Боевые действия на направлении главного удара 5-й гв. танковой армии 12 июля 1943 г. (схема 6)

Один из наиболее дискутируемых вопросов в теме Прохоровского сражения: знало ли немецкое командование о подготовке советской стороной сильного контрудара? Те, кто считает эту операцию бесспорно удачной, в первую очередь ссылаются на книгу мемуаров П.А. Ротмистрова, в которой он ясно написал, что операция была неожиданной для противника и что в первые минуты боя он был ошеломлен. По мнению Ротмистрова, это один из факторов, который помог нашим войскам. Однако есть большие сомнения в правильности такой точки зрения.

При проведении любой наступательной операции атакующая сторона особое внимание уделяет разведке. Без этого невозможно вскрыть намерения противника, а значит, точно и верно спланировать дальнейшие действия своих войск. В боях под Прохоровкой враг широко использовал все виды разведки: от поисковых групп до авианаблюдения. Всю ночь и ранним утром 12 июля немцы внимательно наблюдали, отслеживая все передвижения в наших войсках.

Танковые бригады 5 гв. ТА вышли на исходные позиции между 23.00 и 24.00 часами 11 июля, то есть в 1,5–2 км от переднего края противника на участке в 5–6 км сосредоточилось более 400 танков и САУ. Период ожидания атаки длился с 0.00 до 8.30 – восемь с половиной часов. Судите сами, разве можно было скрывать под носом у врага такую мощь такое длительное время?

12 июля в 0.30 части мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» провели разведку боем. До пехотного батальона при поддержке роты танков из леса северо-западнее х. Сторожевое атаковали в направлении х. Лутово. К этому времени у хутора уже находилась на исходных позициях 25 тбр 29 тк. 1-я рота 362 тб с ротой автоматчиков 25 мсб с южных окраин х. Лутово контратаковали эсэсовцев. Бой длился недолго, и противник в 1.00 отошел к Сторожевому[306].

Разведка боем показала, что южнее Прохоровки (на главном направлении), где в течение 11 июля советская сторона почти не использовала танки, появились танковые части, и достаточно сильные, так как в течение получаса они отразили атаку роты танков и батальона пехоты. Профессионалу этой информации достаточно, чтобы сделать вывод о ближайших планах противостоящей стороны.

В том, что эти танковые части планируется использовать с рассветом, враг не сомневался. Прямым подтверждением этому являются опубликованные сегодня документы корпуса СС. Они свидетельствуют, что его командование еще за несколько дней до начала контрудара знало о сосредоточении перед фронтом своих дивизий свежих советских подвижных соединений корпусов. Так, 9 июля в 20.30 штаб 2 тк CС получил информацию из штаба 4ТА: «Новые моторизованные соединения из направления Нового и Старого Оскола на запад на подходе». Часом раньше сам П. Хауссер подписал боевое донесение, в котором отмечал: «Согласно данным воздушной разведки, наблюдается дальнейший подвод оперативных танковых и моторизованных резервов в район Прохоровки (ж.д.). Часть заявленных сил может быть брошена навстречу прорывающемуся правому соседу»[307].

На следующий день штаб Хауссера сообщает: «На дуге р. Псёл новый противник, предположительно части 5-й гв. армии, до сих пор располагавшиеся в районе Острогожска: противник подтягивает оперативные резервы из отдаленных фронтовых участков. Надо рассчитывать на появление 1–2 танковых или мотокорпусов перед наступающей группой корпуса»[308].

Надо отдать должное противнику. Как видно из приведенных цитат, уже за несколько дней до контрудара командование 2 тк СС не только ожидало усиления обороны в районе юго-зап. Прохоровки двумя корпусами, но и предполагало, что часть сил может быть использована в полосе 69А против «правого соседа» – АГ «Кемпф». Что и случилось утром 12 июля.

На основании полученных данных штаб 2 тк СС в 22.50 11 июля поставил следующие задачи: «2 тк СС разбивает врага юж. Прохоровки и создает этим предпосылки для дальнейшего продвижения через Прохоровку. Задание дивизиям:

Дивизии «МГ» перейти в наступление с плацдарма на рассвете, захватить высоты сев. – вост. и прежде всего выйти к дороге Прохоровка, Карташевка. Овладеть долиной р. Псёл атакой с юго-запада, обеспечив левый фланг дивизии «АГ».

Дивизии «АГ», удерживая на левом фланге занимаемый рубеж, на правом фланге занять Сторожевое и лес севернее совхоза «Сталинское» отделение и х. Ямки, а также высоты в 2 км вост. С наступлением угрозы со стороны долины р. Псёл совместно с частями «МГ» захватить Прохоровку и высоту 252.4.

Дивизии «Р», удерживая на правом фланге достигнутый рубежи, занять Виноградовку и Ивановку. После овладения правофланговыми частями дивизии «АГ» Сторожевое и лесом севернее, используя их успех, перенести основные усилия в направлении высот юго-зап. Правороть. Удерживать новый рубеж Ивановка, высоты юго-зап. Правороть, высоты 2 км вост. Сторожевое (иск.)»[309].

Обращает на себя внимание тот факт, что с рассветом перейти в атаку предстояло лишь дивизии «Мертвая голова», в полосе которой советских танковых соединений не было. В то же время наиболее активно действовавшая накануне у Прохоровки мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», которой предстояло принять на себя основной удар 5 гв. ТА, должна лишь «удерживать занимаемый рубеж», ожидая результатов наступления соседа слева. Этот документ свидетельствует о решении П. Хауссера перейти к обороне на направлении вероятного удара советской танковой группировки. В сложившейся ситуации это было наиболее рациональным решением.

Ночная разведка боем у х. Лутово подтвердила ранее сделанные расчеты и позволила уточнить конкретные места сосредоточения советских танковых частей. Т. Виш знал, что в ее полосе ответственности сосредоточены крупные советские танковые резервы, и с рассветом ожидал сильного удара.

Эсэсовцы постарались в полном объеме использовать эти данные и оперативно приняли меры для отражения вероятного удара советских войск. Общие итоги боев 12 июля это красноречиво подтвердили. Приведу лишь два факта. Именно на направлении действий обнаруженной 25 тбр эсэсовцы выставили в засады несколько самоходных орудий дивизиона истребителей танков в саду у свх. «Сталинское отделение», из-за чего во время первой же атаки 12 июля бригада понесет тяжелые потери.

На рассвете, перед началом контрудара, разведчики 9 гв. вдд раскрыли уловку противника – танковую засаду в двух километрах от южных окраин Прохоровки (справа от ж.-д. насыпи по ходу к станции). Из воспоминаний командира 1-го дивизиона 7-го гв. артполка К.В. Казакова: «Ранним утром 12 июля разведчик взвода управления Балабанов (бурят по национальности) доложил мне, что ночью слышал шум моторов и лязг гусениц, а на рассвете определил, что на месте подбитых 11 июля немецких танков стоят исправные и их стало больше. Я немедленно доложил командиру полка товарищу Валуеву. Не вызывало сомнения, что немцы подготовились к внезапному наступлению на нашем участке и рассчитывали атаковать наши позиции с близкого расстояния. В 8.00 утра по расположению немецких танков был произведен артиллерийский налет и дан залп гвардейских минометов. Наш дивизион тоже вел огонь. Большая часть немецких танков была подбита, остальные (не более десяти) отошли в лощину юж. высоты 252.2 и к населенным пунктам Лутово и Ямки. Сколько танков подбил 1-й дивизион, в тех условиях определить было трудно»[310].

О том, что происходило в предрассветные часы 12 июля за передним краем, непосредственно в частях и соединениях армии Ротмистрова, сегодня можно узнать лишь из скупых донесений политработников да из редких мемуаров участников боев. Вот как вспоминал тот момент заместитель командира 1446 сап по политчасти И.С. Лыков: «Вместе с капитаном М.С. Луневым мы побывали ночью в 32-й танковой бригаде. Ей придавались три батареи «СУ-122», которыми командовали старшие лейтенанты Н.Е. Ковальчук и Н.А. Дубяга. Обговорив возможные варианты боя и задачи самоходчиков, возвратились в штаб полка… А за два часа до атаки мы вновь прибыли на командный пункт 32-й танковой бригады, которой командовал полковник А.А. Линев. Здесь, как и обычно, в ожидании больших событий, царило общее волнение. Причин для этого было немало. Как покажут себя наши бойцы в борьбе с новыми фашистскими танками и штурмовыми орудиями? Насколько эффективными окажутся новые образцы нашей боевой техники?

Мы с Луневым в то утро чувствовали себя не в своей тарелке. Он… раньше командовал ствольной артиллерией. На бой ему обычно ставилась конкретная задача. Ее выполнению он и подчинял всю свою энергию. Мне тоже приходилось решать конкретные задачи…Теперь же мы оба находимся на КП танковой бригады, а наши батареи переподчинены другим командирам. В бой мы их непосредственно не поведем…»[311]

Из донесения начальника политотдела 31 тбр 29 тк полковника Поволоцкого:

«Сосредоточились на исходной к 1.00 12.07.43 г. в составе всего личного состава и танков, за исключением одного танка «Т-34» (танк комбата 277 тб, мех. – вод. Щербина, – неисправный).

На исходной – проведены беседы с экипажами о военной присяге, о знании директивы Ставки Верховного Главнокомандующего, о скрытом саботаже, о наступлении часа расплаты, о положении на фронтах, о действиях танков в бою.

Писали заявления в партию. Подано заявлений в партию – 7, в комсомол – 9. Политико-моральное состояние было высокое. На исходной утром личный состав был накормлен горячей пищей»[312].

Перед рассветом 12 июля в штабе из руководства Воронежского фронта оставался только командующий. Генерал-лейтенант С.П. Иванов находился на КП у В.Д. Крючёнкина в г. Короча. Остальные разъехались по армиям: член Военного совета генерал-лейтенант Н.С. Хрущев – к А.С. Жадову; на самый ответственный участок – под Прохоровку – убыл представитель Ставки ВГК начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.М. Василевский. В 6.00 он вместе с Ротмистровым уже находился на НП 29 тк перед балкой у кирпичного завода. Отсюда как на ладони просматривался район совхоза «Октябрьский» – поле будущего сражения. Согласно решению командарма, 5 гв. ТА наносила главный удар в направлении свх. «Комсомолец» – Лучки – Яковлево. Оперативное построение – в два эшелона: в первом – 18, 29 и 2 гв. Ттк, во втором (эшелон развития успеха) – 5 гв. мк, резерв – сводный отряд генерал-майора К.Г. Труфанова (53 гв. тп, 1 гв. мотоциклетный полк, 689 иптап и 678 гап).

«С первыми проблесками рассвета 12 июля командующий армией с оперативной группой выехал в 29-й танковый корпус к генералу И.Ф. Кириченко. Командный пункт был оборудован на невысоком холме юго-зап. Прохоровки, в саду. Стволы яблонь пестрели рваными ранами, среди посохшей листвы виднелись сморщенные яблоки. Над искрившимися от росы песчаными брустверами окопов торчали штыри радиостанций, слышался разноголосый говор телефонистов, проверявших связь.

Из блиндажа открывался широкий вид на юго-запад, туда, где затаился противник. Косые лучи яркого солнца золотили обширные поля хлебов, которые едва заметно волновались под слабым утренним ветром.

За полями были разбросаны полуразрушенные, еще дымившиеся деревни. От песчаных труб сгоревших домов падали длинные тени. На горизонте желто-зеленой каймой простирались леса.

Медленно поворачивая холодный маховичок стереотрубы, генерал Ротмистров внимательно всматривался в позиции немцев. Спокойно.

Но вот в половине шестого послышались глухие, тяжелые взрывы. Донесся характерный надрывный гул самолетов. Справа и слева в небе появилось несколько групп «юнкерсов». Они летели спокойно, большими волнами… И только в одном месте, высоко над облаками, заметен был быстрый росчерк воздушного боя истребителей. Выбрав цель, «юнкерсы» строились в большой круг. Блеснув на солнце стеклами кабин, они поочередно переворачивались через крыло и с воем срывались в пике. Густой дым и пыль, часто прорезаемый багровыми вспышками, поднялись над лесом»[313].

Вскоре командарму доложили: получен приказ из штаба фронта. Он вносил серьезные коррективы в план контрудара. Ватутин сообщал, что противник прорвал оборону 69А, вышел в район с. Ржавеца, форсировал р. Северский Донец и тем самым пытается выйти в тыл 5 гв. ТА. Кроме того, части 81 гв. сд отражают попытки немцев навести переправу и в районе с. Щолоково. Командующий фронтом приказал создать сводный отряд в составе передового отряда армии, двух мехбригад 5 гв. мк и одной танковой бригады 2 гв. Ттк и направить в район прорыва. Кроме того, на случай прорыва противника с юга П.А. Ротмистров создал на левом фланге армии противотанковый рубеж: в районе высот 243.8 и 242.7 зап. с. Подольхи развернулись и окопались батареи 104 гв. иптап и 1447 сап (на 2.00 12.07 – 8 орудий 76-мм, 11 – 45-мм, 7 «СУ-122»и 4 «СУ-76»)[314].

Танки роты капитана М. Нужина 5 гв. ТА перед атакой. Воронежский фронт. Июль 1943 г. (Фото П.Трошкина. РГАКФД)

Таким образом, контрудар еще не начался, а для парирования угрозы прорыва на левом фланге армии пришлось выделить солидные силы: 161 танк (почти пятая часть от общего количества танков армии), 11 САУ, 36 бронемашин, 2 артполка и две противотанковые батареи. Все это существенно повлияло на последующие действия командующего армией: во-первых, был ослаблен ее первый эшелон (2 гв. Ттк), во-вторых, наполовину уменьшился второй эшелон (5 гв. Змк). В резерве Ротмистрова оставалось всего две бригады (10 гв. мбр и 24 гв. тбр) из 5 гв. Змк, в которых насчитывалось 92 танка (к утру должны были подойти два танка «Т-34», два – «Т-70» и четыре САУ «СУ-76»)[315]. 1529 сап был еще в пути и сосредоточился под станцией Прохоровка лишь к концу дня, с одним боекомплектом снарядов и без тылов.

Распыление сил армии, готовой перейти в наступление, и несвоевременное прибытие артиллерийских частей, выделенных фронтом на ее усиление, недостаточно эффективный огневой налет и слабое прикрытие с воздуха контрударной группировки – все это отрицательно сказалось на результатах атаки 18-го и 29-го танковых корпусов.

12 июля в 5.15 П.А.Ротмистров подписал боевое донесение № 8 в штаб Воронежского фронта:

«1. Войска армии заняли исходные рубежи для наступления: Прелестное, Сторожевое, Мал. Яблоново – готовы к выполнению поставленной боевой задачи.

2. Артподготовка с 8.00. Атака – в 8.30»[316].

По плану первый залп «катюш» гвардейских минометных полков утром 12 июля должен был стать сигналом к началу артподготовки. Ее цель: нарушить управление в передовых частях врага, сокрушить, как тогда казалось, наспех (всего за одну ночь) подготовленную оборону, подавить противотанковые средства противника и тем самым заложить основу для успешной атаки танковых бригад первого эшелона. Однако в связи с внесенными в план изменениями был проведен 15-минутный огневой налет, в ходе которого серьезно нарушить систему огня противника, подавить его противотанковые средства не удалось. Из отчета штаба артиллерии 5 гв. ТА, составленного уже после операции:

«…5. Началу артиллерийского наступления разведка противника не предшествовала, полностью установить наличие его огневых средств не представлялось возможным, разведывательных данных от авиации не поступало, и связи с ней не было. Последнее не давало возможности полностью использовать группу АДД по подходящим танкам противника и еще издали дезорганизовать их управление.

6. Связи со штабами артчастей, ранее находившихся на этом участке, также не было. Мешало этому и то, что в распоряжении командующего артиллерией армии и корпусов средств артразведки и средств связи не имелось.

7…Информация о готовности частей артиллерии от корпусов и армейских артчастей усиления опаздывала. Из-за отсутствия связи терялось взаимодействие с соседями, командующие же артиллерией дивизий часто относились к этому несерьезно. Так, например, командующий артиллерией 42 гв. сд полковник Холодный 12.07.43 г., при нарастающем бое, вопросы взаимодействия с командующим артиллерией 29 тк принял только к сведению и отклонил всякую взаимопомощь и обмен информацией. Основная связь с частями шла по общей линии связи – через посыльных и офицеров штаба, все это удлиняло время на постановку дополнительных задач, доставку всякого рода сведений и приказов.

Управление огнем, постановка новых задач, уточнение обстановки, положения частей производились исключительно путем выезда на место и по проволочной связи.

…Началу артиллерийского наступления 12.07.43 г. предшествовала короткая артобработка, в которой участвовала артиллерия усиления, а также и артиллерия корпусов. Артиллерия усиления руководилась штабом артиллерии Воронежского фронта, работала, по сути дела, на 5 гв. ТА, но связи со штабом армии и штабом артиллерии не имела.

Схема огня и таблица артнаступления были составлены без учета разведки, поэтому эффективность огня была низкой. Недостаток светлого времени не позволил, кроме того, выбрать надлежащие НП, в силу этого прицельный огонь по обнаруженным целям в процессе самого наступления даваться не мог.

…Стрельба велась по площадям, усилий артиллерийских средств в одном направлении было недостаточно, стрельбы было много, но стреляли разрозненно друг от друга. Противник же к 12.07.43 г. сумел организовать свой огонь, особенно на главном участке его наступления, которое выходило на узел дорог и важный пункт – Прохоровка.

Особенно сильный огонь противник вел из районов: роща 1 км юго-вост. совхоза «Октябрьский», совхоз «Октябрьский», роща юго-зап. отделения совхоза «Сталинское», с. Сторожевое и совхоз «Комсомолец»[317].

Абсурдная, по сути, ситуация: артиллерия ведет огонь в целях обеспечения ввода армии в сражение, а командуют ею из штаба фронта, не имея надежной связи со штабом артиллерии армии. Но это была реальность, с которой приходилось считаться командарму.

В силу этого вся тяжесть поддержки наступления легла на корпусную артиллерию, которая по составу и возможностям не была рассчитана на решение крупномасштабных огневых задач. Подразделения самоходно-артиллерийских и истребительно-противотанковых полков были использованы для усиления и поддержки наступающих танковых бригад. Боевой состав советских артиллерийских частей, участвовавших в контрударе 12 июля 1943 г., отражен в табл. 24.

Ротмистров все это прекрасно знал, но не в силах был что-либо изменить. Из боевого донесения штаба 5 гв. ТА на 10.00 12.07.1943 г.:

«1. В виду малой насыщенности артиллерии (10 иптабр из подчинения армии выведена, 1529 сап на огневые позиции не вышел) артиллерийская подготовка, начатая в 8.00, – прошла слабо»[318].

Наблюдая за работой артиллерии со своего НП, командарм хорошо представлял обстановку в корпусах. Профессиональный танкист с большим боевым опытом, он как никто понимал положение комкоров и комбригов в сложившейся ситуации. Наступать приходилось, что называется, с чистого листа, а противник, судя по ходу боевых действий в предыдущие дни, явно неслабый.

Да и сам генерал-лейтенант П.А. Ротмистров оказался в незавидном положении. Не имея возможности (из-за условий местности) использовать в полной мере потенциал своей боевой техники, лишившись резерва (ПО Труфанова), части первого и половины второго эшелонов (две мехбригады 5 гв. Змк и одной танковой 2 гв. Ттк), не получив необходимой поддержки артиллерии и авиации фронта (располагая лишь одним гаубичным полком), командующий должен был, ударив по самому укрепленному месту в боевом построение наиболее сильного соединения 4ТА, да к тому же перешедшего к обороне, расколоть его и углубиться в боевые порядки неприятеля на 30 км. При этом периодически отбиваясь от налетов собственной авиации (об этом чуть позже).

Немало всплыло проблем и в самих корпусах. Так, командир 29 тк генерал-майор И.Ф. Кириченко был не новичком в военном деле, в качестве комбрига участвовал в Московской битве, при этом показывал не только личное мужество, но и профессионализм в сложной обстановке. Однако Иван Федорович еще не имел опыта самостоятельного управления таким крупным соединением, как корпус, и бой под Прохоровкой в должности комкора был для него первым. Вместе с тем штаб 29 тк как орган управления соединения был только сформирован. И хотя личный состав прошел хорошую четырехмесячную школу в учебных лагерях, главным мерилом качества боевой подготовки оставался настоящий бой. Именно в нем вырабатывался профессионализм командиров-управленцев, налаживался и притирался механизм работы штабов, умение поддерживать взаимодействие в ходе боя.

Командир 29 тк генерал-майор И.Ф.Кириченко {справа) ставит боевую задачу командиру 32 тбр полковнику А.А.Линеву. Июль 1943 г. (Архив автора)

18 отк был включен в состав армии перед маршем к Прохоровке. С генералом Б.С. Бахаровым П.А. Ротмистров был прежде знаком, но в боевой обстановке вместе им предстояло действовать впервые. Командарм был недоволен тем, как Борис Сергеевич организовал марш корпуса из Острогожска. Его соединение растеряло по пути много техники, штаб и комкор явно недооценили всю сложность порученной задачи. И хотя к утру 12 июля ремонтные бригады вместе с экипажами восстановили основную часть вышедших из строя машин и корпус был вполне боеспособен, чтобы понять возможности комкора, исключить ошибки с его стороны в предельно сложной обстановке, помочь скоординировать работу его штаба с армейскими частями, Павел Алексеевич направил в соединение начальника штаба армии генерал-майора В.Н. Баскакова.

Для танкового боя характерны высокая динамика и резкие изменения обстановки, поэтому очень важно в этих условиях жесткое управление танковыми соединениями, устойчивая оперативная связь с бригадами, минимальные сроки прохождения приказов и распоряжений. Условий же для выполнения этих требований не было, возникли сложности с обеспечением связью в звене «бригада – корпус», и особенно «батальон – бригада», к тому же управления некоторых бригад еще не прошли проверку боем. Одним словом, армия вступила в свой первый бой. Поэтому как командарм, так и командиры всех уровней стремились перед началом сражения быть в передовых частях. Вечером 11 июля генерал И.Ф. Кириченко, оставив на КП начальника штаба полковника Е.И. Фоминых, уехал в 31 тбр полковника С.Ф. Моисеева, а своего заместителя полковника А.В. Егорова направил в бригаду А.А. Линева.

