РЕЧЬ Н.И. НУЖДИНА

РЕЧЬ Н.И. НУЖДИНА

Академик П.П. Лобанов. Продолжаем работу нашей сессии. Слово предоставляется профессору Н.И. Нуждину.

Профессор Н.И. Нуждин (Институт генетики Академии наук СССР). Около 20 лет длится дискуссия в области биологической науки, причем основное внимание сосредоточено на проблемах наследственности, изменчивости, а также на проблемах эволюции.

В начале 30-х годов в области философии развернулась борьба с меньшевиствующим идеализмом. Эта борьба не ограничилась только вопросами философии, она затронула и другие отрасли науки и, в частности, биологию. В последней борьба коснулась главным образом генетики, так как здесь меньшевитивующий идеализм нашел более яркое проявление.

Если вспомнить те вопросы, по которым шла борьба, то легко заметить, что между борьбой с меньшевиствующим идеализмом и дискуссией, развернувшейся в связи с работами академика Т.Д. Лысенко, имеется прямая связь и последующая фаза является логическим продолжением той борьбы, которая была начата с меньшевиствующим идеализмом.

Следует подчеркнуть, что в этот период был отмечен ряд основных ошибок в области генетики, среди них вейсманизм, автогенез, недооценка роли условий среды. Генетики в тот период не отрицали правильности критики и обещали в дальнейшей работе исправить свои ошибки.

В 1932 г. на конференции по планированию генетической науки А.С. Серебровский, выступая с программным докладом, отмечал: «Надо сказать, что до сих пор мы, советские генетики и селекционеры, являемся в значительной еще мере носителями науки буржуазной… Наша наука должна быть глубочайшим образом реконструирована, чтобы заслуживать название науки советской, науки социалистического общества».

Из этого совершенно ясного, хотя и не лестного признания неизбежно должны были следовать и соответствующие выводы о необходимости коренным образом перестроить всю генетическую работу, пересмотреть целый ряд теоретических положений генетической науки.

К сожалению, выводы были сделаны, но никакой перестройки, никакого критического пересмотра той буржуазной науки, о которой говорил профессор Серебровский, не произошло. Поэтому, естественно, что дискуссия в области генетики развернулась с новой силой.

Наряду со старыми ошибками были вскрыты новые, были выдвинуты новые проблемы и задачи, стоящие перед селекцией и генетикой нашей страны; указаны новые пути, по которым должна итти наша генетика.

Последние 15 лет показали одно весьма существенное обстоятельство. Представители формальной генетики не сделали ни одной серьезной попытки перестроить свою работу, дать критику ошибочных положений формальной генетики в области теории наследственности, на которые им указывали.

Встает вопрос, что они или не захотели, несмотря на целый ряд предупреждений, сделать эту критическую перестройку, или они оказались неспособными это выполнить. Мне кажется, что причиной является первое – нежелание перестроиться. Это можно иллюстрировать целым рядом примеров. Достаточно указать на статью профессора Жебрака, опубликованную в журнале «Science», из которой видно, что они, формальные генетики, готовы работать вместе единым фронтом с самой реакционной буржуазной генетической наукой.

Н.П. Дубинин в том же журнале «Science», говоря об успехах советской генетики, не сказал ни одного слова о целом направлении в нашей науке – о мичуринской генетике. Это было стремление подчеркнуть перед всеми буржуазными генетиками, что у нас в Советском Союзе имеется определенная группа, которая не считается с мичуринской генетикой как с научным направлением.

Возьмем для примера попытку организации в системе Академии наук СССР второго генетического института, который представлял бы направление, противоположное тому, которое сейчас развивает руководимый Т.Д. Лысенко Институт генетики Академии наук СССР.

Все это показывает, что здесь дело заключается не в непонимании, а в нежелании перестроиться, здесь имеется надежда на то, что все пройдет, как проходило раньше. Более того, есть стремление к тому, чтобы выйти на передовые позиции биологической науки.

