Превращение фашизма в мировую опасность. Начало разработки Коминтерном новой политической ориентировки

Коммунистическое движение, опираясь на выработанную им научную концепцию общего кризиса капитализма, предсказало неизбежность краха капиталистической стабилизации и наступления глубокого экономического кризиса, в связи с которым, указывали компартии, следует ожидать резкого возрастания угрозы фашизма.

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. привел к поляризации классовых сил, резкому росту недовольства в массах и к обострению классовой борьбы. Оно происходило в условиях растущего влияния на сознание людей примера Советского Союза, единственной страны, не знавшей кризиса и успешно осуществлявшей величественную программу социалистического строительства. В ряде стран, прежде всего в Германии, стал назревать глубокий политический кризис, возникла неустойчивость буржуазной власти. Методы маневрирования и буржуазной демократии уже не могли остановить подъема классовой борьбы. Поэтому империалистическая реакция проявляла все большую склонность к открытому насилию и сделала в ряде стран основную ставку на фашизм. Она видела теперь в лице фашизма единственное средство для подавления нараставших выступлений рабочего класса и других трудящихся. Планы фашизации переплетались со стремлением реакционной буржуазии установить жесткое государственно-монополистическое регулирование экономики. В фашизме воплощались как историческая слабость буржуазии, так и бешеное желание любой ценой преодолеть эту слабость, установить открыто террористические режимы, не допускавшие ни малейшей оппозиции существовавшему строю.

В международном отношении фашизм был ярко выраженной реакцией империалистической буржуазии на укрепление СССР. На фашизм монополисты возлагали надежды как на ударный кулак в борьбе против Советского Союза, как на силу, которая должна была в истребительной войне уничтожить мир социализма и закрыть социалистическую перспективу для человечества.

Так в годы мирового экономического кризиса поднялась вторая волна фашистского движения. Как и прежде, но теперь в несравненно б?льших масштабах, фашизм улавливал в свои ряды охваченных чувством отчаяния разорявшихся мелких собственников, искавших виновников своего разорения.

Особенно опасные размеры приняло фашистское движение в Германии. Быстро усиливался фашизм во Франции. Росло фашистское движение в Испании, где в ответ на углубление буржуазно-демократической революции шла перегруппировка классовых сил. В Австрии национал-социалистская партия, выступавшая как филиал гитлеровской партии, укрепляла свои вооруженные отряды. Другая военизированная фашистская организация — хеймвер, опираясь на денежную поддержку Муссолини, завоевывала все новые позиции в государственном аппарате. Фашизм активизируется в эти годы во многих районах земного шара — США, Латинской Америке, Японии, Южной Африке. Общая картина мирового фашизма складывалась из стран фашистской диктатуры и режимов фашистского типа и быстро набиравших силу и рвавшихся к власти движений в ряде крупнейших капиталистических стран Европы. Фашизм стал всемирной опасностью.

Жизнь ставила перед рабочим классом необычайно насущную задачу — объединиться, а также сплотить все демократические слои, чтобы широким фронтом выступить против фашизма и разгромить его. Многое решала здесь политика рабочих партий, в частности социал-демократии, имевшей значительное влияние в массах.

Но в опасной ситуации, созданной наступлением фашизма, международная социал-демократия шла все дальше по пути классового сотрудничества с буржуазией, и это сделало ее неспособной оказать фашизму активный отпор. Обилие словесных заявлений против фашизма, протестов против фашистских расправ над социалистами не меняли сути дела. Свой главный удар лидеры социал-демократии направляли против компартий.

Наиболее законченно антикоммунизм и антисоветизм правой социал-демократии выразил К. Каутский, открыто объявивший белогвардейскую контрреволюцию и фашизм менее опасными, чем большевизм, и призывавший «убрать большевизм с дороги»[1119]. Лидеры социал-демократии повсюду призывали спасти капитализм от крушения, не стесняясь, заявляли, что они хотят быть врачами у постели больного капитализма, и т. д.[1120] Решения IV конгресса Социалистического рабочего Интернационала в Вене (август 1931 г.) ставили фашистов и коммунистов на одну доску, причем основной удар был направлен против опасности «коммунистической революции»[1121]. Поэтому социал-демократические лидеры фактически бездействовали перед наступающим фашизмом.

