов (около 20 человек) уничтожались только поляки-мужчины. На данном этапе украинские националисты еще не уничтожали поляков только за то, что они поляки. Убитые поляки были, в основной своей массе, активистами различных польских обществ, вроде «Стрельца»[1003], осадниками или представителями польской местной интеллигенции, сельскими учителями[1004].

Антипольские действия оуновцев на местах не выходили за рамки инструкций «Борьба и деятельность ОУН», предусматривавшей уничтожение польских активистов, но не поляков вообще. Выступления против поляков носили локальный характер и, как и в 1939 г., были направлены на представителей бывшей польской администрации и активистов, и только в некоторых случаях по инициативе снизу украинское население приступило к погромам польского населения в целом.

В советской историографии было распространено утверждение об ответственности батальона «Нахтигаль» за убийство в июле 1941 г. во Львове польских профессоров[1005]. Однако этот факт опровергается как материалами российских архивов[1006], так и новейшими исследованиями по этой теме[1007].

Любопытно, что даже межнациональные браки между украинскими националистами и поляками рассматривались как своего рода национальное предательство. Так, в 1941 г. референт СБ Львовского областного провода «Тихий» был отстранен от работы за то, что женился на польке[1008].

Несмотря на то, что отдельные убийства поляков украинскими националистами случались и в 1942 г.[1009], в начале 1942 г. еще ничего не предвещало польско-украинской катастрофы. На ІІ Конференции ОУН в апреле 1942 г. в отношении поляков украинские националисты выступали «за умиротворение польско-украинских отношений» «на платформе самостоятельных государств и признания и уважения права Украинского Народа на Западноукраинские земли». В то же время ОУН продолжала борьбу против «шовинистических настроений поляков и аппетитов относительно Западноукраинских земель, против антиукраинских интриг и попыток поляков занять важные сферы хозяйственно-административного аппарата Западноукраинских земель ценой отстранения украинцев»[1010].

В соответствии с решением ІІ апрельской Конференции 1942 г. ОУН выступала за ликвидацию «второстепенных» фронтов (включая и польский) ради сосредоточения усилий на основном – антисоветском – фронте и вела переговоры с польской стороной (в 19421943 гг. переговоры с перерывами велись между представителем Провода ОУН-Б С. Степаняком, Е. Врецьоной и представителями польского Лондонского правительства). Но вскоре переговоры зашли в тупик и не дали никаких практических результатов[1011].

Любопытным в свете последующих событий представляется документ ОУН, предназначенный для политического обучения («полiтичний вишкiл»), написанный, скорее всего, в 1942 г. В нем обозначается отношение украинских националистов к иноземцам («чужинцям»). В частности, в нем заявлялось: «Иноземцы в Украине создают опасность во время революции. Они будут стремиться к оккупации украинских земель. Будут стараться нас спровоцировать и направить восстание («зрив») Украинской Нации в несвойственное русло. Заданием нашим во время современной поры является следить за всеми движениями иноземцев. Нам необходимо узнать, что делают поляки, москали и прочие». И далее: «Все иноземцы готовятся нанести нам удар. Они хотят уничтожить наши наилучшие элементы. Нам их планы надо открыть и опередить. Во время восстания надо нам весь актив, весь руководящий элемент иноземцев уничтожить, а если будет такая необходимость, то[1012] и уничтожить всех иноземцев»[1013]. Очевидно, украинскими националистами в «обучающих» программах допускалась теоретическая возможность уничтожения иноземцевнеукраинцев в случае политической необходимости. Вероятно, этой возникшей с точки зрения лидеров ОУН на Волыни «необходимостью» и объясняется переход летом 1943 г. от планировавшегося изгнания поляков к фактическому курсу на их уничтожение.

В это время в Советской Украине отдельные поляки принимали активное участие в деятельности украинского бандеровского подполья[1014].

С 1942 г. на Холмщине польская полиция и активисты стали проводить нападения на активистов украинского национального движения, священников, интеллигенцию. В некоторых случаях украинцев уничтожали целыми семьями[1015].

Уже летом 1942 г. ОУН предупреждала поляков об ответственности за антиукраинские акции на Холмщине. В статье «По поводу Холмских событий» («З приводу Холмських подiї») украинские националисты предупреждали поляков: «Мы не зовем к отплате, ведь мы отдаем себе отчет, чем она в данный момент могла бы окончиться. Но, если убийцы («нищителi») думают, что нас таким способом уничтожат – то ошибаются»[1016]. В статье сами националисты признавали, что на Холмщине поляки уничтожают только «сознательное» украинское население. Когда украинско-польское противостояние распространится на Волынь, страдать от действий обоих сторон будет все население, не взирая на степень их национальной сознательности.

Летом 1942 г. ОУН еще не была готова к активным антипольским акциям даже чисто технически, так как не существовало никаких украинский вооруженных формирований, которые могли бы ответить на польские действия, но она оставляла за собой право действовать в соответствии с украинским интересами. Однако в скором времени ситуация изменится и украинские националисты на Волыни начнут осуществлять этническую чистку поляков.

