3. Австрия и немцы

3. Австрия и немцы

Политическая мысль работала в старом дунайском государстве гораздо ярче и сильнее, чем в Германии, исключая конечно Пруссию, Гамбург и северное побережье.

Австрияк-немец, живший в границах Австрийской империи, никогда не терял сознания своего расового долга. Несмотря на то, что судьба оторвала его от общегерманского отечества, он всегда мечтал о разрешении огромной задачи – об объединении Германии, разодранной политическими смутами.

Кругозор австрийских немцев шире границ их государства. Они играли в стране первенствующую роль, занимая ответственные посты в правительстве. Они сосредоточили в своих руках внешнюю торговлю, вопреки проискам евреев, также занимавшихся торговлей. Они составляли, главным образом, кадр офицерства. Науку и искусство двигали также они.

В музыке, архитектуре, скульптуре Вена могла гордиться именами германцев.

И, наконец, внешней политикой ведали немцы, хотя в министерство иностранных дел и проникали еще иногда венгры.

И все-таки попытки сохранить австрийскую монархию были тщетны: империя расползалась и это видел сам император.

Венгерский Будапешт начинал превращаться в настоящую столицу и рост ею становился угрожающим для старой Вены. За Будапештом стала поднимать голову чешская Прага. Львов и Лайбах стали также тянуться за ними.

Если бы работа по сохранению австрийского государства велась серьезно, то цель была бы достигнута. Но такой работы не велось.

В стране должен быть установлен действительно единый язык и единый принцип школьного воспитания.

Через 10–20 лет это несомненно не дало бы настоящих результатов. Нужно было рассчитать работу на столетие и проводить ее неуклонно. Но правительство было слишком слабо. Каждая из рас, составлявших империю, жила своей собственной жизнью и в результате Габсбурская монархия пала.

Иосиф II, римский император Германской империи, скончавшийся в 1790 году, понимал хорошо опасность, угрожавшую его династии.

С нечеловеческой энергией пытался он исправить промахи своих предшественников, но с его смертью снова все пошло по старому. Его преемники по тем или иным причинам своей миссии не выполнили.

Революция 1848 года должна была послужить началом классовой борьбы по всему миру, но в Австрии она явилась началом борьбы народностей ее составляющих.

К сожалению, немцы, очевидно, не понимая сущности движения в Австрии, отдали себя в распоряжение революционного движения и тем самым определили свою судьбу. Они сыграли важную роль в поднятии духа мировой демократии, который вскоре же поколебал основы их собственного существования.

Сформирование парламента, в котором не был установлен единый государственный язык, положило конец доминированию германской расы в Австрии. С этого момента империя покатилась к гибели.

Я не хочу останавливаться здесь на деталях падения австрийской монархии, т.к. это не является целью моей книги. Я хочу только указать здесь на факты, имевшие значение для нашей эпохи и сформировавшие мою политическую мысль.

Среди учреждений, которые привели австрийскую монархию к гибели, каждый человек, мало-мальски разбирающийся в политике, прежде всего укажет на австрийский парламент, или как его называли рейхсрат.

Отцом этого учреждения является, конечно, парламент Англии, этой страны «классической демократии».

Подобно английскому парламенту, австрийский состоял из двух палат – «Абгеорднетенхауза» и «Херренхауза».

Но обе эти палаты сильно разнились от английских. Даже по внешнему виду они были глубоко отличны.

Архитектор, создавший здание английского парламента, озаботился тем, чтобы это здание, украшенное эмблемами, иллюстрирующими мощь Британской империи, было как бы храмом национальной славы.

Здание австрийского парламента было построено архитектором датчанином, который украсил стены своего творения орнаментом, изображающим эпизоды из античной эпохи.

Судьба германской расы в австрийском государстве зависела от ее влияния в рейхсрате.

До введения всеобщего избирательного права и тайного голосования в рейхсрате доминировали немцы.

Но благодаря проискам социал-демократов, положение стало меняться и в конце-концов рейхсрат потерял свою немецкую «окраску».

Если бы я предварительно ознакомился с берлинским парламентом, я мог бы легко впасть в заблуждение, считая, что парламент и династия вовсе не зависимы друг от друга.

Но мое первое знакомство с парламентской системой произошло в Вене и я пришел к заключению, что если австрийский парламент не много стоит, то еще меньше стоят Габсбурги!

Мое знакомство с парламентом навело меня на новую пытливую мысль:

– Является ли прогресс результатом умственной деятельности масс или индивидуумов?

Своим отрицанием авторитета индивидуумов и предпочтением весу масс парламентская система подрывает основной принцип аристократизма в природе.

