Победа одиннадцатая 1945–1953. Нам нет преград: новая мощь экономики

НАЧИНАЯ со времён работы первым секретарём Закавказского крайкома ВКП(б) и первым секретарём ЦК КП(б) Грузии, Берии пришлось освоить ремесло управленца-«многостаночника» и решать самые разнородные проблемы не последовательно, а параллельно, то есть — одновременно! После перевода в 1938 году в Москву необходимость параллельного решения разных, нередко очень далеко друг от друга отстоящих, проблем для Берии лишь возросла, и сопровождала его уже до последнего дня его государственной деятельности до войны, во время войны и после войны. Есть любопытный документ — «Выписка из протокола № 81 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) о распределении рабочего времени Л.П. Берия».

Вот часть его текста:

«15 марта 1951 г.

Строго секретно

Решение от 15 марта 1951 года.

1. Вопросы Совета Министров СССР.

<…>

4. Тов. Берия обязать половину своего рабочего времени отдавать делу № 1, 2 и 3.

Секретарь ЦК».

Расшифровывалось это так… «Секретарь ЦК» — Сталин. «Тов. Берия» — известный нам член Политбюро ЦК ВКП(б) и заместитель Председателя Совета Министров СССР.

И далее:

«дело № 1» — обязанности «тов. Берия» по «атомному» Специальному комитету и Первому Главному управлению при СМ СССР, которое руководило бурно развивающейся атомной отраслью — НИИ, КБ, заводами, фабриками, строительными организациями;

«дело № 2» — обязанности «тов. Берия» по Второму Главному управлению при СМ СССР во главе с П.Я. Антроповым, которое в 1949 году выделилось из ПГУ и отвечало за геологическую разведку, добычу, переработку и металлургию урана;

«дело № 3» — обязанности «тов. Берия» по Третьему Главному управлению при СМ СССР во главе с В.М. Рябиковым, которое образовалось в феврале 1951 года и отвечало за работы по системе ПВО Москвы «Беркут».

О «делах №№ 1, 2 и 3» читатель осведомлён. Но, как следовало из Постановления Политбюро, эти дела официально должны были занимать лишь половину рабочего времени Берии. Объективной загрузки по курированию одного лишь «дела №…» — любого из трёх, хватило бы на весь, причём — ненормированный, рабочий день. А дел было три. И все три касались вопросов стратегической обороны. И Сталин обязывал Берию отдавать этим делам лишь половину своего рабочего времени.

Чему же обязан был тов. Лаврентий Берия постоянно отдавать вторую половину своих сил, энергии и рабочих суток (слова «рабочий день» здесь вряд ли уместны)?

С 4 августа 1951 года за «товарищем Берия Л.П.» Сталин закрепит и ещё одно оборонное дело — так сказать, «дело № 4», то есть — наблюдение за работой министерств и ведомств, занятых работами по дальним ракетам. Однако пока на календаре был март 1951 года, и половину своего рабочего времени Берия должен был отдавать чему-то другому…

Чему?

Ответ мы находим в документах, и ответ этот кратко можно сформулировать так: восстановлению и развитию народного хозяйства СССР. То есть, «полёт» Берии в историю совершался — как и положено нормальному полёту великого государственного человека — на двух крыльях.

Одно «крыло» — военное, оборонное.

Другое «крыло» — мирное.

ЗА ГОДЫ войны СССР потерял около 30 % национального богатства. Было полностью уничтожено или разграблено около 32 000 промышленных предприятий, и среди них — Днепрогэс, «Запорожсталь», «Криворожсталь», «Азовсталь», Харьковский и Сталинградский тракторные заводы, украинский «Уралмаш» — Ново-Краматорский машиностроительный завод тяжёлого машиностроения, Новороссийский цементный завод, Одесский и Новороссийский порты…

Взорванный в 1943 году отступающими немцами Днепрогэс

Севастополь в 1945 году.

Завод «Красный Октябрь». Сталинград

Жители Киева восстанавливают город после его освобождения от немецко-фашистских захватчиков

Были полностью или частично уничтожены или разграблены 98 000 колхозов, 1876 совхозов, 2890 машинно-тракторных станций (МТС), 216 700 магазинов, столовых, ресторанов, 4 100 железнодорожных станций, 36 000 предприятий связи, 6 000 больниц, 33 000 поликлиник, диспансеров и амбулаторий, 976 санаториев, 656 домов отдыха, 82 000 школ, 1 520 техникумов, 334 вуза, 427 музеев, 43 000 библиотек, 167 театров. Только прямой урон, нанесённый экономике и населению, составил в ценах 1941 года 679 миллиардов рублей при годовом народном доходе в 1938 году в 105 миллиардов рублей. Плюс — расходы на войну и потери доходов в результате оккупации — ещё 1890 миллиардов рублей.

Ни умом, ни сердцем всё это сегодня не охватывается, не осознаётся! Четыре года назад жила счастливая, бурно развивающаяся страна, преодолевшая жестокие бури и кризисы, а теперь — груды обгорелых кирпичей и искорёженное железо.

И всё это надо было восстанавливать.

Чем?

Как?

Кому?

В 1945 году только по стройматериалам процент производства к 1940 году составлял по цементу — 29,6 %; по стеклу оконному — 45,1 %, по кирпичу — 18,6 %, по извести — 33,1 %. О промышленности строительных машин и оборудования приходилось вообще говорить в прошлом — пока — времени.