Мы привыкли говорить, что в области генетики идет дискуссия. По существу дискуссии нет, дискуссия закончилась после совещания в редакции журнала «Под знаменем марксизма». После этого идет не дискуссия, а ведется со стороны представителей формальной генетики никуда не годная борьба, направленная против передового мичуринского учения. Здесь нет нужды приводить примеры этой борьбы, но факт остается фактом: научной, творческой дискуссии в настоящее время нет; есть групповщина и борьба, которая принимает самые ненормальные, негодные формы. С этим нужно быстро покончить, потому что борьба мешает работать, мешает готовить кадры, тормозит развитие генетики и селекции, а следовательно, наносит огромный ущерб теории и практике.

Невольно встает вопрос, чем можно объяснить, что дискуссия в области конкретных проблем науки перешла в открытую борьбу, которую ведут представители формальной генетики. Объясняется это тем, что представители формально-генетического направления оказались не в состоянии дать  экспериментальное опровержение основных положений, которые были поставлены в ходе дискуссии мичуринским направлением в генетике. Одно дело выступать с общими декларациями, а другое дело выступить с фактическими данными по проблемам, поставленным в ходе дискуссии. Не случайно, что на протяжении всего периода спора представители формальной генетики не провели ни одного законченного эксперимента по спорным вопросам, которые были поставлены в дискуссии. Это одна из причин того положения, которое сейчас имеет место в генетике.

Другой причиной является успешное развитие мичуринской генетики. В противоположность группе формальных генетиков представители мичуринского направления за этот период накопили большое число экспериментальных данных, которые нельзя отрицать. Возьмем в качестве примера летние посадки картофеля. Это не просто практический прием. В основе его лежит глубокое теоретическое учение об изменении природы организмов в зависимости от условий воспитания. Выводы из работ о летних посадках картофеля могут быть широко распространены в биологической науке. Поэтому не случайны горячие споры о природе вырождения картофеля и попытки в начале дискуссии свести природу вырождения картофеля к вирусным заболеваниям.

Разрешите привести одну цитату: «Институту следовало бы (имеется в виду Одесский селекционно-генетический институт) серьезно заняться изучением вирусных заболеваний.., а до тех пор широко введенное в практику полезное мероприятие остается пока без научного объяснения», – так писали в-свое время П.Н. Константинов, П.И. Лисицын, Д. Костов.

Вся последующая работа показала, что уже в то время летним посадкам было дано правильное глубокое теоретическое обоснование. Летние посадки картофеля позволяют сделать широкие выводы в области теории.

Возьмем другой пример – избирательное оплодотворение у растений. Здесь в своем выступлении тов. Ольшанский уже приводил много примеров по данному разделу работы. Проблема избирательного оплодотворения, поставленная академиком Т.Д. Лысенко в ходе дискуссии, имела не только важное практическое значение, как один из способов обновления сортов (внутри-сортовое скрещивание), но и большое теоретическое значение для проблем генетики и эволюционной теории. Достаточно сказать, что если оплодотворение идет неслучайно, тогда в селекционной работе имеет исключительное значение посемейный анализ гибридных потомств, так как результаты расщепления в F₂будут различны. Отсюда все суммарные менделевские расчеты, которые часто приводятся формальными генетиками в различных руководствах по селекции, утрачивают свое значение.

Постановка вопроса об избирательном оплодотворении нашла резко отрицательное отношение со стороны формально-генетического направления: «Концепция, что яйцо материнского растения выбирает лучшего сперматозоида из всех возможных пыльцевых зерен, могущих участвовать в оплодотворении, с их различным генетическим составом, не оправдывается на практике. Успех оплодотворения зависит от быстроты прорастания пыльцевой трубки и ряда других факторов», – это пишут П.Н. Константинов, П.И. Лисицын, Д. Костов.

Б. Вакар писал: «Начав с Дарвина, акад. Лысенко в своей теории внутрилинеиных скрещиваний явным образом скатывается на антидарвинистические позиции».

Прошедшие после этого годы показали, кто прав.

