Дочь России

Лесина (Власенкова) Наталья Матвеевна

1926 г.р., ур. д. Андреево-Палики Людиновского р-на Калужской обл., проживает в г. Людиново Калужской области

Моя девичья фамилия Власенкова Наталья Матвеевна, родилась 17 сентября 1926 г. в д. Андреево-Палики Людиновского района Калужской области. С 1929 г. проживаю в г. Людиново: пенсионерка. Мои родители: отец Власенков Матвей Федорович, родился 16 ноября 1900 г. в д. Андреево-Палики, с 1929 г. проживал в г. Людиново, пенсионер, умер в 1984 г. в июле месяце; мать Власенкова Анастасия Тимофеевна, родилась 4 января 1898 г. в д. Андреево-Палики, с 1929 г. проживала в г. Людиново, умерла в 1964 г. в декабре; брат Власенков Лев Матвеевич, родился 11 октября 1924 г. в д. Андреево-Палики, с 1929 г. проживал в г. Людиново, умер в марте 1987 г.; брат Власенков Григорий Матвеевич, родился 9 февраля 1928 г. в д. Андреево-Палики, с 1929 г. проживает в г. Людиново, после войны с 1948 г. был направлен горвоенкоматом на шахты Смоленской обл., в настоящее время проживает в шахтерском пос. Середейск Сухиничского р-на Калужской обл.

Кроме перечисленного состава нашей семьи, у нас еще есть сестра Власенкова Мария Матвеевна, родилась 12 июля 1923 г. в д. Андреево-Палики (тогда Орловской обл.). С 1929 г. проживала в г. Людиново, а в 1940 г. уехала в г. Николаев, где работала на строительстве моста № 38—39, откуда в Великую Отечественную войну была эвакуирована за Волгу, а затем была призвана в ряды РККА, и с нею связь была прервана.

В 1941 году, когда началась война, мне шел пятнадцатый год, я только что окончила 8 классов. Страшное слово —война! Я помню, еще тогда неокрепшая девчушка, как все внутри перевернулось, тяжесть давила за эту проклятую войну, и не по возрасту я повзрослела, из-под ног уходила земля, рухнула надежда на дальнейшую учебу (хотелось быть врачом), так как в детстве я каждый год весной болела малярией.

До войны отец мой Власенков М. Ф. работал рабочим на лошади при подсобном хозяйстве от Людиновского общепита — директором был Калинин П. М. (погиб зимой 1941—42 гг.), а заведующим — Степанов (забыла, как звали).

В июле 1941 года нашего отца вместе с семьей направляют в эвакуацию гуртоправом со скотом от подсобного хозяйства. Главным был заведующий т. Степанов. Догнали скот до с. Красное Хвастовичского р-на (тогда Орловской обл.) и остановились со скотом. Постояли месяц, а на Десне шли сильные бои, и главные начальники думали, что немцев задержут, да и было затишье на какое-то время. Скот и нас ввернули обратно в Людиново в конце августа.

Снова начались сильные бои, и второй раз нас направили всей семьей гуртоправами, так как возраст детей нашей семьи соответствовал возможности в лесных местах справиться со скотом. Всего было скота более 100 голов. Впридачу нам дали лошадь в общепите для шмуток и инвентаря. Скот гнали через Судимир. Попали в колонну отступающей нашей армии. Налетели два фашистских самолета. С двух заходов страшно бомбили и стреляли большими огненными пулями. Вот тогда я вспомнила про Бога. Мы чудом уцелели. Скота и народу побило значительно. После всего, что пережили, нам пришлось гнать скот так, на что он был способен. А немец прет по пятам. Догнали скот до д. Кцынь в сумерках — это недалеко от Белева Тульской области. Главные и наш отец успели скот раздать до полночи в д. Кцынь семьям красноармейцев до того, как ворвалась немецкая разведка на мотоциклах, и чудом мы от них скрылись в лесу. Тогда начальники велели нашему отцу и нам возвращаться в г. Людиново, а они ушли в партизаны. Отцу сказали, что они к нам еще вернутся, и мы должны помогать.

Вернулись в Людиново 1 октября 1941 г., а 4 октября город заняли фашисты. Через три дня у отца полицаи отняли лошадь, а еще через три дня забрали отца и посадили в тюрьму. Мать воет, нет отца три дня, мы плачем. Тогда матери передали, что отец еще жив.

И нас мать одела в лохмотья и повела в комендатуру. А на отца было написано заявление его же рабочим общепита (какой-то Машинин — полицай). Написал, что наш отец уезжал с начальниками и знает, где партизаны. Отца били, пытали, хотели расстрелять, но ничего не добились, а мать упала, плакала и кричала: детей много, есть нечего. Отца отпустили.