Дальше всех по этому пагубному пути пошла германская социал-демократия (СДПГ). В критическое время, когда в стране развертывалось яростное наступление фашизма, шла фашизация буржуазного режима, лидеры социал-демократии, ведя главный огонь против компартии и революционных рабочих, не выдвинули никакой программы эффективной защиты Веймарской республики от фашистских посягательств. С осени 1930г. лидеры СДПГ, заявляя, что они стремятся не допустить гитлеровцев к власти, стали проводить тактику «меньшего зла», т. е. поддержки реакционных буржуазных правительств[1122]. Эта тактика означала на деле содействие тем силам, которые расчищали дорогу фашистам.

Социал-демократия вводила своих сторонников в заблуждение и относительно характера фашизма, преуменьшала его опасность, его человеконенавистнические черты. В журналах СДПГ публиковались статьи, в которых оспаривалась или преуменьшалась связь фашизма с монополистическим капиталом. При этом утверждалось, что в тех странах, где буржуазно-парламентский строй укрепился до первой мировой войны, общественная борьба развертывается-де в рамках демократии и не существует серьезной опасности фашизма и что вообще «демократическая зона» обладает иммунитетом к нему[1123].

В кругах социал-демократии широко распространялась также выдвинутая исключенным из КПГ А. Тальгеймером теория, что фашизм — это бонапартизм, т. е. промежуточная диктаторская власть, стоящая над классами и возникающая в тех исторических условиях, когда буржуазия уже не в состоянии сохранять свое господство, а пролетариат еще не в состоянии установить свою власть[1124]. Фашизм, по мнению Тальгеймера, во имя сохранения социального господства буржуазии отстранял эту буржуазию от политического господства. В рядах социал-демократии стала расти оппозиция против такой трактовки. Однако левые социал-демократы, призывавшие открыть глаза на то, что фашизм есть наемное войско крупного капитала, и повести против него решительную борьбу, не сумели добиться перелома.

Коммунистическое движение являлось той единственной общественной силой, которая непримиримо и решительно выступала против фашизма, поднимала массы на борьбу против империалистической политики фашизации, разъясняла трудящимся истинную природу фашизма, его реакционные цели.

XI пленум ИККИ (март — апрель 1931 г.) указывал, что в связи с кризисом и его последствиями буржуазия все больше встает на путь усиления политической реакции, на путь фашизации. Она «организует террористические фашистские банды, громит рабочие и все другие революционные организации, лишает рабочих и трудящихся крестьян права собрания и печати, душит стачки принудительным арбитражем и насилием, расстреливает демонстрации безработных и бастующих рабочих, беспощадно подавляет революционные крестьянские движения»[1125].

Определяя пути мобилизации масс против наступления реакции, против подготовки империалистической войны и антисоветской военной интервенции, пленум уделил большое внимание конкретным вопросам антифашистской борьбы. Он осудил социал-демократические оценки фашизма и в то же время отверг отдельные неверные взгляды на фашизм, распространенные среди некоторой части коммунистов. В заключительном слове Д. Мануильский осудил упрощенческую оценку, согласно которой фашизм есть-де неизбежная историческая ступень в разложении капитализма, что он быстро ведет-де к развалу последнего[1126]. На пленуме отмечалось, что «фашизм есть и офензива и оборона капитала»[1127]. Установление фашистской диктатуры означало бы временное поражение пролетариата. Перед компартиями ставилась поэтому задача всеми силами бороться не только против фашистских диктатур, но и против всяких наступательных акций фашизма, против всех мероприятий реакционных правительств, расчищающих дорогу фашизму. Пленум обратил внимание коммунистов на особую опасность гитлеровского движения.

