Дахау

Ещё до нападения на Советский Союз, были составлены и разосланы приказы, которые ясно показывали намеренья Гитлера и нацистов об обращении с военнопленными и гражданским населением Советского Союза. Одним из них, но главным был «приказ о комиссарах».

Такие приказы и директивы были разосланы в разные армейские подразделения и не являлись секретом для армии вермахта. Подобное в приказном порядке было скорее общей доктриной, нежели исключением. СС, которые проводили политику истребления врагов Рейха, не нуждались в такого рода приказах, поскольку были добровольцами и имели свою доктрину, названую Катехизис Гиммлера, или «15 боевых правил Войск СС». Также они небыли подсудны обычным судом, только судом СС. Верховный судья СС Пауль Шарф, обосновывал, почему члены Ордена должны занимать особое место в партии: “Эсэсовец находится, разумеется, в особом положении по отношению к другим членам партии, в частности, потому что он готов отдать жизнь за движение и его вождя. Это особое положение требует и особого отношения к эсэсовцам”. Поэтому Шарф настаивал, что эсэсовца не может судить ни обычный, ни партийный суд, а только суд и руководство СС. Можно много приводить примеров и приказов для СС, но точнее будет привести секретную речь Генриха Гиммлера в Познани 4 октября 1943 года перед СС:

Выдворение евреев

«Я хочу с предельной откровенностью обсудить с вами один тяжелый вопрос. На этот раз мы будем говорить об этом друг с другом открыто, но никогда не признаемся в этом публично. Подобно тому, как 30 июня 1934 года мы, не мешкая, исполнили свой долг, поставили к стенке и расстреляли оступившихся товарищей и после того не разговаривали, не обсуждали случившееся и не будем делать это в будущем – это, слава Богу, наше природное, естественное чувство такта – не беседовать никогда об этом между собой. Тогдашняя операция потрясла каждого из нас, но вместе с тем каждому было ясно, что он сделает это снова, если ему это будет приказано в следующий раз.

В данном случае я имею в виду выдворение евреев, уничтожение еврейского народа. Легко сказать: «Еврейский народ будет уничтожен», – так говорит каждый член партии, – это ясно написано в нашей теории: ликвидация евреев, уничтожение их – и мы это исполним. Но вдруг они все приходят, восемьдесят миллионов честных немцев, и у каждого свой порядочный еврей. Разумеется, все остальные свиньи, но его еврей – отличный. Из всех говорящих это, ни один не видел собственными глазами и не пережил, в отличие от большинства из вас, что такое сто лежащих рядом трупов, или пятьсот, или тысяча. Выдержать это и, за исключением отдельных случаев человеческой слабости, остаться порядочным – вот что нас закалило. Это прекрасная страница нашей истории, которая никогда не была написана и никогда не будет написана. Мы-то знаем, насколько наше положение было бы труднее, если бы теперь, во время бомбежек, трудностей и лишений войны, у нас в каждом городе жили бы евреи, занимающиеся тайным снабжением, пропагандой и клеветой. Наверное, мы бы достигли стадии 1916–1917 годов, когда евреи еще обитали на теле немецкой нации.

Богатства, имевшиеся у них, мы конфисковали. Я отдал подробный приказ, а обергруппенфюрер СС Поль его исполнил: естественно, все их имущество без остатка будет передано в Рейх. Для себя мы не взяли из него ничего. Отдельные оступившиеся лица будут наказаны согласно моему приказу, гласящему: «Присвоивший себе хотя бы одну марку – умрет». Несколько членов СС – их было немного – оступились и их ждет безжалостная кара. У нас есть моральное право и обязанность перед нашим народом уничтожить другой народ, стремившийся к нашему уничтожению. Но у нас нет права обогатить себя ни одной шубой, ни одной парой часов, ни одной маркой, ни одной сигаретой. Мы уничтожаем бациллы, и мы не хотим от них заразиться и умереть. Я никогда не смирюсь с тем, чтобы тут возникла хотя бы маленькая гнильца. Если только она появится, мы выведем ее сообща! В заключение можно сказать, что мы выполнили этот тяжелый долг, и никакой ущерб не был нанесен нашей сути, нашей душе, нашему характеру…»

Эта речь не имеет никакого отношения к Советским военнопленным, она об действиях и закалке СС в целом. Однако, она показывает, как должен реагировать и исполнять приказы эсэсовец, при получении таких приказов. Соответственно войска партии не нуждались в приказах. Только исполнения нацисткой морали и догматов.