Отдельные случаи нападения на польские села начались еще зимой 1943 г., но только в марте-апреле 1943 г. начались систематические нападения УПА на польские села. Первоначально атакам подвергались польские села и колонии, расположенные на севере и востоке волынских земель. На пасхальную неделю, третью декаду апреля, пришелся весенний пик нападений[1017]. Позднее волна нападений несколько спала. В конце июня – в июле 1943 г., когда казалось, что худшее для поляков уже прошло, началась новая волна нападений, еще более сильная, чем апрельская. В отличие от весенних акций, теперь нападения распространились и на Запад Волыни, в Луцкий, Владимирский и другие округа.

Как уже упоминалось, в марте 1943 г. около 5-6 тысяч украинских полицейских на Волыни покинули службу и бежали в леса в УПА. Однако очень быстро немцы набрали новую вспомогательную полицию из поляков. Эта полиция стала с особым рвением участвовать во всех немецких антиукраинских акциях, сожжениях сел и т. д. После этого украинские националисты стали обвинять поляков в антиукраинской деятельности, а свои нападения на польские села и колонии характеризовать как ответные акции.

Но когда и кем было принято решение об антипольской «акции»? Относительно того, когда и как было принято решение о проведении антипольских акций, и кто был инициатором этих действий, мнения в исторической науке расходятся. Расходятся мнения и в том, как оценивать волынский украинско-польский конфликт – как этническую чистку[1018] или как геноцид[1019].

Часть польских историков традиционно во всем обвиняет украинскую сторону, польская сторона предстает у них сугубо обороняющейся, а действия украинских националистов заранее запланированными[1020]. В свою очередь, часть украинских историков практически всю ответственность перекладывает на польскую сторону[1021]. Последний главнокомандующий УПА и видный деятель украинских националистов во время волынских событий (который, однако, в момент начала развертывания событий был не на территории Волыни, а на территории Советской Украины) В. Кук отрицал существование приказа УПА о чистке украинских земель от поляков[1022].

Когда было принято само решение? И кто был инициатором этнической чистки – Д. Клячкивский, проводник ОУН на ПЗУЗ, или центральный Провод ОУН? Точное время принятия решения об очистке Волыни от поляков является предметом оживленных историографических споров. По мнению В. Филяра, решение о проведении антипольских акций было принято руководством ОУН еще в конце 1942 г. и окончательно оформлено на ІІІ Конференции[1023], хотя у ОУН уже до войны существовали планы выселения поляков с Волыни[1024]. Он приводит свидетельства, что украинские националисты еще в 1942 г. начали одиночные нападения на польские села на Волыни, жертвами которых становились десятки мирных людей[1025]. По его мнению, действия украинских националистов во время войны были целенаправленными и неслучайными[1026], а поляки были, безусловно, обороняющейся стороной[1027]. Такого же мнения придерживается Е. Семашко. Она считает, что решение об уничтожении поляков было принято на ІІІ Конференции ОУН-Б, а сами нападения на польские села в массовом порядке начались еще раньше – осенью 1942 г.[1028]. Убийство поляков она однозначно расценивает как геноцид[1029]. Мнение о том, что ОУН приняла решение об устранении всех поляков с украинских земель в начале 1943 г., разделяет и К. Бергкофф[1030].

В. Филяр высказал предположение, что на ІІІ Конференции ОУН-Б было принято решение о начале «национальной революции», а краевым проводам давалась возможность выбора форм борьбы в зависимости от ситуации. На Волыни этой «свободой рук» Д. Клячкивский воспользовался для борьбы с польским населением[1031].

Известный польский исследователь украинско-польского противостояния Г. Мотыка полагает, что, возможно, на ІІІ Конференции ОУН-Б было принято решение выселить польское население из Волыни, а местное руководство ОУН на Волыни между февралем и июнем 1943 г. приняло решение без предупреждения ликвидировать польское население, поскольку полагало, что в противном случае, если бы УПА стала предупреждать поляков и распространять листовки с призывом покинуть Волынь, то поляки оказывали бы сопротивление, и это сильно осложнило бы работу по выселению поляков. По его предположению, решение о начале антипольской акции на Волыни было принято тремя людьми – проводником ОУН на ПЗУЗ Д. Клячкивским, войсковым референтом В. Иваховым – «Сомом» и одним из руководителей отрядов УПА И. Литвинчуком – «Дубовым»[1032].

Агентурное донесение советского агента «Ярослава» о І Войсковой конференции ОУН-Б дает нам возможность прояснить вопрос истоков решения о польской чистке. Конференция состоялась в октябре 1942 г. На ней присутствовали: исполняющий обязанности проводника («урядуючий провiдник») ОУН Н. Лебедь, военный референт при проводе ОУН Д. Грицай-«Дуб», офицер по специальным поручениям при военном референте провода ОУН И. Климов-«Легенда», военный референт ОУН края «Запад» Л. Павлишин-«Вовк» и военный референт края «Север» Ивахов-«Сом»[1033]. «Ярослав» так характеризовал отчет военного референта ОУН на ПЗУЗ Ивахова: «Краевой провод «Север» несколько раз обращался в провод ОУН за разрешением начать борьбу против немцев и поляков (sic!), в чем провод всегда отказывал. Он же, «Сом», и в настоящее время хочет довести это дело вместе с проводом до логического конца»[1034]. Таким образом, идея о том, что необходимо начинать бороться против поляков (равно как и против немцев), выдвигалась Краевым проводом ОУН на ПЗУЗ еще до осени 1942 г.