В настоящее время мы имеем прекрасную сводку тов. Бабаджаняна, где приведены сотни экспериментальных работ, в которых со всей очевидностью показано наличие избирательности оплодотворения; доказано, что оплодотворение не идет случайно.

Таким образом, сейчас и по этому вопросу нельзя выступать с общими фразами, как это было раньше.

Возьмем, наконец, еще один вопрос – о вегетативной гибридизации. Среди спорных вопросов едва ли найдется другой, который бы вызвал такие резкие возражения формальных генетиков. Еще и до настоящего времени имеются попытки отрицать факт стабильных наследственных изменений при прививках. Несмотря на это, со стороны формальных генетиков не было приведено ни одного эксперимента,  который показал бы несостоятельность утверждения о возможности получения наследственных изменений при вегетативной гибридизации.

Огромный материал, накопленный мичуринцами, не оставляет сомнений в том, что прививки являются весьма мощным и интересным фактором изменения наследственности. Сейчас этим методом пользуются не только при решении теоретических вопросов генетики, но и для решения практических задач.

Небезынтересно сопоставить два типа высказываний по этому вопросу. В 1936 г. профессор А.Р. Жебрак писал: «…мы не считаем, что при трансплантации могут получаться какие-либо специфические изменения, которые могли бы быть положены в основу селекционной практики, потому что вопрос о специфическом действии на генотип привоя никем не доказан и всякие спекуляции на эту тему являются беспредметными».

Академик С.С. Канаш, подводя итоги работ по селекции и семеноводству хлопчатника, пишет: «Мы используем методы внутривидовой, межвидовой и вегетативной гибридизации… Вегетативное сближение мы используем и как метод управления природой растений, позволяющий нам сдвигать все процессы развития».

В статье академика Жданова читаем: «Имеющийся фактический материал свидетельствует, что вегетативная гибридизация открывает новые пути управления формообразовательным процессом и должна получить широкое использование при выведении новых сортов масличных культур».

Как далеки эти высказывания людей, непосредственно работающих над созданием сортов, от того, что писал в свое время А.Р. Жебрак.

Я ограничусь только этими тремя примерами, число которых можно значительно расширить. Это показывает, что если в начале дискуссии легко было вести спор в общей, а порой и в издевательской форме, то сейчас положение резко изменилось.

Развитие мичуринского учения, а также правильно намеченный путь борьбы – экспериментальное решение спорных вопросов – явились одной из причин, толкнувших формальных генетиков от метода дискуссии к приемам борьбы. Мичуринское направление указывает путь прогресса всей генетической науке.

Сами формальные генетики накапливают все больше и больше фактов, которые уже не могут быть, без серьезной натяжки, уложены, в их собственные схоластические построения, приводимые в учебниках генетики в качестве «непреложных» истин. К числу этих теорий относится теория гена, изменчивость, менделизм и т.п.

В связи с этим я хотел остановиться на двух вопросах, а именно, на проблеме изменчивости и проблеме гена. Нет сомнений в том, что принципиальная разделяющая линия между формальными генетиками и мичуринцами лежит в понимании природы наследственной изменчивости. Мичуринцы исходят из признания единства внешнего и внутреннего. Только на основе противоречивого единства внешнего и внутреннего в изменчивости, внешнее, переходя во внутреннее, становится основой развития. Исходя из этого генетики-мичуринцы, ставя перед собой задачу управления изменчивостью, идут по пути управления процессом развития, а не по пути отыскания специфически действующих мутагенных факторов. Для противной стороны развитие органического мира идет не на основе единства внешнего и внутреннего. У них внешнее всегда противостоит внутреннему, они считают, что между внешним и внутренним существует только механическая связь, но не диалектическое единство. Среда рассматривается лишь как фактор, способный ускорить мутационный процесс, вполне нормально протекающий и без влияния среды по своим внутренним причинам.

До 1927 г. в генетике беспредельно господствовало самое грубое автогенетическое представление об изменчивости. Считалось, что ген нельзя изменить никаким внешним воздействием. Некоторые генетики утверждали, что ген можно сжечь, можно отравить, но изменить его нельзя.