Подобный «мартиролог» довоенной советской экономики можно продолжать и продолжать. Даже те её отрасли, которые во время войны прямо работали на оборону, хотя и развивались, но без войны их успехи и производственная база были бы ещё мощнее и внушительнее. Что уж говорить о чисто «мирных» отраслях, призванных обеспечивать достаток народа, его здоровье, досуг и прочее, без чего нормальная жизнь невозможна. Война губительным образом сказалась как на промышленности группы «А», производящей средства производства, так и на промышленности группы «Б», производящей товары широкого потребления. Теперь разрушенное надо было восстановить, уцелевшее — обновить, задуманное до войны, но не реализованное — построить, воплотив планы в камень и металл.

СРАЗУ после окончания войны с Японией — 6 сентября 1945 года, Политбюро приняло Постановление об образовании двух Оперативных бюро Совета Народных Комиссаров (СНК) СССР. Во время войны — 8 декабря 1942 года, было образовано Оперативное бюро Государственного Комитета Обороны в составе: Молотов, Берия, Маленков, Микоян. Это Бюро руководило деятельностью ключевых для экономики наркоматов. Образованное тогда же Бюро Совнаркома СССР в составе: Молотов, Микоян, Андреев, Вознесенский, Шверник имело хотя и важнейшие, но менее масштабные задачи. Теперь вместо Оперативного бюро ГКО и Бюро СНК общее руководство экономикой возлагалось на два Оперативных бюро СНК, но суть и распределение обязанностей остались примерно теми же — одно Бюро было ключевым, второе — менее, так сказать, ключевым.

В Постановлении СНК СССР от 6 сентября 1945 года первым шло Оперативное бюро во главе с Молотовым. Вознесенский — заместитель, члены: Микоян, Андреев, Булганин и Шверник. Бюро Молотова ведало вопросами работы сельскохозяйственных и пищевых наркоматов, наркоматов торговли и финансов, а также Комитетов и Управлений при СНК СССР. В ведении бюро Молотова были наркоматы юстиции, здравоохранения, морского и речного флота, Главные управления Гражданского Воздушного Флота и Трудовых Резервов, Северного морского пути, Комитеты по делам физкультуры, архитектуры, кинематографии и т. п. Записали за бюро Молотова также Наркомат обороны и Наркомат ВМФ, но было ясно, что они числились за Молотовым «для солидности» — эти два наркомата контролировал лично Сталин.

Второе Оперативное бюро возглавил Берия. Маленков — заместитель, члены: Вознесенский, Микоян, Каганович и Косыгин. Это Бюро ведало «вопросами работы промышленных наркоматов и железнодорожного транспорта». За Бюро Берии были записаны следующие наркоматы: чёрной металлургии; цветной металлургии; тяжёлой промышленности; угольной промышленности; нефтяной промышленности; химической промышленности; резиновой промышленности; электростанций; электропромышленности; среднего машиностроения; станкостроения; путей сообщения; авиационной промышленности; танковой промышленности; боеприпасов; вооружения; миномётного вооружения; судостроительной промышленности; лесной промышленности; бумажной промышленности; текстильной промышленности; лёгкой промышленности; строительства; строительных материалов. Кроме этого — Главные управления военного строительства; топливной промышленности; угольного и нефтяного снабжения; Главкислород; Главснаблес; Главлесохрана и Комитет по делам Геологии.

Иными словами, за Оперативным бюро Берии были записаны все ведущие отрасли экономики. Восстановление и развитие их позволяло восстановить страну и обеспечить всё возрастающее народное благосостояние. Причём именно Берия уже со времён войны лучше, чем кто-либо из Политбюро (кроме, естественно, Сталина), был знаком с большинством наркоматов из предложенного ему Сталиным «джентльменского набора». А у Берии на руках с августа 1945 года ещё и «атомный» Спецкомитет был, в состав которого тогда ещё входил академик Капица, рекомендовавший Берии при организации «атомных» работ использовать зарубежный опыт прокладки трансатлантического кабеля.

Дела-а-а…

18 МАРТА 1946 года Берия стал полноправным членом Политбюро. Пленум ЦК ввёл его — кандидата в члены ПБ, в состав высшего партийного руководства одновременно с Маленковым. А 19 марта 1946 года Совет Народных Комиссаров СССР был преобразован в Совет Министров, где Сталин занял посты Председателя Совета Министров СССР и Министра Вооружённых Сил СССР.

Теперь у Сталина было восемь заместителей уже не по Совнаркому, а по Совмину. Первым в их списке шёл, как и всегда, Молотов, но вторым — не по алфавиту — Берия. Впрочем, уже назавтра — 20 марта 1946 года, стало ясно, кто из двух первых замов генерал скорее «свадебный», а кто — действительно боевой. 20 марта 1946 года вместо двух прежних Оперативных бюро Совнаркома СССР было образовано «бюро Совета Министров СССР в составе заместителей Председателя Совета Министров». Председателем единого Бюро был утверждён Л.П. Берия, а его заместителями — Н.А. Вознесенский и А.Н. Косыгин.

По распределению обязанностей между заместителями Председателя Совета Министров Постановлением Совмина СССР № 674 от 28 марта 1946 года за Берией были закреплены: министерства путей сообщения; чёрной металлургии; цветной металлургии; угольной промышленности западных районов СССР; угольной промышленности восточных районов СССР; нефтяной промышленности западных и южных районов СССР; нефтяной промышленности восточных районов СССР; транспортного машиностроения; строительства предприятий топливной промышленности; внутренних дел; государственной безопасности и государственного контроля, а также Главгазтоппром.