Комиссия, созданная после І Войсковой конференции, в своих «требованиях военного командования ОУН»[1035] в разделе, посвященном полякам, постановляла: «Через своих пропагандистов обратить внимание Польши, что их смертельным врагом являютсянемцы, которые постепенно колонизируют их земли. Обещать Галицию и Волынь, чтобы ослабить их чин[1036] на восток. Указывать полякам на смертельную угрозу для них и украинцев от восточных и западных соседей. В результате поляки не будут страшным врагом, так как будут заняты борьбой с немцами, которые уже колонизировали их земли по Лодзь»[1037]. Вряд ли составители «требований» собирались всерьез отказаться от Галичины и Волыни. Это грубым образом нарушило бы принцип «соборности» украинских земель, кроме того, подобному намерению противоречит вся дальнейшая политика. Скорее всего, речь шла всего лишь о пропагандистском ходе – усыпить бдительность поляков, обещав им Галицию и Волынь, чтобы подтолкнуть их борьбе с немцами. Далее в разделе «Организация внутренней безопасности» главная военная команда требовала от краевых военных команд «с началом военных действий за «самостийность» по любой цене ликвидировать вопрос национальных меньшинств. А чтобы этот вопрос ликвидировать – нужно нацменов – врагов народа уничтожать». Относительно польского народа говорилось: «Поляков всех выселить, дав им возможность взять с собой, что они хотят, так как их также будут защищать Англия и Америка. Тех же, которые не захотят выехать, – уничтожать. Активнейших врагов, и среди них всех членов против[1038] украинских организаций, в день перед объявлением мобилизации. На учет они будут взяты заблаговременно районными и уездными военными командами. Уничтожением будут заниматься жандармерия и, в отдельных случаях, – «СБ». Использовать для этого бойцов армии запрещается»[1039]. Таким образом, уже к началу 1943 г. в среде украинских националистов был разработан план по выселению поляков из Украины.

Обращает на себя внимание, что между планом выселения поляков, который был предложен главной военной командой, и практикой оуновской антипольской акции на Волыни существуют существенные расхождения. Составленный план предусматривал переселение поляков, уничтожение только активистов, а не целых польских сел с беззащитным населением, как это часто имело место в 1943 г. Кроме того, уничтожение польских активистов, согласно плану, надлежало производить силами жандармерии и СБ, но не УПА (как это происходило в действительности в 1943 г.), уничтожение польских активистов предписывалось производить до мобилизации украинского населения в армию – на практике летом 1943 г. население могло быть мобилизовано в УПА за несколько дней до нападения на поляков.

Был ли план, разработанный в результате работы комиссии, созданной по результатам І Войсковой Конференции ОУН, утвержден? В своем выступлении на І Войсковой Конференции Н. Лебедь обещал посмотреть и утвердить тезисы, составленные военными референтами[1040], но при этом подтверждений, что он это сделал, нет. С другой стороны, имеющиеся у нас показания и воспоминания, как будто подтверждают версию о согласии Лебедя с политикой очистки украинских земель от поляков. Ю. Стельмащук, в момент проведения антипольских акций летом 1943 г. бывший лидером отряда «Озеро», показал, что в июне 1943 г. Д. Клячкивский-«Клим Савур» передал ему устную директиву центрального Провода ОУН «о поголовном и повсеместном физическом истреблении всего польского населения, проживающего на территории западных областей Украины»[1041]. С. Янишевский, летом 1943 г. бывший главой СБ группы УПА-Север, командующим ВО (военным округом) Заграва[1042], также свидетельствовал, что указанные противопольские акции УПА на Волыни совершались по инициативе Главного Провода ОУН и провода ОУН на ПЗУЗ[1043]. По воспоминаниям Т. Бульбы, на мартовских переговорах 1943 г. между бульбовцами и бандеровцами был Ивахов-«Сонар», который передал Т. Бульбе предложения главы ОУН Н. Лебедя. Среди прочих предложений о сотрудничестве, полученных, якобы, от Н. Лебедя Ивахов-«Сонар» передал бульбовцам следующее: «очистить всю повстанческую территорию от польского населения, которое везде вредит украинскому делу посредством провокационной работы польских служащих в немецких учреждениях и массовой поддержки польскими крестьянами большевистской партизанки»[1044]. Относительно аутентичности сведений, приведенных в мемуарах Бульбы, имеются некоторые сомнения. Так, по воспоминаниям Р. Петренко, также присутствовавшего на этих переговорах между бандеровцами и бульбовцами, Ивахов-«Сонар» играл на переговорах скорее второстепенную роль, поскольку основными действующими лицами со стороны УПА были Клячкивский-«Охрим» и Литвинчук-«Дубовий» (их в своих воспоминаниях Т. Бульба вообще не упоминает)[1045]. Однако это не исключает возможности того, что кто-то из переговорщиков со стороны ОУН все же передал Тарасу Бульбе предложение очистить Волынь от поляков.