В сложной обстановке того времени в коммунистических партиях имела место переоценка темпов назревания революционного кризиса. Учитывая настроения только передовых рабочих, а не всей пролетарской массы, коммунисты считали, без достаточных на то оснований, что трудящиеся уже теряют интерес к защите буржуазно-демократических свобод и вскоре перейдут на позиции борьбы за социалистическую революцию. Исходя из этого компартии стремились поднять массы на свержение всех форм власти буржуазии, как фашистской, так и буржуазно-демократической. Определяя эту цель как непосредственную задачу, Коминтерн и его секции полагали, что в сложившихся условиях есть еще больше, чем прежде, оснований рассматривать социал-демократию, защищающую буржуазно-демократические режимы, в качестве основной социальной опоры буржуазии. XI пленум ИККИ заявлял, что процесс фашизации социал-демократии идет все глубже[1128] и необходимо усилить Удары против нее.

Эти установки, однако, не отвечали той весьма сложной и противоречивой конкретной ситуации, которая возникла в капиталистическом мире. Лозунг социалистической революции верный как конечная цель движения, еще не имел достаточной поддержки масс. К тому же сама объективная обстановка развивалась таким образом, что росло и углублялось противоречие империализма и его ударного отряда — фашизма — не только с рабочим классом, но и со всеми демократическими силами. И чем дальше наступал фашизм, тем сильнее пробуждалась в широких массах воля к защите общедемократических свобод. Сама жизнь все больше выдвигала на первый план общедемократические, антифашистские задачи. Их нельзя было решить силами одних сторонников пролетарской власти. Ясно, что и тезис о «социал-фашизме», несмотря на глубоко позорное, даже предательское поведение некоторых вождей социал-демократии, был ошибочным[1129]. Он мешал коммунистам вовремя заметить, что в рядах социал-демократии растут антифашистские настроения и в условиях фашистского наступления социал-демократия, за исключением ее правых лидеров, способна принять участие в борьбе с фашизмом.

XII пленум ИККИ (август—сентябрь 1932 г.), стремясь нащупать путь к объединению рабочих-антифашистов, сделал известный шаг вперед: он осудил взгляд, согласно которому фашизация захватила якобы и низовые звенья реформистских партий и профсоюзов, и поэтому-де невозможны никакие обращения к ним с предложениями о единстве действий. Напротив, в решениях пленума указывалось на необходимость таких обращений, на обязанность компартий вести самым активным образом борьбу за частичные требования, против насилия и террора, вовлекая в нее и социал-демократических рабочих. Однако этот шаг затрагивал лишь область тактики и пока еще связывался с прежними установками о заострении удара против социал-демократических партий. Существовала, как позже критически отметил VII конгресс Коминтерна, недооценка всей глубины фашистской опасности.

В отдельных компартиях левосектантские группы серьезно мешали созданию антифашистского единства рабочих. В компартии Франции группа А. Барбе — П. Селора, в компартии Германии группа Г. Неймана — Г. Реммеле, в компартии Испании группа X. Бульехоса — Г. Трилья и некоторые группы в других партиях выдвигали левацко-сектантские лозунги, препятствовавшие организации широкой борьбы против фашизма. Компартии с помощью Коминтерна идейно-политически разгромили эти группы, что открывало возможность развивать более действенную антифашистскую политику.

Самая большая тяжесть в борьбе против фашизма лежала на плечах компартии Германии, страны, где гитлеровцы бешено рвались к власти, прикрываясь социальной демагогией и выдвигая националистические лозунги. КПГ еще в Программе национального и социального освобождения германского народа, принятой летом 1930 г., показывала, что спекуляции гитлеровцев на национальных чувствах германского народа лживы, что цели фашистов не имеют ничего общего с действительными национальными интересами, а, наоборот, выражают устремления самых реакционных и агрессивных монополистических кругов. Пленум ЦК КПГ, состоявшийся в начале 1932 г., указывая на угрозу разгрома рабочего класса, призывал к объединению пролетарских сил в едином рабочем фронте. Политика единого фронта рассматривалась как главное звено политики партий, как средство, способное остановить фашизм[1130].

