д) Чиновничий бюрократизм: пример «линейного эгоизма»

д) Чиновничий бюрократизм: пример «линейного эгоизма»

В ходе широкомасштабной контрразведывательной операции «Перспектива» Второму главному отделу МГБ в первой половине восьмидесятых годов удалось раскрыть сеть шпионов БНД среди водителей-дальнобойщиков. Если верить отставному подполковнику контрразведки Гельмуту Вагнеру это была вообще первая контрразведывательная операция, управляемая из центра «по ту сторону «линейного эгоизма» в штаб-квартире», в которой участвовали также шесть окружных управлений МГБ. Лишь в 1987 году министр госбезопасности Эрих Мильке издал служебное распоряжение, согласно которому было точно определено, что руководящая роль и приоритет во всех контрразведывательных вопросах по отношению ко всем другим «линиям» МГБ, за исключением Главного управления разведки, принадлежит Второму главному отделу.

На потери эффективности и информации особенно при борьбе с военным шпионажем, по причине «линейного эгоизма», т. е. недостаточно четко определенных сфер ответственности между разными отделами, что вызывало внутриведомственные противоречия, четко указывал анализ рабочей группы в составе Второго главного отдела в 1985–1986 годах. Генерал-майор Гюнтер Кратч при поддержке Центральной аналитико-информационной группы министерства (ZAIG) вынужден был отстаивать свою позицию в споре с Первым главным отделом (военная контрразведка), Седьмым главным отделом (контрразведывательное обеспечение МВД и народной полиции), Девятым главным отделом (следственный орган), Восемнадцатым главным отделом (защита народного хозяйства), Девятнадцатым главным отделом (защита транспорта, почты и связи) и Двадцатым главным отделом (контрразведывательное обеспечение и контроль за государственным аппаратом, культурой, искусством, церковью, подпольем и т. д.). В то же время четвертый отдел (HA II/4) напомнил о необходимости поддержать самое слабое звено в цепи — контрразведку районных отделений МГБ. Что касается Второго главного отдела в министерстве и вторых отделов в окружных управлениях, то там самым слабым звеном был реферат национальной обороны. Именно борьба с военным шпионажем, как требовала штаб-квартира, находилась в сфере приоритетной ответственности этого реферата, но он сам не мог справиться с такой задачей в одиночку.

В области военной контрразведки лучше всего было налажено сотрудничество с Первым главным отделом, который и должен был в первую очередь заниматься этой задачей. Генерал-лейтенант Кратч связывал улучшившуюся «координацию процессов внутренней и внешней контрразведки» с его Вторым главным отделом с усилиями генерал-майора Манфреда Дителя, с 1987 года первого заместителя начальника Первого главного отдела, «который как прежний долголетний сотрудник Второго главного отдела обладал большим пониманием важности военной контрразведки и внес это понимание в наше сотрудничество». Но даже между этими двумя подразделениями, и — больше того — внутри самого Первого главного отдела координация действий военной контрразведки отнюдь не всегда происходила гладко. Лишь в конце февраля 1983 года начальник Первого главного отдела генерал-майор Манфред Дитце (генерал-лейтенант с 1989 года) издал четкий приказ, регулирующий общее управление военной контрразведкой в ННА и в пограничных войсках и передал руководство ею своему заместителю, тогда еще полковнику, Манфреду Дителю. Старое распоряжение от октября 1978 года, подписанное еще предшественником Дитце генерал-лейтенантом Карлом Кляйнюнгом не решало проблему окончательно. Только в мае 1984 года после длительных переговоров было принято соглашение о координации «для борьбы с враждебными действиями против вооруженных сил ГДР». Основным принципом соглашения было следующее.

«Во всех случаях, касающихся внешнего контрразведывательного обеспечения военных объектов следует обеспечить общее сотрудничество с Вторым главным отделом, во всех случаях, касающихся внутреннего контрразведывательного обеспечения военных объектов, следует обеспечить общее сотрудничество с Первым главным отделом».