Л. П. Берия (второй слева) и И. В. Сталин в окружение руководителей СССР

И.В. Сталин (первый слева), Г. М. Маленков и Л.П. Берия на трибуне Мавзолея во время празднования 1 мая в Москве

Л. П. Берия (третий слева в первом ряду) среди руководства СССР

Итого — дюжина важнейших министерств для Лаврентия Берии! Столько же было закреплено лишь за Алексеем Косыгиным, но тот был «чистым» хозяйственником, а Берия — кроме прочего, ещё и крупнейшей политической фигурой, не считая забот по Урановой проблеме. Даже у мнящего себя непревзойдённым управленцем Николая Вознесенского было одиннадцать позиций, причём — менее важных. У Климента Ефремовича Ворошилова было, правда, семнадцать позиций, но лишь пять «министерских», включая Министерство кинематографии, а также Комитеты по делам мер и измерительных приборов, по делам искусств, Совет по делам русской православной церкви и т. д.

Александров Анатолий Петрович (1903–1994) — советский физик, академик АН СССР (1953). Трижды Герой Социалистического Труда. Президент Академии наук СССР в 1975–1986 гг. Лауреат Ленинской премии, Государственной премии СССР и четырёх Сталинских премий. Один из основателей советской ядерной энергетики.

Андреев курировал сельское хозяйство, Микоян — в основном — «пищевой» «блок». Каганович вёл два крупных министерства и Комитет по делам архитектуры. За Молотовым «числились» Министерство юстиции, Комитет по делам высшей школы, Комитет по радиофикации и радиовещанию и ТАСС.

Сталин контролировал Министерство вооружения, и как министр — Министерство Вооружённых Сил СССР.

Из перечня закреплённых за Берией 28 марта 1946 года министерств видно, что в то время в СССР существовала не одно Министерство угольной промышленности, а два: угольной промышленности западных районов СССР и угольной промышленности восточных районов СССР. С этой, не очень долговечной, реорганизацией связан любопытный и характерный эпизод, рассказанный в своих воспоминаниях «атомным» академиком Ю.Б. Харитоном, которому, в свою очередь, рассказал о нём «атомный» генерал А.С. Александров. Анатолий Сергеевич Александров работал с Берией со времён войны по линии ГКО, с 1947 года был заместителем начальника ПГУ, а с 1951 по 1955 год руководил саровским КБ-11, разрабатывавшим атомные бомбы.

Так вот, в марте 1946 года при реформировании Совнаркома в Совмин было решено разделить Наркомат угольной промышленности СССР на два министерства — угольной промышленности западных районов и угольной промышленности восточных районов. Первое должен был возглавить прежний «общий» министр В.В. Вахрушев, второе — Д.Г. Оника. Делить же их должен был Берия — как куратор отрасли.

Берия, вызвав Вахрушева и Онику к себе, предложил им разделить всё, включая кадры и социальную сферу, полюбовно. По истечении назначенного срока он вызвал свежеиспечённых министров вновь и спросил: нет ли взаимных претензий? Вахрушев сказал «нет», а Оника запротестовал — мол, Вахрушев себе и кадры лучшие забрал, и санатории, и прочее…

Решение Берии было мгновенным: раз так, пусть Вахрушев берёт себе министерство, предназначенное Онике, а Оника — «вахрушевское». И это решение можно приводить как образцовый пример во всех учебниках по управлению, ибо логика Берии была несокрушима:

а) если Оника возводил на Вахрушева напраслину, и раздел был честным, то в обиде никто не остаётся;

б) если Вахрушев, деля свой наркомат, слукавил, то теперь будет за это расплачиваться;

в) если Оника капризничал, то теперь он даже заикнуться не посмеет о том, что у него были плохие «стартовые» условия».

Была тут и дополнительная польза: случай стал известен в управленческих кругах Москвы (да и не только Москвы), и всем был преподан предметный урок насчёт того, что с товарищем Берией выгоднее быть честным, чем нечестным!

Позднее претерпевала реорганизации не только угольная промышленность, но и вся система бюро Совмина. 8 февраля 1947 года было принято Постановление Политбюро о новой организации работы СМ СССР и образованы восемь отраслевых бюро. Возглавили их Л.П. Берия, Н.А. Вознесенский, К.Е. Ворошилов, Л.М Каганович, А.Н. Косыгин, Г.М. Маленков, А.И. Микоян и М.З. Сабуров.

Вначале Сталин предполагал иметь шесть бюро (по сельскому хозяйству, промышленности, топливу, транспорту, внутренней торговле и культуре), но сама жизнь заставляла иметь более разветвлённое управление экономикой. При этом Сталин колебался, кому отдать бюро по промышленности — Вознесенскому или Берии, кому бюро по топливу — Берии или Маленкову, и кому бюро по сельскому хозяйству — Андрееву, Вознесенскому или Маленкову? В итоге Г.М. Маленков возглавил бюро по сельскому хозяйству, Н.А. Вознесенский — по металлургии и химии, Л.П. Берия — по топливу и электростанциям. Кроме того, как на заместителя Председателя Совета Министров, на Берию возлагалось наблюдение за Министерством внутренних дел СССР, а также за вопросами строительства многоэтажных зданий в Москве. (В скобках замечу, что наблюдение за Министерством госбезопасности шло отдельно, по линии Политбюро, и вёл его секретарь ЦК А.А. Кузнецов-«ленинградский»).

Уже 27 февраля 1947 года — через три недели — бюро Берии (по топливу и электростанциям) объединили с бюро Кагановича (по транспорту и связи) в одно бюро по топливу и транспорту под председательством неизменного сталинского «Фигаро» — Лаврентия Берии. В результате при любой структуре управления послевоенной экономикой СССР обязанности Берии в Совете Министров СССР были первостепенными, ведущими.

