ПОСТСКРИПТУМ

ПОСТСКРИПТУМ

Аллахабад, 29 декабря 1945 года

В марте и апреле 1945 года члены Рабочего комитета Конгресса, находившиеся в заключении в Ахмаднагарской тюрьме, были разлучены друг с другом и отправлены каждый в свою провинцию. Тюрьма закрывалась и, повидимому, передавалась в распоряжение военных властей. Трое из нас — Говинд Бал-лабх Пант, Нарендра Девай я покинули Ахмаднагарскую крепость 28 марта и были доставлены в центральную тюрьму Наи-ни, где мы встретили нескольких своих старых коллег, в числе которых был Рафи Ахмад Кидваи. Впервые со времени нашего ареста в 1942 году мы могли узнать от очевидцев о некоторых событиях 1942 года, ибо многие из тех, кто находился в тюрьме Наини, были арестованы спустя некоторое время после нас. Из Наини нас троих перевели в центральную тюрьму Изатнагар, близ Барейли. Говинд Баллабх Пант был освобожден ввиду болезни, а Нарендра Дева и я более двух месяцев прожили в этой тюрьме вместе, в одном бараке. В начале июня мы были переведены в горную тюрьму Алмора, с которой я так близко познакомился десять лет назад. 15 июня мы оба были освобождены — спустя 1041 день после нашего ареста в августе 1942 года. Так закончилось мое девятое, самое длительное, тюремное заключение.

С тех пор прошло шесть с половиной месяцев. После долгого тюремного уединения я очутился среди толп народа и окунулся в напряженную деятельность, связанную с непрерывными разъездами. Проведя дома всего лишь одну ночь, я поспешил в Бомбей, на заседание Рабочего комитета Конгресса, а оттуда — в Симлу, на конференцию, созванную вице-королем. Мне было нелегко привыкать к новой, постоянно изменявшейся обстановке, и я с трудом приспосабливался к ней. Хотя все мне было знакомо и приятно было встретиться со старыми друзьями и коллегами, я чувствовал себя несколько чужим, посторонним, и мысли мои уносились в горы, к покрытым снегом вершинам. Как только конференция в Симле закончилась, я поспешил в Кашмир.

Я не задерживался в долине, а почти тотчас же отправился в телеге, запряженной волами, в высокогорные районы. В Кашмире я провел месяц, а затем вернулся обратно к толпам людей, к волнениям и скуке повседневной жизни.

Постепенно я составил себе некоторое представление о том, что произошло за эти три года. Я, как и другие,убедился в том, что события, совершившиеся за это время, были гораздо значительнее, чем мы себе представляли. Эти три года были для нашего народа годами тяжелого труда, оставившего свой след на лице каждого человека, с которым нам приходилось встречаться. Индия изменилась, и за ее внешним спокойствием скрывались сомнение и недоумение, разочарование и гнев, а также сдерживаемая страсть. С нашим освобождением из тюрьмы и новым поворотом событий обстановка изменилась. Гладкая поверхность покоробилась, и на ней появились трещины. Волны возбуждения прокатились по стране; после трех лет народ прорвал оболочку сдержанности. Я никогда раньше не видел таких огромных толп, такого лихорадочного возбуждения, такого страстного стремления народных масс к освобождению. Молодые мужчины и женщины, юноши и девушки горели желанием что-то делать, хотя что именно следует делать, им самим было неясно.

Война окончилась, и атомная бомба стала символом новой эпохи. Применение этой бомбы и извилистые пути политики силы принесли новые разочарования. Старый империализм продолжал действовать, а события в Индонезии и Индо-Китае делали обстановку еще более страшной. Использование в обеих этих странах индийских войск против народов, борющихся за свое освобождение, заставило нас устыдиться своей беспомощности и вызвало в нашей душе гнев и ожесточение. Негодование народа продолжало нарастать.

История Индийской национальной армии, сформированной в Бирме и Малайе в годы войны, внезапно распространилась по всей стране и вызвала повсюду сильнейший энтузиазм. Когда несколько ее офицеров были преданы суду военного трибунала, это наэлектризовало всю страну больше, чем какое-либо другое событие. Они стали символом Индии, борющейся за свою свободу. Они стали также символом единства различных религиозных групп Индии, ибо в этой армии были представлены и индусы, и мусульмане, и сикхи, и христиане. Они сумели разрешить для себя проблему религиозных общин,— почему же и нам этого не сделать?

Мы стоим на пороге выборов в Индии, и они поглощают все наше внимание. Но выборы скоро закончатся, и что тогда? Наступающий год обещает быть годом бурь и волнений, годом конфликтов и беспорядков. Ни в Индии, ни где бы то ни было в другом месте мир невозможен ни на какой иной основе, кроме свободы.