В 8.30 с юго-зап. окраин поселка «катюши» 76 гв. мп дали заключительный залп. На мгновение взрывы прекратились, над полем установилось относительное затишье. Как вспоминали потом очевидцы, в течение нескольких минут по полю прошла шелестящая волна, похожая на сильный, но короткий летний дождь. Поднятая взрывами пыль оседала на землю. На какое-то время все затихло. Это были лишь секунды, и сразу же услышали сильный нарастающий гул. С исходных позиций, набирая скорость, шли танки 5-й гвардейской.

Командарм внимательно следил за выходом танковых бригад. Этой минуты он ждал несколько месяцев. Павла Алексеевича назначили командующим еще не существующей армии. Четыре месяца он ее формировал, комплектовал, организовывал обучение личного состава. И вот наступил момент испытания. Нам, не прошедшим тот трудный путь, сегодня сложно понять мысли и чувства человека, на глазах которого проходит боевое крещение, созданное им детище.

«Еще не умолк огневой шквал нашей артиллерии, – вспоминал после войны Ротмистров, – как раздались залпы полков гвардейских минометов. Это начало атаки, которое продублировала моя радиостанция. «Сталь», «Сталь», «Сталь», – передавал в эфир начальник радиостанции младший техник-лейтенант В.П. Константинов. Тут же последовали сигналы командиров танковых корпусов, бригад, батальонов, рот и взводов.

Смотрю в бинокль и вижу, как справа и слева выходят из укрытий и, набирая скорость, устремляются вперед наши славные «тридцатьчетверки». И тут же обнаруживаю массу танков противника. Оказалось, что немцы и мы одновременно перешли в наступление. Я удивился, насколько близко друг от друга скапливались наши и вражеские танки. Навстречу двигались две громадные танковые лавины. Поднявшееся на востоке солнце слепило глаза немецким танкистам и ярко освещало нашим контуры фашистских танков.

Через несколько минут танки первого эшелона наших 29-го и 18-го корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой буквально пронзив боевой порядок противника. Гитлеровцы, очевидно, не ожидали встретить такую большую массу наших боевых машин и такую решительную их атаку»[319].

Начало атаки 29-го танкового корпуса 5 гв. ТА юго-западнее Прохоровки. 12 июля 1943 г. (Архив автора)

Фактический ход боя, изложенный в документах бригад первого эшелона танковой армии, как мы убедимся далее, не подтверждает слова командарма. Кстати, восход солнца 12 июля был в 5.02. Поэтому в 8.30 оно не могло слепить глаза немецким танкистам, но могло высвечивать контуры их танков, если бы они пошли в атаку, а не укрывались за позициями своих противотанковых средств. В 9.20 Н.Ф. Ватутин доложил И.В. Сталину: «Войска центра Воронежского фронта (6 гв., 1ТА, 5 гв. А, 5 гв. ТА) после 30-минутной артподготовки в 8.30 перешли в наступление по плану.

Войска 7 гв. армии заканчивают подготовку к переходу в наступление – артподготовка с 9.00, наступление в 9.40»[320].

Командование 5 гв. ТА делало упор на стремительный рывок в глубь обороны противника с первых минут атаки. Район свх. «Октябрьский» – главный опорный пункт немцев, который так и не смогли утром отбить гвардейцы Жадова, должен был попасть в «вилку», с одной стороны – 181 тбр, 170 тбр, 36 гв. оттп, с другой – 32 тбр с 3 батареями 1446 сап и. За ними шла пехота 33 гв. ск 5 гв. А. Предполагалось, что 181 тбр, наступая по селам вдоль реки, которые только утром оставили танкисты 2 тк (Андреевка и Васильевка), не должна встретить жесткого сопротивления противника, поэтому будет двигаться быстрее. Вдоль железной дороги путь основным силам 29 тк, должна проложить ударная 32-я тбр. Закреплять успех 181, 32 и 170 тбр (очищать от противника район высоты 252.2 и сел у реки) предстояло 9 гв. вдд и двум полкам 42 гв. сд.

Второй эшелон танковых соединений Кириченко и Бахарова (31 тбр и 32 мсбр с артгруппой) имел задачу нарастить силу удара и восстановить численность танков первого эшелона после понесенных ими потерь при прорыве обороны у свх. «Октябрьский» и на выс. 252.2. Но этот план рухнул с первых минут атаки.

29-й танковый корпус перешел в наступление на участке (вкл.) совхоз «Октябрьский», х. Ямки, лог Сажинский (1,5 км южнее х. Ямки). В его первом эшелоне действовали 32 тбр (63 танка) и 25 тбр (69 танков), во втором – 31 тбр (67 танков). Правее, между совхозом «Октябрьский» и р. Псёл, должен был двигаться 18 тк. Его боевой порядок был построен в три эшелона: в первом – 181 тбр (44 танка) и 170 тбр (39 танков), которую поддерживал 36 гв. оттп (19 танков «Черчилль»); во втором – 32 мсбр (танков не имела); в третьем – ПО тбр (38 танка). Таким образом, в первом атакующем эшелоне двух корпусов в полосе шириной около 7 км наступали четыре бригады и один танковый полк, всего 234 танка.

Схема расположения основных сил мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и ее 7-й танковой роты в районе Прохоровки утром 12 июля 1943 г., подготовленная и переданная автору книги Р. фон Риббентропом

Сразу же после начала атаки поле покрылось десятками «грибов» вздыбленной земли от разорвавшихся бомб и снарядов, факелами вспыхнули несколько десятков танков. Поле сражения потонуло в сизой пелене дыма и выхлопных газов сотен машин, подсвеченных огненными всполохами орудийных выстрелов. Направляющей бригадой в 29 тк была 32 тбр полковника А.А. Линева. За ней должна была двигаться 31 тбр полковника С.Ф. Моисеева. Но батальоны Моисеева выходили на исходные с опозданием, а «линевцы» с первых минут атаки были встречены ураганным огнем противотанковых орудий из совхоза «Октябрьский» у высоты 252.2. Сразу вспыхнуло факелами и задымилось больше двух десятков машин. Боевое построение нарушилось, экипажи начали маневрировать на поле боя, расползаться, стремясь использовать складки местности, чтобы выйти из-под губительного огня. Однако участок был маленький, а на нем скопилось около сотни боевых машин, не считая САУ, артиллерии и пехоты 42 гв. сд.

Командир 7-й роты 2 тб 1 СС тп оберштурмфюрер Р. фон Риббентроп вспоминал: «…В тот же миг я заметил командира отделения управления роты, которого я (ночью. – З. В.) оставил на КП гренадерского батальона. Объятый огромным облаком пыли, он на полной скорости несся на мотоцикле вниз по склону, постоянно держа поднятый вверх кулак: «Выдвигайтесь немедленно!»

Рота тут же пришла в движение и рассредоточилась по склону… Мы остановились… и открыли огонь, подбив несколько вражеских машин. Несколько русских танков остались догорать. Для хорошего наводчика дистанция 800 метров была идеальной.

Пока мы ждали, не появятся ли еще танки, я по привычке осмотрелся. То, что я увидел, лишило меня дара речи. Из-за невысокого пригорка шириной метров 150–200 появилось пятнадцать, потом тридцать, потом сорок танков. Наконец я сбился со счета. «Т-34» двигались к нам на большой скорости с пехотинцами на броне. Мой механик-водитель Шюле сообщил по внутренней связи: «Командир, справа! Справа! Вы их видите?»

Я их видел очень даже хорошо. В этот момент мелькнула мысль: «Вот теперь – крышка!» Механику-водителю показалось, что я сказал: «Покинуть танк!», и он начал открывать люк. Я довольно грубо схватил его и втащил обратно в танк. Одновременно я ткнул наводчика ногой в правый бок – это был сигнал развернуть башню вправо.

Вскоре первый снаряд отправился к цели, и после попадания «Т-34» вспыхнул. Он был от нас всего метрах в 50–70. В тот же миг соседний с моим танк получил попадание и загорелся. Я видел, как унтершарфюрер Парке покинул машину, но больше мы его так никогда и не увидели. Его сосед справа также был подбит и вскоре тоже был объят пламенем.

Лавина вражеских танков катилась прямо на нас. Танк за танком! Волна за волной! Такое их количество было просто невероятным, и все они двигались на большой скорости.

Времени занять позицию для обороны у нас не было. Все, что мы могли, – это стрелять. С такой дистанции каждый выстрел попадал в цель. Когда же нам суждено получить прямое попадание? Где-то в подсознании я понимал, что шансов на спасение нет. Как всегда в подобных ситуациях, мы могли лишь позаботиться о самом неотложном. И вот мы подбили третий, потом четвертый «Т-34» с дистанции меньше тридцати метров.

Мы развернулись посреди массы русских танков и отъехали назад метров на пятьдесят, на обратный скат первого гребня. Здесь, оказавшись в чуть более надежном укрытии, мы снова развернулись лицом к вражеским танкам.

И в этот миг метрах в тридцати справа от нас остановился «Т-34». Я видел, как танк слегка качнулся на подвеске и развернул башню в нашем направлении. Я смотрел прямо в ствол его орудия. Выстрелить немедленно мы не могли, потому что наводчик только что передал заряжающему новый снаряд.

«Жми! Давай!» – крикнул я в микрофон. Мой механик-водитель Шюле был лучшим в батальоне. Он тут же включил передачу, и неуклюжий «Т-4» тронулся с места. Мы прошли мимо «Т-34» в каких-то пяти метрах. Русский попытался развернуть башню следом за нами, но у него не получилось. Мы остановились в десяти метрах позади неподвижного «Т-34» и развернулись. Мой наводчик попал прямо в башню русского танка. «Т-34» взорвался, а его башня подлетела в воздух метра на три, едва не ударившись о ствол моего орудия. Все это время вокруг нас один за другим проносились новые «Т-34» с десантом на броне.

Я тем временем пытался затащить внутрь флаг со свастикой, закрепленный сверху в кормовой части танка. Флаг нужен был для того, чтобы наши летчики видели, где мы. Мне удалось сделать это только наполовину, и теперь полотнище флага развевалось на ветру. Кто-то из русских командиров или наводчиков рано или поздно должен был обратить на него внимание. Смертельное попадание оставалось для нас лишь вопросом времени. У нас был только один шанс: нужно было постоянно двигаться. Неподвижный танк немедленно опознавался противником как вражеский, поскольку все русские танки двигались на большой скорости.

Вдобавок ко всему нас еще могли подбить и собственные танки, рассредоточенные по широкому фронту внизу, вдоль противотанкового рва у железнодорожной насыпи. Они открыли огонь по наступавшим вражеским танкам. На окутанном дымом и пылью поле боя, глядя против солнца, наш танк невозможно было отличить от русских. Я постоянно передавал в эфир наш позывной: «Внимание всем! Это Куниберт! Мы посреди русских танков! Не стреляйте по нам!»

Ответа не было. Тем временем русские подожгли несколько машин, пройдя сквозь батальон Пайпера и наш артиллерийский дивизион. Но к этому времени уже начал сказываться огонь наших двух оставшихся танковых рот. Дивизион самоходных орудий и мотопехота Пайпера (последнее – оружием ближнего боя) тоже наносили урон танкам и прижимали к земле русских пехотинцев, спрыгнувших с «Т-34» и попытавшихся наступать в пешем строю.

Над полем боя висела густая пелена дыма и пыли. Из этого ада продолжали выкатываться все новые и новые группы русских танков. На широком склоне их расстреливали наши танки. Все поле представляло собой мешанину разбитых танков и машин. Вне всякого сомнения, отчасти мы обязаны нашим спасением именно этому обстоятельству – русские нас так и не заметили»[321].

Первыми вступили в поединок с ПТО немцев на окраинах совхоза «Октябрьский» и выс. 252.2 две роты 2 тб под командованием капитана А.Е. Вакуленко из 32 тбр. Под его прикрытием командир 1 тб этой бригады майор П.С. Иванов направил боевые машины через ж.-д. насыпь, в обход совхоза. Пятнадцать «Т-34», прикрываясь лесопосадочной полосой, на полном ходу проскочили наиболее опасные места у высот 242.5 и 241.6, где располагались батареи ПТО и САУ немцев, и с тыла, через южную окраину, ворвались в совхоз «Комсомолец», углубившись в оборону врага на 5 км. Бросок танкистов прикрывали мотострелки 53 мсбр, которые сумели прорваться за танкистами. Но на устойчивость обороны основного узла сопротивления мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» – свх. «Октябрьский» это не повлияло. Даже через час после начала атаки совхоз по-прежнему оставался в руках 2-го гренадерского полка СС оберштурмбаннфюрера Х. Красса. Хотя отдельные экипажи «тридцатьчетверок» уже вели поединок с его ПТО и танками 2-го батальона 1 тп СС штурмбанфюрера М. Гросса, расположенными за противотанковым рвом, прорвавшись на гребень выс. 252.2.

Расчёт 150-мм тяжелого пехотного орудия мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» ведет огонь в районе Прохоровки. Слева – насыпь железной дороги и столбы вдоль нее. Июль 1943 г.(Фото Кинга. NARA USA)

Стало ясно, что наступление развивается не по плану. Наблюдая за полем боя и слушая по радио переговоры и доклады командиров корпусов, Ротмистров понял, что его армия столкнулась с сильной, хорошо организованной противотанковой обороной противника, насыщенной значительным количеством артсредств.

Невозможно одному человеку увидеть весь ход такого масштабного события, каковой была эта схватка двух мощных группировок. Прохоровское танковое сражение. Каждый оценивает его с того места, где оказался в то время. Однако воспоминания очевидца бесценны, так как это кусочек события, преломленный через сознание и мироощущение конкретного человека. Чем больше таких кусочков, тем четче и ярче картина происходящего. Отрывок из воспоминаний командарма, приведенный выше, – это впечатление человека, стоящего на вершине армейской пирамиды и наблюдающего за всем как бы сверху. А что происходило внутри боя? Вот рассказ двух участников, находившихся непосредственно в первых рядах атакующих. Все события происходят в эпицентре сражения – в районе высоты 252.2 – перед началом танковой атаки и в ее первый час. Стрелок-радист 32 тбр 29 тк сержант С. Баас: «Помню, что от исходных позиций, находившихся ниже будущего поля боя (район кирпичного завода), мы въехали на бугор, и перед нами раскинулось ровное поле, засеянное или спелой пшеницей, или ячменем. Слева – железная дорога с лесопосадкой, а справа, за полем, вдали поселок. Сказали, что там совхоз «Октябрьский». Вскоре рядом появились разрывы снарядов, впереди были видны вспышки, танки, пыль. Хотя наш танк и не был в первой линии, но мы тоже вели огонь из пушки по скоплению танков и отдельным машинам, двигавшимся навстречу. Сближение шло быстро. Вскоре начали гореть танки – и наши, и немецкие. Помню, как стреляли по «Тигру», а снаряды отскакивали, пока кто-то не сбил сначала его гусеницу, а затем всадил снаряд в борт. Но танк не загорелся, а танкисты начали выпрыгивать через люк. Мы их расстреливали из пулемета. Боевые порядки сторон смешались…»[322]

Командир 1-го стрелкового взвода 1 ср 1/23 гв. вдсп лейтенант И.М. Фомичев:

«С рассветом 12 июля поднялись и пошли в наступление без артподготовки. Я со взводом шел справа от железной дороги. Со стороны немцев появились два «мессершмитта», которые на бреющем пролетели вдоль боевого порядка нашего полка и удалились. Мы вышли на открытое поле, и тут немцы накрыли нас артиллерийским огнем. Появились убитые и раненые. Не очень соображая, что происходит, так как стоял сплошной грохот разрывов и кричали раненые, я ползал вдоль цепи взвода и перевязывал раненых. Пальцы рук слипались от крови.

Через некоторое время (часов у меня не было) увидел, как через цепь полка проходит волна наших танков. Я приготовился идти за ними, но команды «вперед!» не было. Прошла вторая волна наших танков – и снова команды нет. Прошла третья волна танков с автоматчиками на броне, и только после этого дали команду: «Вперед!»

Позже узнал, что перед атакой наших танков был произведен артиллерийский налет и дан залп гвардейских минометов по позициям немецких войск, но я их не видел и не слышал. Возможно, они по времени совпали с артналетом немецкой артиллерии по нашим войскам.

Я со взводом бежал за танками. Достигли траншеи, вскочили в нее. У входа в блиндаж лежал на ПТР убитый старший лейтенант в сгоревшем обмундировании (сохранился только воротник с тремя кубиками на петлицах). Заглянул в блиндаж, увидел диск к автомату ППШ, взял его. Он оказался полностью снаряженным патронами.

Побежали дальше. В сплошном дыму и пыли не видно было соседей ни справа, ни слева… Как учили в училище, старался укрываться от огня противника за кормой танков. Передвигаясь вдоль цепи взвода, укрылся за кормой одного из подбитых танков, а когда поднял голову, чтобы оглядеться, увидел кресты на броне. Понял, что я со взводом нахожусь в гуще танкового боя. Это было между железной дорогой и совхозом «Октябрьский».

Продвигаясь вперед, добежали до траншеи. Прыгнул в нее и прямо перед собой увидел немца с поднятыми руками. Я оторопел от неожиданности и растерялся, так как это был первый увиденный мною живой немец. Один из солдат, который прыгнул в траншею вслед за мной, крикнул: «Лейтенант, бей его, чего смотришь!» В это время недалеко от нас взорвался горящий танк, немец вздрогнул и повернул голову, а я с испугу нажал на спусковой крючок и дал длинную очередь из автомата ему в затылок.

За траншеей встретил раненного в плечо полковника. Он назвал себя заместителем командира нашей дивизии Грачевым и приказал мне проводить его до ближайшего медпункта. Когда мы шли в медпункт, на нас трижды пикировал «мессер» и обстреливал из пулеметов. На третьем заходе самолет летел так низко, что я не выдержал и обстрелял его из автомата, конечно, не причинив ему никакого вреда. Полковник Грачев, видимо от потери крови, чувствовал себя неважно, сильно на меня наваливался. Я с трудом удерживал его.

Нас сопровождали бойцы моего взвода. Перешли железную дорогу в районе высоты 252.2 и оказались в полосе наступления 26-го полка.

Здесь, слева от железной дороги, в поле увидели группу залегших солдат, без командиров. Грачев сказал, что до медпункта доберется сам, а мне приказал принять командование над этими бойцами и идти вперед. Солдаты выполнили мою команду, пошли вперед, но, когда мы прошли пшеничное поле и вышли на открытое место, увидели, что некоторые отстали. Видимо, не захотели подчиняться чужому командиру.

Впервые в траншее увидел старшего лейтенанта, который назвал себя командиром пулеметной роты. У него было 9 станковых пулеметов «максим». Занял оборону вместе с ним. Здесь, в траншее, встретил младшего лейтенанта Герасименко, с которым вместе учились в училище. Обменялись впечатлениями. Немцы начали обходить нас с флангов. Командир роты принял решение отходить повзводно через пшеничное поле. Я со взводом отходил вместе с ним. При отходе был ранен мой связной рядовой Одинцов. Пуля вошла сзади в левое плечо и, не пробив грудь насквозь, осталась под кожей. Отошли за пшеничное поле, заняли траншеи и закрепились»[323].

Боевые действия, развернувшиеся у выс. 252.2 не имели себе равных по драматизму и накалу. Сразу после 10.00 в момент, когда в бой вступил второй эшелон корпуса Кириченко (31 тбр), немцы начали усиленно бомбить ударные клинья обоих наших корпусов восточнее свх. «Октябрьский». Из штаба 8-го авиакорпуса во 2 тк СС поступило сообщение:

«Для действий против вражеской группы, двигающейся от Петровки на юго-запад, выделены две группы пикирующих бомбардировщиков».[324]

Ситуацию в 31 тбр в начале атаки в боевых документах описали кратко: «Темп наступления упал, бригада начала топтаться на месте». Танкисты не успели набрать темп. Хронологически начало атаки представляется следующим образом.

Движение 32 тбр с рубежа развертывания (район кирпичного завода) началось примерно в 8.40–8.45, примерно через час в бой вступили батальоны 31 тбр, а на рубеж совхоза «Октябрьский» танки обеих бригад вышли примерно в 10.30. Подчеркиваю: не ворвались в совхоз – это случилось лишь в 13.00, а подошли к нему на дистанцию прямого выстрела собственного орудия – это примерно 500 м до окраины, где были зарыты орудия ПТО 2-го гренадерского полка мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Кроме того, примерно на расстоянии 0,5–1,5 км от совхоза уже развернулся танковый полк этой дивизии, а за ним – восточнее высоты 241.6 – артиллерийский полк: 105-мм, 155-мм полевые гаубицы, шестиствольные минометы и самоходные орудия «Хуммель», «Веспе» и «Гризли». Таким образом, первый эшелон 18 и 29 тк был встречен стеной огня. 32 и 31 тбр за два часа атаки прошли примерно 1,2–1,5 км. О каком темпе можно тут говорить! Артиллеристы врага пользовались моментом, били из своих орудий точно и интенсивно. Этот «пятачок» восточнее высоты 252.2 и свх. «Октябрьский», ограниченный с севера и востока балками, а с юга – железнодорожной насыпью оказался настоящим кладбищем для танковых батальонов этих бригад. Здесь в начале атаки они понесли наибольшие потери.

О характере и напряженности боя говорят донесения из корпуса и бригад 29 тк: «…Несмотря на сильное огневое сопротивление противника, 32 тбр, не теряя организованности в боевых порядках во взаимодействии с 25 тбр, открыв массированный огонь из танков, двигалась вперед. При подходе к рубежу совхоз «Октябрьский», отделение совхоза «Сталинское» были обстреляны арт. – мин. огнем и были вынуждены закрепиться на достигнутом рубеже, собрать силы для дальнейшего наступления и подготовиться к отражению атак противника.