БЕРИЯ курировал и все крупные послевоенные гидротехнические проекты СССР, и 5 июля 1951 года заместитель министра внутренних дел СССР В.С. Рясной докладывал ему о ходе работ по строительству Волго-Балтийского водного пути. А 6 июля 1951 года уже министр речного флота З.А. Шашков докладывал Берии о транспортном использовании Беломорско-Балтийского канала имени Сталина, Мариинской системы, канала имени Москвы, Рыбинского и Угличского шлюза на Волге…

Верхне-Свирская гидроэлектростанция (Верхнесвирская ГЭС) — ГЭС на реке Свирь в Ленинградской области, в городе Подпорожье. Строительство ГЭС началось в 1938 году, закончилось в 1952 году. Входит в состав Волго-Балтийского водного пути

Теплоход «Иосиф Сталин» входит в Волго-Донской канал. 27 июня 1952 года

Курировал Берия и строительство канала «Волга-Дон» — Волго-Дона. 13 июня 1946 года министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов и начальник и главный инженер Гидропроекта МВД СССР, крупнейший советский гидротехник С.Я. Жук направили на имя Сталина и Берии письмо, с показательной припиской в конце письма: «Основные показатели Волго-Донского водного пути посланы только в адрес тов. Берии». 11 сентября 1948 года Круглов и Жук в очередной раз доложили Берии о ходе строительства, и Берия пишет на этом письме резолюцию, ниже приведенную полностью — личность и деловой стиль Берии видны из неё отчётливо: «Решениями Правительства от 27/II и 19/III-1948 г. МВД СССР выделено всё необходимое для обеспечения работ по плану текущего года и подготовки к развороту строительства Волго-Донского канала в 1949 году. Между тем подготовительные работы на Волгодонстрое идут пока слабо, что объясняется непринятием должных мер со стороны Главгидростроя.

Главгидрострой плохо дерётся за реализацию указанных решений Правительства. Вам необходимо послать т. Жука на строительство для оказания на месте необходимой помощи. А т. Рапопорт (начальник Главгидростроя МВД СССР, с 14.01.49 по совместительству и начальник Волгодонстроя, — С.К.) заставить как следует заняться вопросами материально-технического обеспечения Волгодонстроя.

Волго-Дон является одной из важнейших строек МВД СССР — поэтому и Вы лично обязаны заниматься этой стройкой повседневно, оказывая помощь Главгидрострою».

Указания Берии впрок не пошли, и 31 октября 1949 года вышло Постановление Совмина СССР № 4960-1909с «Об укреплении руководства строительством Волго-Донского водного пути» — «бериевское» по стилю и духу, то есть, точное, деловое, конкретное как в части констатации недостатков, так и путей их выправления. Кроме прочего, в Постановлении говорилось:

«…в процессе подбора руководящих и инженерно-строительных работников для Волгодонстроя Управлением кадров Министерства внутренних дел СССР (начальник Управления т. Обручников) Главгидростроем и Волгодонстроем (начальник т. Рапопорт) на некоторые руководящие должности были назначены лица, не внушающие доверия (Райкин, Гринман, Курзон, Ляховецкий). Продолжительное время не был назначен заместитель начальника Волгодонстроя по общим вопросам, … нет заместителя главного инженера по гидротехническим сооружениям…», и т. д.

В Постановлении Совмина предписывалось предпринять ряд мер. В частности Главгидрострой МВД СССР был переведён из Москвы непосредственно на строительство Волго-Дона и объединён с управлением «Волгодонстрой» в Главное управление «Главгидроволгодонстрой» под руководством С.Я. Жука. Тем же Постановлением заместителем главного инженера по гидротехническим сооружениям назначался Н.А. Филимонов (он, как и Жук, за строительство Волго-Донского канала в 1952 году получил звание Героя Социалистического Труда).

Характерно, что в Постановлении было записано: «Сохранить за т. Филимоновым Н.А. занимаемую им жилплощадь в г. Ленинграде». Берия не забыл даже о такой, казалось бы, «мелочи» — в государственных-то масштабах! Однако Берия прекрасно понимал, что те, от кого он требовал «драться» за реализацию решений Правительства, не щадя нервов и времени, очень чутки к тому, что Сталин и Берия о подобных «мелочах» не забывают.

Строительство велось Министерством внутренних дел СССР, в основном — заключёнными, но отнюдь не было «рабским трудом» в «непосильных условиях». Работы велись не под «Дубинушку», а за рычагами машин. Это видно из нормативных уровней механизации работ, установленных на Волгодонстрое: земляные работы — 97 %; приготовление и транспортировка бетона — 100 %; укладка бетона — 98 %; добыча бутового камня — 100 %; добыча камня и дробление его в щебень — 100 %; добыча гравия и песка — 100 %; забивка свай и монтаж металлоконструкций — 99 %; строительство жилых и промышленных зданий — 90 %; крепление откосов и дна канала железобетонными плитами — 50 %;

К весне 1952 года работы на Волго-Доне заканчивались, 19 мая 1952 года была утверждена Правительственная комиссия по приёмке готовых сооружений Волго-Донского водного пути. А 12 июня 1952 года министр МВД СССР С.Н. Круглов и его зам И.А. Серов в чисто деловой записке на имя Берии докладывали о ходе первых проводок судов по новому каналу.

ВОЛГО-ДОН был лишь одной из множества повседневных «мирных» забот Берии кроме «оборонных» «дел №№ 1,2 и 3», которым он повседневно был обязан — официально обязан! — отдавать половину своего рабочего времени. Берия хорошо знал кадры советских гидротехников, но он курировал и вопросы, связанные с железнодорожным строительством на Севере и Дальнем Востоке, строительством в районе Игарки на Енисее лесного порта, паромной переправы с материка на Сахалин через Татарский пролив.