Наступила зима. В январе 1942 г. к нам приходит ночью партизан — дядя Саша Лукашов. Мы его прятали с отцом под полом, боялись слежки. Отец ему рассказал о случившемся. Дядя Саша посоветовал отцу его проводить до нужного места, а самому не возвращаться домой, а идти в свою деревню, так будет безопаснее. А я, 15-летняя девочка, ночью топила печку, пекла блины кое из чего и мы кормили дядю Сашу. К утру отец с дядей Сашей ушли, и отец ушел в деревню.

Голод, есть было нечего, потом ушли лесом и мы. В деревне отца со старшим сыном ночью схватили немецкие патрули, посадили в амбар, кричали, били за связь с партизанами. Уже утром вывели расстрелять, но односельчане заступились через переводчика и тоже чудом уцелели. А весной 1942 г. на след отца напал полицай Машинин и всей семьей нас угнали в Германию на каторжные работы. Даты не помню, так как я болела малярией и мать укрывала меня от фрицев. Они уже хотели меня убить (кричали — кранк, шиссен), и мать меня прятала. Но помню, вроде были за колючей проволокой за Брянском, потом везли в разбитых телячьих вагонах голодных двое суток. Привезли в Белосток, потом в Магдебург. Оттуда повезли в других вагонах в Тюрингию в г. Айсфельд, фабрика Айзо. Освободили 2 мая 1945 года американские и советские офицеры и войска. Потом отправили в советскую зону г. Риза. Из г. Ризы повезли на американских студебекерах в д. Мерке-Зоммерфельд. Там я работала в штабе СА при комендатуре писарем, оформляла документы на репатриированных граждан.

По окончании этой работы была в медсанчасти писарем. Возвратились в Людиново 25 сентября 1945 года. Работала в лесхозе счетоводом. С 1948 г. поступила в связь, где проработала до 1 марта 1985 г., ушла на пенсию по старости (работала счетоводом, бухгалтером, экономистом). В 1950 г. вышла замуж, муж умер в 1991 г., имею двоих детей и четверо внуков. В 1961 г. вступила в кандидаты КПСС, а с 1968 г. являюсь членом КПСС по настоящее время.

За время лихолетья в концлагере пережили все лютые невзгоды: голод, холод, унижение. Страшно не хватало Родины. Забывалась, пела «Интернационал» и «Вихри враждебные», за что били немцы в морду, аж искры из глаз летели, а потом допрашивали в гестапо при фабрике. На моих документах написано: «Кляйн Шталин — после войны убить». Били и моих братьев, больше всего меньшему доставалось от фрица — это Григорию. И чудом уцелели. Считаю, что спасал Бог, которому мы молились всю войну в душе всей семьей. Отец воистину был как дурачок (Василий блаженный из прошлого), открыто крестился на каждом своем повороте, свои посмеивались, а немцы говорили: «Гут, гут, пан».

В 1944 году, когда наши войска вытурили фашистов за свою границу, в лагерь стали приходить ребята из других лагерей. Приносили тихонько листовки на русском языке. Были и стихи. Посылаю вам на память, возможно, заинтересуется журналистика.

Дочь России

Ты русская, и труд — твоя стихия,

Трудиться и терпеть тебе не привыкать.

Ты терпелива, как сама Россия,

Твоя войной измученная мать.

Как ласточка среди дождя и бури,

Страдаешь ты, когда гремит гроза,

Но не сдаешься, голову понурив,

Из глаз твоих не капает слеза.

Твой дом сгорел или разбит снарядом,

Родным твоим никто не смог помочь,

Но ты крепись и будь тверда, горда и рада,

Что ты есть русская, что ты — России дочь!

1944 г.

Сын

Ветер, мы оба бездомные,

Только твой жребий иной,

Крылья, незримо огромные,

Носят тебя над землей.

Крылья мечте обескрыленной,

Если б их снова вернуть,

Если б душе обессиленной

Новые силы вдохнуть.

Если б, как ветер порхающий,

Выпить степной аромат,

С Родины дальней, страдающей

Снять окровавленный плат.

Ветер, товарищ крылатый,

Брат мой крылатый, снеси

Тихую ласку прощанья

В степи далекой Руси.

Там тебя встретит с поклонами

Вольный кочевник — ковыль,

Ты понесешь перегонами

Вдаль золотистую пыль.

Там васильки синеокие

Весело зреют в межи,

Волны гуляют широкие

В золоте зреющей ржи.

Ветер, хотя б из участия

Ты, возвращаясь с Руси,

Запах полей, как причастие,

Сыну ее принеси.