Отдельные подразделения, вырвавшиеся вперед, подходившие даже к совхозу «Комсомолец», понеся большие потери от артогня и огня танков из засад, отошли на рубеж, занимаемый огневыми силами (так в тексте. – З. В.).

…а) 32 тбр: в 8.30 12.07.43 г. без артиллерийской и авиационной обработки переднего края обороны пр-ка (выделено. – З. В.), не имея точных данных об огневых средствах пр-ка, бригада двумя эшелонами атаковала пр-ка в направлении… вдоль ж.д. в полосе до 900 м. На этом (главном) направлении пр-к сосредоточил большое количество танков «Т-6», самоходных пушек «фердинанд», а также других противотанковых средств.

…Атака 32 тбр протекала в исключительно быстром темпе. Все танки пошли в атаку, и не было ни одного случая нерешительности или уклонения от боя. К 12.00 12.07.43 г. танковые батальоны вышли в район артиллерийских позиций пр-ка. Пехота в панике начала бежать… Пр-к бросил на передний край обороны до 150 самолетов, которые положили пехоту 53 мсбр (следовала сзади танков), вывели из строя несколько танков. 32 тбр продолжала топтаться сзади. Противник заметил, что темп атаки упал, подтянул свежие танковые резервы и пехоту. К этому времени бригада потеряла до 40 танков и 350 человек личного состава и вынуждена была остановиться.

б) 31 тбр: в 8.30 после сигнала (залп PC) началась атака без артподготовки и прикрытия с воздуха (выделено авт.) наступающих танков и пехоты. Налеты производятся группами от 8 до 37 шт. «Ме-110» и «Ю-87».

Танки несли большие потери от авиации и артогня противника…В 10.30 танки достигли рубежа совхоза «Октябрьский». Дальнейшее продвижение остановлено беспрерывными воздействиями (так в тексте. – З. В.) авиации противника.

Прикрытие наступающих танков с воздуха отсутствовало до 13.00. С 13.00 прикрытие осуществлялось группами истребителей от 2 до 10 машин»[325].

Начальник политотдела 31 тбр полковник М.И. Поволоцкий докладывал:

«Большие потери, особенно в материальной части, и недостаточно активное продвижение нашей бригады объясняется сильным воздействием авиации противника при отсутствии поддержки наступления нашей авиацией, сильным артиллерийским и минометным огнем противника, при очень слабой нашей артподготовке в момент наступления. Долгое нахождение на исходной позиции танков и личного состава (8 часов) позволило перестроить противнику свою оборону для отражения атаки» (выделено. – З. В.).

Как видим, мало похоже на встречный бой сотен танков. И тем более ничто не подтверждает, что «12 июля с. г. произошло величайшее в истории Отечественной войны танковое сражение, в сквозной атаке которого участвовало до 1500 танков с обеих сторон» (из отчета штаба 5 гв. ТА о боевых действиях под Прохоровкой. – З. В.)»[326].

В 29 тк в атаке приняло участие 199, в 18 тк – 149 танков, всего 348 танков, к тому же эшелонированных в глубину. Кроме того, в районе Сторожевое – Беленихино действовали две бригады 2 гв. Ттк общей численностью 94 танка и 2 тк, имевший в строю 52 боевые машины. В общей сложности Ротмистров мог ввести в бой 494 танка. Со стороны противника (1 тп мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» – 60 танков, часть сил танковых полков мд СС «Мертвая голова» – 15–20 танков и 2 тп мд СС «Дас райх» – 68 танков в этом бою участвовало примерно 143–148 танков. Таким образом, всего в течение дня 12 июля 1943 г. (т. е. разновременно) в бою юго-западнее Прохоровки на направлении главного удара 5 гв. ТА с обеих сторон могло участвовать примерно 642 танка, а также 20 советских САУ «СУ-76М», «СУ-122» и не более 58 штурмовых орудий.

Бой нескольких сотен бронированных машин распался на поединки отдельных групп танков, единое управление которыми было потеряно. Боевые порядки сражавшихся смешались. Единственным доступным средством связи в подразделениях осталось радио. Но если все немецкие танки были оборудованы радиостанциями, работавшими как на прием, так и на передачу, то у советских «Т-34», не говоря уже о «Т-70», радиосвязь была лишь на командирских машинах. (Более подробно о недостатках наших боевых машин смотри «Приложение. Документы 4, 5».)

По свидетельству ветеранов-танкистов, 5 гв. ТА, которая изначально формировалась как гвардейская, в этом отношении находилась в более выгодном положении, чем другие соединения. Радио было установлено на танках даже у командиров взводов, а на отдельных линейных машинах имелись радиоприемники, работавшие лишь на прием – для получения приказов от командира. В других соединениях не было и этого. Полноценная связь имелась только до командира роты включительно. Все остальные действовали, ориентируясь на танк командира, – по принципу «делай как я». В условиях ограниченной видимости при скоплении большого числа техники на относительно узком участке это лишало экипажи практически всякой связи.

Зная эту особенность, немцы использовали ее в полной мере. При атаке весь огонь танков, штурмовых орудий и ПТО сосредоточивался прежде всего на танках с антеннами. Кроме того, наши радиостанции были ненадежны. Как рассказывал мне ветеран 18 отк М. Довбыш, хватало одного-двух хороших попаданий в танк (не пробоин), и от сотрясения рация переставала работать. Об этом же свидетельствует и отчет командования 29 тк, в котором указывается, что на «СУ-152» после пяти-восьми выстрелов из собственных орудий отказывала радиостанция. Все это не позволяло командиру гибко и оперативно управлять подразделением в бою, концентрируя его огонь и силы в нужном направлении (или конкретные объекты).

В таких условиях особую роль играли подготовка и опыт командира экипажа и механика-водителя. В сражении на Прохоровском поле в полную меру проявился «врожденный порок» «тридцатьчетверки». В предвоенные годы, стремясь уменьшить размер танка, конструкторы убрали место пятого члена экипажа – наводчика, передав его функции командиру. Это значило, что с началом боя экипаж оставался практически без командира, так как тот физически не мог выполнять две обязанности сразу. Все его внимание было сосредоточено на стрельбе из орудия. А потому действия экипажа сковывались, его внимание было сконцентрировано больше на самообороне. Из-за этого существенно возрастали потери.

Гренадеры мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в противотанковом рву в районе выс. 252 2. На втором плане – насыть железной дороги. (Фото Кинга. NARA USA)

Как удалось установить из недавно рассекреченных в ЦАМО РФ документов, были и другие обстоятельства, существенно влиявшие на повышенные потери отдельных категорий членов экипажей наших боевых машин. В фонде 5 гв. ТА мною обнаружено донесение о потерях танковых экипажей армии с 12 июля по 1 августа 1943 г.[327] Из этого документа следует, что самая большая убыль наблюдалась среди механиков-водителей и командиров орудий средних танков. Причем разница в цифрах убыли радиотелеграфистов и механиков – водителей средних танков, которые находились в одной и той же части «тридцатьчетверки», но по разные стороны корпуса, как и между командирами орудий и командирами башен, находившихся по разные стороны орудия, отличаются в разы! Например, за указанный период выбыло из строя: механиков-водителей – 136, радиотелеграфистов – 55, командиров орудий – 181, а командиров башен – 56. Следовательно, разница в первом случае более чем в 2 раза, во втором – более чем в три. Если сравнить количество убитых по тем же категориям, то тенденция сохраняется, а разрыв возрастает. Безвозвратные потери механиков-водителей превышают безвозвратные потери радиотелеграфистов более чем в 3 раза (75 и 27), а разница между безвозвратными потерями командиров орудий и командиров башен составляет более чем 4 раза (75 и 17). Это свидетельствует о том, что артиллеристы противника и наводчики орудий его танков точно знали штатные места ключевых членов экипажа «Т-34» и при любой возможности старались вести огонь именно по этим частям танков. Чем-то другим столь большой разрыв в потерях объяснить трудно.

Но вернемся к событиям на поле боя. А вот как описывает начало атаки 29 тк современный немецкий военный историк К.Х. Фризер: «Первым немецким танкистом, который увидел приближающиеся колонны советских танков, был оберштурмфюрер Р. фон Риббентроп. Когда он взглянул в это утро на высоту 252.2, он увидел пурпурную сигнальную ракету, что означало «Внимание, танки». В то время как другие две танковые роты продолжали стоять позади рва, он пошел с семью танками «Т-4» своей роты в атаку. Вдруг он увидел огромную танковую колонну, идущую к нему. «Пройдя 100–200 метров, мы были потрясены – перед нами появились 15, 20, 30, 40, а затем и просто бессчетное число русских «Т-34». Теперь эта стена танков шла на нас. Машина за машиной, волна за волной, наращивая невероятное давление, на максимальной скорости шла на нас. У семи немецких танков не было никаких шансов против превосходящих сил. Четверо из них были немедленно захвачены, а другие три танка спаслись…»

Атака шла силами 31-й и 32-й танковых бригад и 53-й мотострелковой бригады, при поддержке полка самоходок и 26-го гвардейского воздушно-десантного полка. Когда танки прошли пик высоты 252.2 на максимальной скорости, они пошли вниз по склону в атаку на две немецкие танковые роты, которые стояли в низине и открыли по ним огонь. Русские ошибочно приняли немецкие танки за «Тигры» и хотели уничтожить их, используя свое численное превосходство. Немецкий очевидец сообщал: «Те, кто видел все это, верил в атаку камикадзе, на которую вынужденно шли русские. Если бы танки русских продолжили прорыв, за этим последовал бы крах немецкого фронта».

Однако в считаные минуты все изменилось, и, казалось бы, неизбежный успех обернулся для атакующих катастрофой. Причиной этого была невероятная советская неосторожность. Русские забыли про свои противотанковые рвы. Вышеупомянутые препятствия 2 метра в глубину были вырыты советскими саперами ниже уровня высоты 252.2 по всей линии немецкой – а теперь советской – атаки. Немецкие солдаты увидели следующую картину: «Все новые «Т-34» шли на холм, а затем набирали скорость и обрушивались в свои же противотанковые рвы, прежде чем увидеть нас». Риббентропа спасло то, что он сумел на своем танке проскочить между советскими танками, укрытый плотным облаком пыли: «Ну, очевидно, это были «T-34», пытавшиеся выбраться из своих же рвов. Русские были сконцентрированы на мосту и представляли собой удобную цель для окружения, большая часть их танков была расстреляна. Это был Ад из огня, дыма, убитых и раненых, а также горящих «Т-34»!» – писал он.

На противоположной стороне рва было только две немецких танковых роты, которые не смогли бы остановить эту стальную лавину. Но теперь не было «стрельбы по движущейся цели». Наконец, в бой ввели четыре танка «Тигр», которые находились на левом фланге дивизии. 2-му гренадерскому полку СС удалось до полудня провести контратаку, чтобы захватить высоту 252.2 и совхоз «Октябрьский». Передний край этой высоты был похож на танковое кладбище. Здесь были наиболее обгорелые обломки более чем 100 советских танков и нескольких бронетранспортеров из батальона Пайпера.

Как видно из материально-технической документации дивизии «Лейбштандарт», «12 июля дивизией было захвачено более 190 брошенных советских танков. Большинство из них были найдены на небольшом участке, на указанном холме. Тем не менее это число казалось настолько невероятным, что обергруппенфюрер Пауль Хауссер, командир 2-го танкового корпуса СС, отправился на передовую, чтобы своими глазами увидеть это»[328].

Не трудно заметить, что автор использует лишь один источник – воспоминания уцелевших участников сражения из 1 тп СС, при этом стремится показать советских танкистов на столько недалекими, что чуть ли не весь корпус якобы сгрудился у одного мостика через ров, подставив свои машины под губительный огонь двух рот. Поэтому описание первых минут атаки получилось откровенно тенденциозным и далеким от исторических реалий. Вероятно, даже у человека, далекого от военного дела, появятся большие сомнения, если ему скажут, что две роты танков остановили атаку корпуса численностью более 200 машин при поддержке артиллерии и полка пехоты, а у профессионалов эта цитата может вызвать лишь улыбку. Но именно такое впечатление выносишь из текста немецкого историка.

Действительно, случай с противотанковым рвом был, но это лишь частный эпизод, и произошел он даже не в первый час боя, но об этом позже. Не был ров и главным препятствием для корпуса Киричено, не попала в него и основная часть наших танков, как может показаться после прочтения приведенного выше текста. Густо сдобрив рассказ яркими красками и бурными эмоциями немецких танкистов, К.Х. Фризер тем самым намеренно или нет, но уводит нас от главной причины высоких потерь советских корпусов, действовавших между Псёлом и урочищем Сторожевое, хорошо подготовленной обороны дивизии Виша и высокой плотности артсредств в ее полосе.

В свх. «Октябрьский» и в районе выс. 252.2 еще в мае – июне 1943 г. бойцами 14 оиптабр и 183 сд был оборудован батальонный опорный пункт и орудийные позиции на один иптап. В ночь и утром 11 июля его значительно расширили подошедшие сюда подразделения 9 гв. вдд. После овладения совхозом эсэсовцы воспользовались этими инженерными сооружениями. За ночь укрепили их, вкопав на восточных окраинах села, высотах 241.6, 242.5, 231.3 – противотанковые орудия, подбитые танки, частично минировали подходы к переднему краю. Судя по архивным документам, в полосе мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» протяженностью до 6,5 км находилось более 300 орудий и минометов всех типов или более 46 стволов на один километр фронта. Причем подавляющее большинство средств ПТО и танки имели пушки калибром от 50 до 105 мм, а орудия полевой артиллерии – 105–150 мм. Благодяря столь высокой насыщенности огневыми средствами рубежа обороны, а также рациональному использованию удобной местности для отражения удара бронетехники противник уже через два с половиной часа сумел остановить первый эшелон двух корпусов армии Ротмистрова. Из донесения штаба мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер»: «В 09.15 атаки 40 танков из с. Ямки на отделение совхоза «Сталинское», 40 танков из Петровки в направлении перекрестка дорог в 1 км юго-вост. совхоза «Октябрьский» проводились при сильнейшей артподдержке. Танки двигались на повышенной скорости. Местный прорыв у высоты 252.2 ликвидирован танковой контратакой в 11.15. Уничтожено свыше 40 танков, частично в ближнем бою»[329].

Ситуацию попытался исправить полковник А.А. Линев. Несмотря на огонь артиллерии противника, бомбежку и психологический шок, который испытали экипажи и командиры подразделений от потери большого числа танков всего за несколько минут, комбриг, выдвинувшись в первый эшелон, на максимальной скорости повел остатки 32 тбр к совхозу, увлекая за собой 277-й и 278-й батальоны 31 тбр. В это же время совхоз атаковали соединения соседа – 18 отк. В сложившейся ситуации этот рывок из пекла на стену огня казался единственно правильным решением, выбора просто не было, если не считать отступления, но об этом никто не помышлял.

«Мы были встречены шквальным артиллерийским огнем, – вспоминал впоследствии заместитель командира 29 тк генерал-майор А.В. Егоров, находившийся в начале боя в 32 тбр. – С обеих сторон авиация бомбила передний край. Восточнее совхоза «Октябрьский», из х. Сторожевое, доносился неумолкаемый гул – врага атаковала 25-я танковая бригада полковника Володина. Пелена черной пыли закрывала все вокруг – это во фланг на полном ходу двигалась танковая колонна. Перестроившись на ходу, она открыла огонь по нашим танкам. Я видел, как, поправив шлем, опустился в башню Линев. Вмиг ожило поле, которое недавно казалось безжизненным. Ломая на своем пути кустарник, подминая посевы, танки устремились вперед, ведя огонь на ходу. Постепенно в бой втянулись все батальоны. Командиры понимали, что каждая остановка, малейшее замедление движения или нерешительность будут использованы «тиграми».

Над головой снова появилась фашистская авиация, усилился заградительный артиллерийский огонь, немецкие снаряды рвались впереди наших танков, вздымая землю. Я хотел нажать кнопку микрофона, но повременил. В эфире было слышно, как действовали экипажи. «Ориентир три, цель – пушка, снаряд осколочный. Заряжай… Давай, давай!», «Наводчик – по пехоте, молодец, Ваня, так их! Водитель, больше газу…» – летели команды комбатов. Запрашивали данные о продвижении. Докладывали ротные командиры.

– Иванов! Сократить дистанцию! Вакуленко, увеличить скорость! Всем! Всем! Всем! Больше огня! – раздавался в наушниках голос Линева.

Бригада на полном ходу врезалась в боевые порядки вражеских танков. Стойкость наших танкистов, их стремительность, их волю к победе не удалось сломить врагу отчаянными контратаками. Задымили первые подбитые немецкие танки. Я видел, как экипаж нашего подбитого танка продолжал бой врукопашную… Танки таранили друг друга, расстреливали один другого в упор, горели рядом. Советские воины, когда отказывало оружие поврежденной машины, выпрыгивали из горящего танка и бросались на немцев»[330].

В начале атаки танкистов 18 и 29 тк поддерживали танко-десантные роты бригад, мотострелки 32, 53 мсбр, пехота 127 гв. и 136 гв. сп 42 гв. сд генерал-майора А.Ф. Боброва. К 10.00 полки подошли к совхозу «Октябрьский». Но, к сожалению, они были плохо обеспечены боеприпасами. Вот данные об их наличии на 10.00 12 июля по 127 гв. сп:

«…3. Обеспеченность боеприпасами. Имеется на ОП – винт, патрон – 1,0 боекомплект (б/к), снарядов 76-мм – 0,5 б/к; 45-мм – 0,5 б/к; мин 120-мм – 0,4 б/к; 82-мм – 0,7 б/к; 91 ап и 45 огкипад[331] имеют по б/к»[332].

Положение усугублялось еще и тем, что вечером и ночью одновременно выходила на исходные рубежи 42 гв. сд, а до 6.00 вели бой в районе совхоза «Октябрьский» 9 гв. вдд и 287 гв. сп 95 гв. сд. В результате командиры батальонов до начала атаки не смогли провести рекогносцировку, четко определить линию фронта, а следовательно, твердо уяснить задачи дня. В результате с первых минут боя под плотным огнем противника подразделения смешались, управление нарушилось, начались неразбериха и сумятица, ударная мощь стрелковых частей ослабла. Комдивы начали менять планы ввода в бой полков, а командиры полков, вместо того чтобы мобилизовывать все силы на поддержку танковых бригад и решать поставленные задачи, были вынуждены собирать заблудившиеся батальоны. Из боевого донесения начальника штаба 9 гв. вдд майора Горячева на 18.00 12 июля:

«2. 23 гв. вдсп со своим 1-м батальоном вышел к оврагу у надписи «200», что юго-вост. Андреевки; левее его – к железной дороге – 3 сб; 2 сб вышел во второй эшелон, так как был остановлен командиром полка из-за того, что запутался в боевых порядках соседа справа.

…4. 26 вдгсп выдвигается за 28 вдгсп на стыке с соседом справа, в бой не вводится»[333].

Какой информацией обладало советское командование о силах и средствах противника на направлении главного удара 5 гв. ТА? Судя по воспоминаниям самого П.А. Ротмистрова, перед началом контрудара его штаб располагал скудными разведданными, которые не давали ясного представления о том, кто противостоит гвардейцам и какие силы были стянуты противником юго-западнее Прохоровки. По данным штаба фронта, в полосе всех четырех корпусов армии немцы могли иметь примерно 250–300 танков. Данных же по участку, где вводились в бой 18 и 29 тк, в том числе и в районе свх «Октябрьский», не было. Они стали поступать примерно через 1,5 часа после начала контрудара. Обратимся к оперативной информации наших соединений и разведдокументам, обнаруженным мною в фондах ЦАМО РФ. Из боевого донесения штаба артиллерии 42 гв. сд:

«Личным наблюдением штабных командиров штаба артиллерии дивизий и средствами других частей установлено:

1. Перед фронтом дивизии противник имеет:

а) до полка артиллерии, из них до трех батарей 75-мм, четырех батарей 105-мм и до двух батарей 155–210-мм – районы группировки артиллерии противника точно не установлены;

б) до 8–10 минометных батарей и минометных рот;

в) до 15 штук штурмовых орудий, большинство из которых участвовали в районе совхоза «Октябрьский»;

г) до двух батарей шестиствольных реактивных минометов;

д) до 155 танков всех видов, из них танков Т-6 («Тигр») – до 40 штук.

2. В операции 12.07.43 г…действия наземных войск противника прикрывала в течение всего дня авиация – до 30 бомбардировщиков и до 12–15 истребителей.

3. Огонь артиллерии, минометов и авиации в основном был направлен против наших танков, пехоты и деревень в районе переднего края.

4. Воздействию бомбардировочной авиации противника подвергнуты районы: овраг и высоты сев. Михайловка, роща и мельница – Михайловка, сев. и сев. – зап. совхоза «Октябрьский», лощина зап. Прохоровка.

5. Огонь противника из стрелкового оружия значительный»[334].

Через несколько минут после начала контрудара разведчики 136 гв. сп в районе совхоза «Октябрьский» захватили в плен штурмана (ефрейтора) 6-й роты 2/2 гренадерского полка мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» К. Вухенпфенниг. Пленный показал, что дивизия имеет 3 мотополка (на самом деле было два). Каждому из мотополков при наступлении отводился двухкилометровый участок фронта. Непосредственно в совхозе «Октябрьский» и на высоте 252.2 оборонялся 2 грп СС, за ним – от совхоза «Комсомолец» и высоты 241.6 – должен был наступать на Прохоровку танковый полк этой дивизии, имевший на вооружении 50 танков, из которых 15 «тигры». По свидетельству пленного, 2-й батальон имел численность 700–800 человек и состоял из шести рот – штабной, трех стрелковых, пулеметной и тяжелого оружия. В последней имеются четыре орудия противотанковой обороны и три легких полевых орудия.

6-я рота, в которой служил пленный, состояла из 125 рядовых и 15 унтер-офицеров и офицеров. Имела на вооружении 70 винтовок, 12 пулеметов, 3 станковых пулемета, а также 15 автомашин и 5 мотоциклов.

