ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ФЛЕРОВА 31 МАЯ
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ФЛЕРОВА 31 МАЯ
Георгий Евлампиевич Флеров, 25 лет, секретарь транспортного отдела при Московском областном комитете по военным делам (Пречистенка, 11), живет в Дурном переулке, 6, кв. 10. По делу показал Ф. Дзержинскому следующее:
«Петра Михайловича лично не знаю, и фамилии его никто мне не называл. Пришел я в лечебницу как больной по рекомендации некоего Павла Ильича, которого тоже не знаю. С Павлом Ильичем (как мне думается, бывшим офицером) я случайно познакомился после пасхи на Пречистенском бульваре.[115] Вчера я случайно с ним встретился на Страстном бульваре, рассказал ему, что я назначен председателем комиссии по проверке документов и что назначили меня, рассчитывая на мою некомпетентность, и что таким образом 600 рублей, взятых в долг заведующим Оглоблиным, будутне отмечены. Сказал я ему также, что Оглоблин с какой-то делегацией по распоряжению Троцкого уехал, кажется, в Ряжск. Когда я ему сказал о своей болезни, Павел Ильич послал меня в лечебницу на Молочный переулок, объяснив, чтобы я спросил Петра Михайловича. По телефону я в лечебницу не говорил. Рассчитавшись с Павлом Ильичом, я зашел в фотограф. магазин за принадлежностями, откуда, не дождавшись трамвая, взял извозчика и поехал на Молочную – уплатил 20 рублей. Там, на Молочной,[116] я был арестован. Межаков, мой товарищ по средней школе, бывший офицер, звал меня в записке к девушкам, с которыми мы условились встретиться в саду. Забрал у меня и фотографический аппарат. Межаков служит в хозяйстве морского ведомства. Звать его Михаил Михайлович, живет где-то по Малой Бронной, наверное не знаю. Я беспартийный, мои личные убеждения, что необходимо объединение всех социалистических партий. Я бывший прапорщик. Кончил одесские курсы. Был студентом Технологического института. Мобилизован в 1916 году.
Флеров».
Г. Е. Флеров
Здесь приведена только часть обвинительного материала Осень 1918 года была самым бурным периодом в работе Всероссийской чрезвычайной комиссии. Сотрудники не успевали справляться с чисткой городов и деревень от явно контрреволюционного элемента, поднявшего голову и приступившего к активным действиям. Это было время, когда приходилось «рубить сплеча» и не считать ни своих жертв, ни трофеев. Не мудрено, что при таком положении вещей растерялись многие ценные документы, показания арестованных и даже целые дела.
Здесь приведено все, что уцелело из более или менее ценного материала. Не приведены только подчас ученические писания белогвардейских авторов и воззвания, имеющие общий характер.
Но и из этого приведенного материала составляется довольно яркая картина всей организации.
Исходя из совершенно правильного расчета, что вне советских учреждений немыслимо создать серьезную боевую организацию, они начинают устраиваться в советские учреждения.
Во-первых, они приобретают осведомителя в Кремле, в кругу Совнаркома, из близко ему стоящих лиц.
Во-вторых, они захватывают в свои руки всю военную разведку Военконтроля,[117] во главе которой становится Бирзе, анархист, потом скрывшийся неизвестно куда. Контрразведка переходит к Бредису, явному монархисту, с союзнической ориентацией. Он раскидывает эту сеть по Украине и Прибалтийскому краю.
Далее они начинают устраиваться в московской продовольственной милиции, чтобы таким образом иметь легальное существование боевой организации, да еще при оружии.
Намечается уже и тенденция втесаться на командные должности, дабы иметь возможность повлиять на Красную Армию и располагать ею. Определенные указания имелись относительно ТАОН[118] и броневых частей. Но большинство участников организации все же еще или нигде не работают, или работают в других советских учреждениях.
Ставится разведка среди немецкого представительства и войск, исходя из расчета, что весьма скоро предстоит оккупация Москвы немцами и что с этого момента начинается война «верных сынов родины» из «Союза защиты родины и свободы» совместно с союзниками, с немецким империализмом. Для этого устанавливается диктаторство во главе с Савинковым и привлекаются в «Союз» все социалистические и даже монархические партии.
Размеры организации не позволяют дольше оставаться в подполье. Поэтому необходимо устроить восстание. Оно уже намечается к 1 или 2 июня 1919 года. Но поступают тревожные сведения о немецкой оккупации, и восстание в Москве откладывается. Штаб переносится в Казань, оттуда и думают начинать.
Но тут ВЧК их предупредила и расстроила все прежние планы. Часть московского и казанского штабов попадают в квартиры ВЧК; уцелел только Центральный штаб, который переносится в Ярославль.
На основании всего вышеизложенного материала были подвергнуты наказанию нижеследующие лица.
Расстреляны:
1) Попов Ив. Иванович. 10) Никитин Ник. Иванович.
2) Виленкин Александр В. 11) Жданов Сергей Алексеев.
3) Ольгин (Герцен) Вас. Ал. 12) Висчинский Гавр. Митроф.
4) Коленко Вит. Алекс. 13) Полетаев Влад. Николаев.
5) Душак Иван Георг. 14) Лопухин М.
6) Ильвовский Алекс. Сергеев. 15) Розенфельд (Розанов) Л. И.
7) Флеров Георг. Ев. 16) Шингарев Дмитрий Ник.
8) Парфенов (Покровский) Б. Е. 17) Сидоров-Аваев.
9) Рубис К. П. 18) Оленин Георг. А.
Заключены в концентрационный лагерь:
1) Соколов-Иван Леонтьевич
2) Ильвовский Лев Сергеевич
3) Беляев Ник. Дмитриевич
4) Мусселиус Борис Алек.
5) Кованько Бор. Влад.
Бежал Кострюков и не разыскан.
«Пинка Альфред – тоже не разыскан.[119]
Кострюков
Все остальные арестованные освобождены – кто под поручительство, кто за недоказанностью обвинения, как, например, Кропоткин.