Ирландский двойник

Пытаясь ответить на этот вопрос, один из новейших авторов, касавшихся истории Батца, А. Луиго, подходит к ней с совершенно неожиданной стороны. Он считает главным затруднением при определении роли Батца как руководителя большой подпольной организации выяснение его личности. Да, именно так. Разумеется, речь идет не о том, существовал ли вообще в конце XVIII в. выходец из Южной Франции барон де Батц; напротив, таких было несколько. И даже не о том, являлся ли какой-то из этих Батцев владельцем страховой компании, проживавшим на улице Вивьен в Париже и избранным в Генеральные штаты. Но ведь этот-то де Батц находился в эмиграции в 1793 и 1794 гг.! Вопрос, следовательно, заключается в том, кто же на деле принял его имя и совершал приписываемые ему деяния (или по крайней мере важнейшие из них).

А. Луиго отвергает отождествление Батца — главаря тайной организации — с гасконским бароном де Батцем, которое, мол, является лишь «гипотезой Ленотра». Не считает правильным Луиго и предположение, сделанное еще членом Комитета общественного спасения Лазарем Карно, идентифицировавшее неуловимого барона с другим уроженцем Гаскони — кондитером, разбогатевшим в Париже и купившим свое избрание в Генеральные штаты. Один де Батц, выходец из Гаскони, эмигрировал в начале 1792 г. в Нидерланды и стал адъютантом принца Оранского, которому поручались различные миссии. Этого де Батца можно обнаружить в его владении в Оверни уже после падения Наполеона в 1815 г. и реставрации Бурбонов. Однако ничто не доказывает, что это он прибыл в Париж 1 июля 1792 г. и вступил в тайный контакт с Людовиком XVI. Известно лишь, что в этот день король сделал в тетради, в которую он заносил денежные счета, следующую запись: «Возвращение и безупречное поведение г-на де Батца, которому я должен 512 000 ливров». Эта сумма, как отмечал еще Ленотр, далеко превосходит средства, которыми мог располагать Жан де Батц — член Генеральных штатов, превратившихся в Учредительное собрание.

А. Луиго понимает, каким препятствием для его концепции являются бумаги де Батца, хранящиеся ныне в архивных фондах французского военного министерства и явно отождествляющие гасконца и руководителя роялистского подполья. Луиго, однако, считает эти бумаги «творением Реставрации, сугубо подозрительными по своему содержанию», но ничем прямо не обосновывает высказанного им подозрения. Во всяком случае псевдо-Батц мог без особого труда приобрести собственность, принадлежащую Батцу с улицы Вивьен, в частности дом в Шаронне. Дом был фиктивно продан Жаном Батцем перед отъездом в эмиграцию брату актрисы Гранмезон за 10 тыс. ливров, тогда как при покупке в 1787 г. за это здание было заплачено 36 тыс. ливров. В книге Ленотра дом в Шаронне изображается как центр заговорщиков. Там же поселилась актриса Гранмезон. Возможно, полагает А. Луиго, псевдо-Батц это сделал с целью скрыть, что в доме в Шаронне собирались на совещание его главные помощники — секретарь Дево, псевдомаркиз Гиш (подлинный Гиш уже давно эмигрировал), который для еще большей конспирации стал именоваться Селиньоном. По одному письму, захваченному при аресте Дево, можно судить о том, что в распоряжении псевдо-Батца находились крупные суммы — например, на его счете у голландского банкира Ванденивера находилось 216 тыс. ливров. Некоторым финансистам он был должен, другие были ему должны крупные суммы.

По мнению Луиго, эти данные, приведенные еще Ленотром, свидетельствуют о том, что деньги не могли принадлежать эмигранту Батцу и что, следовательно, их владельцем был псевдо-Батц (но ведь допустимо и предположение, что подлинный барон Батц мог получить эти средства от одной из неприятельских держав на создание шпионской и диверсионной организации). Что речь идет именно о псевдо-Батце, как считает Луиго, следует из того, что он привлек к участию в своих замыслах австрийских банкиров братьев Фрей, «двух бывших баварских иллюминатов (т. е. членов ордена иллюминатов), которые с его помощью проникли через Гамбург во Францию и, изображая себя революционерами, без труда втерлись в якобинские круги»[514]. (Заметим, что в это время вопреки мнению Луиго ордена иллюминатов уже попросту не существовало![515]) Имея своих людей в Коммуне, псевдо-Батц решил распространить свое влияние на Комитет общественной безопасности. Таково было начало пресловутого «дела Ост-Индской компании», которое действительно послужило катализатором борьбы группировок внутри якобинского блока.