Пленный подтвердил, что немцы понесли серьезные потери в последние дни. По его словам, рота потеряла 6 человек убитыми и 30 ранеными с начала боев, а дивизия – до 40 % личного состава. Было подбито 3 «Тигра» и 15 танков разных типов. Хорошо пленный отзывался о действиях нашей артиллерии, особенно о гвардейских минометах «катюша».

Непосредственно в совхозе «Октябрьский» располагался 2-й баталон 2 грп штурмбанфюрера Р. Зандига, его 6-я рота находилась впереди и выполняла задачи боевого охранения и разведки. По словам пленного, эсэсовцы не знали о нашем наступлении. Батальону была поставлена задача: с утра захватить первую линию обороны советских частей перед фронтом полка.

В 10.30–10.45 продвижение четырех танковых бригад и трех батарей 1446 сап двух корпусов 5 гв. ТА у выс. 252.2 и у совхоза были остановлены, начался тяжелый огневой бой с хорошо организованной противотанковой обороной. П.А. Ротмистров понял, что без овладения совхозом дальше двигаться невозможно, поэтому отдал приказ комкорам синхронно с двух сторон ударить по совхозу всеми имеющимися под рукой силами. Но в той ситуации добиться какой-либо слаженности оказалось уже невозможно.

Узнав о выходе 1 тб 32 тбр к свх. «Комсомолец», И.Ф. Кириченко немедленно доложил об этом П.А. Ротмистрову. При ожесточенном сопротивлении немцев этот локальный прорыв казался успехом, и командарм в душе надеялся, что в сражении наступает перелом и противник вот-вот дрогнет. Об этом свидетельствует распоряжение, направленное командармом командиру 5 гв. Змк генерал-майору Б.М. Скворцову в 10.45:

«Наступление наших войск развивается успешно, на 9.30 12.07.43 г. 29 тк и 18 тк вышли на рубеж совхоз «Комсомолец».

Приказываю:

Корпус, за исключением бригад (двух), выдвинутых для обеспечения левого фланга на Рындинка и Ржавец, из занимаемого района выдвинуть за 29 тк в район Прохоровка.

Выступление немедленно.

Ориентировочно в 6.00 12.07.43 г. в районе Покровка, Яковлево авиация обнаружила до 200 танков, выдвигающихся на восток и северо-восток»[335].

Через полчаса, в 11.15, командиру 2 тк генерал-майору А.Ф. Попову с офицером связи направляется боевое распоряжение:

«Наступление наших войск развивается успешно, 18 тк и 29 тк в 9.00 прошли рубеж совхоз «Комсомолец». В районе Покровка, Яковлево в 6.00 12.07 авиацией обнаружено скопление до 200 танков противника.

Приказываю:

Корпус собрать в районе Сторожевое и быть готовым к развитию успеха на запад и атаке в направлении Шахово, Рындинка»[336].

Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Отступив от совхоза, немцы обошли его севернее и отсекли танкистов майора П.С. Иванова и 53 мсбр от основных сил корпуса. По совхозу был нанесен артиллерийский и бомбовый удар. Как вспоминали оставшиеся в живых в той мясорубке ветераны 53 мсбр, немцы практически смешали с землей все, что находилось в совхозе…

Несмотря на это, первую атаку гитлеровцев удалось отбить. Сказалась умело построенная оборона на брошенных немцами укреплениях. В боевых порядках мотострелков были вкопаны в землю танки, что значительно усилило оборону и позволило продержаться еще некоторое время.

Узнав по радио об окружении подразделений бригады, полковник А.А. Линев приказал командиру 2 тб капитану А.Е. Вакуленко выделить группу танков в помощь окруженным. Ими командовал лейтенант B.C.Паршин. Танкисты пытались пройти тем же путем, прикрывшись железной дорогой, что и «тридцатьчетверки» Иванова. Однако этот маневр не удался. Немцы устроили засаду в роще сев. – вост. совхоза «Комсомолец». После войны Вакуленко вспоминал:

«Только преодолели ржаное поле, двинулись к совхозу, вдруг увидели, как роща у высоты словно вспыхнула огромным костром. Впереди, сзади и прямо у танков стали рваться снаряды. Фашисты сосредоточили шквальный огонь по нашим танкам. Расстелив на поле перебитую гусеницу, замерла одна, вспыхнула другая «тридцатьчетверка». По рации даю команду: «Всем, всем, всем! Дымовые шашки на броню!» Боевой порядок батальона укрылся в дымовой завесе, и это многих спасло от вражеских пушек»[337].

Группа майора П.С. Иванова[338] держала круговую оборону несколько часов. Но силы были неравны, враг уничтожил все пятнадцать боевых машин, а сам комбат погиб. 18 июля его тело нашли однополчане у искореженного танка и предали земле в свх. «Комсомолец». Остатки 53 мсбр не выдержали танковых контратак немцев и отошли на юго-вост. окраину х. Ямки.

Командир 1-го танкового батальона 32 тбр 5 гв. ТА капитан П.С. Иванов. Май 1943 г. (Архив семьи Скидаченко)

Для того чтобы совершить подобный рывок, необходимы были не только воинское мастерство, знание врага, опыт, но прежде всего храбрость, глубокая вера в правоту своего дела и главное – готовность отдать жизнь за Родину. Этими качествами обладали не только танкисты Ротмистрова, сражавшиеся на Прохоровском поле, а сотни тысяч воинов Красной Армии. Подобная жертвенность удивляла, порой восхищала, но и страшила врага. Страна, имеющая таких солдат, непобедима, и 1945 год это подтвердил.

Очень много погибло в районе совхоза «Комсомолец» мотострелков 53 мсбр 29 тк. Согласно донесениям ее штаба, за 12 июля потери составили 1122 человека, в том числе убитыми – 393.

В 13.00 танки 181 тбр, 32 и 31 тбр совместно с пехотой 136 гв. сп наконец ворвались в свх. «Октябрьский». Смяв первый противотанковый рубеж противника, группа танков 29 тк устремилась вниз, преследуя отходящего противника по юго-западным склонам высоты 252.2 в направлении свх. «Комсомолец». Но через несколько сот метров произошло то, чего никак не ожидали их экипажи. Двигавшиеся впереди несколько «тридцатьчетверок» на большой скорости влетели в глубокий противотанковый ров. Это инженерное заграждение было вырыто при строительстве третьего оборонительного рубежа местными жителями. Около полудня 11 июля саперы дивизии Виша, произведя несколько подрывов, создали подобие моста, через который был переброшен на высоту 252.2 танковый полк. Однако утром 12 июля недалеко от этого прохода стояла группа 2/1 тп СС. Как случилось, что наши командиры бригад и батальонов не знали об этом, – непонятно. Ясно одно: о существовании этого рва танкистам не было известно. В результате у злополучного препятствия длиной более 400 метров скопилось около 15–17 танков – на равнине, в нескольких сотнях метров от позиций противника. К этому моменту атака корпуса практически захлебнулась и эсэсовцы начали добивать ударный клин армии Ротмистрова артиллерией и танками.

Из воспоминаний очевидца этого трагического эпизода штурмана (ефрейтора) танкового полка мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» В. Реса. Его рота находилась во втором эшелоне батальона:

«Затем появилась седьмая рота, которая находилась в авангарде… Она была почти полностью раздавлена и, отступая, привела за собой русские танки. Так что мы боялись подбить своих. Наибольшие потери понесли наши бронемашины. У них была очень тонкая броня. Внутри находились пехотинцы и саперы. Они загорались с первого попадания. Несколько горящих машин мы видели собственными глазами. Все это продолжалось 3–4 часа. «Тридцатьчетверки» допустили роковую ошибку, почему я и говорю, что они не были обучены, – они приблизились к этому противотанковому рву, глубина которого с русской стороны была 4,5 м, а с другой – лишь 1,2 м. Так вот, они на всем ходу влетали в этот ров и – бум! – падали на дно.

С нашими танками такой вариант не прошел бы – не выдержали бы траки, а «тридцатьчетверка» проходила. В Нормандии я один раз попал в яму в танке, прекрасно знаю, как себя после этого чувствуешь, то есть вообще никак. И, думаю, они испытывали то же самое. Когда они выбирались из рва, вылезала пушка и передняя часть – очень легкая мишень для наших орудий. Поэтому и несли большие потери. Я говорю, правда, только о нашем подразделении и о том, что слышал по радиосвязи.

Так продолжалось некоторое время. Затем в дыму мы перестали что-либо видеть. Кстати, когда взрывается «Т-34», его боекомплект, башня взлетают – и в воздух, словно у курильщика, вылетают кольца дыма. Вот так и «Т-34». И по этим кольцам можно было видеть – там один подбит, там второй… Потери были огромные. Русские, если хотите, сражались мужественно, но отсутствовала координация действий. В принципе такой массой они должны были нас просто раздавить. Но этого не произошло»[339].

После расстрела бронетехники Кириченко в районе высоты 252.2 и свх. «Октябрьский» немцы попытались использовать ситуацию и предприняли несколько контратак. Из боевого донесения 29 тк 12 июля 1943 г. на 24.00: «…По достижении сев. – вост. окраин совхоза «Октябрьский» 31 тбр была задержана сильным артиллерийским и минометным огнем и беспрерывным воздействием авиации противника. Было отражено 4 контратаки пехоты и танков противника, пытавшегося вновь захватить совхоз «Октябрьский». Потери: подбито и сожжено танков «Т-34» – 20, «Т-70» – 18. В строю – 3 танка, положение и состояние остальных выясняется»[340].

В связи с потерей совхоза «Октябрьский» и прорывом русских танков к совхозу «Комсомолец» командир 2 тк СС просит усилить авиаудары. В этот район было вызвано до 150 самолетов «Ме-110» и «Ю-87». «Бомбежка длилась около часа, группами от 7 до 37 машин. Наша мотопехота была отсечена от танков и залегла. Наступление было приостановлено, но ненадолго»[341].

Споры о масштабах использования авиации обеими сторонами 12 июля под Прохоровкой продолжаются до сих пор. Некоторые исследователи отмечают, ссылаясь на немецкие источники, что якобы утром 12 июля в районе Прохоровки была нелетная погода, в силу этого авиацию противник не использовал. Это не соответствует действительности. В документах всех соединений нашей армии отмечается высокая активность авиации врага в этот день. Например, есть запись, что 12 июля к 14.00 «авиация противника произвела до 1500 самолето-вылетов по боевым порядкам корпуса»[342].

В отчете Управления ВВС Красной Армии «Действия авиации в Белгородской оборонительной операции» отмечается: «Действия авиации обеих сторон 12 июля были ограничены с утра не благоприятными метеоусловиями. Авиация противника днем группами от 9 до 30 бомбардировщиков действовала по боевым порядкам наших войск, сконцентрировав свои усилия на прохоровском направлении, где было отмечено до 400 самолето-пролетов из общего количества 546 самолето-пролетов.

…Части 1 бак (бомбардировочный авиационный корпус) в период 8.00–8.15 группами от 9 до 25 самолетов «Пе-2» под прикрытием 12–16 истребителей 4 иак (истребительный авиационный корпус) бомбардировали скопления танков и мотопехоты противника в районе Бол. Маячки, Покровка, Яковлево и рощи восточнее…

Штурмовики 1 шак (штурмовой авиационный корпус) и 291 шад (штурмовая авиационная дивизия) с утра из-за не благоприятной погоды боевых действий не производили. Они начали действовать… лишь с 10.00 группами в 12–16 самолетов под прикрытием 12–16 истребителей.

…В связи с угрозой прорыва 3 тк противника к Прохоровке с юга части 1 шак были перенацелены на действия по войскам противника в районе Верх. Ольшанец, Шляхово, Мелехово и в рощах, что между Верх. Ольшанец и Шляхово.

291 шад действовала по танкам и мотопехоте противника в районах Верхопенье, Сырцево, Дмитриевка, Ново-Черкасское и по лесу, что юж. Дуброва, Яковлево, Покровка. Всего нашими штурмовиками было произведено около 400 самолето-вылетов, в результате которых было уничтожено и повреждено большое число танков, автомашин, подавлен огонь 14 батарей»[343].

Таким образом, на направлении главного удара штурмовики почти не использовались, и поддержка с воздуха на поле боя оказалась, мягко говоря, недостаточно эффективной. К тому же в связи с плохо организованным взаимодействием наземных войск с авиацией (соединения 2ВА) отмечались случаи нанесения ударов по своим войскам. Так, в критический момент, когда танковые батальоны 32, 31 и 181-й бригад после почти пятичасового тяжелого боя ворвались в совхоз «Октябрьский», в 13.00 по ним прошлась группа наших штурмовиков, обстреливая танкистов из пушек и сбрасывая кумулятивные бомбы[344].

Отмечались случаи обстрела своих и в частях других родов войск, ведения боевых действий между своими танковыми бригадами и полками, принадлежащими различным соединениям, дуэли между нашими артиллеристами и танкистами. Но чрезвычайных происшествий в наземных частях было значительно меньше, чем с участием авиации, особенно штурмовой.

Атакующий клин 18 и 29 тк был зажат между естественными препятствиями р. Псёл и урочищем Сторожевое и эшелонирован в глубину. На участке шириной около 6 км действовали шесть танковых бригад, танковый и самоходно-артиллерийский полки. Это стало одной из главных причин высоких потерь в первые же часы атаки, и прежде всего от авиации. Вот характерные сообщения (записаны на небольшом листочке бумаги), которые в ходе боя прислали в штаб 5 гв. ТА командиры корпусов бригад:

«29 тк. Потери: 25 тбр – личного состава 60 %, «СУ-122» – 4 (сгорели), «СУ-76» – 4 (подбиты). Потери главным образом от авиации и танков «Тигр». Своя штурмовая авиация дважды бомбила свои боевые порядки»[345].

«31 тбр. В 15.40 противник предпринял контратаку, которая была отбита. В итоге боев за день бригада имеет потери: танков «Т-34» – 24, «Т-70» – 20, орудий 45-мм – 1, ст. пулемет – 1, ППШ – 2, винтовка – 1, убито – 44 чел., ранено – 39, пропало без вести – 18 чел.

Уничтожено и подбито живой силы и техники противника: малых и средних танков – 21, тяжелых танков «Тигр» – 6, пулеметных огневых точек – 17, до 600 солдат и офицеров»[346].

Уже после войны, сглаживая «острые углы», П.А. Ротмистров писал, что боевые порядки перемешались, артиллерия обеих сторон огонь прекратила. По тем же причинам не бомбила поле боя ни наша, ни вражеская авиация, хотя в воздухе продолжались яростные схватки, и вой сбитых и объятых пламенем самолетов смешался с грохотом танковой битвы на земле.

Однако это далеко от истины. С раннего утра самолеты 8-го авиакорпуса противника начали бомбить боевые порядки танковых бригад, готовящихся к атаке. Еще до начала атаки от воздействия авиации появились боевые потери среди командного состава. В 8.00 при подходе к рубежу развертывания 36-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва осколками от рядом разорвавшейся авиабомбы был ранен командир полка подполковник И.С. Митрошенко, убиты радист и санинструктор. С началом атаки бомбежка усилилась, «мессершмитты» и «юнкерсы» буквально висели над атакующими. В частях и соединениях обеих гвардейских армий, участвовавших в контрударе, отмечают высокую активность авиации врага.

Наши самолеты появлялись небольшими группами – по 5–10 истребителей, что не могло существенно повлиять на общую обстановку в воздухе. В подтверждение – документ. Отрывок из отчета штаба 5 гв. ТА: «…Авиация противника висела над нашими боевыми порядками, нашей авиации, и особенно истребительной, было недостаточно»[347].

…В Курской битве авиация противника впервые действовала крупными силами против танков, и следует сказать, что результаты этих действий были весьма эффективными. Известный пилот Г. Рудель, летавший на вооруженном пушками пикирующем бомбардировщике, писал: «В первой атаке от точных выстрелов были выведены из строя четыре танка. К вечеру я подбил уже двенадцать: злые чары были сняты, и мы получили, наконец, гибкое оружие, способное эффективно бороться с огромным числом советских танков».

Вот описание применения этих машин из отчета о боевых действиях 99 тбр 2 тк во время контрудара 8 июля: «При достижении действующей впереди 169 тбр рубежа совхоза «Комсомолец» противник, обстреливая танки артиллерией, тяжелыми минометами и закопанными в землю танками «Т-6», начал производить массированные налеты самолетами «Ю-88» и противотанковыми «Ю-87», вооруженными тремя (так в тексте. – З. В.) 37-мм автоматическими пушками. Налеты усиливались по мере продвижения бригады вперед, и примерно к 18.00 8.07.43 г. эти атаки превратились в беспрерывную атаку с воздуха. О жестокости атаки с воздуха самолетами типа «Ю-87» можно судить по следующему факту: подбитый нашими зенитчиками «Ю-87» стервятник направил на танк «Т-70» и всей своей массой врезался в него. Танк сгорел, экипаж остался жив. Как правило, самолеты «Ю-87» атаковали наши танки с кормовой части, поражая огнем моторную часть»[348].

Факты применения этих самолетов противником по танкам и мотопехоте 4 гв. тбр и 4 гв. мсбр 2 гв. тк также были отмечены 12 июля и в районе х. Калинин.

Командующий 5 гв. ТА был вынужден уменьшить участок прорыва для корпусов до 3–4 км, создав при этом несколько эшелонов в глубину, и отдал приказ наступать танковым соединениям впереди стрелковых частей. Командарм надеялся, что они сумеют смять полевые укрепления, наспех созданные 2 тк СС. К сожалению, эти надежды не оправдались. В результате наступление шло тяжело и не принесло ожидаемого результата, армия понесла большие неоправданные потери в бронетехнике, погибли сотни экипажей. Трагически закончилась атака 25 тбр полковника Н.К. Володина. Она наступала за железной дорогой – слева от бригад, штурмовавших совхоз «Октябрьский», и имела задачу прорваться через х. Сторожевое к с. Ивановский Выселок, х. Тетеревино, а к исходу дня выйти на шоссе Белгород – Обоянь у с. Крапивенские Дворы.

У хутора Сторожевое, находившегося в наших руках, оборонялись части 183 сд и 2 тк. Но еще вечером 11 июля в лес северо-восточнее хутора просочились части мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Ночью в сад свх «Сталинское отделение» Виш поставил в засады дивизион штурмовых орудий. Именно на эти засады вышли танковые батальоны 25 тбр. Как свидетельствует журнал боевых действий бригады, наши танкисты выдвинулись на исходную позицию в район х. Ямки в полночь. Провести нормальную разведку и определить заранее основные огневые точки противника не удалось.

Утром по общему сигналу «Сталь!» два батальона бригады Володина, развернувшись в боевой порядок «линия», перешли в атаку. При подходе к саду свх. «Сталинское отделение» они были встречены сосредоточеным артогнем. Это вступили в бой располагавшиеся в засадах расчеты дивизиона истребителей танков; как уже упоминалось, Виш специально выделил часть его подразделений для усиления ПТО 1-й полка СС. Какое количество самоходных орудий встретили 25 тбр, установить не удалось, известно лишь, что зесь действовали 5 «Мардер-3» 3 роты под командованием хауптшарфюрера К. Саметрайтера[349]. Бригада наступала по открытой местности. 362 тб, оказавшийся без артиллерийской поддержки, был фактически расстрелян. Пехота была отсечена от танков и залегла.

Фланги бригады поддерживали огнем 1-я и 6-я батареи 76-мм и 122-мм САУ 1446 сап, которыми командовал заместитель командира полка капитан Перепелкин. САУ, имея слабое бронирование, не могли вести самостоятельных атак против хорошо организованной ПТО. Они должны были двигаться на расстоянии примерно 400 м за танками и уничтожать огневые точки и бронетехнику врага. Но в горячке боя, когда вспыхнуло сразу около десяти машин и стало ясно, что бригада напоролась на засаду, самоходчики вырвались вперед, стремясь помочь танкистам.

Полковник Н.К. Володин, командир 25 тбр 29 тк. Июнь 1943 г. (Архив автора)

Таким образом, вместо «тридцатьчетверок» передового 362 тб в первой линии оказались САУ и легкие танки 25 тб. Значительная часть этих машин была уничтожена еще при подходе к лесу, другие на большой скорости ворвались в глубину обороны врага. Из боя вышли единицы. Из 32 танков «Т-34», участвовавших в атаке, подбитыми оказались 26 машин, самоходки обеих батарей были уничтожены полностью. Понес серьезные потери и 25 тб, не сумев решить поставленную задачу.

Советские танкисты сражались отчаянно. Так, танк командира роты ст. лейтенанта Н.А. Мищенко вырвался вперед, но был подбит и загорелся. Погасив пламя, экипаж задраил люки и продолжал вести огонь из орудия. При отходе батальона танк оказался во вражеском окружении. Когда закончились снаряды, экипаж продолжал отстреливаться из пулеметов. Как вспоминал впоследствии генерал-майор А.В. Егоров[350], танкисты уничтожили до 25 гитлеровцев и на четвертые сутки пробились в расположение своей бригады.

Невозможно без волнения читать наградные листы на экипажи самоходок. САУ под командованием лейтенанта В.М. Кубаевского в составе наводчика Громова, механика-водителя Меркулова, заряжающего Суздалова и замкового Ершова при подходе к лесу была подбита. Продолжая вести огонь, экипаж повел горящее орудие на таран немецкого танка. От удара самоходка взорвалась, похоронив вместе с собой и героический экипаж. Лейтенант Кудрявцев и механик-водитель старшина Васильев, будучи тяжело раненными, вывели горящую машину из боя. У самоходно-артиллерийской установки лейтенанта Ерина была разбита гусеница и выбит ленивец. По обездвиженной машине враг сосредоточил огонь. В экипаже появились раненые. Поставив дымовую завесу, командир орудия приступил к ремонту. Вероятно, немцы поняли, что экипаж пытается восстановить машину, и открыли огонь из минометов. Лейтенант Ерин, несмотря на ранение, завершил ремонт и вывел самоходку в расположение корпуса.