Работами покойного Филиппова, а затем в 1927 г. работами Меллера было показано, что путем индуцированного воздействия ген можно изменить, получить наследственное изменение, или мутацию.

Значение этих работ заключалось в том, что они сняли грубую форму автогенеза, но не сняли автогенетической теории. В рентгеномутациях генетики усмотрели прототип всей наследственной изменчивости и сделали вывод, что внешние условия не вызывают наследственной изменчивости, а лишь ускоряют мутационный процесс.

В 1929 г. Дубинин писал: «Влияние этих воздействий совершенно неспецифично, и получаются самые разнообразные наследственные изменения. Мутационный процесс ускоряется, но сохраняет все черты нормально идущего процесса». То же он повторил в 1937 г.: «Изменить общую скорость мутационного процесса оказалось очень трудно, и лишь в 1927 г. Меллер, используя х-лучи, показал, что внешние факторы в состоянии ускорить мутационный процесс».

Как видите, во всех случаях речь идет о невозможности даже таким сильным фактором, как рентген, получить изменения наследственности. Речь идет лишь об ускорении постепенно протекающего мутационного процесса.

Однако исследования последнего времени показали всю нелепость утверждений, что внешняя среда не вызывает специфических изменений.

Я специально остановился на таких факторах, внешней среды, которые относятся к категориям абиологических факторов.

Исследования, проведенные за последнее время, показали, что даже рентген обладает определенной спецификой, в смысле его влияния на процесс изменчивости. Наследственные изменения, возникающие под влиянием таких сильно действующих и безусловно не специфических факторов среды, как рентген, ультрафиолет, различные химикалии, все же имеют свою специфику. Специфичность протекания мутационного процесса возрастает многократно в естественных условиях, в связи с огромным многообразием форм воздействия на самых разных этапах и стадиях жизни организма.

Специфичность воздействия перечисленных выше факторов столь определенна, что формальные генетики начинают рассматривать их как овладение процессом направленной изменчивости. Так, Н.И. Шапиро пишет: «Подводя итоги разделу работ, посвященных направленному получению определенного типа мутаций, можно с удовлетворением констатировать большие успехи на этом пути. Уже к настоящему времени вскрыт целый ряд существенных особенностей механизма возникновения мутаций, и на основе знания этих особенностей разработаны эффективные методы направленного получения определенного типа мутаций». Речь идет не о получении наследственных изменений при воспитании в определенных условиях среды, – речь идет о воздействии такими факторами, как рентген и ультрафиолет. Следовательно, даже на основании этих данных нельзя больше говорить о неспецифичности воздействия. Нельзя оспаривать направленную изменчивость и получение направленных изменений даже тогда, когда воздействуют на организм такими абиологическими факторами, какими являются рентген или ультрафиолет. Однако работы в области изменчивости пошли дальше. Всем хорошо известны результаты, полученные Айвори. Его работы сделаны настолько чисто в генетическом отношении, что не нашлось даже охотников оспаривать его исследования.

В 1918-1924 гг. Гюйер и Смис выполнили свои впоследствии нашумевшие опыты по наследственному изменению дефектов глазного хрусталика. Они брали глазной хрусталик кролика, растирали в физиологическом растворе и иммунизировали им курицу. Затем брали кровь курицы и впрыскивали ее сукрольной крольчихе. В результате получали потомство с дефектом глазного хрусталика. Эти опыты приводятся во всех учебниках как пример ошибочных, ламаркистских опытов, которые не состоятельны. При повторении недавно этого опыта американским исследователем Хайдом, полностью подтвердились результаты, полученные Номером и Смисом. Об этом сообщил известный генетик Стертевант.