Французская коммунистическая партия, обновившая и укрепившая в 1930 г. свое руководство, организуя борьбу против нищеты, реакции и войны, разъясняла массам, что реакционные круги проводят политику фашизации, ведут атаки на права рабочего класса. Избирательную кампанию 1932 г. ФКП вела под лозунгами борьбы против войны, нищеты и фашизма. Партия энергично поддержала движение за созыв международного конгресса против фашизма и войны. На этом конгрессе в Амстердаме (август 1932 г.) французскую делегацию представляли не только коммунисты, но и многие социалисты, значительные силы прогрессивной интеллигенции[1131]. ФКП и КПГ выступили 26 октября 1932 г. с совместным воззванием против подготовки войны, против фашизма, за пролетарскую солидарность[1132]. По инициативе коммунистов 31 октября в Париже был проведен большой митинг, на котором М. Торез и Э. Тельман призвали трудящихся Франции и Германии к совместной борьбе против шовинистического натравливания народов друг на друга, против угрозы империалистической войны и фашизма[1133].

В Австрии компартия говорила трудящимся о растущей фашистской опасности и призывала рабочих к единому фронту защиты пролетарских свобод и требований. На конференции КПА 8 августа 1932 г. И. Коплениг заявлял: «Отныне самым важным является борьба против фашизма... Мы не ставим никаких условий, кроме одного, — ведения борьбы»[1134]. Но Социал-демократическая партия Австрии, влиявшая на большинство рабочего класса, проводила политику выжидания.

Антифашистская борьба достигла в ряде европейских стран значительного размаха. Однако силами только своих сторонников компартии не могли организовать отпор международному наступлению фашизма.

С приходом гитлеровцев к власти в Германии началась самая мрачная страница ее истории. Германия превратилась в центр мировой реакции. Здесь стал возникать главный очаг войны в Европе.

Победа гитлеровцев подхлестнула все реакционные силы в мире; одновременно она была тревожным сигналом, призывавшим противников фашизма к сплочению. Большинство лидеров социал-демократии, оставаясь на позициях антикоммунизма и в этот чрезвычайно ответственный час истории, не встали, однако, на путь решительной борьбы против фашизма. Лидеры СДПГ в момент прихода Гитлера к власти сорвали попытки компартии объявить всеобщую забастовку в целях свержения фашистского правительства. Они продолжали слепо верить в возможность борьбы на конституционной основе, некоторые из них даже пытались приспособиться к условиям фашистского режима, надеясь в то же время, что нацисты быстро «отхозяйничают». Такая преступная пассивность позволила Гитлеру укрепиться у власти.

Теоретики социал-демократии — Г. Брейлсфорд в Англии, Скотт Ниринг в США, Отто Бауэр в Австрии и другие — продолжали оценивать фашизм и его диктатуру как «бунт среднего класса»[1135], а некоторые, например Л. Лора во Франции, даже пытались изобразить фашизм в виде своеобразной переходной стадии от капитализма к социализму[1136]. Такие оценки обескураживали рабочих, вносили в их ряды замешательство, притупляли бдительность по отношению к фашистской опасности. Позже социал-демократические деятели оправдывались, что социал-демократия с ее гуманистическим мировоззрением не могла и думать, что фашизм несет с собой такие злодеяния. «...Мы сами являлись порождением гуманизма, — пишет австрийский социалист Н. Лезер, — и в своей ошибочной вере предполагали, что и противник стоит на той же высоте, а не является темной силой догуманистических времен»[1137]. Но этот наивный аргумент лишь подтверждает, что социал-демократия не видела грозной опасности фашизма, жила иллюзиями относительно «гуманности» финансового капитала и капитализма вообще.

Однако германские события вызвали и в рядах международной социал-демократии, прежде всего в ее низах, стремление извлечь уроки из поражения. Там все громче раздавались требования перейти к активной борьбе с фашизмом. В такой ситуации предложения коммунистов о едином рабочем фронте стали находить у социал-демократических рабочих широкий отклик, что заставило руководство ряда социал-демократических партий заговорить о необходимости переговоров с Коминтерном. Бюро Исполкома Социалистического рабочего Интернационала выступило 19 февраля 1933 г. с воззванием к рабочим всего мира, в котором говорилось о согласии вести такие переговоры и о необходимости прекратить взаимные нападки. Воззвание не содержало боевой конкретной платформы, в то время как жизнь властно требовала реальных шагов, способствующих сближению пролетариев-антифашистов[1138].