Остатки 25 тбр к 10.00 отошли за боевые порядки пехоты и заняли оборону в полукилометре юго-вост. х. Сторожевое. В бою был контужен комбриг полковник Н.К. Володин, ранен и отправлен в госпиталь командир 25 мсб майор З.П. Григоренко, сгорел в танке командир 362 тб майор Г.А. Мясников. Из оставшихся машин был сформирован батальон. Его возглавил командир 25-го танкового батальона капитан И.М. Чекранов[351].

В полдень бригада, а по сути – сводный танковый батальон, предприняла новую атаку. Пройдя боевые порядки 169 тбр и при ее огневой поддержке атаковала с. Ивановский Выселок, но к этому времени войска Виша уже блокировали подразделения 32 тбр и 53 мсбр в совхозе «Комсомолец», а части левого крыла дивизии «Дас райх» поставили прочный заслон на пути сводного батальона Чекранова. Выйдя на рубеж 1 км западнее хутора, танкисты встретили плотный огонь. Причем, как свидетельствует оперативная сводка № 05 штаба 169 тбр, в первом эшелоне ПТО противника находилось несколько «тигров». После часового боя бригада отошла на исходный рубеж.

Итоги дня для бригады оказались очень тяжелыми: задачи не выполнены, из 69 танков, принявших участие в контрударе, 50 были подбиты и сожжены. Уничтожены миномет и 45-мм орудие. Соединение потеряло всего 158 человек, в том числе 40 убитыми и 27 пропавшими без вести.

В ходе двух атак было уничтожено 3 танка противника, из них один тяжелый, 2 самоходных орудия, 3 пушки, 2 миномета и склад горюче-смазочных материалов[352].

В штабе 29 тк ситуация начала проясняться около полудня. В это время начали поступать первые более или менее ясные донесения. Из них следовало, что две бригады, три батареи 1446 сап и наступавший за ним 136 гв. сп 42 гв. сд к 11.00 были полностью остановлены и продолжали вести огневой бой с места в 0,5 км восточнее свх. «Октябрьский», а подразделения 25 тбр начали выходить из глубины обороны противника и собирались в лощине в 1,5 км юго-восточнее х. Сторожевое. За эти 2–2,5 часа в корпусе вышло из строя более 60 % бронетехники: в 32 тбр – более 63 % (до 40 танков и около 350 человек), в 25 тбр – около 70 % (48 танков), столько же в 1446 сап, в 31 тбр – более 40 %. (Именной список потерь командного состава корпуса за день см. «Приложение. Документ 6»).

Потери в танках были огромны, но страшнее другое. Вместе со своими боевыми машинами горели и экипажи – живые люди. «Тут я позволю себе обратить внимание читателей вот на какой штрих боевой жизни танкистов, – писал уже после войны ветеран 10-го танкового корпуса В.Т. Федин. – Техническое обслуживание танка проводит сам боевой экипаж (в отличие, например, от авиации, где самолет к вылету готовят наземные службы технического обслуживания). Экипаж заливает горючее и масло в баки, производит смазку многочисленных точек ходовой части, снимает смазку ствола пушки перед боем, смазывает ствол после стрельбы и т. д. Поэтому одежда танкистов часто бывала пропитана горючим, моторным маслом. Основным горючим для дизельных двигателей наших танков той войны был газойль. Он значительно менее летуч, чем бензин, и на одежде держится долго. Когда на одежду попадает огонь, она мгновенно загорается, а вероятность попадания огня в бою на одежду очень высока. На «Т-34» было 3 столитровых бака с горючим по правому борту и плюс столитровый бак с моторным маслом по левому борту, и когда бронебойный снаряд прошивает борт, внутрь танка выплескивается газойль или масло, и масса искр попадает на одежду, и все это вспыхивает. Не дай бог живущим сейчас когда-нибудь видеть израненного, корчащегося, заживо сгорающего человека или испытать это самому. Вот почему и существует среди танкистов своеобразная, неофициальная оценка мужества, боевой зрелости, опытности и бывалости – количество танков, в которых ты горел сам… Трудно вообразить, что после этого всего можно остаться в живых и не свихнуться. Видимо, только русский человек способен выдержать это»[353].

Всего же в течение 12 июля войска 29 тк потерял 1991 человека, в том числе 1033 убитыми и пропавшими без вести[354]. Из участвовавших в бою 199 машин – 153 было подбито и сожжено. Из 20 самоходных артустановок в строю осталась лишь одна, а три подлежали ремонту. Сводные данные о потерях 5 гв. ТА за 12 июля 1943 г. показаны в таблице 25.

За 29 тк наступали части 9 гв. вдд 33 гв. ск. Из боевого донесения начальника штаба этой дивизии майора А.Я. Горячева на 18.00 12 июля:

«1. Авиация противника действует против наступающих наших частей, перенося удары с одного фланга на другой.

…3. 28 гв. дсп в 14.00 овладел опушкой рощи, что юго-зап. отделения совхоза «Сталинское». На опушке рощи, по сообщению зам. командира стрелковой дивизии гв. полковника Грачева, немцы потеряли до 20 танков.

К 14.00 1-й и 3-й стрелковые батальоны вышли на сев. – вост. окраину леса, левым флангом примыкая к х. Сторожевое; к 17.00 вышли на юж. опушку, но, встреченные сильным огнем… с опушки рощи у Ивановских Выселок и атакованные штурмовой авиацией противника, смешались и отошли на 200 м вглубь, где привели себя в порядок и начали огневую обработку переднего края противника.

4. 136 гв. сп выведен в резерв сев. – вост. совхоза «Октябрьский». В районе совхоза «Октябрьский» захвачена штабная машина с документами и знамя. В районе Сталинск – пленный (русский) – по его показаниям, перед фронтом дивизии действует дивизия СС «Адольф Гитлер». Одновременно он же сообщил, что знает о наличии на нашем фронте (точно не указал) 2-й танковой дивизии «Рейх» и 9 легкопехотной. Потери свыше 50 танков»[355].

Более удачно началось наступление соединение генерал-майора Б.С. Бахарова. Оно имело задачу: атаковать с рубежа р. Псёл, (иск.) совхоз «Октябрьский», выбить противника из сел на левом берегу реки и прорваться к с. Грезное и Малые Маячки, после чего, развернувшись на север, отсечь боевую группу мд СС «Мертвая голова» в излучине от основных сил. Командование армии ожидало, что села Прелестное, Андреевка и частично Михайловка будут находиться в наших руках, а два основных узла сопротивления противника – совхозы «Октябрьский» и «Комсомолец» – находились в полосе наступления более сильного соседа слева. Поэтому корпус должен был, тесно взаимодействуя с 29 тк, оказать ему помощь в случае, если его ударный клин не сможет с ходу прорваться за линию Ивановский Выселок – свх. «Комсомолец». Предполагалось, что, если в районе выс. 241.6 немцы создадут сильный противотанковый заслон, его бригады должны будут развернуться и нанесут фланговый удар по этому опорному пункту с севера на юг.

В первом эшелоне корпуса действовали: вдоль реки – 181 тбр подполковника В.А. Пузырева, на левом фланге – 170 тбр подполковника В.Д. Тарасова. Танкистов поддерживал 127 гв. сп 42 гв. сд с одним дивизионом артполка этой же дивизии. 36 гв. отпп[356] имел приказ двигаться за 170 тбр.

Во втором эшелоне двигалась 32 мсбр полковника М.Е. Хватова с корпусной артгруппой в составе 80-го гв. мп PC, 1000 иптап и 292-го минполка.

Третий эшелон составляла 110 тбр. Ее 1-й и 2-й танковые батальоны двигались с подразделениями мотострелкового батальона на броне. Командовал третьим эшелоном заместитель комкора подполковник М.Г. Хлюпин. Атака началась, как и было запланировано, в 8.30, интервал между эшелонами составлял 30 минут. Корпус наносил удар практически встык двух дивизий СС – «Мертвая голова» и «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

Утром 12 июля в соединении числилось в строю 149 боевых машин. Но по техническим причинам на позиции в тяжелом танковом полку не смогли выйти 4 «Мк-4», а уже в самом начале атаки по тем же причинам вышел из строя еще один танк – лейтенанта Тихоступова. Таким образом, из 21 машины полка непосредственно в бой пошли только 16 «черчиллей»[357].

Командование вермахта обеспечению стыков и флангов соединений всегда уделяло особое внимание, поэтому штаб мд СС «Мертвая голова» особо пристально следил за своим правым флангом и не без основания опасался здесь танковых контратак. Согласно утренней сводке штаба мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», перед ее фронтом всю ночь слышались шумы танковых моторов. Это настораживало и требовало к этому району повышенное внимание штабов обоих соединений.

В излучине Псёла действовали две полковые группы мд СС «Мертвая голова», которые имели задачу как можно быстрее расширить плацдарм за счет захвата х. Веселый и выс. 226.6, тем самым создать условия для рывка в направлении Карташовки и с. Береговое. Однако их действия были существенно осложнены. Во-первых, упорным сопротивлением советских войск, в первую очередь 52 гв. сд, которую командование 6 гв. А как могло усиливало огневыми средствами (минометами и системами РС). Во-вторых, тем, что на плацдарме не было бронетехники, а мосты для переброски танков оказались готовы лишь во второй половине дня 11 июля, но из-за дождя сразу приступить к переправе не удалось. Она началась вечером и шла всю ночь на 12 июля. Вместе с тем оберфюрер Присс часть дивизиона штурмовых орудий (не менее 10) и танков (до роты) в качестве своего подвижного резерва оставил на левом берегу. И с утра эта бронетехника была сосредоточена на правом фланге дивизии в полосе обороны 6-го гренадерского полка, который получил приказ: поддерживая своей полковой группой 5-й гренадерский полк на плацдарме, парировать возможный танковый удар русских из района с. Петровка в направлении Грезное и удержать Богородецкое, где была наведена переправа для тяжелых танков (один из двух мостов). Решение об усилении левого фланга бронетехникой оказалось дальновидным и позволило в конце дня все же остановить наступление войск генерал-майора Б.С. Бахарова.

Бывший командир 6-го гренадерского полка мд СС «Мертвая голова» оберштурмбаннфюрера Г. Беккер[358] так вспоминал начало атаки 18 отк: «Я находился на наблюдательном пункте на крыше одного из домов и наблюдал в бинокль за движением своих войск. Все танки дивизии развернулись точно по плану и двинулись, уверенные в успехе наступления. В это время я заметил на горизонте тучи пыли. Нельзя было разглядеть, кто их поднял, но они все увеличивались в размерах, а вскоре из этих туч стали появляться русские танки. «Эти русские двинули свои резервы», – сказал я своему начальнику штаба и понял, что теперь наступление будет сорвано и что битву за Курск мы проиграли»[359].

Местность в полосе действий 18 отк была пересечена тремя глубокими оврагами, проходящими от левого берега р. Псёл до железной дороги. Из-за этого бригады первого эшелона были вынуждены сосредоточить бронетехнику на левом фланге корпуса, у сильно укрепленного в противотанковом отношении совхоза «Октябрьский». Первой всю мощь огня немцев испытала на себе 170 тбр. Ее батальоны на большой скорости попытались с ходу пройти мимо совхоза, но, едва танки начали выходить на расстояние прямого выстрели, вкопанные в землю орудия и танки в районе совхоза открыли ураганный огонь. За довольно короткое время немцы нанесли серьезный урон ее батальонам. Уже к 12 часам бригада, еще не выйдя на окраины, потеряла до 60 % танков, сгорел в танке комбриг подполковник В.Д. Тарасов[360].

Резкая потеря темпа движения корпусов уже после первых 40–50 минут атаки, последовавшая затем неразбериха, потеря управления и в конечном итоге полная приостановка атаки стали следствием не только сильного сопротивления противника, но и того необдуманного приказа с четко формулированной задачей, который получили танкисты 11 июля. Это потом, после войны, в мемуарах генералов, а затем и в исследованиях историков появилась версия, что армия Ротмистрова участвовала в контрударе по ослабленным флангам группировки врага. А перед боем комбриги и комбаты читали боевые приказы и распоряжения, в которых черным по белому было написано: «Корпус утром 12 июля входит в прорыв».

Как известно, когда вводятся в прорыв подвижные соединения, впереди стоящие войска должны уничтожить организованное сопротивление противника на запланированном для ввода участке. Если артиллерия и пехота не полностью справились с этой задачей, то, по крайней мере, они должны уничтожить прежде всего противотанковые средства на переднем крае. Лишь после этого есть смысл выдвигать бронетехнику. На такое развитие боя ориентировали штабы корпусов командный состав, на это же настраивали комбриги и комбаты экипажи боевых машин. Однако реальность, с которой столкнулись утром 12 июля танкисты, была далека от этих ориентировок. Поэтому, когда боевые машины вышли на дистанцию прямого выстрела орудий и встретили хорошо организованную и четко управляемую противотанковую оборону врага, экипажи были просто ошеломлены. Ведь под ураганным огнем было необходимо не только вести бой, но прежде всего психологически перестраиваться от рывка в глубь обороны противника к позиционной борьбе со средствами ПТО.

Особенно сложно пришлось командирам рот, батальонов, бригад. Они находились в тех же условиях – под шквальным огнем артиллерии и бомбежкой, – что и экипажи линейных машин. В то же время от них требовалось не только самим перестроиться, но и в считаные минуты принять правильное решение, сформулировать его в лаконичный приказ и отдать подчиненным. От их реакции и профессионализма напрямую зависели и исход боя, и жизни сотен людей.

Как вспоминали участники сражения, в этот момент эфир превратился в сгусток человеческих эмоций, на радиоволнах творилось нечто невообразимое. Вместе с обычным потрескиванием помех, десятками команд и приказов в наушники неслись все те «ласковые слова», которыми крестили русские мужики из Воронежа и Уфы, Москвы и Ростова, Тамбова и Новосибирска гансов, фрицев, фашистов, Гитлера и прочую сволочь. Эфир был настолько пропитан ядреным русским матом, что казалось, вся эта ненависть может вдруг материализоваться и вместе со снарядами ударить по врагу. Под горячую руку танкисты поминали, как потом рассказывали ветераны, и собственное начальство, которое бросило их в это пекло. Поняв, что эмоции перехлестывают через край и не только мешают сосредоточиться, но и парализуют радиосвязь, командир 18 отк открытым текстом потребовал прекратить хулиганство в эфире. Это подействовало, но ненадолго…

Практически к 11 часам продвижение корпуса было приостановлено плотным прицельным огнем артиллерии и танков противника. До 12.00 кое-где отдельные роты и батальоны еще пытались атаковать, но безрезультатно. Из боевого донесения штаба 18 отк:

«1. Противник оказывает упорное сопротивление, отходит в направлении отм. 217.9, совхоз «Комсомолец». Артиллерия противника ведет интенсивный огонь по боевым порядкам корпуса из района Грезное.

Авиация противника произвела до 1500 самолето-вылетов по боевым порядкам корпуса.

2. Сосед слева ведет огневой бой за совхоз «Комсомолец».

3. 18 тк выполняет поставленную задачу, вышел на рубеж: 110 тбр – 500 м вост. Михайловка;

181 тбр – заняла совхоз «Октябрьский», ведет бой на рубеже Андреевка, высота 241.6. Донесение проверяется; 170 тбр – ведет бой на рубеже овраг юго-вост. Михайловка.

Потери материальной части: подбито и сожжено танков «Мк-4» —11, танков «Т-34» – 6, танков «Т-70» – 4. Потери материальной части и личного состава уточняются.

4. Продолжаю выполнять поставленную задачу. Прошу поддержки в истребительной авиации боевых порядков корпуса.

5. КП – сев. окраина Петровка»[361].

Из журнала боевых действий 2 тк СС: «Танковые части противника, наступающие вдоль долины реки на юг, прорвали слабое фланговое прикрытие «Адольф Гитлер» и атаковали артиллерию, где все-таки основная часть вражеских танков была уничтожена в ближнем бою огнем прямой наводкой»[362].

Надо признать, что отсутствие времени на подготовку контрудара и недостаточное взаимодействие штабов соединений 5 гв. А и 5 гв. ТА сказывались на результатах боевых действий – артиллеристам 42 гв. сд и 9 гв. ввд так и не удалось существенно поддержать огнем атаку танковых бригад 18 и 29 тк. Командующий фронтом – по итогам боев 12 июля – отдал распоряжение:

«При проведении дальнейшей операции обратить внимание на следующее:

а) Силы артогня полностью не используются, артиллерия в динамике боя отстает от пехоты и танков. В дальнейшем не допускать отставания артиллерии. Всякое сопротивление подавлять массированным арт. мин. огнем и огнем во взаимодействии с пехотным оружием.

б) Отмечается много лобовых атак, и слишком мало применяется маневр на окружение противника (выделено. – З. В.).

в) Недостатки в тактике действий войск немедленно устранить, особенно тщательно предусмотреть закрепление на достигнутом рубеже круговой НП и системы противотанкового и противопехотного огня в сочетании с инженерными заграждениями.

г) Обратить внимание на лучшую организацию взаимодействия огня.

д) О принятых мерах донести»[363].

В наступлении произошла пауза. Настроение в бригадах было подавленное – все понимали, что корпус встретил хорошо организованную, насыщенную средствами ПТО оборону (напомню: танковая дивизия противника имела до 100 противотанковых орудий, наш танковый корпус – лишь 12). Все поле сражения было усеяно «тридцатьчетверками», «семидесятками» и «черчиллями». Как потом вспоминали танкисты, все танкоопасные направления у эсэсовцев были пристреляны, созданы засады, враг тщательно готовился к нашему удару. Было такое ощущение, что они пришли сюда не сутки назад, а как минимум месяц. И сколько еще останется на этом поле боевых машин, а вместе с ними и наших танкистов, не знал никто…

Перед Бахаровым встал вопрос «что делать?». Из бригад постоянно докладывали об ожесточенном сопротивлении противника, тяжелейших потерях в подразделениях и минимальном продвижении. Все это прекрасно слышал и находившийся на КП начальник штаба армии генерал-майор В.Н. Баскаков. Об обстановке доложили командарму, попросили уточнить задачу и оказать помощь авиацией. Тот ответствовал: у Кириченко потери еще выше, но он держится, наступает, атакуйте и вы, задача прежняя – наступать!

Атмосферу и общее напряжение, царившее на НП 5 гв. ТА, передают воспоминания заместителя начальника оперативного отдела штаба подполковника И.А. Докукина:

«…Небольшая высота юго-зап. Прохоровки. Наблюдательный пункт командующего 5-й гв. танковой армией. Покручивая ус, генерал Ротмистров неотрывно следит за развитием боя. Рядом офицеры штаба, радисты, телефонисты.

…Из частей начали поступать одно за другим тревожные радиодонесения:

«Атакуют до 100 танков, веду сильный огневой бой».

В другом говорилось:

«Перед фронтом обороны до 200 танков противника. До 50 танков обошли фланг. Прошу разрешения отойти несколько назад. Бахаров».

– Что? Назад?! – горячо и раздраженно кричал Ротмистров, кинув на бруствер окопа донесение. – Передайте этому забывчивому человеку, что пушка в танке вращается на 360 градусов и вполне пригодна для отражения танковой атаки. Ни шагу назад! Так и передайте! И чтобы таких донесений он мне больше не присылал. Командный пункт ни в коем случае не менять! Категорически запрещаю. Проверю лично. Пусть производят любую перегруппировку корпуса, но без отхода назад. Запросите, кстати, что делает его резерв.

– Товарищ командующий, разрешите мне выехать к Бахарову и разобраться на месте, в чем дело, – обратился к Ротмистрову начальник штаба.

– Правильно, Владимир Николаевич. Поезжай и выясни истинное положение. В случае необходимости – принимай решение от моего имени. Генерал Баскаков уехал.

Спустя час, когда бой был в самом разгаре, гитлеровцы вновь открыли артиллерийский огонь по нашим танкам. Шквал огня тяжелых калибров артиллерии плотно накрыл боевые порядки танков по всему фронту… От частей снова начали поступать радиограммы:

«Несу потери от сильного огня артиллерии противника. Прошу авиацию».

На что командующий отвечал:

– Передайте: ни шагу назад! Всем тяжело, все несут потери. Бейте фашистов с наименьшими потерями для своих войск!

Снова донесение:

«Противник ведет ожесточенный огонь из всех видов оружия. Имеются случаи танковых таранов. Прошу огневой помощи. Егоров».

– Передайте: все вижу сам. Положение на всех направлениях одинаково трудное. Побольше огня, назад ни шагу!

Во второй половине дня, когда бой принял особый накал, фашисты совершили новый налет авиации на наши боевые порядки. Теперь бой шел на земле и в воздухе. С высоты стремительно неслись к земле то гитлеровские, то наши горящие самолеты. Несколько вражеских бомбардировщиков взорвались над полем боя. Клочья дюралюминия, барражируя в воздухе, падали на землю, словно огромные подстреленные птицы. В воздухе – гул, рев, свист, пулеметный треск.

Чтобы не поразить свои самолеты, наши зенитчики прекратили стрельбу по самолетам противника и переключили орудия на борьбу с танками.

Генерал-майор Баскаков докладывал:

– Противник перешел в наступление по всему фронту. Бахаров ведет сильный огневой бой. Из 50 прорвавшихся танков противника уничтожено 20, остальные повернули назад.

– Володя, – горячо заговорил командующий, – наступает кризис боя, и его нам надо во что бы то ни стало выдержать, назад ни шагу! Так и передай Бахарову. Сгорим, но ни метра назад. Ты откуда говоришь?

– Из танка. Ничего не вижу – сплошная дымовая завеса. Гвардейцы удерживают рубеж. Стоим твердо и будем стоять, – закончил Баскаков.

Снова разрывы бомб заметались по полю. Противник повторил авиационный налет на Прохоровку. Вражеские танки продолжали атаку. Ценою многих «Факелов», остающихся по пути движения, большая группа танков, в голове которой двигались «тигры», вклинилась в нашу оборону на первом фланге армии.