Строительство шлюза № 1 Волго-Донского судоходного канала

Строительство шлюза № 2 Волго-Донского судоходного канала

Доклады МВД СССР о выполнении годовых планов добычи золота, платины, серебра, редких металлов, кобальта, олова и т. д. в конце 1940-х и начале 1950-х годов шли в три адреса: Сталину, Берии и Маленкову. Но и в восстановление и послевоенное развитие советской чёрной и цветной металлургии Берия тоже внёс выдающийся вклад, особенно — в первые, самые сложные, годы восстановительного периода. Отвечал Берия и за восстановление угольных шахт, однако отдельной статьёй всегда была для Берии нефть — тут он ещё со времён Кавказа стал экспертом, разбираясь в проблеме лучше многих «чистых» профессионалов.

Строительство шлюза № 11 Волго-Донского судоходного канала

Митинг по случаю открытия Волго-Донского судоходного канала. Июнь 1952 года

Триумфальная арка, венчающая вход в Волго-Донской судоходный канал им. В.И. Ленина. Волгоград. 1952 год

На нефти стоит остановиться подробнее… В речи на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа Москвы 9 февраля 1946 года Сталин говорил — как о важнейшей перспективной задаче — о необходимости увеличения ежегодной добычи нефти до 60 миллионов тонн. Сталин сказал, что на решение этой задачи пойдёт, пожалуй, три новых пятилетки, если не больше, и прибавил: «Но это дело можно сделать, и мы должны его сделать».

По директивам Сталина Советский Союз должен был производить примерно 60 миллионов тонн сырой нефти к 1961 году. Через десятилетия после убийства Берии бывший министр нефтяной промышленности Байбаков заявлял, что такой план был-де бериевской авантюрой, и что на цифру в 60 миллионов тонн Сталина безответственно спровоцировал Берия — якобы без консультаций со специалистами. Но прав ли был Байбаков?

Накануне войны СССР добывал 34 миллиона тонн нефти в год, сразу после войны — 19 млн тонн. А в 1960 году, когда имя Берии хрущёвцы давно предали анафеме, в СССР было добыто 148 (сто сорок восемь) миллионов тонн нефти, не считая того, что к 1960 году в 15 (пятнадцать) раз возросла добыча природного газа. Так кто лучше знал возможности и резервы нефтедобывающей отрасли — «профессионал» Байбаков, или «дилетант» Берия?

Восстановление шахты «Кочегарка» в Донбассе

Нефтепромыслы в Яблоневом Овраге (Самарская область). 1946 год

И так же профессионально Лаврентий Берия вникал в вопросы, например, механизации лесозаготовок, лесосплава, развития бумажной промышленности — документы на сей счёт в архивах сохранились. А сохранились они — несмотря на все последующие анти-бериевские чистки и подчистки архивов — потому, что здесь повторилась история «вырезания» Берии бритвой из Большой Советской Энциклопедии. Основную — персональную, статью о Берии из 5-го тома БСЭ-2 убрали, а о рассыпанных по различным томам многочисленных упоминаниях имени и заслуг Берии забыли. Да и невозможно было все эти упоминания убрать, разве что приказать чернилами имя Берии вымарывать, или изымать из общественных и личных библиотек многие тома БСЭ полностью.

Так же вышло и с архивными документами. Уничтожали их, дающих нам подлинного, а не демонизированного Берию, во множестве, но уничтожали, в основном, документы, касающиеся его политической деятельности. С деятельностью же Берии в сфере советской военной и послевоенной экономики это сделать оказалось невозможно — иначе соответствующие государственные архивы были бы просто-напросто опустошены. Через руки Берии за военные и послевоенные годы прошли десятки тысяч важных документов, и все содержали деловые визы с подписью «Л. Берия» или просто «ЛБ».

ПОСЛЕДНЕЕ — по счёту, но не по значению — что надо сказать о победах Лаврентия Берии во имя экономической мощи России, это осветить его роль в становлении в СССР новых, наукоёмких, как стали говорить позднее, отраслей экономики и в развитии науки и техники. Эту сторону послевоенной деятельности Лаврентия Павловича никогда не подчёркивали, да и не сразу осознаётся со всей отчётливостью, насколько много здесь было сделано лично Берией. А сделал он на удивление много — лично, сам!

Берия курировал Атомный проект, работы по ПВО Москвы и позднее — по дальним баллистическим ракетам. Каждый из этих проектов был особо наукоёмким, а наибольшее число разнообразнейших проблем создавали потребности «атомных» работ. И во все, абсолютно во все, значащие проблемы, связанные с потребностями Атомного проекта, Берия входил самым тщательным и внимательным образом. Через него шёл ежедневный огромный поток не пустых канцелярских, а чисто деловых бумаг — входящих и исходящих. Входящие он читал, вникал в них, делал подчёркивания, накладывал резолюции… Исходящие, подготовленные с учётом его деловых указаний и решений, он редактировал и подписывал.

Через Берию шли и многочисленные Постановления и Распоряжения Совмина СССР, которые нередко хотя и подписывались именем Сталина, но реально визировались Берией — он имел такое право, делегированное ему Сталиным. Роль Сталина в послевоенном руководстве страной была, безусловно выдающейся, но к началу 1950-х годов работоспособность Сталина снизилась. Оперативное руководство оборонными работами, и вообще работой экономики переходило к Берии. Всё замыкалось на Берию и затем, оплодотворённое его решениями и энергией, возвращалось на уровни, где решения претворялись в материальный результат.