В пользу того, что центральный Провод ОУН не был осведомлен о характере антипольских акций, происходящих на Волыни, также имеются свидетельства. Это подтверждает высокопоставленный деятель ОУН, инспектировавший летом УПА «Клима Савура», А. Луцкий[1046]. По его мнению, инициатива резни исходила от руководства Краевого провода без согласования с Главным Проводом. Член ЦП ОУН М. Степаняк также полагал, что инициатива антипольской акции исходила от Краевого провода ОУН на ПЗУЗ, а не от центрального Провода[1047]. По его свидетельству, когда в 1943 г. «Рубан» послал «Савуру» своих представителей, тот отослал их обратно, таким образом заявив о своем неподчинении ОУН Лебедя[1048]

Опираясь на показания А. Луцкого и М. Степаняка, к тому, что инициатива начала польской резни исходила не из центрального Провода, а от ОУН на ПЗУЗ, склоняются и видные исследователи украинско-польского конфликта Г. Мотыка и И. И. Ильюшин[1049]. Тем не менее, тут следует учесть, что Лебедь мог утвердить тезисы, оставленные специальной комиссией, не ставя в известность других членов центрального Провода. Это тем более вероятно, что Лебедю многие его подчиненные ставили в вину авторитарный стиль руководства и невнимание к мнению других оуновцев[1050]. В показаниях Степаняка мы не найдем каких-либо сообщений, что план, разработанный главной военной командой относительно поляков, обсуждался. В том случае, если Лебедь единолично утвердил программу главной военной команды, нет ничего удивительного, что Степаняк и Луцкий ничего не знали о принятии решения по польскому вопросу. Однако, более вероятен другой вариант – Лебедь так и не утвердил предложений главной военной команды, и оуновское руководство на ПЗУЗ, считая одобрение Лебедя простой формальностью, самовольно начало «решение польского вопроса», заявив подчиненным при этом, что имеет санкцию Провода ОУН.

Агентурный отчет о Военной Конференции опровергает версию Г. Мотыки о спонтанном характере антипольского выступления ОУН на ПЗУЗ. Мотыка связывает начало антипольской акции с бегством волынской украинской полиции в лес к бандеровцам в марте 1943 г. Польский исследователь, опираясь на воспоминания А. Бринского, полагает, что именно советская провокация, когда по наущению советских агентов начались расстрелы украинских волынских полицейских немцами, побудила украинских полицейских бежать в лес к бандеровцам. После этого перед главой ОУН на Волыни Д. Клячкивским встал вопрос: как действовать дальше? Ответ был найден путем борьбы ОУН на Волыни против всех врагов Украины одновременно, включая поляков[1051]. Тут сразу же стоит отметить, что если «советская провокация» против украинских полицейских и привела к бегству украинских полицейских в леса к УПА, то она послужила только спусковым крючком к этому, но не основной причиной – уход волынских полицейских в УПА планировался украинскими националистами независимо от указанных событий. Причем инициатором ухода украинских полицейских был сам Д. Клячкивский[1052]. Уход полицейских в УПА хорошо согласовывался с планами создания украинской армии.

Совершенно очевидно, что вопрос выступления против поляков был результатом планирования, «польский вопрос» теснейшим образом связывался руководством ОУН на ПЗУЗ (Пiвнiчно-захiдних українських землях – Северо-западных украинских землях) с вопросом создания украинской армии и борьбы с оккупантами украинских земель в целом, а не был результатом только лишь случайного стечения обстоятельств, вынудившего украинских националистов действовать, в то время как руководство ОУН и не думало начинать активных действий против оккупантов. Напротив, слова Ивахова о желании провода ОУН на ПЗУЗ начать борьбу с немцами и поляками, план и «требования», разработанные главной военной командой, как раз доказывают, что провод ОУН на ПЗУЗ и часть ОУН в целом как раз готовились к началу вооруженных действий против немцев и поляков. Приход к убеждению о необходимости решения «польской проблемы» и очищения западноукраинских земель от поляков совпал с победой в ОУН линии на организацию национальной армии для отпора оккупантам, радикализацией движения. Это были взаимосвязанные события.

Но почему они начали вооруженную борьбу против поляков, не дождавшись создания планируемой полноценной масштабной украинской армии на Волыни? По всей видимости, причиной этому послужило сотрудничество польских полицейских с немцами на Холмщине, а после ухода украинских полицейских в УПА и на Волыни – уничтожение украинских сел. Украинские националисты на Волыни, возможно, решили защитить украинское население от произвола «поляков» и отомстить им за гибель соотечественников путем начала вооруженной борьбы против немецких «пособников» – всего польского населения. С апреля 1943 г. выступления против поляков приобрели массовый характер.

18 мая 1943 г. глава УПА и лидер Провода ОУН на ПЗУЗ выпустил обращение, в котором на польскую полицию возлагалась вина за сотрудничество с немцами и уничтожение украинских сел. В случае продолжения сотрудничества поляков с немцами авторы грозили отмщением полякам: «Если польское гражданское сообщество не повлияет на тех, кто пошел в администрацию фольксдойчами, полицейскими и другими, и не повлияет на то, чтобы они покинули эту службу, то гнев украинского народа прольется на тех поляков, которые живут на украинских землях. Каждое спаленное село, каждое поселение, сожженное из-за вас, отразится на вас»[1053]. Здесь фактически ответственность возлагалась на польский народ в целом. Разницы между немецкими прислужниками и мирным польским населением не делалось. И позднее, летом 1943 г., после проведения еще более страшных нападений на польские колонии и села, издание политотдела УПА «К оружию» («До Зброї») обвиняло польских «прислужников» «немецкой орды» в том, что они мучают Украину хуже немцев[1054]. Об уничтожении же отрядами УПА мирного польского населения издание ничего не сообщало.

