Читайте также
Жуковский В. А. – Гоголю, 24 сентября (6 октября) 1845
24 сентября (6 октября) 1845 г. Франкфурт-на-Майне [365]Франкфурт н/М. 1845. 6 окт. Возвратясь из Ниренберга, я нашел здесь ваше письмо[366], любезнейший Гоголек, за которое весьма благодарю; оно несколько поуспокоило тревоги о вас. В
Аксаков К. С. – Гоголю, конец августа – начало сентября 1845
Конец августа – начало сентября 1845 г. Москва [1136]Как давно, дорогой наш Николай Васильевич, как давно я уже не писал к вам. Хотя отчасти здесь и была причина, но большею частию я виноват. Причина та была в том, что мне
Смирнова А. О. – Гоголю, 19 сентября 1845
19 сентября 1845 г. Петербург [1330]Петербург, 19 сентября. Вашу записку[1331] передала мне Софья Михайловна. Наконец вам немного лучше. Слава богу! А мне уже снились сны уж подлинно чудесные. Снилось мне, что я получила от вас письмо, которое
Гоголь – Языкову Н. М., конец января (начало февраля) 1845
Конец января (начало февраля) 1845 г. Париж [1906]Сам бог внушил тебе прекрасные и чудные стихи «К не нашим»[1907]. Душа твоя была орган, а бряцали по нем другие персты. Они еще лучше самого «Землетрясенья» и сильней всего, что у
А. М. ВЬЕЛЬГОРСКОЙ
<Конец февраля н. ст. 1845. Париж.>
Прибегаю к вам с просьбою, моя добрейшая, любезнейшая и прекрасная Анна Миха<й>ловна! Извините меня перед Лазаревыми. Я вчера шел от вас именно с тем, чтобы зайти к ним проститься, но, наполненный множеством разных
С. С. УВАРОВУ
<Конец апреля 1845. Франкфурт.>
<Милостивый государьСергий Семенович!> [Ч; в К обращение опущено. ]Письмо ваше мною получено. Благодарю вас искренно [много Ч] за ходатайство [ваше ходатайство Ч] и участие. О благодарности государю ничего не говорю: она в душе
В. А. ЖУКОВСКОМУ
Греффенберг. 11 сентября <н. ст. 1845>
Бог милостив: мне, кажется, как будто немного лучше. Во Франкфурте найдете подробное письмо. Обнимаю еще раз сильно и крепко и всею душою вас и всё ваше прекрасное семейство. Помолимся теперь сильно и слезно во глубине
А. О. СМИРНОВОЙ
Фрейвальдау, то же, что Греффенберг. 11 сент<ября н. ст. 1845>
Ваши два маленькие письмеца, адресованные в Карлсбад, я получил, бесценный друг мой Александра Осиповна, уже здесь в Греффенберге. [В подлиннике: Грейфенберге] Прежде всего благословим наши скорби и
С. М. СОЛЛОГУБ
Сентября 11 <н. ст. 1845>. Фрейвальдау
Сам бог внушил вам ваше миленькое письмо, моя добрейшая Софья Михайловна! Оно меня утешило; оно первое пришло ко мне в Греффенберг, куда с отчаяния я убежал из Карлсбада. Карлсбад меня расстроил и разрушил вконец. Не могу
В. А. ЖУКОВСКОМУ
Греффенб<ерг>. 12 сентября <н. ст. 1845>
Не тревожьтесь обо мне, добрый друг мой! Во всем есть воля божия, равно как и в том, что я теперь в Греффенберге. Боюсь сказать наверно, но, кажется, мне лучше. Я давно имел тайную веру в воду и в то, что лечение ею может
M. И. ГОГОЛЬ
Греффенберг. 15 сентября <н. ст. 1845>
Пишу к вам из Греффенберга, где нахожусь на холодном лечении. Карлсбад мне не помог. Но, слава богу, леченье холодною водою, несмотря на утомительность свою, действует, кажется, лучше. [Далее начато: по крайней мере, мне] Видно,
Н. Н. ШЕРЕМЕТЕВОЙ
<Середина сентября н. ст. 1845. Грефенберг.>
Благодарю вас, добрый друг мой, за ваши письма, которые меня утешили в моем болезненном [без<выходном>] состоянии и всегда утешали. Не могу сказать еще ничего решительного о моем здоровьи. Твердо верю, что если
А. Г. ТОЛСТОЙ
Сентябрь 21 <н. ст. 1845>. Греффенб<ерг>
Благодарю вас очень много, графиня, за то, что не позабываете меня и прилагаете по поклону в письме к графу. Благодарю вас также за ваши искренние желания скорейшего мне выздоровленья. Исполнение последнего зависит от
С. Т. АКСАКОВУ
<Конец сентября н. ст. 1845. Греффенберг.>
Благодарю вас, бесценный Сергей Тимофеевич, за ваши два письма. Они мне были очень приятны. Здоровье мое, кажется, как будто немного лучше от купаний в холодной воде, но не могу и не смею еще предаться вполне надежде.
А. П. ТОЛСТОМУ
Дрезден. 1 октября [В подлиннике: сентября <описка>] <н. ст. 1845>
Наконец могу вам дать известье о себе. Из Берлина не успел; пишу из Дрездена. С Шёнлейном переговорил окончательно только перед отъездом; впрочем, по его мнению, более речей тратить было