Завязался упорный бой. Отданы распоряжения на переброску резервов из второго эшелона армии. Командующий расстегнул ворот кителя, вытирая платком большой, высокий лоб, спросил:

– Какое сегодня число?

– Двенадцатое июля, товарищ генерал, – ответил, улыбнувшись, начальник оперативного отдела штаба полковник Ф.М. Белозеров.

– Ну и денек! – Сняв очки и протерпев стекла, командарм добавил: – Надо отдать справедливость противнику – действует слаженно и напористо»[364].

Наиболее мощным узлом сопротивления на пути ударного клина 5 гв. ТА являлся совхоз «Октябрьский». Он располагался на стыке участков наступления 18 и 29 тк. К 13.00 с огромным трудом танки 29 тк наконец ворвались в совхоз с юго-восточных окраин, а с севера им помогли 170 и 181 тбр. 2-й гренадерский полк дивизии Виша, цепляясь за каждый метр земли, медленно отходил на юго-запад, за противотанковый ров (в направлении выс. 241.6). Неожиданые данные о действиях эсэсовцев в этот момент приводит в разведсводке 01 на 19.00 12 июля начальник штаба 33 гв. ск полковник Стражеский: «При отходе из свх. «Октябрьский» противник сжег 20 своих танков, по-видимому, из-за отсутствия горючего»[365]. Трудно себе представить, чтобы эсэсовцы сами сожгли столько боевых машин, ведь, несомненно, вечером 11 июля танкисты заправили бронетехнику, а с утра и до полудня 12 июля они действовали на небольшом «пятачке», примерно 5–6 кв. км. Поэтому истратить все горючее им было просто негде. В силу этого предположение штаба корпуса серьезно рассматривать не стоит. С большой долей вероятности можно утверждать, что они были подбиты нашими танкистами и артогнем.

А вот в приведенных данных о численности сожженных в совхозе танков сомневаться оснований нет. Примерно такая же цифра выведенных из строя вражеских машин указана и в журнале боевых действий 26 гв. вдсп, наступавшего здесь 12 июля, – 18 боевых машин[366]. Обе эти цифры позволяют несколько по-иному взглянуть на спор о том, где же была бронетехника 1 тп СС перед атакой гвардейцев, который разгорелся в начале 2000-х гг. между участниками сражения с немецкой стороны. Бывший командир 7-й танковой роты 1 тп СС Р. фон Риббентроп в своих интервью утверждал, что начальник штаба его дивизии Р. Леман не прав, когда пишет, что вечером 11 июля в совхозе было оставлено 33 танка мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». По его мнению, весь полк вечером 11 июля сосредоточился юго-западнее свх. «Октябрьский», за противотанковым рвом, и только когда началась атака 5 гв. ТА одна его рота в составе 7 машин выдвинулась через ров к гребню выс. 252.2, а все остальные боевые машины вели огонь по советским танкистам с места. Приведенные же в разведсводке данные, хотя и косвенно, тем не менее подтверждают воспоминания именно Лемана, а не Риббентропа. Косвенно, потому что есть вероятность – танки были подбиты 11 июля и их стянули для ремонта. Хотя это передовая и бои здесь завершились примерно между 21.00 и 22.00. Однако, если же мы вспомним попытку танкистов Гросса в ночь на 12 июля поменять подбитые танки на боевые перед позициями 7 гв. ап (выше цитировались воспоминания командира 1-го дивизиона 7 гв. ап К.В. Казакова), которые также находились восточнее противотанкового рва и воспоминания командира взвода связи 3/26 гв. вдсп А.В. Селянина о проведенной немцами разведке боем ранним утром 12 июля у свх. «Октябрьский» с применением 4 танков[367], то возникают большие сомнения в достоверности широко растиражированных на Западе воспоминаний Р. фон Риббентропа.

Но вернемся на поле боя. Захват совхоза был лишь тактическим успехом и кардинально не повлиял на продвижение ни армии, ни корпуса Бахарова. В районе высоте 241.6 эсэсовцы оборудовали мощный узел сопротивления, где были сконцентрированы значительные силы артполка дивизии Виша. Здесь располагались позиции 105-мм, 155-мм полевых орудий, а также батареи 55-го полка шестиствольных минометов, сильно мешавших нашему продвижению.

Для дальнейшего наступления комкор-18 решил в центр боевых порядков соединения выдвинуть 181 тбр и 36 гв. отпп. Не без основания опасаясь, что враг может провести обратное форсирование Псёла – с северного берега на южный, он решил прикрыть правый фланг соединения 110 тбр, а левый – 170 тбр. В 12.00 на КП корпуса (в Петровке) был вызван командир 110 тбр подполковник И.М. Колесников. Его бригада еще не вступала в бой, она вплотную подошла к боевым порядкам 32 мсбр восточнее с. Прелестное, где и получила сообщение, что атака корпуса приостановлена. Генерал сориентировал его в сложившейся обстановке и поставил задачу: вывести бригаду из третьего эшелона и усилить удар корпуса вдоль реки в направлении Васильевка – Грезное. Вместе стем он предупредил, что в начале двенадцатого немцы пытались форсировать реку с правого берега на левый. Не исключен и повторный удар во фланг корпусу.

Пока шло уточнение задач, командиры батальонов и рот, готовясь к новому бою, стягивали в овраги и балки танки, считали потери, экипажи пополняли боеприпасы и дозаправляли машины. В 13.00 подполковник И.М. Колесников возвратился, и 110 тбр начала выдвижение в направлении Михайловки.

Одновременно по радио командир корпуса поставил задачу комбригам В.Д. Тарасову и А.В. Пузыреву: во взаимодействии с частями 9 гв. вдд и 42 гв. сд продолжить атаку вдоль реки до Андреевки и после овладения селом развернуться фронтом на юг.

Немецкие самолеты-разведчики зафиксировали выход из Прелестного 110 тбр и немедленно вызвали в этот район авиацию. Ее колонна подверглась жесточайшей бомбардировке. В ходе нее погиб ряд офицеров-танкистов, были потери и среди экипажей, получил ранение прибывший сюда начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Оганесян. Это происшествие на какое-то время задержало подход бригады в указанный район.

В это время заметно поредевшие батальоны 170 тбр совместно с 23 гв. вдсп двинулись от свх. «Октябрьский» вперед через дорогу Михайловка – железнодорожный переезд. А из Михайловки на Андреевку ударила бригада подполковника В.А. Пузырева. Здесь еще с примерно 12.00 вели бой 36 гв. отпп и 127 гв. сп, но они успеха не имели. Противник создал на их пути сильный заслон.

Для наращивания силы очередного удара корпуса в 14.00 генерал Б.С. Бахаров решает ввести в бой первый эшелон 32 мсбр полковника М.Е. Хватова и ставит задачу: опираясь на танки 181 тбр, взять Андреевку и прорываться далее в Васильевку.

Примерно к 14.30 ситуация в полосе 18 тк начала существенно обостряться, как, впрочем, и на всех участках фронта, где наносили контрудар войска 5 гв. ТА. Эсэсовцы начали предпринимать короткие, но сильные танковые контратаки. Хауссер разгадал замысел командования 18 отк – выйти к переправам у с. Богородицкое и отсечь ее боевую группу дивизии Присса на плацдарме. Чтобы не допустить этого, он отдал приказ сосредоточить заградительный огонь артиллерии и шестиствольных минометов по боевому клину корпуса, в это же время оберфюрер Виш предпринял несколько танковых контратак по его левому крылу.

В это время положение в излучине р. Псёл (в полосе наступления 5 гв. А) изменилось не в нашу пользу. После 12 часов танковая группа мд «Мертвая голова» прорвала оборону 52 гв. сд, смяла боевые порядки разворачивавшейся для атаки 284 гв. сп 95 гв. сд и, окружив части 11 мсбр, вышла на берег реки в районе х. Полежаев. Северный (правый) берег значительно выше южного, с него как на ладони просматривались боевые порядки войск. В 13.00 тринадцать танков немцев, в том числе и «тигры», используя возможности своих орудий, открыли огонь по правому флангу и тылам наших войск. На подходе к с. Михайловка передовой 2 тб 110 тбр майора Плескач, наступавший вместе со 2 мсб 32 мсбр, был обстрелян плотным огнем танков из-за реки. Одновременно противник предпринял две контратаки: одну силами 2/1 тп СС – в направлении сел Андреевка, Михайловка, другую – 6-й гренадерский полк с дивизионом штурмовых орудий из с. Козловка на с. Васильевка. Таким образом, танкисты Бахарова и стрелковые части Боброва оказались в огненном полукольце.

Обстановка в полосе 18 отк осложнялась еще и тем, что к 14.00 войска Виша выдержали удар 29 тк на высоте 252.2, блокировали силы 32 тбр и 53 мсбр в совхозе «Комсомолец», отбросили сводный батальон 25 тбр на исходные позиции, а дивизия «Дас райх», потеснив правый фланг 2 гв. Ттк, сумела даже ворваться на окраины х. Сторожевое и настойчиво теснила из хутора 169 тбр и подразделения 58 мсбр. В этой ситуации единственной «болевой точкой» 2 тк СС оставался 18 отк, активно атаковавший встык дивизий СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и «Мертвая голова». Поэтому П. Хауссер все усилия сконцентрировал на уничтожении его наступающих частей. В этой ситуации комкору-18 расчитывать было не на кого. Все резервы, кроме двух бригад мехкорпуса, у П.А. Ротмистрова были исчерпаны, и оказать реальную помощь командарм был не в силах.

Огнем артиллерии и танковых батальонов 18 тк попытка провести обратное форсирование реки была сорвана. Не получили развития и танковые контратаки противника на левом фланге корпуса. Однако общая оперативная обстановка складывалась не в нашу пользу. Враг оказывал упорное сопротивлемие, на отдельных участках он успел зарыться в землю, вел огонь противотанковыми орудиями и проводил короткие, но сильные контратаки, в которых участвовали в основном тяжелые танки.

В 15.00 штаб дивизии Симона доложил: «В ходе наступления примерно в 14.55 прорвались в западную часть Андреевки… В Васильевке переходим к наступлению на восток»[368].

В 14.30 при выходе 36 гв. отпп на юго-зап. окраины с. Андреевка он был обстрелян танками и ПТО противника. Завязался ожесточенный бой с 9 танками врага. Полк имел на вооружении английские танки «Мк-4» «Черчилль». Эти машины были далеки от совершенства, на них устанавливалась короткоствольная 57-мм пушка. Из-за слабого бронирования он был прозван в войсках «братской могилой». Маневрируя под огнем врага, «Мк-4» лейтенанта Корягина и лейтенанта Малышева сумели подойти на расстояние полукилометра к стоящим в засаде немецким танкам и открыли огонь. В результате, как сообщает журнал боевых действий полка, один «T-IV» был сожжен и один «Тигр» подбит. Экипажи соседних машин противника сосредоточили огонь по нашим танкам. Обе машины загорелись, а экипажи получили тяжелые ранения[369].

Овладев Андреевкой, группа (181 тбр, 36 гв. отп, 32 мсбр и 127 гв. сп), наступавшая в центре боевых порядков 18 отк (вдоль поймы реки), разделилась. Основные силы ее двинулись на запад и к 16.00 вышли к центру села Васильевка. Но встретили упорное сопротивление 6-го гренадерского полка дивизии «Мертвая голова». Рота «черчиллей» лейтенанта Кривенко действовала совместно с батальоном 32 мсбр. При подходе к центру села встретила хорошо организованный огонь из района церкви, где были зарыты орудия и 4 танка противника. В сложной ситуации, используя рельеф местности, экипажи советских машин сражались героически. Танк лейтенанта Лупахина получил пробоину и загорелся, но экипаж продолжал вести бой, в это время четвертый снаряд проломил лобовую часть башни, погиб механик-водитель младший сержант Староверов, и был ранен командир орудия ст. сержант Денин. Вести огонь стало невозможно, экипаж покинул танк. В борт машины лейтенанта Похомова попал снаряд и выломал кусок брони, к счастью, экипаж не получил серьезных ранений и продолжал до конца дня вести бой.

В это время войска левого крыла корпуса Бахарова (170 тбр, часть сил 181 тбр, несколько экипажей 31 тбр с десантом 32 мсбр) нанесли удар вдоль балки, ведущей от Андреевки на юго-запад в направлении выс. 2451.6. Группа атаковала решительно. Используя складки местности и задымленность поля боя, танки прорвали рубеж разведбатальона мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и неожиданно ворвались на огневые позиции артиллерийского полка дивизии. Несмотря на то что Виш быстро среагировал на ситуацию и приказал командиру 2-го батальона 1 тп СС штурмбанфюреру М. Гроссу немедленно предпринять контратаку во фланг русским танкам, которые утюжили позиции артиллерии, быстро остановить группу не удалось. На стороне наших танкистов был фактор неожиданности и неразбериха, вызванная сложной обстановкой в полосе дивизии СС. Через некоторое время танки 170 тбр уже вели бой в районе хутора Ивановский Выселок. Таким образом, бригадам Бахарова удалось почти полностью рассечь обороны дивизии Виша и выйти на стык ее с мд СС «Дас райх», южнее свх. «Комсомолец». К этому моменту в совхозе еще продолжали вести бой экипажи майора С.П. Иванова и мотострелки подполковника Липичева из 29 тк. Однако группы не смогли соединиться и закрепить наметившийся успех.

Причин этого несколько. Во-первых, обе группы были малочисленны. Во-вторых, не имели между собой устойчивой связи и опытного командира. К этому моменту, как уже отмечалось, погиб ряд старших офицеров 170 тбр, в том числе и комбриг, а штабам 18 и 29 тк из-за отсутствия устойчивой связи и налаженного взаимодействия не удалось оперативно их «свести» и усилить артсредствами, чтобы быстро закрепить занятую территорию. В-третьих, командование корпуса СС имело радиосвязь с командованием всех дивизий и Хауссер оперативно получал данные с поля боя. Поэтому, как только обозначился успех, против обеих наших танковых групп в свх. «Комсомолец» и у Ивановского Выселка были развернуты танковые подразделения сразу двух дивизий – Виша и Крюгера.

В ходе этого рывка пример самопожертвования при спасении на поле боя своего товарища и командира продемонстрировал экипаж танка командира 2/181 тбр под командованием лейтенанта И. Гусева. Когда «тридцатьчетверка» от прямого попадания снаряда загорелась, командир батальона капитан П.А. Скрипкин, находившийся в башне, получил тяжелое ранение. Механик-водитель А.С. Николаев, заряжающий Чернов и радист Зырянов вытащили капитана из танка и отнесли в воронку. «Немцы заметили положение наших танкистов, – писал 11 августа 1943 г. корреспондент мл. лейтенант П. Хорьков в газете 5 гв. ТА «На штурм». – Бурый «Тигр», поводя огромным орудием, двинулся прямо к тому месту, где лежал раненый капитан Скрипкин. Комсомолец Гусев в горящей машине продолжал вести по «Тигру» огонь, но тот все шел и шел, приближаясь с каждой секундой.

– Береги командира! – крикнул Николаев радисту… и, впрыгнув в пылающий танк, направил его прямо навстречу «Тигру».

Николаев развил огромную скорость. Немецкий танк пытался уйти от летящего пожара, хотел выстрелами остановить его. Но Николаев упрямо мчался вперед. Задыхаясь в раскаленной броне, он впился руками в рычаги и видел только одно – «Тигр», хотел только одного – остановить его, спасти жизнь командира.

…На месте страшного по силе удара поднялся столб дыма и огня. Развалины двух разбитых машин охватило яркое пламя»[370].

Бывший начальник разведывательного отдела штаба 2 тк в ту пору подполковник Е.Ф. Ивановский воспоминал: «На поле под Прохоровкой было совершено более 20 танковых таранов»[371].Эти данные вызывают сомнения, так как за все время исследований мне не удалось обнаружить какого-либо подтверждения их.

В мемуарной литературе, в книгах о Великой Отечественной войне самопожертвование бойцов и командиров Красной Армии, в том числе и в форме танковых таранов, оценивается как проявление высшей степени патриотизма. Трудно спорить с этим, однако в каждом отдельном случае ситуация в бою складывалась по-разному. Ни в коей мере не осуждая решение человека уничтожить врага даже ценой жизни, прислушаемся к словам профессионального танкиста Героя Советского Союза, главного маршала бронетанковых войск А.Х. Бабаджаняна[372]: «…Танковый таран при всей заманчивости для описания в художественной литературе и публицистике – дело исключительное. И отнюдь не из-за отсутствия достаточного количества смельчаков, готовых пойти на него. А из-за того просто-напросто, что танк – не самолет и земля – не воздух. Хорошо, если так сложилось на местности, что твой танк, толкнув вражеский, спихнет врага в кювет и он опрокинется набок. Скорее же всего, толкнешь его, чуть с места сдвинешь и, чего доброго, себя еще повредишь. Ну, конечно, если уж горит твоя машина и нет тебе спасения, тогда другое дело…

Танк призван сближаться с противником на необходимое расстояние и расстреливать танки врага из своего вооружения. Рвать же собственные гусеницы о чужую броню – это… самоубийство. Если такое и имело место, то извинить его можно, наверное, лишь тем обстоятельством, что происходило оно в самые первые дни войны. Последующий опыт не позволял нашим танкистам совершать подобные малообдуманные поступки…»[373]

Примеры мужества демонстрировали бойцы и командиры не только передовых частей, но и спецподразделений, без которых корпус успешно действовать не смог. Из боевого донесения начальника политодела 18 отк полковника Романова: «…Санитар сержант Шепеленко из 170 тбр 12.07. 1943 г. вынес с поля боя 36 бойцов с оружием, работая беспрерывно 12 часов. Тов. Шепеленко представлен к правительственной награде…Военврач 1 тб 181 тбр тов. Кругликов 12.07.43 г. по собственной инициативе выехал на передний край и лично вынес с поля боя 20 раненых с оружием. Оказав им первую помощь, организовал эвакуацию их в госпиталь. Тов. Кругликов представлен к правительственной награде ордену Красной Звезды»[374].

Сколь глубоким чувством ответственности, профессионального долга необходимо было обладать, чтобы без приказа оставить относительно безопасный тыл (где обычно располагались санитарные подразделения) и спасать человеческие жизни на поле боя, под градом пуль и осколков. Вероятно, именно за этот гуманизм и жертвенность так искренне уважали и трепетно относились фронтовики к военным врачам.

Из отчета штаба армии: «К 18.00 бригады корпуса окончательно овладели Васильевка и вышли на Козловка. На рубеже выс. 217.9–3 км юго-зап. Козловка, выс. 214.6 корпус встретил сильное огневое сопротивление противника. Штурмовые орудия, закопанные в землю танки, ожесточенная бомбардировка с воздуха сделали дальнейшее продвижение корпуса невозможным.

Командир корпуса приказал частям закрепиться на достигнутых рубежах. Организовать круговую оборону – 32 мсбр и 170 тбр с остатками 36 гв. ттп в районе: центр Васильевка, Михайловка, Прелестное; 181 тбр – Петровка, 110 тбр – в районе: (иск.) Петровка, Береговое»[375].

К этому времени корпус прошел от исходного рубежа 7 км и вклинился в оборону противника более чем на 5 км. На этом участке 12 июля было достигнуто максимальное продвижение соединений 5 гв. ТА юго-западнее Прохоровки.

Таким образом, с первых минут начала контрудара он стал развиваться не по плану, разработанному в штабе Воронежского фронта. Первый эшелон 5 гв. ТА, нанеся юго-зап. Прохоровки мощный таранный удар в центр боевого построения 2 тк СС, не достиг успеха. Если примерно до 14.30 ее части медленно, но продвигались вперед – овладели совхозами «Октябрьский», «Комсомолец», завязали бои в с. Васильевка, то затем обстановка резко изменилась. Противник разгадал наши планы, сильным огнем артиллерии и танков при поддержке 8-го авиакорпуса практически остановил наступление, выбил части 29 тк из совхоза «Комсомолец», нанеся при этом корпусам армии серьезный урон, после чего перешел к контратакам на флангах основной группировки армии П.А. Ротмистрова.

Для наращивания силы удара и развития пусть небольшого успеха в полосе 18 тк требовалось ввести в сражение второй эшелон армии. Но по ряду причин, рассказ о которых еще впереди, 5 гв. Змк не мог быть использован 12 июля в этом районе.

Войска генерала Б.С. Бахарова окончательно перешли к обороне примерно в 19.00–19.30. Это был один из напряженных моментов боя. На левом фланге, в полосе 2 тк, мд СС «Дас райх» еще три часа назад овладела х. Сторожевой и, тесня наши части, пыталась прорваться к Правороти. Командарм лично выехал на КП 2 тк для организации обороны. Уточнив обстановку на месте, П.А. Ротмистров отдал А.Ф. Попову приказ: в 19.30 атаковать силами двух танковых бригад при поддержке мотопехоты правый фланг эсэсовской дивизии из района Беленихино в направлении Ивановский Выселок, свх. «Комсомолец». Одновременно навстречу должен был ударить 18 отк. Но корпус Бахарова не выполнил приказ командарма. Без преувеличения можно утверждать, что комкор сделал все от него зависящее, чтобы сломить сопротивление врага. Последней попыткой подавить противотанковую оборону в Васильевке стал ввод в бой 18.00 остатков 36 гв. оттп. Но полк не смог кардинально изменить ситуацию. После чего был отдан приказ: прекратить атаку и перейти к закреплению достигнутых рубежей. Однако сделал это командир корпуса самостоятельно, без приказа вышестоящего штаба, хотя и под давлением серьезных обстоятельств. Этот факт вызвал серьезное недовольство командования 5 гв. ТА. Об этом свидетельствует и приказ по армии об итогах боевых действий под Прохоровкой. Военный совет отметил боевые заслуги всех командиров соединений, комбригов 29 тк и даже майора Н.А. Курносова, командир 53 гв. отп, танкисты которого 12 июля, не разобравшись в обстановке, вступили в бой с 96 отбр 69А (об этом разговор впереди). Лишь 18 отк и его командир были несправедливо обойдены. Хотя если оценивать действия соединения лишь в этом бою, то и потерь корпус понес на 21 % меньше, чем его сосед 29 тк, и продвинулся на направлении главного удара дальше.