Читателю еврейских газет трудно представить себе, как много зла таится в модной системе парламентов!

Парламенты являются главной причиной, по которой наша политическая жизнь оказалась так усложнена.

Самое главное, что должен всегда помнить человек, это:

– Масса никогда не может заменить человека!

– Масса всегда скорее склонна к глупости и трусости!

И так же точно, как сто дураков не сделают мудреца, так и сотней трусов никогда не будет принято героическое решение.

Для того, чтобы понять всю глубину извращения идеи демократизма, достаточно сравнить демократическую парламентскую систему с настоящей немецкой демократией.

Целью современного демократического парламента является вовсе не собрание «мудрейших», а просто сформированные группы или толпы, которые легко можно вести в любом направлении. Только при таком положении партии могут проводить свои задачи.

При этом положении ответственность, которая должна бы лежать на парламенте, фактически снимается.

Прямые, честные люди, готовые принять на себя самую тяжелую ответственность, не пойдут заниматься болтовней в парламентах, где приятно проводят время лица, лишенные чувства ответственности.

Таким образом, для настоящей демократии парламент не может быть нужен ни на один момент.

Но кому же он может тогда понадобиться?

Конечно, только еврею: он один оценит это фальшивое грязное учреждение!

Полным противоречием парламентской системе является система немецкой демократии с ее свободным выбором вождя, который готов отдать всю свою жизнь национальному делу.

Общий тон австрийского парламента за последние перед войной годы был направлен против Германии.

Особенно это стало заметно, когда наследником габсбургского трона сделался эрцгерцог Франц-Фердинанд. Благодаря ему, в Австрии стало сильно увеличиваться чешское влияние. Так, в деревнях, раньше совершенно немецких, стал укрепляться чешский язык. В Нижней же Австрии чехи до такой степени подняли голову, что стали уже считать Вену «своей» столицей.

Морганатическая супруга наследника была уроженкой Чехии и ее кружок был резко антинемецким.

Идеалом этого кружка было учреждение независимого славянского католического государства.

К этому плану была притянута и католическая церковь, которая так же, как и Габсбургский дом, ничего от него не выиграла. Результаты получились наоборот совершенно трагические:

– Габсбурги потеряли трон.

У католической же церкви выскользнуло из-под влияния большое государство.

Попытка искоренить «германизм» в старой австрийской монархии привела лишь к созданию пангерманского движения.

Впервые за весь период существования истории германский народ отказался от династического патриотизма для защиты своей национальности.

Рост пангерманского движения с одной стороны и христианско-социалистической партии с другой оказались объектами моего глубокого внимания.

Лидерами обоих этих движений являются Георг фон Шренер и доктор Карл Люгер.

Каждый из этих людей высоко поднимается над уровнем обыкновенных парламентских деятелей.

Среди грязи и злоупотреблений, окружавших их, они одни были чистыми!

Первоначально мои симпатии были отданы Георгу фон Шренеру, но позднее я стал также симпатизировать и д-ру Люгеру.

Шренер казался мне более глубоким мыслителем. Он представлял себе конец австрийской монархии яснее и правильнее, чем кто бы то ни было.

Если бы Габсбургская монархия прислушивалась к его голосу, то никогда не произошло бы ни Великой войны, ни крушения Австро-Венгрии.

Но Шренер был не понят «верхами».

Несмотря на неоспоримость своих теорий, он не умел излагать их удобопонятным языком. Таким образом, его мудрость осталась тайной мудростью, никогда не сообщенной массам и не давшей никаких практических результатов.

Доктор Люгер был полной противоположностью Шренеру. Он прекрасно понимал, что боеспособность высших классов в наши дни далеко недостаточна для того, чтобы выиграть большую социальную победу.

Поэтому Люгер сделал базой для своей работы средний класс и вскоре создал монолитную массу, которую трудно было поколебать. Тонкий дипломат – он сумел наладить хорошие отношения с католической церковью и привлечь в свои ряды представителей молодого духовенства. Староклерикальная партия предпочла «оставить поле», высказывая однако по временам благосклонное отношение к новому движению.

Люгер был однако не только замечательным тактиком. Он был также и большим реформатором.

Цели этого человека были глубоко практическими. Прежде всего он желал «завоевать» Вену, сердце монархии, из которого политические идеи разливались бы по всему организму государства.

Он справедливо рассуждал, что если «сердце» выдержит, то и весь организм будет спасен. Но «сердце» не выдержало. Вмешательство д-ра Люгера пришло слишком поздно! Его соперник Шренер сделал лучший расчет, чем он. Они оба потерпели фиаско. Люгер не спас австрийского « государства от развала, Шренер не оградил германский народ от тяжелых испытаний.

