3. Проблемы государственной безопасности ГДР в аспекте контрразведывательного противодействия западногерманскому шпионажу
3. Проблемы государственной безопасности ГДР в аспекте контрразведывательного противодействия западногерманскому шпионажу
В поисках международного признания ГДР времен Эриха Хонеккера после подписания с Бонном договора об основах взаимоотношений между ГДР и ФРГ, вступления в ООН и подписания Заключительного акта Конференции о безопасности и сотрудничестве в Европе обязалась в будущем учитывать правовые нормы. «Концентрированные удары» государственной безопасности, подобные проведенным в 1953–1955 годах операциям «Фейерверк» и «Стрела», приведшим к массовым арестам агентам и к их казни или длительному тюремному заключения после приговоров на политических показательных процессах, два десятилетия спустя стали уже невозможными. Борьба против шпионажа БНД обязательно должна была привести к результатам, пригодным для рассмотрения в судах, причем приговоры этих судов воспринимались бы международной общественностью как справедливые, по крайней мере, как отвечавшие нормам правового государства. Именно это оказалось для МГБ трудным. «Увеличившаяся скрытность шпионских действий, особенно что касается шпионов из «оперативной области» все больше усложняет сбор доказательств на территории ГДР». Так резюмировал этот процесс начальник Второго главного отдела. Но в новых политических условиях было необходимо, «чтобы при контрразведывательной защите военных объектов обрабатывались и собирались такие данные, содержание которых соответствовало бы составу преступления, предусмотренному Уголовным кодексом ГДР, и они могли бы быть с уверенностью использованы в качестве доказательств согласно законам ГДР».
Разъездной и транзитный шпионаж семидесятых и восьмидесятых годов осуществлялся с большим трудом и приносил более поверхностные результаты, чем прежнее наблюдение за советскими гарнизонами стационарных внешних и внутренних агентов в пятидесятых и в начале шестидесятых годов. Но зато в этом случае отсутствовал риск разоблачения агентурной связи, если шпион выходил на связь с штаб-квартирой только после того, как покинул ГДР. МГБ сухо констатировало это обстоятельство: «Нам следует знать, что все, что шпион узнает, он в голове переносит через границу в «оперативную область»».
То, что «Штази» теперь не всегда сразу арестовывала разоблаченных агентов БНД, а позволяла им действовать под собственным контролем, «чтобы узнать о профиле разведывательных интересов БНД», было не только умным профессиональным расчетом МГБ. Возросший профессионализм Федеральной разведывательной службы в комбинации с требовавшимися для судебных процессов безупречными с правовой точки зрения доказательствами потребовали от МГБ при персональной и технической контрразведывательной защите важных военных объектов «необходимой оперативной зрелости» путем «сравнительной и дедуктивной работы», исключавшей быстрые успехи и превратившейся в сизифов труд. В 1988 году Девятый главный отдел, входивший в министерство следственный орган, вел дела против 3668 лиц. Среди них было всего восемь подозреваемых в ведении активного шпионажа «по поручению империалистических разведок» согласно 97-му параграфу Уголовного кодекса ГДР от 1968 года. Пятеро из них работали на БНД, трое на земельное ведомство по охране конституции Западного Берлина. За предыдущий год среди общего числа следственных дел на 2196 человек целых шесть попали под следствие по 97-му параграфу. Это свидетельствует не столько об уменьшившейся активности БНД в ГДР, сколько о трудности достаточного для суда документирования вины подозреваемых, и прежде всего, о тех огромных усилиях, которые в те годы сконцентрировала «Штази» на лицах, которые хотели «незаконно» прокинуть ГДР. Из 3668 человек, попавших в поле зрения Девятого главного отдела в 1988 году, 1734 попали под следствие именно по таким делам.
Для получения доказательств, достаточных для судебных процессов, контрразведка основной упор сделал на два сложных и хлопотных метода контрразведывательной защиты.
«С одной стороны отбирались военные объекты в зависимости от их стратегического и политически-оперативного значения и постоянно охранялись с помощью оперативно-технических средств, с другой стороны, объекты, которые были целями разведывательных акций или в соответствии с имеющимися оперативными материалами временно брались под особую защиту».
На практике это означало, что «неизбежно, за исключением дополняющих и в обоснованном случае проводившихся мероприятий в «оперативной области», определение и доказательство ведения шпионской деятельности такими военными шпионами в сфере ответственности внутренней контрразведки, как правило, могли реализовываться исключительно путем добросовестного наблюдения, сбора данных и документирования поведения подозреваемых лиц вблизи военных объектов, за которыми те наблюдали».
Те огромные усилия, которые приходилось прилагать госбезопасности для наблюдения, охраны и защиты многочисленных советских гарнизонов, и вытекавшие из этого проблемы хорошо можно проиллюстрировать на нескольких примерах.