Это полностью лежало в русле всей предвоенной идеологии ОУН, возлагавшей ответственность за все неправды в отношении украинцев не на конкретных исторических лиц, а на целые народы. Если столкновение УПА с польским подпольем, с польской немецкой полицией было неизбежно, то уничтожение мирного населения, на которое украинскими националистами возлагалась ответственность за преступления польской полиции и немецких коллаборационистов как на «поляков», было продиктовано именно идеологическим опытом ОУН, нациоцентричным видением мира и истории, когда субъектами истории для националистов выступали не те или иные люди, процессы, а целые нации.

Само решение о выселении поляков, принятое главной военной командой, было закономерным развитием стремления к гомогенизации Украины, изначально заложенного в идеологии украинских националистов. Однако украинский национализм не стремился к ликвидации всех национальных меньшинств в Украине, к тому, чтобы украинцы остались в Украине единственным этносом. Вовсе нет, пример с чехами, проживавшими на Волыни[1055], с которыми украинские националисты на протяжении войны сохранили в целом хорошие отношения, свидетельствует против возможного предположения, что ОУН стремилась к ликвидации всех национальных меньшинств. На подконтрольных УПА территориях, одновременно с раздачей польской земли крестьянам, украинское командование разрешало остальным национальным меньшинствам создавать школы со своим языком обучения, где украинский был бы лишь одним из предметов[1056]. Националисты стремились изгнать поляков потому, что они претендовали на западные украинские земли и представляли собой, с точки зрения украинских националистов, опасность для украинского государства. Те национальные меньшинства, которые, по мнению националистов, опасности для украинского государства не представляли (как чехи), получали возможность не просто мирного существования, но и национального развития.

Летом 1943 г. УПА продолжила антипольские действия на Волыни. В июне 1943 г. украинские националисты стали распространять листовки, разъясняющие украинскому населению позицию УПА относительно польского населения. В одной из них украинские националисты заявляли, что не имеют «никаких вражеских замыслов против польского народа» и желают ему «завоевать для себя Самостоятельное Национальное Государство на своей этнографической территории», хотя при этом поляки обвинялись в прислужничестве большевикам и немцам, в том, что их села служат базами для большевистских партизан. Поэтому полякам грозили новой гайдаматчиной, всю ответственность за которую возлагали целиком на них. Листовка завершалась призывом к украинцам вступать в УПА и совместно бороться «против захватчиков и их прислужников»[1057]. Целью подобных листовок было направить существовавшее среди части украинского населения Волыни недовольство поляками себе на пользу, привлечь добровольцев в УПА, а также заблаговременно разъяснить «вину» поляков, на основании которой УПА в скором времени будет проводить антипольскую «акцию».

Сами польские погромы происходили скоординировано, и даты нападения на наибольшее число польских колоний совпадают с праздниками – годовщинами акта 30 июня и 11-12 июля, праздником Петра и Павла[1058]. В последнем случае было практически одновременно атаковано 167 польских сел[1059]. Акции конца июня – начала июля 1943 г. явились самыми масштабными за все время украинско-польского конфликта на Волыни. По подсчетам польской исследовательницы Е. Семашко в июле 1943 г. на Волыни погибло более 10 тысяч поляков, из них около 4,3 тысяч при нападении 11-12 июля[1060]. Большое число жертв именно во время «отмечания» этих событий показывают, что нападения были хорошо подготовлены. Имеются многочисленные свидетельства того, что во время «антипольской акции» УПА на Волыни летом 1943 г. нападавшие украинцы перед нападением усыпляли бдительность польских жертв: за несколько дней до антипольской акции 11-12 июля распространяли листовки, призывающие поляков к совместной борьбе с украинцами, соседи-украинцы уверяли поляков, что зла им никто не сделает, в некоторых случаях польских детей накануне убийства даже угощали конфетками[1061].

Листовки, гарантировавшие жизнь полякам и призывавшие их не проводить антиукраинскую политику, появлялись и позже. Например, в листовке УПА отряда «Сич» «К польскому населению»[1062] от 17 июля 1943 г., украинские националисты гарантировали жизнь полякам при условии их полного подчинения и неоказания какого-либо сопротивления, подчеркивая, что цель украинских националистов – не уничтожение «национальных меньшинств», а «обеспечение за ними равных с собой прав». В обмен украинские националисты требовали лояльности. Некоторые историки воспринимают такие листовки как свидетельство желания ОУН и УПА наладить контакт с польским населением, проявление миролюбия украинских националистов[1063]. Но на практике украинскими националистами летом 1943 г. производилось уничтожение поляков, невзирая на их возраст и пол. Очевидно, правы те историки[1064], которые полагают, что подобные листовки были всего лишь способом успокоить бдительность поляков накануне атак на их села.

После пика нападений 11-12 июля вновь происходит спад активности антипольских нападений УПА. Польский исследователь Г. Мотыка объясняет это тем, что украинские националисты вновь стремились к усыплению бдительности поляков и собирали силы перед новыми операциями, а также желали подождать, пока поляки соберут с поля урожай (который был необходим для нужд УПА)[1065].