Сейчас, когда все это ушло в прошлое, небезынтересно заняться изучением судеб обеих партий. В них можно найти много поучительного.

В период зарождения пангерманского движения, германская позиция в Австрии была совершенно безнадежна.

Парламент был определенно антигерманским и прежде всего нужно было покончить с ним: но это было невозможно. Пангерманисты в парламенте были скоро «биты». Для пангерманистов выступления перед парламентом не сулили ничего хорошего, т.к. аудитория была им совершенно чужда по духу. Это было равносильно метанью бисера перед свиньями.

Пангерманисты только озлоблялись, но не прибавляли себе никакого веса. Пресса их игнорировала. Непосредственное обращение к народным массам было невозможно. И их дело провалилось.

С католической церковью пангерманисты вели жестокую борьбу.

Назначение священников-чехов в приходы должно было рано или поздно привести к «ославяненью» Австрии. Церкви с чехами-священниками становились как бы ячейками антигерманизма.

Немецкое духовенство шаг за шагом сдавало свои позиции.

Георг фон Шренер не побоялся борьбы с церковью, но борьба эта была ему не по силам. Выдвинутый им принцип – освобождения от влияния Рима – потерпел фиаско.

Изучая пангерманское движение и его борьбу с Римом, я пришел к следующему заключению:

– Благодаря плохому пониманию социальных проблем, это движение потеряло боеспособность масс; благодаря вступлению своих членов в парламент, оно лишилось своей динамичности и унаследовало от парламентских деятелей их вялость. Борьбой с церковью оно дискредитировало себя в глазах средних и низших классов и утеряло те свои черты, которые были наиболее ценны для национального дела.

Политические партии не должны никоим образом касаться религиозных проблем до тех пор, пока эти проблемы не представляют собой опасности для существования нации. Точно так же и религиозный элемент никогда не должен вноситься в борьбу партий.

Политический лидер никогда не должен вмешиваться в жизнь религиозных учреждений своего народа, т.к. в таком случае он будет не лидером, а реформатором. Для этого же нужно иметь специальные качества.

Нарушение этих принципов неминуемо приведет к катастрофе.

Протестантизм всегда будет содействовать всему немецкому, будь это вопрос повышения национального чувства или защиты немецкой жизни, языка и свободы. Но он абсолютно враждебен всякой попытке вырвать нацию из когтей иудаизма, наиболее страшного врага нации.

Почти везде и всюду, где пангерманское движение терпело неудачу, ходы христианско-социалистической партии были строго продуманы.

Завоевав симпатии средних и низших классов, эта партия получила верных и преданных защитников.

Ошибка ее заключалась в том, что она не стала на национальную базу. Борьба, которую она повела против еврейства, была борьбой чисто религиозного порядка.

Вена в то время была так сильно населена чехами, что в партию влилось значительное их количество: таким образом вскоре эта партия приняла и антинемецкую окраску.

Неудивительно, что борьба начавшаяся на таких основаниях, мало беспокоила евреев: в крайнем случае для них всегда оставался выход – несколько капель святой воды, и они, сохраняя все свои расовые особенности, становились желательным в государстве элементом.

Таким образом значимость христианско-социалистической партии была в скором времени убита.

Если бы доктор Карл Люгер жил в Германии, то он в скором времени стал бы там великим человеком. Но по несчастью, ареной его работы оказалась Австрия.

Он успел умереть тогда, когда балканское пламя еще только начинало разгораться; таким образом, он не увидел всех тех печальных событий, которые произошли за эти годы. Вывод из всего сказанного такой: пангерманское движение имело вполне определенно поставленные цели, но его методы были слишком нежизненными – поэтому оно и провалилось.

Христианско-социалистическая партия располагала прекрасной тактикой, но ее цели были слишком неопределенны и туманны, поэтому она также потерпела неудачу.

Наблюдая за течением государственной жизни Австрии, я все более и более приходил к заключению, что это государство спасти нельзя.

Сам я это государство ненавидел. Мне было ненавистно это сборище чехов, поляков, венгров, сербов, кроатов, евреев и снова евреев.

Мое сердце никогда не лежало и к австрийской монархии. Отдав его Германской Империи, я мог только мечтать о том, чтобы австрийское государство поскорее развалилось.

Я мечтал также и о том, чтобы переселиться в Германию, сделаться архитектором и отдать мои труды немецкому народу.

Вене же я был благодарен за то, чему она меня научила – за ознакомление с политическими вопросами и за воспитанное во мне чувство дисциплины, которое определило мою дальнейшую жизнь.