У Б.С. Бахарова с первых дней включения его соединения в состав 5 гв. ТА не сложились отношения с ее руководством. Военный совет армии уже 10 июля 1943 г. указывал ему на плохую организацию марша к Прохоровке: неудовлетворительная работа передового отряда и инженер частей по проверке и восстановлению мостов на марше движения, значительное число отставших машин в пути. Подобные недоработки можно было найти и у других комкоров (например, в 5 гв. Змк), но при этом не учитывалось, что 18 отк первым вышел в намеченный район и занял оборону.

По свидетельству заместителя начальника оперативного отдела штаба армии И.А. Докукина, П.А. Ротмистров был не вполне удовлетворен действиями комкора-18 и в ходе боя 12 июля, поэтому и направил к нему начальника штаба армии В.Н. Баскакова. Хотя в тех условиях он управлял войсками профессионально, его приказы были вполне взвешены и отвечали требованиям обстановки. Подобный шаг командарма можно расценить не иначе как недоверием к командованию соединения и лично Б.С. Бахарову. В дальнейшем отношения совсем испортились, что сразу же повлияло на карьеру генерала. Из приказа НКО СССР (по личному составу) № 03364 от 25 июля 1943 г.: «1. Командира 18-го танкового корпуса генерал-майора танковых войск Бахарова Бориса Сергеевича как не справившегося со своими обязанностями от занимаемой должности отстранить и назначить с понижением на должность – заместителя командира 9-го танкового корпуса…»[376]

Решение об отстранении командира такого уровня не могло быть принято без согласования с командованием Воронежского фронта и Ставки ВГК. Как отмечалось ранее, Н.Ф. Ватутин еще в конце марта 1943 г. просил лично Сталина отстранить комкора от занимаемой должности, обвинив его в уклонении от участия в бою. Однако истинных причин сегодня установить невозможно: очевидцев и участников событий нет в живых, недоступны и аттестационные документы, хотя в них и не всё писали. Есть также основания полагать, что комкор был снят с должности по итогам работы комиссии Г.М. Маленкова, которую направил И.В. Сталин на Воронежский фронт для расследования обстоятельств неудачного контрудара 12 июля 1943 г. Учитывая изложенное выше, это предположение вполне допустимо, но со стопроцентной уверенностью утверждать пока рано – многие документы еще не рассекречены.

По свидетельству офицеров, которым довелось служить под началом генерала Б.С. Бахарова, как командир корпуса он был на своем месте, поэтому неудивительно, что уже 9 сентября 1943 г. его вновь назначили командиром 9 отк. Соединение под его командованием участвовало в ряде наступательных операций и особенно отличилось в боях на Днепре и при освобождении Бобруйска. В этой должности он оставался до дня своей гибели летом 1944 г.

Но вернемся к событиям 12 июля 1943 г. Краткие результаты боя 18 отк подведены в донесении № 38 от 13 июля 1943 г.:

«1. Противник в течение дня 12.07.43 г. после упорных боев оставил населенные пункты Ямки, совхоз «Октябрьский», совхоз «Комсомолец», роща зап. х. Тетеревино, в дальнейшем предпринял лобовую танковую контратаку и попытку обхода в направлении Козловка, Полежаев, используя свои танки «Тигр» и самоходные орудия.

2. Выполняя поставленную задачу дня – выход на Белгородское шоссе, 18 тк неожиданно наткнулся на хорошо организованное, сильное сопротивление противника, с заранее закопанными танками и штурмовыми орудиями на рубеже высот 217.9, 241.6.

Неся большие потери, корпус с большим трудом продвигался к намеченному рубежу, но выполнить поставленную задачу вследствие указанных выше обстоятельств не мог.

Части корпуса моим приказом № 68 перешли к обороне занятых районов:

32 мсбр со ПО тбр – 36 гв. оттпп – район центр Васильевки, Михайловка, Прелестное.

181 тбр – район Петровка.

110 тбр – район (иск.) Петровка, Береговое.

Артиллерии поставлена задача не допустить продвижения пехоты и танков противника вост. рубежей:

а) Васильевка, совхоз «Комсомолец».

б) р. Псёл (сев. – зап.).

Не допустить движения танков противника по дороге Веселый – Полежаев – совхоз им. Ворошилова.

1694 зап прикрыть район обороны от нападения противника с воздуха, имея основные огневые позиции в районе Береговое.

3. По предварительным данным, корпус понес потери по мотопехоте до 20 %, по танкам до 30 %.

В бою сегодня выбыло из строя 8 человек старшего командного, начальствующего состава:

1. Командир 170 тбр подполковник т. Тарасов – убит.

2. Командир 1-го батальона 170 тбр капитан Исаев – умер от ран[377].

3. Корпусной инженер подполковник т. Белов – убит.

4. Командир 1-го батальона 181 тбр майор Гарибян – ранен.

5. Командир 2-го батальона 181 тбр капитан Скрипкин – ранен.

6. Зам. командира 181 тбр майор Григорьянц – ранен.

7. Начальник оперативного отдела штакора подполковник Мартиросов – ранен.

8. Командир 414-го саперного батальона – ранен.

9. Потери танков: «Т-34» – 25, «Т-70» – 15, «Черчилль» – 15. Потери, нанесенные противнику, уточняются.

4. КП – юж. окраина Береговое»[378].

По уточненным данным, за день боев 18 отк потерял подбитыми и сгоревшими 84 танка из 149 участвовавших в атаке, то есть более половины. Особенно существенный урон в бронетехнике понесли танковые бригады первого эшелона: 170 тбр – 74 % и 181 тбр – 61 % (см. табл. 26).

Таким образом, если не вдаваться в детали, то в районе свх «Октябрьский» – выс. 252.2 – х. Лутово противник вывел из строя в двух корпусах 5 гв. ТА и 33 гв. ск 5 гв. А число бронетехники, которой можно было вооружить полнокровный танковый корпус и половину (около 4500 человек) его личного состава.

Какие же основные причины видело советское командование в том, что два основных танковых соединения гвардейской армии не только не смогли выполнить поставленную задачу, но, продвинувшись лишь на несколько километров, понесли столь высокие потери. Какого-то единого документа, в котором бы подробно анализировались причины столь катасторфических последствий, на сегодня в ЦАМО РФ пока не обнаружено. Тем не менее мне удалось найти ряд отчетов, приказов и докладов, в которых руководство армии ее соединений высказывают свое видение этой проблемы. Итак, командование армии считало, что причиной этого явились:

А. Отсутствие необходимой артиллерийской (в первую очередь гаубиц) и авиационной поддержки (не обеспечил фронт) в начале и в ходе боя, вывод из подчинения армии 10 иптабр и отсутствие 1529 тсап.

Б. Из-за смены рубежа ввода в бой корпусов вся подготовка армейских артиллеристов пошла насмарку.

В. Ввод противником в бой тяжелых танков (типа «Тигр» и тип «Т-4Н»[379]).

Г. Отсутствие слаженности в работе штабом корпусов и неумение комкоров быстро и оперативно подтягивать силы и средств для закрепления территории и развития успеха. В качестве примера приводился бой в район свх. «Комсомолец», который якобы переходил из рук в руки пять раз, но удержать его войска обоих корпусов не смогли.

Д. Слабая подготовка и неумелые действия среднего и старшего командного состава, в том числе командиров бригад. Отмечалось, что командиры не умеют ставить боевые задачи и разъяснять их подчиненным. В результате экипажи лучше знают задачи, стоящие перед армией, чем перед конкретным взводом или ротой. Это особенно негативно влияло на их действия, когда терялась связь с командирами батальонов и бригад. В бою 12 июля под Прохоровкой эта проблема стояла очень остро.

Е. Неспособность командира 18 тк генерала Б.С. Бахарова правильно оценить обстановку и отреагировать на нее.

Ж. Орудие танка «Т-34» не в состоянии уничтожать на дистанции 600 м и более средние и тяжелые танки противника, а орудия вражеских машин поражают наши танки даже с расстояния 1200–1500 м. Из-за этого соединения несут потери еще на этапе сближения.

Командование корпусов:

А. Высокая активность вражеской авиации и отсутствие прикрытия с воздуха (по мнению 18 тк).

Б. Неправильный выбор района исходных позиций и развертывания бригад (18 тк).

В. Огневая система рубежа обороны противника не была подавлена во время утренней артподготовки (29 тк).

Г. Противник смог остановить корпус хорошо организованной и насыщенной средствами ПТО обороной, выбил наши танки, а затем подтянул резервы и перешел к контратакам (29 тк).

Д. Нежелание артиллерийского командования некоторых стрелковых дивизий 5 гв. А помочь огнем танкистам при штурме свх «Октябрьский» (29 тк).

Е. 31 тбр топталась на месте и не развила успех 32 тбр (мнение генерала И.Ф. Кириченко, на мой взгляд, очень спорное. – З. В).

Ж. Корпус вырвался вперед и, будучи не поддержаным соседом (29 тк), попал в полукольцо и не был в состоянии развить успех (командование 18 отк).

К сказанному выше хочу добавить следующее. Утром 12 июля в соединениях Бахарова и Кириченко находилось в строю 191 «Т-34» и 19 «Мк-4», имевших толщину лобовой брони 60 мм и более. За счет условий местности участки корпусов сократились примерно до 5 км, следовательно, плотность танков теоретически достигла до 42 единиц на погонный километр фронта. При этом только плотность вражеских орудий ПТО (50—88-мм) и танков, которые встретили их в полосе дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер», оказалось до 25 единиц на 1 км. А если учесть самоходки «Веспе», «Хуммель» и «Гризли», которые тоже участвовали в локализации прорывов рубежа дивизии Виша, то эта цифра возрастет до 31 ствола на километр. Вместе с тем уже в ходе боя выяснилось, что по частям 18 отк вели огонь танки дивизии «Мертвая голова», а удар 25 тбр 29 тк, нанесенный в стык «Лейбштандарт Адолф Гитлер» и «Дас Райх», был отражен в том числе и силами танкового полка мд СС «Дас Рейх». Учитывая эти обстоятельства, возможно предположить, что там, где советские танковые соединения имели определенный успех эсэсовцы оперативно создавали плотность средств ПТО и танков (во время контратак) выше, чем 31 единица на погонный километр фронта.

Считаю, что при таком соотношении вряд ли было возможно рассчитывать на успех. Советское командование о столь неблагоприятных условиях на участке ввода ударного клина 5-й гв. ТА, вероятно, не знало. Или подозревало, но не хотело верить. Высокая насыщенность огневыми средствами обороны дивизий Виша и Крюгера, которые ее личный состав умело сложил в единую огневую систему, и явилось одной из главных причин трагедии, которая произошла с двумя корпусами П.А. Ротмистрова.

Но 18 и 29 тк – это лишь часть армии. Рассмотрим, как развивались события в полосах наступления других соединений, участвовавших в контрударе. По замыслу командующего 5 гв. ТА атака этих соединений была жестко увязана, в том числе и по времени, с результатами боевых действий главной ударной группировки армии – в составе 18 и 29 тк.

2 гв. Тацинский танковый корпус наступал на вспомогательном направлении, он выполнял во взаимодействии с 29 тк очень важную задачу. Последний должен был к 10.00 смять передний край обороны немцев на рубеже совхоз «Октябрьский», х. Ямки, рассечь мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и, выйдя к совхозу «Комсомолец», повернуть на юг. В это время, примерно между 10.00 и 11.00, 2 гв. Ттк должен был перейти в наступление в направлении с. Ясная Поляна, хуторов Калинин, Озеровский и Собачевский, частью сил во взаимодействии с бригадами 29 тк окружить противника в районе хуторов Сторожевое, Ямки, а левым флангом к 17.00 пробиться в район с. Яковлево.

Уничтожить окруженную группировку в районе х. Сторожевое должны были 2 тк и части 183 сд. Именно это имел в виду Ротмистров, направляя распоряжение А.Ф. Попову о сосредоточении корпуса в районе х. Сторожевое, после того как было получено сообщение о выходе частей генерала И.Ф. Кириченко к совхозу «Комсомолец».

К моменту окружения наступавший на правом фланге армии 18 отк прорывается к Грезное и, повернув на север, отсекает мд СС «Мертвая голова» в излучине р. Псёл от основных сил 2 тк СС. Затем ее должны были уничтожить дивизии 5 гв. А при поддержке 18 тк, а 29 и 2 гв. тк должны были продолжить наступление на Яковлево. Таким образом, Тацинскому корпусу отводилась важная роль: сбить с боевых позиций мд СС «Дас райх» и не дать вырваться немцам из «коридора» между р. Псёл и х. Сторожевое. Хотя, как представляется, руководство фронта не могло не понимать, что столь масштабные задачи корпусу не по плечу.

25 гв. тбр подполковника С.М. Булыгина сосредоточилась в с. Виноградовка. Ей предстояло при поддержке 1500 иптап майора Зотова атаковать в направлении с. Ясная Поляна, х. Озеровский. Левее, в направлении х. Калинин, наступала 4 гв. тбр полковника А.К. Бражникова. За ней, уступом слева, в направлении х. Собачевский, сев. – зап. окраины с. Лучки предстояло действовать 4 гв. мсбр полковника В.Л. Савченко. Правый фланг корпуса усиливался 26 гв. тбр полковника С.К. Нестерова. Она должна была наступать из леса вост. с. Виноградовка – за 25 гв. тбр.

В начале контрудара 4 гв. тбр и 4 гв. мсбр, действовавшие в направлении хуторов Калинин и Собачевский, должны были поддерживать своим огнем 273 мп, в полночь занявший боевые позиции вост. с. Ивановка. После начала танковой атаки полк переходил в подчинение полковника В.Л. Савченко. В с. Ивановка был сосредоточен 755 оиптад. После выхода корпуса к с. Ясная Поляна он переходил на зап. окраину станции Беленихино и в случае необходимости должен был оказать помощь частям корпуса своими противотанковыми средствами. Войска корпуса от атак с воздуха прикрывал 1695-й зенитно-артиллерийский полк майора Середы, расположенный в селах Ивановка и Виноградовка. На усиление 2 гв. Ттк был передан 16 гв. мп PC.

В первые минуты боя нашим частям предстояло преодолеть заминированное ж.-д. полотно. В ночь на 12 июля бойцы 51-го мотосаперного батальона совместно с инженерными подразделениями бригад сделали проходы через ж.-д. насыпь и разминировали минные поля в направлении наступления корпуса.

Утром штабом 5 гв. ТА было получено сообщение о прорыве крупных сил 3 тк АГ «Кемпф» в полосе 69А. В 6.00 полковник А.С. Бурдейный направляет следующее донесение:

«Ватутину, Штевневу, Ротмистрову.

Противник танками овладел Ржавец, Рындинка, двигается к Авдеевка, Плота. Я решил: 26 гв. тбр выставить вост. и юго-вост. Плота»[380].

Через час сорок из штаба корпуса приходит еще одно сообщение:

«Ватутину, Штевневу, Ротмистрову.

6 танков противника переправились через Сев. Донец в районе Рындинка. После переправы мост поврежден нашими саперами. Противник в этом районе наводит переправу. 26 гв. тбр поставил задачу уничтожить переправившиеся танки и не дать противнику навести переправу в районе Рындинка»[381].

Уход 26 гв. тбр заметно ослабил удар корпуса, из 141 исправного танка корпуса 44 боевые машины выводились из полосы наступления. Это ограничило возможности командира корпуса в маневре силами и резервами, их у него практически не было.

После короткого артиллерийского налета по переднему краю противника, в 11.15 в эфире прозвучали три цифры «555» – сигнал к общему наступлению. Первыми к переднему краю немцев вышли танкисты 25 гв. тбр и сразу же подверглись обстрелу батарей шестиствольных минометов из района совхоза «Комсомолец» и с. Ивановский Выселок. В это же время 20 бомбардировщиков нанесли массированный удар по боевым порядкам бригад. 25 гв. тбр напрямую к с. Ясная Поляна прорваться не удалось, тогда подполковник Булыгин направил 1 тб в лес южнее села с задачей уничтожить расположенные на его окраинах артиллерийские батареи врага. В 12 часов танки батальона стремительно ворвались в лес и через полчаса овладели им, но дальше продвинуться не удалось. Эсэсовцами на этом направлении была создана сильная противотанковая оборона.

Взвод «тридцатьчетверок» 1 тб под командованием мл. лейтенанта Гражданкина был направлен в разведку. На большой скорости, ведя артиллерийский огонь, наши танкисты ворвались на х. Озеровский. Несмотря на численное превосходство врага, командир взвода провел разведку и отправил донесение комбату, а сам продолжал вести бой на хуторе. В результате неравного поединка отважный экипаж погиб, уничтожив до 10 автомашин и до взвода пехоты, а главное – обеспечил важными сведениями командование бригады.

В 14.00 мотострелки полковника В.Л. Савченко вышли на рубеж хуторов Озеровский, Собачевский, но были остановлены сильным минометным огнем. К 15.00 направляющий взвод «тридцатьчетверок» (три машины) 4 гв. тбр ворвался на юго-вост. окраину х. Калинин, но путь ему преградили 12 танков противника. Взвод погиб, а начавшаяся бомбежка и ожесточенное сопротивление с юж. окраин хутора вынудили командира 4 гв. тбр прекратить атаку. Подразделения бригады отошли на 600 м юго-восточнее х. Калинин и заняли оборону – правый фланг 4 гв. мсбр оказался открытым. Из боевого донесения мд СС «Дас райх»:

«12.00. Вражеская атака силами примерно 70 танков на 1-й батальон полка «Фюрер» в районе Ясной Поляны.

13.50. Атака отбита.

12.05. Враг атакует силами 40 танков от Беленихино левый фланг 2-й батальон полка «Фюрер» непосредственно севернее Калинина и 10 танками правый фланг. Противнику удается прорыв, ликвидированный в контратаке.

15.40. Танковый полк сообщает: две танковые атаки неприятеля по обеим сторонам Калинина отбиты, подбиты 21 вражеский танк и 1 Martinbomber (?)».[382]

Отразив атаку Тацинского корпуса, противник перешел в наступление. Около 15.00 2-й батальон полка СС «Германия» атаковал х. Сторожевое и вытеснил наши войска из юж. части хутора и участка леса южнее, а частью сил овладел северной окраиной с. Виноградовка. Возникла реальная угроза позициям корпусной артиллерии в с. Ивановка и штабу 2 гв. Ттк в Плоте. Создалось очень опасное положение, командир корпуса понимал это.

В 14.50 А.С.Бурдейный направляет Ротмистрову следующее донесение: «…По данным командира 25 гв. тбр, противник силою до 15 танков и до батальона пехоты овладел х. Сторожевое. 15 танков с пехотой из направления Тетеревино в движении на с. Виноградовка»[383].

Через 10 минут в новом донесении он уточняет: «…По данным командира 25 гв. тбр, противник силою до 6 танков с мотопехотой овладел х. Сторожевое. До 15 танков противника и до батальона мотопехоты в движении из с. Ивановский Выселок на с. Виноградовка. До батальона пехоты с танками в движении из с. Тетеревино на с. Виноградовка. Сосед справа 2 тк активности не проявляет, несет большие потери. Мой правый фланг открыт»[384].

В это время разведгруппа в районе х. Калинин захватила унтер-офицера из 339 пп 167 пд. Было решено, что противник стягивает сюда войска с других участков фронта. Это был неверный вывод, так как этот полк хотя и входил в состав дивизии, но до 10 июля вел боевые действия в отрыве от ее основных частей.

Под давлением угрозы на правом фланге корпуса и, вероятно, с учетом данных, полученных при допросе пленного, А.С. Бурдейный решает сгруппировать силы корпуса. По радио он отдал приказ комбригу-25 приостановить наступление бригады и вывести ее в район рощи юго-вост. с. Виноградовка, поставив ей задачу прикрыть правый фланг корпуса и блокировать дальнейшее распространение противника. В 17.00 подполковник С.М. Булыгин отдает приказ подразделениям о выходе из боя, однако выполнить это оказалось непросто. Отход напрямую не удался: артиллерия противника у с. Виноградовка простреливала всю открытую местность. Танки двинулись по маршруту: северная окраина х. Калинин, южная окраина с. Ивановка, лес восточнее с. Ивановка, лес восточнее с. Виноградовка.

В окопе подразделений 167-й пехотной дивизии 4ТА во время атаки бригад 2 гв. Ттк. Вдали видна группа тридцатьчетверок». Июль 1943 г. (РГАКФД)

Из дневного доклада мд СС «Дас райх» на 18.00: «На участке дивизии в течение всего дня ожесточенные атаки танков и пехоты, которые отражаются огнем всех видов оружия. Местные прорывы на левом фланге 167 пд отражены контратаками и продолжают отражаться.

15.05. Второй полк атакует сев. часть х. Сторожевое в направлении на восток. Сбили два «ила». Во время доклада бои еще частично продолжаются. Дивизия рассчитывает на дальнейшие атаки танков противника на участке Сторожевое – Калинин. От штурмовых частей и зенитных батарей донесения еще нет. Дополнение: в 16.0 °Cторожевое занято. Соприкосновение с дивизией «Адольф Гитлер» сохраняется.

Враг атакует усиленными частями пехоты фронт 167 пд, с которой давно установлена связь. Действия вражеской авиации очень незначительны…»[385]

Из приказа командира 167 пд от 12 июля: «Противник с 12.30 перешел в наступление при поддержке многочисленных танков юго-вост. х. Калинин. Наступление было отбито во взаимодействии с дивизионом самоходной артиллерии дивизии «Дас Райх». Всего подбито 8 танков. Наступление противника силами одного полка сев. – вост. Лучки, в ходе которого ему удалось сделать небольшой прорыв, было отбито контратакой наших частей и сосредоточенным огнем артиллерии. Такая же участь постигла противника юго-вост. Лучки»[386].

Однако удар на х. Сторожевое и выход на окраины с. Виноградовка был лишь началом наступления дивизии Крюгера. Проводилось оно при хорошо организованной поддержке бомбардировочной авиации. Одновременно с выходом противника к с. Виноградовка до 40 самолетов нанесли бомбовые удары по расположению 4 гв. тбр и 4 гв. мсбр у х. Калинин.