Такой шаг был сделан Коминтерном. 5 марта 1933 г. ИККИ обратился к рабочим с воззванием, выдвигавшим конкретную программу совместной антифашистской борьбы обоих рабочих объединений. Новым моментом было то, что ИККИ призывал коммунистические партии к установлению «единого фронта с социал-демократическими рабочими массами при посредстве социал-демократических партий»[1139], т. е. предлагал соглашения на уровне руководства партий. Осуществление этого предложения было бы серьезным шагом вперед к более широкой тактике единого рабочего фронта, к сплочению антифашистов.

Но руководство Социалистического рабочего Интернационала ответило на предложения Коминтерна отказом, заявляя, что они могут оказаться лишь маневром[1140]. Социал-демократические партии, к которым компартии обратились с соответствующими предложениями, также отвергли их. Лидеры социал-демократии требовали от компартий отказаться от своих принципиальных программных положений и только в этом случае соглашались вести переговоры о единстве действий[1141]. Тем не менее настроения в пользу антифашистского единства неуклонно росли и в рядах социал-демократии.

Немаловажную роль в сближении рабочих — коммунистов и социал-демократов сыграл Европейский антифашистский рабочий конгресс, состоявшийся в июне 1933 г. в парижском зале Плейель. Созванный по инициативе коммунистов, этот конгресс представлял более 3 млн. трудящихся различных политических направлений. Выработанная им программа, несмотря на наличие в ряде пунктов устаревших установок, в целом давала основу для совместных действий всех антифашистов, независимо от их партийной, профсоюзной или религиозной принадлежности. Созданный конгрессом Антифашистский центральный комитет стал организатором ряда крупных политических кампаний.

В августе 1933 г. Антифашистский ЦК и Всемирный комитет борьбы за мир, созданный на Амстердамском конгрессе в 1932 г., объединились. Был образован Всемирный комитет борьбы против войны и фашизма. Он возглавил движение, известное под названием Амстердам-плейельского, которое играло важную роль в разоблачении внутренней и внешней политики германского фашизма, в мобилизации трудящихся Европы на борьбу с фашистской опасностью, в сближении пролетариев с другими антифашистскими силами.

Сплочению всех противников фашизма способствовали международная кампания в защиту пламенного революционера Г. Димитрова и других обвиняемых-коммунистов по делу о поджоге рейхстага (сентябрь — декабрь 1933 г.) и выступления Г. Димитрова на Лейпцигском процессе. Гитлеровцы, организуя этот процесс, рассчитывали доказать, что коммунисты готовили гражданскую войну в стране и, пытаясь дать сигнал к восстанию, подожгли рейхстаг. Г. Димитров на процессе мужественно выступил как обличитель зверств и террористической политики фашизма. В своих выступлениях на суде Димитров показал, что суть тактики коммунистов состоит в установлении единства действий коммунистических и социал-демократических рабочих для отпора фашизму и защиты завоеваний рабочего движения[1142].

В месяцы, когда шел Лейпцигский процесс, в большинстве стран прокатилась мощная волна собраний, митингов и демонстраций протеста против гитлеровского террора, за освобождение узников фашизма. В таких условиях в международной социал-демократии стали усиливаться левые течения, требовавшие единства действий с коммунистами в борьбе против фашизма. На парижской сессии Исполкома Социалистического рабочего Интернационала (август 1933 г.), где его лидеры еще раз настояли на том, чтобы «изо всех сил сопротивляться любым маневрам единого фронта, проводимым Москвой»[1143], уже громко заявило о себе течение, представленное группами левых социалистов Франции, Италии, Австрии, молодежных социалистических организаций Испании и Бельгии.

Осознавая свою роль в борьбе против фашизма и войны, коммунисты настойчиво искали пути к сплочению антифашистов, к активизации антифашистской и антивоенной борьбы. На XIII пленуме ИККИ (ноябрь — декабрь 1933 г.), как уже отмечалось, было дано марксистское определение классовой сущности фашистской власти: это — открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических кругов финансового капитала[1144]. Это определение, глубоко вскрывшее подлинную природу фашизма, указание на то, что монополистический капитал переходит к ликвидации парламентаризма и буржуазной демократии вообще, что существует противоречие между классовой сущностью фашизма и действительными интересами слоев, составляющих его массовую базу, — все это было исходным пунктом для будущих шагов к максимально широкому объединению всех антифашистских, демократических сил. Пленум ИККИ сделал ряд важных выводов для развертывания антивоенной борьбы, выдвинул положение о том, что пролетариат своей борьбой может задержать войну, опасность которой резко усилилась после установления фашистской диктатуры в Германии.