Некоторые украинские историки рассматривают нападение УПА на польские села в качестве превентивной меры, призванной предупредить якобы планировавшееся Армией Крайовой (АК) нападение 15 июля на повстанческие базы. Например, И. Марчук назвал удар по польским селам и колониям 11-12 июля «превентивным актом, осуществленным, чтобы сделать невозможным реализацию польских планов, которые должны были завершиться в конце концов новой оккупацией украинских земель»[1066]. С этим утверждением нельзя согласиться. Непонятно, каким образом уничтожение всего польского населения, невзирая на возраст, могло послужить делу защиты украинского населения. Очевидно, что поголовное уничтожение всех поляков, включая женщин и детей, призвано было решить задачи не борьбы с польским подпольем, а этнической чистки данной территории.

Новый пик нападений пришелся на 29-30 августа. Как и раньше, украинские националисты пытались усыпить бдительность поляков. В одном из сел за несколько часов до нападения раненному поляку солдаты УПА для этой цели даже перевязали рану[1067]. По показаниям командира отряда «Озеро», а затем главы ВО «Турiв», Ю. Стельмащука, он 29 и 30 августа с отрядом в 700 человек, «по указанию Командующего Военного Округа «Олега» вырезал поголовно все польское население на территории Голобского, Ковельского, Седлецанского, Мациевского и Любомильского р-ов [районов], разграбив их все движимое и спалив все их недвижимое имущество». Согласно Ю. Стельмащуку, всего в этих районах 29-30 августа 1943 г. было убито «свыше пятнадцати тысяч[1068] мирных жителей, среди которых были старики, женщины и дети»[1069].

Смертельной опасности были подвержены не только поляки-крестьяне. По сообщениям советских агентов 18 июля 1943 г. в городе Владимир-Волынский украинскими националистами было уничтожено до 2000[1070] поляков на улицах города. Немецкие власти расправе не мешали, а после погрома агитировали поляков вступать в жандармерию[1071]. 3 января 1944 г. после ухода немцев и до прихода советской армии отряды УПА вступили в Острог. Около 40 поляков было убито. В начале февраля 1944 г. состоялось новое нападение отрядов УПА на Владимир-Волынский, в котором было убито около 200 поляков[1072].

Поляки не оставались у украинцев в долгу. 20 июля 1943 г. АК приняло решение о создании партизанских отрядов на Волыни. К 28 июля 1943 г. было создано 10 таких отрядов с общей численностью 1000 человек. Польские крестьяне организовывали отряды самообороны. Многие села превращались в укрепленные пункты, из которых атаковались украинские села, поддерживавшие УПА[1073]. По мнению некоторых польских историков, на Волыни от поляков погибло около 2 тысяч мирных украинцев[1074]. Здесь надо отметить, что разница между действиями польской и украинской сторон на Волыни была в том, что если украинские националисты проводили целенаправленную акцию по изгнанию поляков с Волыни, то поляки организовывали пункты самообороны и нападали на села-базы УПА и отдельные украинские села. Развитых вооруженных сил и ресурсов, необходимых для полномасштабной кампании по изгнанию украинцев с Волыни, у местных поляков не было.

Не все представители украинского национального движения соглашались с методами бандеровцев. В мае 1943 г. Тарас Бульба в открытом письме к ОУН-Б выражал свое возмущение по поводу политики ОУН по уничтожению польского населения на Волыни, ликвидации пленных красноармейцев, бывших коммунистов и комсомольцев. Он ратовал за разнообразие политических сил в Украине, против диктатуры той или иной партии[1075]. Тем не менее, из советских донесений известно, что некоторые отряды бульбовцев также уничтожали поляков[1076]. Участие бульбовцев в борьбе с поляками признается и современными украинским историками[1077].

Некоторые члены УПА даже утверждали, что изначально в разжигании украинско-польского конфликта виноваты бульбовцы. Так, по показаниям М. Полевого, изначально осенью 1942 г. антипольские действия начали бульбовцы, в ответ на это немцы стали бросать на бульбовцев польскую полицию, что вело к поджогам украинских сел. Якобы после одного такого случая, когда поляки сожгли в церкви 370 украинцев, ЦП ОУН-Б издал директиву уничтожать 10 поляков за каждого украинца[1078].

Как относилось местное украинское население к антипольским действиям УПА? Некоторые авторы утверждают, что антипольская резня была начата стихийно и лишь затем поддержана УПА. Как мы уже убедились, это не так. Имеющиеся у нас данные с однозначностью позволяют говорить о том, что инициатором атак на польские села была именно УПА.