Но если Батц, глава заговора, — это не Жан Батц, то кто же тогда скрывался под именем барона? По мнению Луиго, следы псевдо-Батца надо искать в ирландских архивах. Некоторые данные, проливающие свет на то, кем был человек, принявший облик Батца, можно найти в работах ирландского историка Р. Хейса, обратившись, в частности, к его труду «Ирландия и ирландцы во французской революции» (Дублин, 1932) и др.

Надо в этой связи напомнить, что за столетие, предшествовавшее 1789 г., во Франции возникла довольно значительная ирландская колония. Ее основу составили ирландские католики, сторонники свергнутой в 1688 г. в Англии династии Стюартов (якобиты), бежавшие от преследований британских властей и пользовавшиеся, с годами, правда, уменьшавшимся, благоволением французского двора. Позиция ирландской общины во Франции определялась рядом факторов. Прежде всего социальной неоднородностью самой эмиграции. Немалое значение имело то, что Франция считалась традиционной опорой ирландцев против их угнетателя — Англии. Когда британское правительство в 1793 г. открыто возглавило антифранцузскую коалицию, для ирландских эмигрантов было естественно поддерживать традиционного союзника против извечного врага. Однако для значительной части эмигрантов оказалось совершенно неприемлемым французское революционное правительство и его политика. Большое значение имело столкновение революции с духовенством, с католической церковью, принадлежность к которой в Ирландии долгое время служила формой сплачивания народа для сопротивления иноземному угнетению.

Британская разведка пыталась использовать доверие, которым пользовались во Франции ирландцы, для насаждения своей агентуры. Одним из английских шпионов стал ирландский священник Николас Мэджет. В 1792 г., приехав в Париж, он изображал себя якобинцем. В октябре того же года Мэджет был избран главой ирландского колледжа в Париже. За него голосовали революционно настроенные студенты, которые забаллотировали прежнего ректора, аббата Керни, считавшегося роялистом. Однако уже в начале 1793 г. Мэджет уехал в Ирландию, где стал яростно обличать революцию и нанялся на службу в английскую разведку. В августе 1794 г. Мэджет был арестован в Бресте, но вскоре ухитрился бежать из тюрьмы. В июне 1795 г. он с фальшивым паспортом на имя американца Уильяма Бэраса, торговца текстильными и другими товарами, которые могли бы понадобиться французской армии, снова оказался во Франции. Впрочем, шпиона быстро разоблачили, и вопрос о нем даже обсуждался в Конвенте. Шпион предстал перед военным судом. Хотя против него не оказалось прямых доказательств, его продолжали держать под арестом. Но ему вновь удалось бежать из-под стражи. Он предъявил солидный счет английской секретной службе для возмещения сделанных им расходов. Мэджет выполнял разведывательные задания еще в течение нескольких последующих лет[516].

Уроженец графства Уэксфорд священник Чарлз Сомерс принял присягу верности новому устройству французского духовенства и, освобожденный от обета безбрачия, женился на вдове сапожника. Вращаясь среди столичных санкюлотов, Сомерс выдавал себя за ревностного революционера, хотя уже стал платным агентом английской разведки. Возможно, Сомерс даже выполнял роль одного из главных ее резидентов во Франции, сменив на этом посту полковника Джорджа Монро, который в 1793 г. должен был скрыться из Парижа. В течение двадцати лет Сомерс регулярно, раз в неделю, посылал разведывательные донесения, содержащие секретные данные о французских армии и флоте. Во время революции этот агент использовал в качестве курьера другого ирландского священника, ставшего британским шпионом, — некоего Ричарда Ферриса. Иногда действия Сомерса вызывали подозрения, в 1797 г. он был даже арестован, но сумел выйти сухим из воды. Его разоблачили в 1813 г. из-за случайной оплошности. Он был арестован и в тот же день расстрелян по приговору военно-полевого суда[517]. Это лишь отдельные примеры деятельности выходцев из Ирландии, оказывавших услуги английским разведывательным организациям во Франции в годы революции.

Среди ирландцев, активно участвовавших в событиях революционных лет, привлекает особое внимание граф Джеймс Луис Райс, сын Томаса Райса из Бэллимакдойла, в графстве Керри. Подобно многим представителям старинных ирландских дворянских родов, чьи владения были конфискованы англичанами за участие в якобитских заговорах, Райс еще в молодые годы покинул родину. Большинство таких эмигрантов, как уже говорилось, направлялись во Францию. Среди тех, кто преуспел там в деловом мире, был некий Джордж Уотерс, ставший банкиром. Его сын, также носивший имя Джордж, дослужился до чина полковника французской армии, был возведен Людовиком XVI в дворянство и позже стал банкиром в городе Нанте. Джордж Уотерс-сын поддерживал тесные связи с очень богатыми, пользовавшимися европейской известностью банкирскими домами в Париже и в ряде других французских городов, владельцами которых были ирландцы, в частности Кантилоны, Уолфи д’Арси, Диллоны, Кэны. Последние представляли интересы сестер полковника Пауэрса, который стал другом Джорджа Уотерса. А сам Пауэрс позднее женился на племяннице Уотерса Мэри, родной сестре Джеймса Луиса Райса. Таковы были родственные связи молодого графа, когда он, покинув родную Ирландию, отправился искать счастье на континенте.

