Глава 13 О 186-й стрелковой дивизии

На странице 447 автор сообщает о том, что в Красной армии к началу Второй мировой войны было 96 стрелковых дивизий: «К концу 1937 года добрая половина стрелковых дивизий была переведена из территориальных в кадровые, а к концу 1938 года все дивизии стали кадровыми. И получилось, что в начале августа 1939 года Красная армия имела 96 стрелковых и одну мотострелковую дивизию. Все они были не территориальными, а кадровыми. 96 кадровых стрелковых дивизий – это больше, чем в самый пик Гражданской войны, когда режим боролся за свое существование».

Все познается в сравнении. Создание кадровых дивизий в Советском Союзе было ответом на приготовления Германии к войне. С 18 августа 1939 года, сообщает Б. Мюллер-Гиллебранд, началось усиленное осуществление предмобилизационных мероприятий³⁰⁹. На 10 сентября 1939 года в германской армии было 106 дивизий, включая 7 танковых³¹⁰.

Причем если в советских стрелковых дивизиях было по 14 438 солдат и офицеров³¹¹, то в германской пехотной дивизии было по 17 734 солдат и офицеров³¹² (мистер Резун сообщает, что «каждая немецкая пехотная дивизия – это 16 859 человек…»³¹³). Поэтому количество военнослужащих в германской армии к 1 сентября 1939 года было больше, чем в Красной армии.

На 449-й странице «просто любитель военной истории»³¹⁴ сообщает: «Но в июне 1940 года Гитлер пошел во Францию…»

О.А. Ржешевский опровергает мистера Резуна и сообщает, что Германия начала наступление против Франции в мае 1940 года: «9 мая 1940 года началось наступление вермахта на Западном фронте, которое по своей силе, размаху, оперативному искусству и достигнутым результатам, без преувеличения, поразило мир. 22 июня, через 44 дня, Франция капитулировала. Вместе с ней под пятой вермахта оказались Норвегия, Дания, Бельгия, Голландия, Люксембург. Британский экспедиционный корпус, бросив тяжелое вооружение, едва успел с помощью своего флота переправиться из района Дюнкерка через Ла-Манш и укрыться на Британских островах»³¹⁵.

На странице 453 английский мистер в двадцать третий раз гвоздит по головам читателей, вбивая свою параноидальную идею о том, что якобы 19 августа 1939 года И. В. Сталин принял решение напасть на бедную, беззащитную Германию: «19 августа 1939 года Европа еще жила мирной жизнью, а Сталин уже принял решение и запустил машину мобилизации в НЕОБРАТИМОЕ движение, которое в любом случае и при любом международном раскладе делало Вторую мировую войну полностью неизбежной».

А в предыдущей главе, на 446-й странице он себя опровергает и пишет, что это решение было принято 7 декабря 1940 года: «Гитлер принял окончательное решение напасть на Сталина 18 декабря 1940 года. Но германская промышленность не перешла на режим военного времени, и летчиков в Германии готовили по вполне нормальным программам. Сталин принял окончательное решение напасть на Германию раньше. Перевод авиационного инкубатора на военный режим 7 декабря 1940 года – тому доказательство».

На странице 454 английский мистер утверждает, что нападение Англии и Франции на Германию 3 сентября 1939 года было для Гитлера неожиданным: «Без меня доказано, что в 1939 году Гитлер не имел намерения начинать европейскую, тем более мировую войну. Без меня доказано, что промышленность Германии в 1939 году работала в режиме мирного времени, что не было намерений и планов переводить ее на режим военного времени. Доказано и то, что 3 сентября 1939 года Гитлер был потрясен, узнав, что Британия и Франция объявили ему войну. Гитлер такого оборота событий не предусматривал».

Гитлер предусматривал такой оборот событий и ожидал, что Англия и Франция объявят войну Германии, в случае если последняя нападет на Польшу. Английского «исследователя» опровергает Уинстон Черчилль: «Попытки западных держав создать оборонительный союз против Германии сопровождались не меньшими усилиями другой стороны. Переговоры между Риббентропом и Чиано в Комо в начале мая официально и публично увенчались так называемым „Стальным пактом“, подписанным двумя министрами иностранных дел в Берлине 22 мая (1939 года. – С. Ж.). Это было вызывающим ответом на хрупкую сеть английских гарантий в Восточной Европе. 23 мая, на следующий день после подписания „Стального пакта“, Гитлер ускорил совещание с высшим командным составом вооруженных сил. В секретных протоколах этого совещания говорится:

„Польша всегда была на стороне наших врагов. Несмотря на договоры о дружбе, Польша всегда втайне намеревалась воспользоваться любым случаем, чтобы повредить нам. Предмет спора вовсе не Данциг. Речь идет о расширении нашего жизненного пространства на востоке и об обеспечении нашего продовольственного снабжения. Поэтому не может быть и речи о том, чтобы пощадить Польшу. Нам осталось одно решение: напасть на Польшу при первой удобной возможности. Мы не можем ожидать повторения чешского дела. Будет война. Наша задача – изолировать Польшу. Успех изоляции будет решать дело.

Не исключена возможность, что германо-польский конфликт приведет к войне на западе. В таком случае придется сражаться в первую очередь против Англии и Франции. Если бы существовал союз Франции, Англии и России против Германии, Италии и Японии, я был бы вынужден нанести Англии и Франции несколько сокрушительных ударов. Я сомневаюсь в возможности мирного урегулирования с Англией. Мы должны подготовиться к конфликту. Англия видит в нашем развитии основу гегемонии, которая ее ослабит. Поэтому Англия – наш враг, и конфликт с Англией будет борьбой не на жизнь, а на смерть.

Англия знает, что проигрыш войны будет означать конец ее мировой мощи. Англия – движущая сила сопротивления Германии. Если удастся успешно занять и удержать Бельгию и Голландию, и если Франции будет также нанесено поражение, то будут обеспечены основные условия для успешной войны против Англии“»³¹⁶.