Ниже приведена «аннотация» лишь части советских послевоенных «наукоёмких» достижений только по одному порученному Берии делу — «№ 1», то есть — «атомному», где организующая роль «ЛП» оказалась особо значимой и выдающейся.

Начнём с проблемы получения чистого урана, то есть, урана, очищенного от примесей. Без урана оружейной кондиции Бомбы нет! А очистка урана представляет собой чрезвычайно трудную научно-техническую задачу. В книге Смита «Атомная энергия для военных целей» сообщалось, что «эта задача была одной из наиболее сложных и для Америки и потребовала привлечения на длительное время крупных специалистов и ряда фирм».

Нужны были чистый аргон и металлический кальций — без них нельзя организовать получение урана в металлическом виде. В СССР имелось небольшое производство аргона, но этот аргон содержал большое количество азота и не мог применяться для плавки урана. Производства кальция в Советском Союзе ранее не было совершенно. Перед Второй мировой войной во всём мире было только два завода, изготовлявших металлический кальций: один во Франции и один в Германии. В 1939 году, ещё до оккупации Франции немцами, американцы по технологии, полученной из Франции, построили третий завод по получению металлического кальция.

Советскому Союзу передавать современные технологии никто не собирался, и новая оригинальная технология производства кальция высокой степени чистоты была разработана работниками Уранового комбината и там же внедрена в производство.

Среди трудностей получения чистого металлического урана есть и та, что содержание примесей в уране, тормозящих или останавливающих ядерные реакции, допускается не более чем на уровне миллионных долей процента (1 грамм примесей на 100 тонн чистого продукта). Ничтожные доли примесей делают уран непригодным с оружейных позиций. До 1945 года в СССР не было не только высокочувствительных методов определения примесей в уране, но не было и необходимых реактивов для проведения тонких аналитических работ. А для получения чистого урана требуются очень чистые химические реагенты и реактивы — более 200 различных реактивов и свыше 50 различных химических реагентов крайне высокой степени чистоты!

В США изготовлением химически чистых реагентов и реактивов занималось более десятка фирм, в число которых входили концерны «Дюпон де Немур» и «Карбид энд Карбон корпорейшн», связанные с немецким концерном «И.Г. Фарбенидустри». Советские химики задачу создания производства десятков химических веществ исключительно высокой степени чистоты, ранее не изготовлявшихся в стране, должны были решать самостоятельно.

Помимо того, что были необходимы особо чистые химикаты, производство которых надо было организовать, необходима была совершенно новая аппаратура для химических процессов. Большинство материалов, используемых в химическом машиностроении, оказалось для этих целей непригодными — обычные марки нержавеющих сталей не подходили.

А проблема новых специальных материалов!..

Требовался графит такой степени чистоты, которой не знала ни одна отрасль промышленности Советского Союза. Без графита сверхвысокой чистоты атомный реактор невозможен, а даже сорта наиболее чистого графита, изготовлявшегося советской промышленностью до 1945 года содержали примесей в 100 раз больше, чем это необходимо. И вот в короткие сроки, в результате упорных исканий, удалось создать промышленную технологию получения чистейшего графита.

Необходимо было заново организовать производство ранее не производившихся в стране чистой окиси бериллия, чистой окиси тория, хлористого кальция, окиси кальция, ряда кислот исключительно высокой степени чистоты, специальной резины и резиновых изделий.

Для создания атомных агрегатов необходимо иметь и «тяжёлую» воду. Но производство «тяжёлой воды» — сложный и энергоёмкий процесс. Во время войны союзники разбомбили в Норвегии завод по производству «тяжёлой» воды, работавший на немецкий атомный проект, и это стало одной из причин того, что немцы сделать свою Бомбу не успели.

В Америке все сведения о производстве «тяжёлой» воды имелись за много лет до начала работ по атомной проблеме, а в Советском Союзе необходимо было начинать эту работу с исследований по изучению методов получения «тяжёлой» воды и методов её контроля. Необходимо было разработать эти методы, создать кадры специалистов, построить заводы…

И всё это надо был сделать в очень короткие сроки.

ВОЗМОЖНО, читатель утомился…

А ведь, слегка затронув тему новых материалов, мы ещё ничего не сказали о, например, проблемах точного приборостроения. Физики, химики, инженеры-исследователи Атомного проекта нуждались в новых разнообразных приборах высокой степени чувствительности и высокой точности. В царской России приборостроения не было. Довоенные пятилетки дали его, однако, после войны приборостроительные заводы Харькова, Киева, Запорожья, Днепропетровска, Ростова, Сталинграда были разрушены. Заводы Ленинграда и Москвы в военные годы тоже пострадали и не были полностью восстановлены. Надо было восстановить разрушенные заводы и строить новые. А новые требования к точности приборов создавали новые трудности — таких точных приборов наша промышленность ранее не изготовляла.

В США только изготовлением приборов по измерению и контролю ядерных излучений занималось 78 фирм, а многолетние связи с приборостроительными фирмами Германии, Англии, Франции, Швейцарии облегчали специалистам США конструирование новых приборов. Приборостроительная промышленность Советского Союза отставала — эта отрасль была наиболее молодой. Попытки приобрести приборы за границей встретили прямое противодействие правительственных организаций США. Фирмы США отказывались принимать заказы от Амторга — советской внешнеторговой организации для торговли с США. А на один только атомный реактор требовалось установить около восьми тысяч различного рода приборов.