Однако в ряде вопросов пленум исходил из установок, которые нуждались в пересмотре; недооценивались, в частности, размеры наступления фашизма. По-прежнему социал-демократия рассматривалась как главная социальная опора буржуазии даже в фашистских странах. Как и раньше, схематически противопоставлялась тактика единства снизу тактике единого фронта сверху. Это мешало поискам широкой антифашистской политики, которые уже вело коммунистическое движение.

Перед компартиями стоял жгучий практический вопрос: как объединить против фашизма и империалистической реакции не только сторонников социалистического переворота, но и всех рабочих, отвергающих фашизм. Найти ответ на этот вопрос означало разрешить противоречие между потребностями борьбы и устаревшими политическими установками, выработать новую ориентировку. Поворот к новой ориентировке, ее разработка пошли быстрыми темпами в 1934 г. При этом Коминтерн и компартии опирались на богатый и во многом новаторский опыт антифашистской борьбы в ряде стран.

В февральские дни 1934 г., когда французские фашисты попытались захватить власть, единые выступления рабочего класса свели эти попытки на нет. Опираясь на поддержку и советы Коминтерна, ФКП разработала политику защиты демократических свобод, борьбы за ближайшие экономические требования не только рабочих, но и широких масс трудового крестьянства, мелкой буржуазии, интеллигенции. Компартия увидела благоприятные возможности сплочения всех противников фашизма и войны на основе общедемократической платформы. Благодаря настойчивым стремлениям ФКП и ее умелому подходу к рабочим-социалистам в июле 1934 г. был заключен пакт единства между ФКП и социалистической партией (СФИО); обе партии обязывались применять действенные методы классовой борьбы против фашизма и реакции. Создание единого фронта во Франции открыло путь для дальнейших успехов политики объединения демократических сил не только в этой стране, но и в других странах.

Серьезным уроком для международного рабочего движения послужили события в Австрии. Когда в феврале 1934 г. дело дошло до острого столкновения с фашистами и передовая часть рабочих, в том числе многие шуцбундовцы, поднялась на вооруженную борьбу, социал-демократия оказалась не в состоянии организовать сопротивление наступавшему фашизму[1145]. Если на примере Франции рабочие всего мира увидели возможность успешного отпора фашизму путем создания единого фронта, то пример Австрии еще раз убедил в том, насколько пагубна реформистская политика уклонения от решительной борьбы. События в Австрии в то же время показали, что низы социал-демократии идут влево, все более сознают, что необходимо единство действий с коммунистами для защиты буржуазно-демократических свобод и для борьбы за ближайшие экономические требования трудящихся.

Важный опыт проделала Компартия Испании, рассматривавшая разгром фашистских элементов как необходимое условие развития демократической революции в стране. Уже в 1933 г. компартия выдвинула лозунг антифашистского фронта, призывая в него всех демократов. Удалось добиться ряда совместных выступлений с социалистами, анархистами и левыми республиканцами. Вступление компартии в сентябре 1934 г. в «рабочие альянсы», созданные социалистами, и борьба за широкое представительство в альянсах крестьян были новыми шагами коммунистов на пути к созданию в стране антифашистского единства.

В октябре 1934 г., когда испанские рабочие поднялись на всеобщую забастовку, временная победа была достигнута лишь в Астурии, где социалисты, анархисты и коммунисты шли вместе. Несмотря на кровавую расправу реакции над рабочими, октябрьские события в Испании подтвердили важный урок: для победы над фашизмом жизненно необходимо единство действий рабочих всех политических направлений, необходимо преодоление сектантства, цеховщины и претензий на монопольное руководство движением, характерных для анархистов и для социалистической партии. Вместе с тем была практически доказана возможность единства коммунистов, социалистов и анархистов.