Совместная атака полка «Германия» и танкового полка мд СС «Дас райх» на Сторожевое продолжалась. Эсэсовцы явно стремились выйти к с. Правороть. В то же время командир полка СС «Фюрер» оберштурмбаннфюрер С. Штадлер[387], воспользовавшись отходом от х. Калинин 4 гв. тбр, во взаимодействии с 339 пп 167 пд и при поддержке танков нанес по открытому флангу 4 гв. мсбр удар и, как следует из «Отчета о боевых действиях 2 гв. Ттк», захватил станцию Беленихино и с. Ивановка[388]. Однако эта информация неверна: вероятно, в суматохе боя в документы штаба попала предварительная информация. Танкисты 4 гв. тбр и мотострелки 4 гв. мсбр выдержали удар и до 18.00 стойко держались на занятых рубежах, в нескольких сотнях метров от х. Калинин. Когда же поступило сообщение, что эсэсовцы ведут бои уже в х. Сторожевом, а 25 гв. тбр еще не вышла к с. Виноградовка, комкор отдал приказ полковнику А.К. Бражникову, командиру 4 гв. тбр, отойти на прежний рубеж – станция Беленихино, с. Ивановка.

4 гв. мсбр полковника В.Л. Савченко была отведена лишь через два часа, ее батальоны прикрывали отход 4 гв. тбр. Это соединение 12 июля попало в очень тяжелое положение. После отхода от х. Калинин танковых батальонов 4 гв. тбр она отбила танковую атаку противника, после чего подверглась налету самолетов: 28 – «Ю-87», 12 – «Макки-200» и 12 истребителей танков «Ю-87» «G-1». И вдобавок с 17.00 до 18.00 свои штурмовики и бомбардировщики бомбили боевые порядки соседней 4 гв. тбр и боевое охранение бригады. В результате она потеряла 272 человека. Особенно досталось 1-му стрелковому батальону – его потери составили 141 человек убитыми и ранеными[389].

Если до трех часов дня 2 гв. тк еще наступал, продвигаясь метр за метром, то в дальнейшем ситуация изменилась. Соединение группенфюрера Крюгера не только остановило продвижение гвардейского корпуса, но и настойчиво пыталось прорваться в его тыл. А.С. Бурдейный правильно оценивал складывавшуюся ситуацию, он понимал – дальнейшие атаки бесполезны. Противник, выставив мощный заслон на пути наступления корпуса, пытался атаковать его правый фланг и зайти в тыл. Ослабленный в предыдущих боях, лишенный одной танковой бригады, не получив поддержки от соседей, 2 гв. Ттк все же держался, однако инициатива перешла к противнику. В 20.00 комкор отдал приказ о прекращении активных действий соединений.

Судя по документам, приведенным ранее, в полосе Тацинского корпуса в течение всего дня 12 июля не было ни встречного танкового боя, ни сквозной атаки противника. Командование 2 тк СС, получив данные разведки о сосредоточении перед фронтом корпуса крупных бронетанковых соединений, отдало приказ всем командирам дивизий перейти к обороне. Как показали боевые действия 12 июля, это решение П. Хауссера, к сожалению, оказалось дальновидным и обернулось для советских войск существенными потерями.

Итоги наступления Тацинского корпуса были далеки от ожидаемых. Его войска были вынуждены оставить захваченный рубеж (отступив примерно на 3–4 км), потеряв при этом 54 танка из 94, участвовавших в контрударке, и 533 человека личного состава, в том числе убитыми и пропавшими без вести 162 человека[390] (см. табл. 27).

Одной из важных причин неудачи наших войск в районе Сторожевое, Беленихино, Калинин, Тетеревино явилось то, что советское командование не сумело создать единую ударную группировку из бригад гвардейского корпуса и стрелковых соединений 48 ск, занимавших оборону в этом районе. Взаимодействие между штабом 2 гв. Ттк и 183 сд, а также оставшейся здесь еще с 9 июля 6 гв. мсбр 5 гв. Стк отсутствовало. Как свидетельствуют многочисленные документы, командование дивизии и бригады выполняло лишь ту задачу, которая была поставлена вышестоящим штабом, не взаимодействуя с соседями. Танковый корпус, в свою очередь, слабо увязывал свои действия с оборонявшимися в полосе его наступления частями.

Из журнала боевых действий 6 гв. мсбр за 12 июля: «2 гв. Ттк перешел в наступление в общем направлении на Лучки. Танки ворвались на окраину х. Калинин и, не имея хорошей поддержки пехоты и артиллерии, отошли обратно. Для развития успеха был брошен в наступление 456-й гв. мотострелковый батальон. Ворвавшись на окраину х. Калинин, батальон был встречен сильным артиллерийско-минометным и ружейно-пулеметным огнем. Танки и пехота 2 гв. Ттк отошли обратно, а поэтому и 456 гв. мсб отошел на исходные позиции. В этом бою батальон потерял 49 человек убитыми и ранеными. Ружейно-пулеметным огнем сбито 2 самолета противника»[391].

Согласованность отсутствовала не только по целям, но и по времени начала наступления. Это позволяло эсэсовцам по очереди отбивать атаки. Так, 183 сд генерал-майора А.С. Костицина, получив задачу уничтожить противника в районе х. Калинин, Озеровский, высота 232.0, перешла в атаку в 13.10, то есть уже после того, как действовавшие на этом направлении танковые бригады Тацинского корпуса более трех часов вели бой, понесли основные потери в технике, а их мотострелковые подразделения эсэсовцы положили на землю огнем из шестиствольных минометов. Атака 183 сд на тот момент была уже бессмысленной, ее полки, перейдя в наступление, не смогли овладеть, как и пехота других частей, х. Калинин и залегли на тех же рубежах. Но из-за отсутствия взаимодействия и согласованности между штабами 2 гв. Ттк и 48 ск остановить атаку никто не смог. Только два полка дивизии – 158 гв. и 227 сп – потеряли в этом бою 28 человек убитыми и 150 ранеными, не добившись практически никакого результата.

В тяжелых условиях оказалась и 93 гв. сд генерал-майора В.В. Тихомирова. Дивизия атаковала части 167 пд на фронте: (иск.) Тетеревино, (иск.) Сошенков, почти не имея боеприпасов. Вечером 11 июля она располагала всего 0,2 боекомплекта, пополнить боезапас в течение ночи не удалось. Благодаря героическим действиям ее бойцов и командиров противник был выбит из х. Петровский. Но силы явно были неравные. «Прорыв противника сев. – вост. Смородино был ликвидирован контратакой наших частей с большими потерями для него, – отмечается в приказе 167 пд от 12 июля. – У Сошенков удалось создать плацдарм на восточном берегу р. Донец. 627-й саперный батальон РГК препятствует продвижению на запад и юг просочившегося к х. Петровский противника».

2-й танковый корпус был наиболее слабым соединением в 5 гв. ТА. Уже к 10 июля он лишился половины от штатной численности бронетехники, в некоторых бригадах оставалась лишь пятая часть боевых машин. Поэтому генерал-майору А.Ф. Попову была поставлена задача: оставаться на прежних рубежах и обеспечить стык 29 тк с левофланговым 2 гв. Ттк. Соединение планировалось использовать для наступления лишь в том случае, если контрудар будет развиваться успешно. Если же этого не произойдет, комкору было приказано оборонять прежний рубеж.

Боевой и численный состав 2 тк на 10 июля 1943 г. показан в таблице 29.

12 июля в 3.00, в связи с переносом времени начала наступления, Ротмистров направляет с офицером связи боевое распоряжение:

«Командиру 2 тк.

1. Задача остается прежней, то есть пропустить через себя боевые порядки 18 и 29 тк, быть готовым развивать их успех или атаковать, обеспечивая правый фланг армии на Сух. Солотино. Всеми огневыми средствами поддерживать атаку 18 и 29 тк.

2. Начало атаки – в 8.30 12.07.43 г.

Начало артподготовки – в 8.00. Радио пользоваться с 7.00 12.07.43 г.»[392].

В ночь на 12 июля соединение Попова, используя военный жаргон тех лет, было «раздергано», то есть его бригады вели бой в разных районах, имея самостоятельные участки, подобно стрелковым частям. 169 тбр совместно с частью сил 285 сп 183 сд обороняла х. Сторожевое, зарыв танки в землю. Еще утром 11 июля комбригу И.Я. Степанову комкор Попов передал для усиления обороны 2 мсб капитана Быкова из 58 мсбр. Два других батальона 58 мсбр подполковника Е.И. Болдырева заняли позиции у х. Ямки и на юж. окраинах Прохоровки. 99 тбр подполковника Л.И. Малова, имея всего 19 машин, в том числе 9 легких, дралась в полуокружении в районе Васильевка, Андреевка. Штаб корпуса приказал к рассвету вывести ее в район с. Правороть. Оставшаяся 26 тбр полковника П.В. Пискарева находилась у х. Грушки, где после четырех суток боев приводила себя в порядок. Ремонтники всю ночь восстанавливали поврежденные машины, однако смогли ввести в строй лишь 52 танка. О тяжелом состоянии войск корпуса свидетельствует оперативная сводка 138 штаба 2 тк на 7.00 12 июля:

«…3. 99 тбр имеет: 80 активных штыков, танков на ходу «Т-34» – 10, технически неисправных – 4, «Т-70» – на ходу 10. Потери на 11.07.43 г.: подбито и сожжено «Т-34» – 4, «Т-70» – 8.

Штабриг – Красное.

4.26 тбр имеет: 40 активных штыков, танков на ходу «Т-34» – 6, «Т-70» – 8. Потери: ранено и убито до 80 человек… Штабриг – юго-зап. окраина х. Грушки.

5. 169 тбр имеет: активных штыков – 85, танков на ходу «Т-34» – 14, «Т-70» – 4.

Потери 11.07.43: убито и ранено 40 человек, сгорел один танк «Т-34».

Штабриг – овраг, что вост. 0, 7 км х. Сторожевое.

6. 58 мсбр. Потери уточняются (несколько позднее штаб бригады доложил, что потери составили 570 чел. – З. В.).

Штабриг – овраг, в 0,5 км сев. – зап. Грушки».[393]

15-й гв. отдельный танковый полк прорыва подполковника А.С. Туренкова после тяжелых потерь 8–11 июля был выведен в д. Мочаки (2 км южнее с. Холодное) для восстановления материальной части. 12 июля в строю находилось 3 танка «Черчилль» и 7 – в ремонте (см. табл. 29).

Использовать корпус 12 июля в таком состоянии было просто невозможно. Разве что в крайнем случае – как подвижной резерв для усиления какого-то участка. И только при условии, если оставшиеся машины будут собраны в одном месте. Именно этим и занимался всю ночь на 12 июля его штаб, стягивая остатки бригад в район х. Грушки, с. Правороть, х. Сторожевое (южн. Прохоровки).

В 9.00 комкор Попов направляет в штаб 5 гв. ТА донесение № 104:

«1. Ваш боевой приказ – задача корпусу на 12.07.43 г. – получен в 4.30 12.07.43 г. Приступил к его выполнению.

2. Частям корпуса дан приказ после боя 11.07.43 г. привести себя в полный порядок и быть в готовности с занимаемых рубежей всеми огневыми средствами поддержать наступление 5 гв. ТА. В дальнейшем развивать успех в направлении: Сторожевое, Грезное, Сух. Солотино.

3. Части корпуса занимают:

58 мсбр – на юж. окраине Прохоровки,

26 тбр – Грушки,

169 тбр – Сторожевое,

99 тбр – Правороть,

Штакор – зап. окраина Правороть»[394].

В 12.45 от командарма вновь прибыл офицер связи с приказом собрать корпус у х. Сторожевое и быть готовым развивать успех вышедших к совхозу «Комсомолец» войск 29 тк и предусмотреть возможность удара по противнику, продвигавшемуся из района Ржавец, Шахово. К этому времени 169 тбр уже более двух часов вела тяжелый оборонительный бой у х. Сторожевое. На документе есть резолюция А.Ф. Попова: «Н/Ш. Для исполнения. 12.07.43 г. 12.43». Начальник штаба полковник В.В. Кошелев получил ее в 13.45, но дальнейших распоряжений не поступило. Приказ явно запоздал, между 13.30–14.30 продвижение соединений армии вперед на главном направлении было окончательно остановлено противником.

В течение 12 июля корпусу предстояло участвовать в двух тяжелых боях: у х. Сторожевое и в районе с. Ивановка, станция Беленихино, х. Тетеревино. К сожалению, в обоих боестолкновениях корпус потерпел неудачу и был вынужден отступить, однако отход войск проходил организованно, с боем, и враг не смог развить успех.

Наиболее сложной была обстановка у х. Сторожевое. Этим населенным пунктом немцы пытались овладеть несколько раз еще 11 июля. После неудачных попыток взять его в лоб с середины дня часть сил ударной группы дивизии Виша просочились в лес севернее хутора и захватили свх. «Сталинское отделение», а части мд СС «Дас райх» атаковали из с. Ивановский Выселок, чтобы взять х. Сторожевое в кольцо, но и эта попытка не удалась. После того как 12 июля мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» сумела отбить первую, наиболее сильную атаку у свх. «Октябрьский», а части дивизии «Мертвая голова» успешно начали теснить гвардейские дивизии в излучине р. Псёл, Хауссер, стремясь перехватить инициативу, нанес удары по флангам 18 отк. Одновременно была предпринята атака на х. Сторожевое с целью фланговыми частями мд СС «Дас Райх» выйти к с. Правороть. Из оперативной сводки № 5 169 тбр 12 июля на 18.00:

«1. Противник с утра 12.07.43 г. активных действий не вел, ограничиваясь ведением редкого минометного огня по боевым порядкам частей бригады, одновременно сосредоточивал автоматчиков в лесу, что сев. – зап. х. Сторожевое, и в лесу вост. с. Ивановский Выселок. К 7.30 12.07.43 г. перед фронтом бригады было сосредоточено до полка пехоты и до трех рот танков, в том числе 10 «тигров».

В 10.30 12.07.43 г. противник атаковал мотострелковый пехотный батальон 169 тбр из направления ж.-д. разъезд зап. х. Сторожевое и овладел юго-зап. опушкой леса зап. х. Сторожевое.

Части бригады, ведя тяжелые оборонительные бои, к 11.30 12.07.43 г., отбив две атаки, прочно удерживали х. Сторожевое.

В 12.00… через боевые порядки частей бригады перешла в атаку 25 тбр 29 тк, части своим огнем поддерживали атаку 25 тбр, но, выйдя на рубеж 1 км зап. х. Сторожевое, она встретила сильное сопротивление противника, выдвинувшего танки «Тигр», и в 13.00 начала отходить в вост. направлении на х. Сторожевое. Противник, отразив атаку 25 тбр, вышел на рубеж зап. окраина Сторожевое»[395].

Мотопехота и танки мд СС «Дас Райх», преследуя сводный батальон 25 тбр, атаковали х. Сторожевое и в 13.40 ворвались в хутор. Восточнее х. Сторожевое оборонялся 285 сп 183 сд. 11 июля командир полка майор А.К. Карпов доложил, что из бойцов 1-го и 2-го стрелковых батальонов он вынужден сформировать один батальон. На 13 часов 13 июля полк насчитывал 898 человек[396]. Планировалось, что ослабленный в предыдущих боях полк сдаст свой участок 9 гв. вдд, но этого не произошло. Таким образом, перед эсэсовцами держали оборону существенно поредевшая танковая бригада, разбитый стрелковый полк и понесший потери один батальон 58 мсбр.

В 15.05 до двух батальонов полка СС «Германия» при поддержке 12 танков перешли в атаку с направления Ивановский Выселок и из леса на северную окраину хутора. В течение часа шел кровопролитный бой. Эсэсовцы стремились окружить бригаду И.Я. Степанова с приданными частями. Успеху наступления противника во многом способствовал и рельеф местности. Населенный пункт почти целиком был окружен лесом, и враг овладел его юж. частью.

Командующий 5 гв. ТА генерал П.А. Ротмистров диктует распоряжение офицеру связи. Слева – член Военного совета Воронежского фронта генерал Н.С.Хрущев. Июль 1943 г Район Прохоровки (Архив автора)

Одновременно с мд СС «Дас Райх» атаковала позиции 285 сп и мд «Лейбштандарт Адольф Гитлер»: 14 танков и две роты мотопехоты обошли с флангов его 3 сб, под напором превосходящего противника бойцы были вынуждены отойти к с. Правороть. Таким образом, эсэсовцы, полностью овладев сев. частью леса, осуществили свой замысел – хутор был взят в кольцо. 169 тбр оставался единственный путь отхода – через сев. вост. окраину, но и он простреливался танками из леса. Согласно документам мд СС «Дас райх», опубликованным С. Штадлером, в 16.00 наши части начали отходить, но бой на окраинах продолжался до 17.00.

В «Отчете о боевых действиях 169 тбр за период с 8.07.43 г. по 15.09.43 г.» сообщалось: противник занял х. Сторожевое к 20.00. Наши части оборонялись упорно, каждый метр противнику приходилось брать с большим трудом, а о прорыве на несколько километров и захвате с. Правороть речь уже не шла. Вероятно, к 20.00 последний очаг сопротивления на хуторе был сломлен, а основные наши части к 18.00 отошли. 169 тбр вместе со 2 мсб 58 мсбр закрепились в километре сев. – вост. х. Сторожевое.

На этом бои не прекратились. В донесении И.В. Сталину 12 июля в 24.00 Н.Ф. Ватутин писал: «Особенно ожесточенные бои вели части 2 тк с противником, контратаковавшим силами до 130 танков из района х. Тетеревино в направлении Сторожевое. Бой за Сторожевое к исходу дня продолжается»[397].

Командующий 5 гв. ТА понимал, что захват х. Сторожевое и с. Виноградовка четко обозначил стремление командира противника прорваться на юж. окраины станции. Как доносила разведка, резервы эсэсовских дивизий, рвавшихся к станции Прохоровка, находились в районе свх. «Комсомолец», Грязное, Тетеревино, Калинин. В случае удачного для противника развития событий в излучине р. Псёл могла возникнуть реальная угроза окружения наших войск юго-зап. Прохоровки и – как вариант развития событий – удара в тыл частям 48 ск 69А, навстречу упорно прорывавшемуся из района Ржавец, Рындинка 3 тк АГ «Кемпф». Стремясь приостановить продвижение войск корпуса СС на левом фланге армии, Ротмистров принимает решение нанести удар по правому флангу мд СС «Дас райх». Из отчета о боевых действиях 2 тк:

«…17.00 в штакор прибыл командарм 5 гв. ТА и поставил задачу корпусу: в 20.00 12.07.43 г., прикрывшись одной бригадой, двигаться в направлении Сторожевое, главными силами сосредоточиться в с. Ивановка и перейти в наступление в направлении Тетеревино, этим самым облегчив наступательные действия 29 и 18 тк в юго-зап. направлении.

Командир корпуса решил:

169 тбр прикрыться в направлении Сторожевое. Главными силами в составе 26 тбр, 99 тбр и 58 мсбр с их приданными средствами, сосредоточившись в районе Ивановка, нанести удар противнику в направлении Тетеревино.

В 18.30 части корпуса выступили из района с. Правороть в составе 26 тбр, 99 тбр и 58 мсбр с их приданными средствами и совершили марш по маршруту: Правороть, выс. 234.9, Ивановка, а к 20.00 12.07.43 г. части и соединения корпуса сосредоточились в Ивановке и заняли исходное положение для наступления.

Левый сосед 2 гв. Ттк в течение дня успехов на своем направлении не имел и удерживался на рубеже Ивановка и далее на юг, вдоль железной дороги»[398].

Информация об этом контрударе имеется не только в отчете корпуса, но и в документах танковых бригад. Однако данные эти противоречивы. Так, офицеры штаба 2 тк сообщают: «…части корпуса сосредоточились с наступлением темноты, не имея достаточно светлого времени для наступления. Корпус оставался в Ивановке и до утра боевых действий не вел»[399].

«В 18.30 12.07.43 г. штабриг получил боевой приказ штакор-2, – отмечается в отчете 99 тбр, – из которого следовало, что 99 тбр из района Правороть по маршруту Правороть, высота 234.9, Ивановка к 19.00 12.07.43 г. сосредоточивается на зап. окраине сев. части Ивановка и во взаимодействии с 26 тбр атакует противника в районе Тетеревино, овладевает ее вост. окраинами. Направление атаки – Ивановка, Беленихино, вост. окраина Тетеревино.

Действия 2 тк в этом направлении были связаны с наступлением 18 и 29 тк в юго-зап. направлении. Левее 2 тк наступала 25 гв. тбр 2 гв. Ттк.

Наступление началось в 19.20 12.07.43 г. и закончилось в 21.30 12.07.43 г. Дальнейшее продвижение было невозможно из-за отсутствия пехоты и сильного артминогня. Части бригады достигли лощины 1 км вост. отметки 243.1, где и заняли оборону. В этом бою погиб командир 290 тб дважды орденоносец майор Дьяченко.

За время боя противнику было нанесены следующие потери: уничтожено танков «Т-3» – 9 шт., танков «Т-4» – 3 шт., пушек – 4 шт., автомашин с пехотой – 8 шт.

Наши потери: подбито танков «Т-34» – 7 шт., «Т-70» – 1»[400].

О том, что атаки действительно были, свидетельствует и донесение начальника политотдела 26 тбр подполковника Геллера, в котором он отмечает мастерство командира танка «Т-70» из 282 тб лейтенанта Иларионова: «В боях 12.07.43 г. тов. Иларионов подбил танк «Тигр», а потом тремя снарядами по борту поджег»[401].

Бригады наступали с ходу, без достаточной подготовки, без поддержки пехоты и небольшими силами, поэтому успеха не имели. Вероятно, этим и было вызвано нежелание офицеров штаба корпуса упоминать в отчете о неудавшейся атаке. На этом участие 2 тк в контрударе 12 июля завершилось.