Оставался единственный выход — организовать разработку и изготовление новых приборов. Среди них было много совершенно новых, работающих на совершенно новых принципах, ранее не использовавшихся в мировом приборостроении. С 1946 года по 1952 год приборостроительные заводы СССР изготовили для нужд атомной отрасли 135,5 тысяч приборов новых конструкций и более 230 тысяч типовых приборов. Наряду с созданием контрольно-измерительных приборов и разного рода регуляторов была разработана и изготовлена серия специальных манипуляторов. Манипулятор воспроизводит движения рук и кистей рук человека и позволяет дистанционно выполнять тонкие и сложные операции.

Остро стоял вопрос о печах для плавки урана. Получить такие печи было неоткуда — вакуумные печи строились в США, а правительство США наложило запрет на продажу таких печей Советскому Союзу. И советским трестом «Электропечь» было создано 50 различных типов электропечных установок.

Без вакуумного оборудования невозможно развитие важнейших физических исследований и работа инженерно-физических сооружений, а до начала Атомного проекта в СССР научно-исследовательские работы по вакуумной технике ограничивались двумя лабораториями. В то же время одних вакумметров требовалось только на один 1947 год свыше 3 000 штук, форвакуумных насосов свыше 4 500 штук, высоковакуумных диффузионных насосов свыше 2 000 штук. Требовались специальные высоковакуумные масла, замазки, ваккумплотные резиновые изделия, вакуумные вентили, клапаны, сильфоны… И это мы тоже сделали — сами! Наши НИИ смогли создать мощные высоковакуумные агрегаты производительностью в 10–20 и даже в 40 тысяч литров в секунду. По мощности и качеству советские высоковакуумные насосы начала 1950-х годов превосходили новейшие американские модели.

ПОДОБНЫЕ перечни можно продолжать и продолжать, и легко утомиться, просто читая обо всём том, что надо было сделать, и сделать не одно за другим, а сразу, параллельно! А каково было Берии управлять этим процессом, организовывать его, контролировать его ход?

Конечно, не Берия разрабатывал методы получения, например, чистой окиси бериллия, не он проектировал заводы по её производству, но те, кто этим занимался, имели только одну эту задачу. А Берия держал в голове сотни вопросов — от строительства бараков для рабочих на «атомных» объектах до организации фундаментальных исследований в области физики. И значение его конструктивного влияния на ход работ было таково, что Курчатов даже после ареста Берии не побоялся заявить, что без Берии Бомбы не было бы.

На начальной стадии работ по ядерной физике Советский Союз не имел мощных ускорителей, необходимых для получения ядерных частиц высоких энергий. Проблема ускорителей тоже стала предметом забот Специального Комитета под руководством Берии и Берии лично. В Армении, на горе Алагез, на высоте 3 200 метров над уровнем моря построили станцию по изучению космических лучей с магнитом весом в 55 тонн, под Москвой была создана лаборатория высотных полётов для изучения космических частиц на высоте 20–30 километров с использованием шаров-зондов. А в феврале 1946 года было принято решение о сооружении самого мощного в мире циклотрона, обеспечивающего получение протонов с энергией в полмиллиарда электрон-вольт. Ускоритель должен был обслуживать все основные институты и лаборатории, работающие в области ядерной физики.

Американский циклотрон в Беркли с магнитом весом в 4 200 тонн в мировой литературе расценивался как одно из замечательных сооружений современности. Советский циклотрон должен был превзойти американский не только по размерам электромагнита (магнит советского циклотрона весил 7 000 тонн) и по величине энергии ускоренных частиц, но и по своему техническому совершенству. Циклотрон (Установка «М») был построен в районе Иваньковской ГЭС в 125 километрах от Москвы к декабрю 1949 года. Главный корпус, в котором размещался электромагнит, представлял собой монолитное железобетонное сооружение высотой до тридцати шести метров со стенами толщиной в два метра. Сегодня трудно поверить, что этакоесовершалось в такие сроки.

Письмо И.В. Курчатова Л.П. Берии (датировано 26 января 1946 года), где предлагается для развития физических исследований создать мощный циклотрон, который позволил бы получить энергию частиц выше, чем на самом мощном из имеющихся на тот момент в мире ускорителей — циклотроне Лоуренса

Постановление Совета министров СССР от 13 августа 1946 года № 1764-766сс «О строительстве мощного циклотрона (установки «М»)»

2 мая 1949 года было принято Постановление СМ СССР о строительстве мощного кольцевого ускорителя протонов — синхрофазотрона, на энергию в 10 миллиардов электрон-вольт! Начатый разработкой под контролем Берии, синхрофазотрон был введён в эксплуатацию уже после смерти Сталина и Берии — 5 декабря 1957 года. Но это тоже было одной из побед Берии — уже посмертных.

ЕЩЁ одной, и тоже, во многом — посмертной, победой Берии стало мощное развитие в СССР с конца 1940-х годов отечественной вычислительной техники. Сколько сказано о «зажиме кибернетики» в 1940-е годы, что якобы привело к отставанию СССР в разработке компьютеров. А работы по советским компьютерам начались в 1948 году в Энергетическом институте АН СССР и в Институте электротехники АН Украинской ССР под руководством С.А. Лебедева. 4 декабря 1948 года И.С. Брук и Б.И. Рамеев получили авторское свидетельство на изобретение «Автоматическая цифровая электронная машина».