То, что убийства совершались «деревенским» оружием: вилами, топорами, лопатами, часто трактуют как свидетельство того, что акции против поляков шли «снизу»[1079]. И действительно, известно, по крайней мере в ряде случаев, что к акциям украинских националистов подключалось и мирное население, включая женщин[1080]. Однако, как мы можем судить из показаний на допросах, зачастую убийства поляков-односельчан, включая грудных детей, совершались украинцами, лишь незадолго до нападения мобилизованными в УПА[1081]. Порой убийства поляков топорами осуществлялось не простыми селянами, а сельскими активистами ОУН, мобилизованными в УПА[1082]. Иногда мобилизованным украинцам объясняли поставленные перед ними задачи лишь в ночь убийства[1083]. То есть даже убийства, совершаемые простым «инвентарем», часто осуществлялись солдатами УПА, а не исходили «снизу», даже если подобные акции полностью и поддерживались украинскими крестьянами. Известно, что одной из проблем УПА был острый недостаток амуниции, в том числе патронов, поэтому убийства «подручными» средствами безоружных польских колонистов (если это было нападение на неподготовленную и на незащищенную польским отрядом самообороны колонию) могли осуществляться солдатами УПА и ради экономии боеприпасов.

Можно согласиться с И. Илюшиным в том, что поддержке украинским населением польских погромов способствовал декрет УПА от 15 августа 1943 г., передававший землю польских колонистов украинцам[1084]. В условиях малой плодородности волынских земель и их нехватки для украинского населения это решение действительно могло дать свои плоды. Поэтому в некоторых отдельных случаях инициатива уничтожения поляков действительно исходила «снизу». Известно, например, что еще до начала масштабных антипольских акций в Галичине 22 августа 1943 г. в некоторых населенных пунктах Станиславского воеводства произошли общественные собрания украинцев, на которых принято решение резать всех местных поляков[1085]. Однако стоит заметить, что декрет был издан 15 августа, после волны убийств поляков на Волыни, и, соответственно, сам по себе стать причиной поддержки местным населением этнической чистки поляков он не мог.

Тут следует отметить, что имеются примеры и обратного рода, когда расправы над мирным польским населением совершались без всякого энтузиазма со стороны украинцев, но под угрозой прямой физической расправы в случае отказа убить ребенка или женщину[1086]. Однако, как отмечает Н. М. Неймарк, этнические чистки достаточно часто проводились при участии мирного, гражданского населения, но начало этим чисткам давали именно политики и военные[1087]. Тот факт, что население зачастую участвовало в акциях по уничтожению поляков, нисколько не умоляет значение того, что изначально эти акции предпринимались со стороны УПА и СБ ОУН.

Важным является вопрос, как соотносилась этническая чистка поляков на Волыни летом 1943 г. с уничтожением поляками украинцев на Холмщине осенью-зимой 1942-1943 гг.? Многие украинские историки считают, что польские действия на Холмщине против украинцев явились причиной «ответной» реакции украинцев и дали толчок к началу чистки[1088]. Польские историки, в свою очередь, указывают на несопоставимость украинских жертв на Холмщине (к лету 1943 г. не более 1 тысячи[1089]) и числа польских жертв на Волыни летом 1943 г. (больше 10 тысяч). Соответственно, по их мнению, действия украинских националистов никак не были ответными, а были продиктованы курсом на моноэтническое украинское государство[1090]. Украинские националисты однозначно расценивали свои действия как «ответные»[1091], но не только на события на Холмщине, а на поведение поляков вообще. Тут хотелось бы отметить, что «ответственность» тех или иных мер, действий понятие сугубо субъективное, эйнзацгруппы в самом начале войны Германии с Советским Союзом, например, уничтожали советских евреев «в качестве возмездия»[1092]. Таким же образом украинские националисты на Волыни воспринимали свою антипольскую акцию как «ответную» меру против поляков. Однако, как и в случае с «ответными» расстрелами евреев со стороны эйнзацгрупп, «ответные» действия украинских националистов на Волыни, когда при нападении на села уничтожалось все польское население вне зависимости от пола и возраста, представляли, по сути, преступление.

В исторической литературе обсуждается вопрос, была ли антипольская акция УПА геноцидом[1093] или «всего лишь» этнической чисткой[1094]?

У нас нет доказательств того, что украинские националисты планировали именно полное уничтожение всех поляков на Украине. Они стремились изгнать польское население с территории Украины, по крайней мере, с той ее части, где украинские националисты имели достаточные для этого силы, и присутствие на которой поляков, как считали в ОУН, представляло опасность для будущего украинского государства.

Однако нельзя не отметить, что зачастую нападения на польские села совершались без какого-либо предупреждения, уничтожалось все население, на локальном уровне сближая политику УПА на Волыни с геноцидом.

Примеры подобного уничтожения «под корень» дают нам протоколы допросов рядовых членов УПА. Например, по свидетельству одного из солдат УПА в июле 1943 г. перед нападением на польские села сотенный «Ватра» собрал всех солдат и объявил, что их задача: «сжечь все дома польского населения, а само население уничтожить», поскольку «на нашей земле не должно быть ни одного поляка»»[1095].

Активную роль в осуществлении антипольской политики осуществляла СБ ОУН. В одном из отчетов за лето 1943 г., сделанном отделом СБ, «очищавшим» Волынь от поляков, мы можем найти следующую информацию: «Ляхов чистокровных нет. Дело смешанных семей рассматривается»[1096]. Очевидно, что уничтожение поляков только из-за их «чистокровности» гораздо более близко к политике геноцида, чем к простому вооруженному конфликту между украинской и польской стороной, как иногда пытаются представить эти события некоторые украинские историки[1097].

Командование УПА уровня ВО отдавало приказы ликвидировать «последние» «польские поселения» района[1098]. Подобные приказы противоречат версии о том, что антипольская резня была стихийно начата украинскими крестьянами[1099].