Поворот к политике единого рабочего фронта на антифашистской платформе совершала и Компартия Италии, на плечах которой лежала основная тяжесть борьбы в подполье. В марте 1933 г. ИКП призвала все антифашистские группы объединить свои усилия в борьбе за неотложные требования трудящихся. И хотя это предложение не нашло тогда широкого отклика, компартия продолжала курс на достижение антифашистского единства, способствуя тем самым процессам полевения в Итальянской социалистической партии (ИСП) и в группе «Справедливость и свобода». В августе 1934 г. было достигнуто соглашение между ИКП и ИСП о единстве действий. И хотя в нем еще не была определена общая платформа борьбы за свержение фашизма, обе партии брали на себя обязательство действовать совместно как в эмиграции, так и в самой Италии, в повседневной борьбе за экономические требования рабочего класса, против фашистского террора[1146].

Огромное значение имело выдвижение коммунистами лозунга Народного фронта, ускорившее разработку новой ориентировки. В октябре 1934 г. с этим лозунгом выступила ФКП, предлагая создать во Франции боевой союз народа, всех пролетарских и демократических сил для обуздания и роспуска фашистских лиг, для борьбы за удовлетворение насущных экономических интересов всех, кого угнетали «200 семейств»[1147].

Лозунг сплочения антифашистских сил становится главным в политике компартий Германии, Польши, Чехословакии, Великобритании, Греции, Румынии и ряда других стран. Найденные компартиями новые решения касались области тактики. Но они, и особенно лозунг Народного фронта, требовали ответа на вопрос о содержании и характере целой фазы борьбы международного пролетариата, связанной с отпором фашизму.

В руководящих органах Коминтерна, в подготовительных комиссиях по основным вопросам повестки дня предстоящего VII конгресса шли обсуждения, в ходе которых глубоко анализировались уроки событий во Франции, Испании, Австрии и других странах, обобщались новые идеи, связывались в единую концепцию. Из синтеза новаторского опыта антифашистской борьбы компартий и теоретических выводов Коминтерна рождалась новая политическая ориентировка. В ее разработку большой вклад внес Г. Димитров. Его письмо в ЦК ВКП (б) от 1 июля 1934 г. и речь 2 июля на заседании подготовительной комиссии явились теми документами, в которых были впервые поставлены не единично, а в широком объеме вопросы о смелом пересмотре устаревших и неправильных установок, мешавших действительному развитию единого рабочего фронта и развертыванию антифашистской борьбы[1148]. В обсуждении и разработке новых предложений ИККИ опирался на широкую поддержку ВКП (б). 14 июня 1934 г. представитель ВКП (б) в ИККИ Д. Мануильский на заседании подготовительной комиссии высказал мысль, что лозунг непосредственной борьбы за диктатуру пролетариата не отвечает условиям, сложившимся в данный момент во многих капиталистических странах, что, провозглашая социализм конечной целью движения, коммунисты должны иметь более конкретную программу борьбы: не пролетарская диктатура, не социализм, но программу, которая подводит массы к борьбе за пролетарскую диктатуру и социализм[1149]. Это было важное высказывание, свидетельствовавшее о том, что в руководстве Коминтерна созревало представление о неизбежности в капиталистических странах общедемократической антифашистской фазы борьбы.

В ходе обсуждений в ИККИ, в которых активное участие принимали Г. Димитров, Д. Мануильский, О. Куусинен, В. Пик, О. Пятницкий и др., формулировались новые выводы, касавшиеся антифашистской платформы единого рабочего фронта. Коминтерн по-новому оценил антифашистские потенции социал-демократии, в рядах которой усилилась дифференциация и началось значительное полевение, указал на необходимость расширения антифашистского фронта путем союза с непролетарскими слоями, развертывания борьбы против левацко-сектантских ошибок в компартиях и т. д. В середине октября 1934 г. руководство ИККИ рекомендовало Компартии Франции и ряда других стран выдвинуть лозунг создания широкого фронта трудящихся. Так накануне VII конгресса Коминтерна коммунистическое движение выработало важнейшие положения новой политической ориентировки.