Боровшийся с военным шпионажем отдел HA II/4 согласно принципам этого соглашения о сотрудничестве, должен был развивать и поддерживать «тесные деловые контакты и обмен информацией» с отделом внешней контрразведки Первого главного отдела, а в вопросах, связанных с контрразведывательным обеспечением военного строительства и транспорта и военной торговли с Первым главным отделом Министерства национальной обороны. Слово «развивать» означает, в частности, что этих самых тесных деловых контактов в такой форме до сего времени еще не было.

Внутриведомственные трения и организационные проблемы, о которых как о препятствии оперативной работе в один голос говорили многие сотрудники западногерманской БНД, были, таким образом, свойственны и контрразведки МГБ. В одном отчете Второго главного управления за 1983 год сказано так.

«Проведение операции «Прыжок» во вторых отделах окружных управлений стало постоянной частью оперативной работы. Но следует критически оценить то положение, что некоторые вторые отделы частично отстраняются от поддержания информационных связей в рамках операции «Прыжок 2/83». Это касается в первую очередь округов Карл-Маркс-Штадт, Гера, Зуль, Потсдам и Магдебург. В случае с некоторыми вторыми отделами окружных управлений даже складывается впечатление, что там преднамеренно придерживают у себя собранные сведения для важных с оперативной точки зрения решений оперативных спецгрупп. Такое положение вещей сложилось во вторых отделах окружных управлений Эрфурта, Потсдама и Котбуса. Тут по-прежнему необходимо преодолевать «ведомственное» мышление».

Помимо такой бюрократической конкуренции работе мешали регулярные требования выполнения плана в охоте на шпионов, даже там, где никаких шпионов не было. Эта сторона жизни контрразведки — расхождение между предполагаемыми действиями западных служб, их доказуемостью, что касалось вины конкретных лиц, и возраставших исходя из этого усилий, тратившихся на контроль и наблюдение, видна только в общих чертах.

Но представлять проблемы МГБ как успехи БНД было бы, пожалуй, неверно с точки зрения методики. Недостатки контрразведки можно лишь тогда приписывать разведслужбе противника, если бы та умышленно способствовала их возникновению. Многие трудности госбезопасности ГДР были вызваны, как стало видно, вероятно, лишь постфактум, ее заносчивостью и объективно «хромавшей» логикой безопасности. Все эти недостатки были внутреннего происхождения. Но то, что успехи в контрразведке достигаются лишь после длительных расследований, которые в повседневной жизни часто основываются на выматывающей рутине и требуют внимательности для определения всего одной важной детали из множества мелочей, лежит в самой природе контрразведывательной работы всех секретных служб. Однако различные многочисленные препятствия в работе «Штази», которые мы тут показали на примере лишь маленького участка работы контрразведки, заставляют по-иному взглянут на ту блестящую картину удивительной эффективности и постоянного превосходства над противником, которую изображают в своих воспоминаниях бывшие офицеры МГБ.

МГБ легко удавалось парализовать разведывательные операции западногерманских спецслужб, утверждает в своих мемуарах генерал Вернер Гроссманн, с 1986 года официальный преемник Маркуса Вольфа на посту начальника Главного управления разведки:

«Таким образом, чем лучше мы вели постоянное слежение за Федеральной разведывательной службой, Федеральным ведомством по охране конституции и некоторыми его земельными ведомствами а также за Службой военной контрразведки МАД, тем в лучшем положении мы оказывались для нанесения еще более эффективных ответных ударов. Мы расширили информационный спектр с использованием существующих источников и открыли новые возможности для углубления и расширения наших знаний. Мы точно знали об оценках политической ситуации, которые делали в Федеральной разведывательной службе, располагали конкретными сведениями о том, как организуют свою агентурную работу спецслужбы ФРГ».

В досье контрразведки МГБ можно найти немало подтверждений тому, что такая самоуверенность до 1989 года не оказывала влияние на ежедневную служебную деятельность сотрудников, и такая несокрушимо оптимистическая самооценка была высказана только после того, как и МГБ, и сама ГДР отошли в прошлое.