В большой части современной украинской историографии подчеркивается, что украинско-польский конфликт носил обоюдный характер, и от него в равной мере страдали как украинцы, так и поляки (по утвердившимся среди умеренных кругов украинской и польской историографии оценкам за время украинско-польского конфликта на принадлежавшей Польше «этнографических» украинских землях погибло около 60 тысяч поляков и 20 тысяч украинцев)[1100]. «Ответные» польские акции на Волыни против украинских сел по своей жестокости мало чем отличались от действий украинских националистов[1101]. Это часто не учитывается в современной российской историографии[1102], не говоря уже о публицистике. При этом необходимо отметить, что действия провода ОУН ПЗУЗ на Волыни все же принципиально отличались от действий польского подполья. Если польское подполье проводило на Волыни «ответные» акции против украинцев (хотя на практике эти «ответные» действия могли мало чем отличаться от банальной резни), то политика ОУН на Волыни летом 1943 г. была направлена на изгнание всех поляков с территории Волыни. Более того, в большом количестве случаев поляков не просто выгоняли из своих домов, но уничтожали, невзирая на возраст и пол. Организованный характер антипольской оуновской акции на Волыни летом 1943 г. явно отличает украинскую сторону конфликта от польской, чьи «ответные» акции на Волыни носили несистематический характер. С продвижением советских войск украинские националисты отказались от масштабных антипольских акций (да и сил на это у них уже не было), но синхронизация и учащение нападений на польские поселения в Галичине в начале зимы 1945 г. с началом программы по «добровольному» переселению украинских поляков Польшу, видимо, указывает на то, что украинские националисты не отказались от своих планов «очистить» Украину от поляков и воспользовались благоприятным моментом, чтобы вынудить к переезду как можно больше польских семей[1103].

Представления о желательности создания гомогенного национального государства, идею коллективной ответственности всего народа за действия некоторых его деятелей в 1940-е гг. разделяла не только ОУН. Эти идеи находили отклик и в тех государствах, которые принято считать демократическими.

Такие идеи, например, находили понимание в Чехословакии. Встречающиеся в литературе оценки послевоенного выселения немцев из Чехословакии в Германию как простого воплощения политики коммунистической Москвы – неверны. Более пристальные исследования показывают[1104], что консенсус в чехословацком обществе о необходимости выселения немцев из страны, убежденность в их коллективной вине за действия Гитлеровской Германии и Империи, начиная с битвы на Белой Горе к 1945 г. уже в полной мере сложились в чехословацком обществе. Более того, уже в 1945 г. до начала цивилизованного выселения немцев многие немцы при поддержке местных чешских властей выселялись силой, в стране проходили погромы против немецкого населения. Само изгнание немцев сопровождалось на местах дикими вещами, вроде обязанности всех немцев носить нашивку с буквой «N» («немец») – практика, заимствованная чешскими региональными властями от нацистов[1105]. Идея выселения из Чехословакии всех немцев находила поддержку и у демократических союзников. У. Черчилль находил в турецко-греческом обмене, юридически закрепленного и легитимизованного на Лозаннской Конференции 1923 г., положительный пример «обмена» населением, перемещения целой этнической группы из страны[1106].

Таким же образом убеждение в том, что немцы коллективно ответственны за войну и должны покинуть Польшу разделялось как коммунистами, так и представителями демократического лагеря[1107]. Именно Польское коммунистическое правительство после войны, а не руководство СССР, было инициатором рассеяния украинцев в Польше. Отчасти это было сделано под влиянием общественного мнения, чтобы больше легитимировать себя в его глазах[1108]. Эта идея находила поддержку и среди союзников.

Представлениями о коллективной ответственности народов и желательности депортации «неудобного» народа были проникнуты не только коммунистические режимы, вроде сталинского, или фашистские. Подобные представления были общими для тогдашней Европы.

Но не только политические элиты одобряли идеи этнических обменов. Идеи о необходимости создания независимых государств в рамках этнографических территорий к этому времени были достаточно популярны и среди ряда ученых. Еще в 1915 г. Г. Монтадн писал, что границы государств должны проходить по их этнографическим территориям, а те национальные меньшинства этих государств, которые не захотят ассимилироваться, должны быть переселены в те государства, где их этнос составляет большинство[1109].

Руководство украинских националистов, очевидно, мыслило в тех же категориях – польское меньшинство было «неудобно», поскольку при наличии польского государства (или, как в случае войны, сильного польского подполья) оно являлось значимым фактором, действующим лицом, способным претендовать на украинские земли. Поэтому идея деполонизации западных украинских земель к 1943 г. завоевала всеобщее одобрение. Смягчение политики УПА по отношению к польскому населению после вмешательства руководства ОУН[1110] свидетельствует, что украинские националисты не желали уничтожения польского народа, и в случае, если бы у них имелись средства для мирного «переселения» поляков (как это сделали правительства Чехословакии и Польши с немцами, а поляки с украинцами во время акции «Висла»), они предпочли бы именно этот вариант. Однако этих средств у них не было…

Мышление в категориях этнических «обменов», вытеснение этнически неблагожелательного населения были нормой для тогдашней Европы, но это вовсе не значит, что мы эту норму должны одобрять.