С 1941 года, русских военнопленных, которых содержали в немецких военных лагерях, в “Шталагах”, стали проводить проверки и чистки, выявляя политруков и комиссаров, а также тех, кто вызывал подозрения у нацистов. В сентябре 1941 года во дворе Дахау, перед главным входом в лагерь, напротив главных ворот с надписью “Arbeit macht frei” (Работа, сделает Вас свободными), производились казни советских военнопленных, политруков и комиссаров. По свидетельствам заключённых Дахау, сначала начальник лагеря превентивного заключения Эгон Циль возглавлял офицеров комендатуры, шедших сзади. Двор перед этим оцеплялся взводом карательного отряда СС. Все заключённые загонялись в бараки на прилегающей к месту казни территории. Въезжал грузовик с военнопленными. Дальше их раздевали и расстреливали возле стены. Поскольку казни пытались скрыть, согласно «приказу о комиссарах», то расстрелы перенесли на полигон СС Хебертсхаузен. 15 ноября 1941 года оберштурмфюрер СС в мюнхенском гестапо Мартин Шермер рапортовал о проверке 3 088 советских военнопленных, находящихся в VIII военном округе (Мюнхен). Из них в качестве «обязательно изолируемых» (эта фраза обозначала расстрел) значилось 410 человек, среди которых 145 – «фанатичные коммунисты», 85 – «подстрекатели и воры», 69 – «интеллигенты», 47 – «неизлечимо больные», 35 – «беглецы», 25 – «евреи» и трое «активистов и офицеров». Таким проверкам подвергались все советские военнопленные, военных округах V (Штутгарт), VII (Мюнхен) и XIII (Нюрнберг). Так же в лагерях для офицеров Хаммельбург и Нюрнберг-Лангвассер. Смертников привозили в Дахау из разных лагерей Вермахта, транспортными вагонами или грузовиками, в очень ужасных условиях и ужасном состоянии. Их сковали цепью, некоторые умирали вовремя транспортировки к месту казни. Было много больных. Солдаты Вермахта передавали «обязательно изолируемых» на вокзале или у ворот Дахау, а дальше их вели гестаповцы и охрана СС “Мёртвая голова”. Вермахту или любому другому не СС, запрещено входить в лагерь. В Дахау считали, что Вермахт не хотел сам исполнять приказ об убийстве политруков и коммунистов и делал это руками СС, ссылаясь что они только выявляют. А поскольку это не фронтовая зона, то обязаны только передавать выявленных советских коммунистов и неблагонадёжных, а что с ними делать, должны решать Гестапо и CD, согласно приказу. Это ещё была прекрасная возможность избавиться от неработоспособных или больных, убивая их чужими руками. Солдаты Вермахта хоть и не убивали их сами, но поступали по приказу, исполнением которого была смерть.

25 ноября 1941 начались первые расстрелы на полигоне Хебертсхаузен, в двух километрах от Дахау. Но тайну скрыть полностью и не особо пытались. Эгон Циль и староста лагеря Карл Капп проводили «сортировку» приезжающего транспорта. В Дахау была отведена территория, на которой жили советские военнопленные, которых оставляли для работы. Но это были тоже смертники. Их расстреливали через промежутки времени, между транспортами с военнопленными. На них ставили эксперименты. И они умирали от непосильной работы в каменоломне. Других же, грузили на грузовики и везли на расстрел на полигон Хебертсхаузен. Циль называл эти казни “Праздник стрелков”. Переводчик Мосбург Йозефа Торы описал расстрел на полигоне Хебертсхаузен в 1950 году:

”Здесь были расположены три земляных вала. Пространство между ними образовывало два коридора, которые служили линией расстрела. В конце коридоров стояли прочные деревянные стены, перед которыми был насыпан высокий слой песка. Грузовик въезжал задом в пространство коридора, и пленные спрыгивали на землю. После этого переводчик зачитывал по-русски имена приговоренных и приказ. По словам Торы, реакция осужденных была различной. Кто-то кричал и плакал, кто-то сохранял спокойствие. Некоторые кричали ему, как переводчику, с просьбой перевести, что они «противники большевизма и члены Русской Церкви. В доказательство они показывали мне у себя на груди русские кресты». Несмотря на все это, пленных заставляли снять одежду и становится в ряд по пять человек. Солдаты СС отводили их к стене и приковывали наручниками к столбам. Затем на расстоянии около 15 метров группа из 20 стрелков по команде давала залп. Как правило, казнимые все оседали вниз со столбов. Если кто-нибудь оставался на ногах, то руководитель группы подбегал к нему и делал контрольный выстрел в затылок. После расстрела каждой партии пленных, солдаты отвязывали убитых и на тележке перевозили к стоящим у входа гробам. Здесь они сваливали трупы, а находящиеся рядом приговоренные видели, как их товарищей вывозят уже мертвыми. Тогда между ними поднималась суматоха и шум, которые быстро и жестоко пресекали солдаты прикладами автоматов. При этом некоторые эсэсовцы издевались над пленными и даже мертвыми. Некоторые палачи входили в фанатичный раж и просили, чтобы их ставили для расстрела оставшихся групп. Другие, наоборот, выполняли приказ явно против воли, однако никто не осмеливался отказаться.”

Известен случай отказа только одного немецкого офицера из Дахау – Карла Миндерлейна. За это военный трибунал Мюнхена приговорил его к двум годам тюрьмы, из которых семь месяцев Миндерлейн отсидел в тюремной комендатуре Дахау, а затем был отправлен в составе штрафного батальона на восточный фронт. Трупы советских военных не хоронили. Цинковые ящики, в которых тех складывали, везли в крематорий Дахау. После сжигали, а пепел, Цылем, было приказано: «мусор этих большевистских свиней» куда-нибудь вышвырнули». “Стрелкам” выдавали шнапс и сигареты, и отпуск, выписываемый лагерным врачом как “ нервное истощения”. Они ездили на курорты. Правда без семей, их брать было запрещено. За период с сентября 1941 года по июнь 1942 год, было убито по подсчётам работника цеха дезинфекции Альфреда Карла, от 4 300 до 4 500 советских военнопленных. Он вел учет одежды расстрелянных, которую привозили и после обработки, выдавали заключённым Дахау. Основной средний возраст убитых составлял 28 лет. Так же на полигоне расстреливали женщин. Расстрелы и казни через расстрел как на полигоне, так и в самом Дахау, происходили до самого освобождения лагеря. Расстреливали как советских офицеров, так и членов лагерного сопротивления, которое саботировало работу, готовило побеги и провокации. Предотвращение вербовки в армии РОА Андрея Андреевича Власова.

Таких как «Братское содружество военнопленных». Существовало с марта 1943 года, и основано в трудовом лагере для советских офицеров в Мюнхене-Гизинг (на Шванзеештрассе). Схвачены часть в 18 мая 1943 года в Гизинге. Всё же движение было уничтожено вплоть до августа 1944 года. 18 мая 1943 года была раскрыта группа среди советских офицеров. 20 августа 1943 года арестованные были переведены в Дахау. 4 сентября 1944 года, 92 офицера из этого советского сопротивления были казнены, после жутких допросов. На центральном плацу, напротив ворот, им зачитали приговор. После отвели к крематорию и выстрелом в затылок убили 90 офицеров. 2 оставшихся, 5 сентября 1944 года. Один из них организатор «Братского содружество военнопленных» Михаил Ильич Зингер, родившийся 19 февраля 1886 года.