Райс завершил свое образование в Лувене, расположенном в Южных, тогда Австрийских, Нидерландах. Вступив в ряды австрийской армии, он сумел отличиться, был возведен в сан рыцаря Священной Римской империи и даже стал близким другом императора Иосифа II, родного брата Марии-Антуанетты[518]. Во время революции Райс находился во Франции. По некоторым свидетельствам современников, он, по крайней мере внешне, придерживался республиканских убеждений. Когда английским властям предложил свои услуги в качестве шпиона Ричард Феррис, они засомневались в его лояльности, поскольку этот бывший священник, уроженец графства Керри, был связан с Райсом[519]. Возможно, сомнения возникли из-за ошибки — сам Ричард Феррис в письме к британскому министру иностранных дел просил не смешивать его, Ферриса, с однофамильцем — «неблагонадежным подданным, посланным проповедовать революцию в Ирландию»[520] (речь явно шла о студенте ирландского колледжа в Париже Эдварде Феррисе). Заметим, что если даже Райс действительно поддерживал контакты с Ричардом Феррисом, то это еще ни о чем не говорило. Феррис до поступления на английскую службу был французским шпионом. Вообще это была весьма многогранная личность. Неприсягнувший священник, он, однако, вопреки церковным правилам женился, и притом дважды — сначала на ревностной стороннице якобинцев, а потом на рьяной роялистке, т. е. в зависимости от того, что соответствовало его ближайшим намерениям и выгодам…[521]

О республиканских симпатиях Райса говорят и другие свидетельства современников, в частности его отношение к организации французской пропаганды в Ирландии. Однако известно и другое. Райс составил план бегства Марии-Антуанетты. Он подготовил подставы почтовых лошадей на всем пути от Парижа до побережья, там курсировал корабль, готовый доставить королеву в Дингл, в графстве Керри, где находилось поместье Райса. Все дело сорвалось, так как в последний момент Мария-Антуанетта отказалась одобрить этот план бегства[522].

Таковы факты, приведенные в монографии Хейса, основанной на обстоятельном изучении английских и французских архивов. В них содержится указание на существование какой-то тайной роялистской организации, в которой участвовали ирландцы, но нет упоминаний о ее связи с английской секретной службой и нет вообще ни слова о бароне Батце. В своей книге «Старинные ирландские связи с Францией», изданной в 1940 г., Р. Хейс лишь повторил почти буквально сказанное им ранее о плане Райса организовать бегство королевы в графство Керри. При этом Хейс считал, что Райс был «значительной фигурой в то время во французской столице»[523]. К сожалению, ирландский историк, использовавший в своих работах широкий круг неопубликованных архивных материалов, нередко не указывает, откуда взяты те или иные приводимые им данные. Это целиком относится и к сведениям о Райсе и его подпольной организации.

Пытаясь отождествить Джеймса Райса с бароном Батцем, А. Луиго со своей стороны обращает внимание на один важный эпизод в биографии ирландца. В 1778 г., находясь в отпуске на известном курорте Бат в Англии, Райс убил на дуэли виконта Адольфа Дюбарри, близкого родственника последней фаворитки Людовика XVI. Арестованный за участие в этой дуэли, Райс заявил судье, что он познакомился с виконтом в Париже в 1774 г., когда тот просил оказать ему протекцию в Вене. Английский суд оправдал Райса. Возможно, причиной дуэли была враждебность Марии-Антуанетты к Дюбарри. Райс избрал себе псевдоним по имени памятного для него курортного места — барон де Бат. Спутать правописание и произношение «Bath» и «Batz» было совсем нетрудно. Все действия, которые в 1793 и 1794 гг. приписывались революционными властями барону Батцу, в действительности предпринимались Джеймсом Райсом. Как мы знаем, в его планы входила организация бегства королевы из Парижа в Дьепп, а потом в Дингл, в графстве Керри. Помощником Райса был некий Чарлз Трэнт Томас, родом из Дингла, бывший участник американской Войны за независимость. После попытки совместно с Райсом освободить Людовика XVI Томас сумел скрыться от полиции с помощью своей жившей в Париже кузины по фамилии Фитцжеральд.