Здание, где был смонтирован синхроциклотрон

Синхрофазотрон. Введен в эксплуатацию в 1957 году

11 января 1949 года принимается Постановление Совмина СССР о разработке Большой электронной счётной машины (БЭСМ) Лебедева и «Стрелы» Базилевского-Рамеева. С весны 1949 года Министерство машиностроения и приборостроения СССР в кооперации с АН СССР приступило к организации проектирования и производства счётно-аналитических и математических электронных цифровых машин. 30 апреля 1949 года министр машиностроения и приборостроения СССР Пётр Паршин — ровесник и давний «кадр» Берии, докладывал последнему:

«…Большие успехи, достигнутые в последние годы в развитии импульсной электроники, создали предпосылки для осуществления новых средств вычислительной техники — быстродействующих автоматических цифровых машин, способных выполнять вычисления в темпе тысячи и более арифметических действий в секунду…»

Министр просил Берию обязать ПГУ «принять участие в составлении технических условий на проектирование электронной цифровой машины». Это и есть то, что сейчас называется «компьютеры», нужные для расчётов и термоядерных зарядов, и систем ПВО, и плотин новых ГЭС. В 1952 году Малая электронная счетная машина (МЭСМ) Лебедева начинает практически использоваться. Нам талдычат, что в СССР Сталина и Берии компьютеры считались буржуазной выдумкой, а ровно за год до смерти Сталина — 6 марта 1952 года, Президиум Совета Министров СССР дал указание «о строительстве здания для размещения быстродействующих математических вычислительных машин и расчётных математических бюро Академии наук СССР».

Чутьё на новое у Берии было развито удивительно. И все наши достижения в области ядерной физики, ракетной, авиационной и вычислительной техники, включая успехи и открытия фундаментального характера, полученные к концу «хрущёвских» 1950-х годов, имели в своей основе научно-техническую политику Сталина и Берии, понимавших, что новой России надо идти на равных с мировыми научными лидерами, особенно — со США.

Первая в мире атомная электростанция… Первый в мире атомный ледокол «Ленин»… Вторая в мире — после американского «Наутилуса», атомная подводная лодка «Ленинский комсомол»… Первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета — «гагаринская» «семёрка» Р-7… Всё это было задумано и начато в Советском Союзе Сталина и Берии, а воплотилось в металл тогда, когда ни Сталина, ни Берии уже не было в живых, когда Сталин был оболган Хрущёвым, а Берия и вовсе ошельмован.

Берия был искренне внимателен к учёным и к их запросам — как деловым, так и бытовым. Хрущёв учёных не любил — естественная реакция недалёкого чинуши во власти. Берия курировал работы по баллистическим ракетам с пониманием перспективы, а увлечение Хрущёва ракетами было чисто дилетантским.

Петр Иванович Паршин (1899–1970) — нарком миномётного вооружения СССР (1941–1946), нарком машиностроения и приборостроения СССР (1946), министр машиностроения и приборостроения СССР (1946–1953, 1954–1956)

Кондратьева набирает английский текст для автоматического перевода на компьютере БЭСМ. 1956 год

МЭСМ. За пультом слева направо: инженер С. Б. Погребинский и кандидат наук Л. Н. Дашевский, которые участвовали в проектирование МЭСМ, 1951 год

ЭВМ «Стрела»

Берия уважительно относился к крупным людям — к тому же Сергею Королёву, однако Королёв никогда не смог бы при Берии проводить ту линию, которую считал верной он — Королёв, но которая была объективно неверной, а так случалось. Хрущёв не относился уважительно ни к кому, а уж тем более — к людям независимым, человечески крупным. Но, как любой высокомерный невежда, Хрущёв был склонен делать вид, что он «понимает» то, что ему говорят профессионалы, хотя они далеко не всегда были правы.

Атомный ледокол «Ленин» — первое в мире надводное судно с ядерной силовой установкой

На боевую позицию транспортируют Р-7 — двухступенчатую межконтинентальную баллистическую ракету с отделяющейся головной частью. На базе Р-7 было создано целое семейство ракет-носителей среднего класса, внёсших большой вклад в освоение космоса.

Обнинская АЭС — атомная электростанция, расположенная в городе Обнинске Калужской области. Первая в мире атомная электростанция, подключённая к общей электрической сети; также первая АЭС Советского Союза

«Ленинский комсомол», первоначально К-3 — первая советская атомная подводная лодка

Берию не обманывали широковещательные обещания разработчиков новых систем оружия, он быстро улавливал слабости тех или иных проектов, а Хрущёв возразить по существу не умел, и то и дело шёл у разработчиков на поводу, а если и был с ними крут, то глупо, из чистой «вкусовщины».

Хрущёв не умел видеть суть проблемы — у него для этого не хватало ни знаний, ни хватки, ни масштаба Берии. Берия видеть суть умел. Он умел не мелочиться тогда, когда это было оправдано, но умел заставить атомщиков и копейку считать — как это было после первых успехов Атомного проекта. А Хрущёв в своих «мемуарах» не постеснялся признаться: «Запустить ракету стоит миллионы. Я сейчас не могу конкретно назвать сколько, не из-за секретности, а просто не знаю (жирный курсив везде мой, — С.К.), но это огромные средства». Для Берии подобные «количественные» оценки были невозможными — он и сам ничего расплывчатого не терпел и не допускал, и подчинённых воспитывал в том же духе. Поэтому лучший менеджер не только социализма, но и всей мировой истории, Лаврентий Павлович Берия стал после войны крупнейшим соратником Сталина и всего советского народа в деле окончательного преобразования России в мощную научно-техническую и индустриальную державу.

Зрелая Россия Сталина и Берии замахивалась в перспективе на мировое лидерство в интересах не только народов Советского Союза, но и всех творческих, созидающих сил мира. Такая перспектива была реальной, а одним из зримых символов России-победительницы становились высотные здания Москвы. Величественные и одновременно стройные, «высотки» устремлялись ввысь и выстраивали новый архитектурный облик советской столицы.

И это тоже было одной из личных побед Берии.