Тов. Беленький уже приводил здесь результаты опытов, проведенных им в том же направлении, что и опыты Броун-Секара. Сейчас в генетической литературе вы уже не встретите отрицательного отношения к этим опытам. Опыты Броун-Секара, которые так же нашумели, как и опыты Гюиера и Смиса, сейчас принимаются в генетике как научно обоснованные и вполне допустимые. Следовательно, речь идет не о направленных изменениях просто, речь идет об адэкватных направленных изменениях. Разрешите по этому поводу процитировать еще одно место из работы Шапиро: «Признание возможности для отдельных случаев адэкватности в изменении генов и признаков не противоречит всем достижениям современного учения о наследственности и в первую очередь хромосомной теории».

А ведь еще во время дискуссии в редакции журнала «Под знаменем марксизма» профессор Дубинин говорил об адэкватности следующее: «Я считаю необходимым здесь сказать, что тот путь, на который встал академик Лысенко – получение адэкватно направленных изменений через перевоспитание растений, – мы считаем неправильным, считаем ошибочным». Адэкватная изменчивость являлась тем жупелом, на котором хотели играть генетики. Как резко изменилось положение в самой генетике – формальная генетика не дает уже базы для продолжения научной дискуссии нашим генетикам-формалистам. Возьмите вопрос с проблемой гена. Не буду останавливаться на критической части проблемы. Всем известно, что это одна из самых метафизических областей генетики. Но сейчас с проблемой гена в самой генетике не все благополучно. На протяжении последнего десятилетия такие крупнейшие генетики, как Гольдшмидт, ведут критику проблемы гена. Для примера приведу ряд его высказываний: «Ряд наблюдений показывает, что генных мутаций не существует, поэтому нет генов».., «теория зародышевой плазмы полностью порывает с концепцией гена как самостоятельной единицы». Гольдшмидт, автор «количественной теории гена», сейчас вынужден, под напором фактических данных, ставить под сомнение ген. Критикуя теорию гена, Гольдшмидт допускает много ошибок, – это понятно, потому что он ведет критику с самых грубых механистических позиций.

Как реагировали наши генетики на критику гена, которую ведет Гольдшмидт? Вместо того чтобы использовать то рациональное зерно, которое имеется в этой критике, и повести собственную надлежащую критику как гена, так и Гольдшмидта, наши генетики стали на защиту гена от Гольдшмидта.

Тов. Алиханян в 1947 г. в своей работе писал: «Отрицание генов привело Гольдшмидта к отрицанию, роли наследственной изменчивости в эволюции. Он целиком отрицает дарвиновский принцип постепенного развития…»

Тов. Алиханян нас пугает, что при отрицании гена обязательно угрожает опасность скатиться в антидарвинизм.

Точно предчувствуя, что появится такая критика, как критика Алиханкна, Гольдшмидт написал, что он встал на позицию антидарвинизма не потому что отказался от гена, но что еще в двадцатых годах, т.е. когда он стоял на классических позициях теории гена, он отрицал дарвинизм.

Цва примера, приведенных из области изменчивости и проблемы гена, показывают, что генетики силой вещей все больше и больше вынуждены сами становиться на позиции мичуринской генетики, правда, не формулируя это как мичуринскую генетику. Они пытаются объяснить все эти явления иначе, но объективные факты природы, от которых они не в состоянии отойти, показывают, что мичуринский путь – это единственно правильный путь. «Мы являемся свидетелями того, что взгляды многих генетиков во всем мире постепенно начинают изменяться, благодаря чему многие принципы, казавшиеся несколько лет назад неизменными законами, теперь в лучшем случае рассматриваются как некоторое приближение или чрезмерное обобщение». Приведенная цитата взята не из работы генетика-мичуринца. Ее написал в 1945 г. Худсон, правильно оценивший положение в самой формальной генетике.

Вот где кроются причины, почему вместо научной дискуссии формальные генетики перешли на позиции групповщины, на позиции открытой борьбы. Чем скорее с этим будет покончено, чем скорее генетики перейдут нз мичуринские позиции, тем успешнее будет развиваться подлинная научная генетика и тем быстрее мы, ученые, выполним те задачи, которые поставлены перед нами партией, правительством и лично товарищем Сталиным. (Аплодисменты.)

Академик П.П. Лобанов. Слово предоставляется профессору Н.М. Сисакяну.