Джеймс Райс (лже-Батц) был связан с Жюльеном из Тулузы, с Делоне (тот называл лже-Батца маркизом Карабасом из сказки Перро) и с давним знакомым этого депутата банкиром Бенуа из Анжера, в свою очередь поддерживавшим контакты с английским банкиром Бойдом, фактическим представителем английского Форин офиса. Используя Делоне и Жюльена, лже-Батц совместно с друзьями Эбера сплел разведывательную сеть в Коммуне[524]. Райс под именем Батца спровоцировал скандал с Ост-Индской, компанией, имевший столь большие политические последствия. После казни сообщников ему оставалось только одно — исчезнуть. Это было нетрудно сделать, так как не была установлена его личность, и Райс буквально «испарился». (Известно, что он умер в 1794 г. в Дингле.) После исчезновения Райса на сцене появился подлинный барон де Батц, участвовавший в роялистском мятеже против Конвента, который произошел в Париже в октябре 1795 г.

Луиго полагает, что фамилия заговорщика Rice, которую французы читали как Рис (Ris), послужила поводом еще одного недоразумения. В 1800 г. отряд неизвестных лиц, переодетых гусарами, похитил сенатора Клемана де Ри (или Риса — Clement de Ris), которого держали в качестве заложника в отдаленном лесном убежище, угрожая пытками, и вели переговоры о выкупе. Потом неожиданно де Рису вернули свободу. Этот таинственный эпизод (кстати сказать, использованный Бальзаком в его повести «Темное дело») Луиго считает связанным с тем, что министр полиции Фуше спутал Клемана Риса с Джеймсом Райсом и хотел выведать у него, где находится будто бы похищенный им из Тампля дофин [525] (сын Людовика XVI).

Но почему же лица, знавшие Батца, например его соседи по улице Вивьен или особенно обвиняемые по процессу сообщники барона, даже под угрозой казни ничего не сообщили о Батце? Да потому, по мнению Луиго, что они были знакомы с давно эмигрировавшим банкиром Батцем и не знали персонажа, который принял его имя. К тому же действия лже-Батца никак не вязались с их представлением о «маленьком бароне», финансовом спекулянте. Они не могли себе представить его верхом на коне, с саблей в руках, пытавшегося отбить короля от военного отряда, который сопровождал Людовика XVI на место казни. А. Луиго считает, в частности, что ни Шабо, ни Базир не были знакомы с Батцем ни накануне, ни в первые годы революции и не могли определить, является ли человек, принимавший их в своем роскошном доме в столичном предместье, лицом, за которое он себя выдавал (это относится и к человеку, который представился там же депутатам Конвента как де Гиш). Вместе с тем Луиго почему-то прошел мимо факта, как будто говорящего в пользу его концепции, а именно что Жан Батц, как мы знаем, отрицал свое участие в приписываемых ему заговорщических деяниях, причем тогда, когда ему незачем было лгать.

Однако кто же занимался этим опровержением — Жан Батц или Джеймс Райс? Утверждение Луиго, что неоконченные «мемуары» Батца — фальшивка, ни на чем не основано, а в них барон не упоминает ни о каком своем двойнике. Трудно представить себе, чтобы Батц ничего не знал о нем, и в период Реставрации у барона вряд ли могли быть особые резоны скрывать существование «лже-Батца». Вообще с фактами, которые не укладываются в его концепцию, А. Луиго обходится достаточно вольно, точнее, он просто их обходит. Вот пример. Бывший агент Комитета общественной безопасности Сенар — очень осведомленное лицо — в 1796 г., через два года после 9 термидора, в письме к Батцу, которому он был, очевидно, многим обязан, рассказывал о том, что было известно властям о попытке организации бегства королевы из Консьержери. Между тем письмо явно адресовано подлинному барону де Батцу. Луиго ограничивается констатацией, что письмо было направлено «так называемому главе заговора, которым для всех был барон де Батц с улицы Вивьен»[526]. Но ведь Сенар должен был бы знать, что он обязан многим не подлинному, а мнимому Батцу! Скорее здесь в пользу концепции Луиго говорит одна не отмеченная им деталь — в своем письме Сенар почему-то говорит о Батце в третьем лице, что вполне естественно, если он и адресат — разные люди. Однако и это не является доказательством, так как самые различные мотивы могли побудить Сенара именовать адресата в третьем лице.

Попытка отождествления Батца с Райсом фактически игнорируется историографией, в том числе авторами работ, нацеленных на сенсацию. Одними — из бездоказательности этого домысла, другими — из-за пристрастия к своим собственным, нередко столь же экстравагантным, гипотезам. Об остальных историках и говорить нечего — для них существует только Жан Батц, пытавшийся отбить у охраны Людовика XVI, глава заговора[527]. Так, автор новейшей биографии Дантона (1984 г.), говоря о событиях весны 1794 г., речь ведет именно о гасконском бароне[528].