К ЧИТАТЕЛЮ

К ЧИТАТЕЛЮ

Впервые — в журнале «Современник», 1862, № 2, стр. 601–642 (ценз. разр. — 9 марта), с подзаголовком «Прозаическая сатира». Подпись: Н. Щедрин.

Сохранился неполный черновой автограф очерка (конец утрачен) и три рукописных фрагмента — «особые листы», — содержащие тексты, вставленные в корректуру журнальной публикации и написанные Салтыковым после завершения очерка и просмотра его цензором. Фрагменты эти являются источниками текста следующих мест:.[151] «Да, только доведенная до героизма мысль… Это те самые, которые так занозисто шумаркают в вагонах, которые, в сущности, ничего…» (стр. 278–282);.[152] «Вот тебе старший наш Глупов… барки и лодки остановились и оцепенели, как очарованные» (стр. 284–286); 3. «Вот тебе младший наш Глупов… Ан и выходит… выходит, что ли, достойный сын Глупова?» (стр. 288–289).

Очерк «К читателю» написан, по-видимому, в октябре—ноябре 1861 года в Твери; в декабре текст очерка был набран, послан в корректурных гранках к цензору и вызвал у него ряд замечаний. Об этом свидетельствует следующее сообщение Салтыкова в письме к Некрасову от 25 декабря 1861 года из Твери: «Посылаю Вам, уважаемый Николай Алексеевич, в 3-х пакетах, корректуру «К читателю» с сделанными как в самой корректуре, так и на особых листах изменениями. Надеюсь, что цензор пропустит; если же и затем не пропустит, то лучше совсем не печатать, потому что выйдет бессмыслица». А через неделю, 3 января 1862 года, Салтыков уже запрашивал контору «Современника» о судьбе очерка: «…покорнейше прошу уведомить меня, будет ли помещена в январской книжке «Современника» статья моя «К читателю» в том виде, как она мною исправлена». Цензор пропустил переделанный Салтыковым текст, но время было упущено и очерк смог появиться не в январской, а лишь в февральской книжке журнала.

Какие именно изменения в тексте очерка были сделаны Салтыковым в декабре 1861 года, установить в настоящее время в точности невозможно, так как ни цензорская корректура, ни наборная рукопись неизвестны. Несомненно, однако, что текст чернового автографа содержит ряд вариантов первоначальной доцензурной редакции очерка. Впервые они были выявлены и опубликованы Б. М. Эйхенбаумом.[153] Эти варианты существенно дополняют смысл очерка; важнейшие из них приводятся в разделе «Из других редакций», а также в примечаниях к соответствующим местам текста.

Из особенностей печатных текстов очерка следует отметить лишь отсутствие фрагмента «Какие же тут могут быть еще сочинения?.. Und ich war in Arcadien geboren…» (стр. 292) в третьем издании сборника «Сатиры в прозе» (1885), где он пропущен, вероятно, случайно, в результате типографской погрешности, которая была исправлена при следующей публикации (Сочинения, т. II, изд. автора, СПб. 1889).

Очерк «К читателю» открывает сборник «Сатиры в прозе», но его трудно назвать вступлением. Он является своеобразным итогом идей и мыслей, пронизывающих всю книгу, объединяющим собранные в ней произведения в единое целое. В идейно-художественном отношении он состоит из двух частей. Первая из них посвящена критике либеральных и реакционных программ и выступлений, наиболее четко сформулированных в статьях Каткова, Ржевского, Юматова, печатавшихся в «Русском вестнике», «Современной летописи» и «Московских ведомостях». Вторая — рассмотрению методов и перспектив борьбы с Глуповом, принципов и программы действий революционно-демократического лагеря в этой борьбе.

Появление «К читателю» в «Современнике» вызвало ряд резких нападок на очерк со стороны либеральной и реакционной русской журналистики. А. Булкин (псевдоним А. С. Ладыженского) в «Московских ведомостях» (1862, № 136, 22 июня, стр. 1089) обвинил Щедрина в концентрации внимания на явлениях «нашей прошедшей и настоящей жизни», «имеющих интерес временный, скоропреходящий». В. Чибисов в «Одесском вестнике» (1862, № 52, 15 мая, стр. 235) бросил Щедрину упрек в пошлости, а Василий Заочный (псевдоним В. К. Ржевского) в «Северной почте» (1862, № 69, 28 марта, стр. 273) во враждебной Щедрину форме указал на связь очерка с идеями Чернышевского («каков шутник этот господин Щедрин! Пришло ему в голову написать пародию на редакторов «Современника» да и напечатать ее у них же в журнале!»).

Второй ряд критических отзывов об очерке «К читателю» содержится в статьях, посвященных разбору первого отдельного издания «Сатир в прозе». Упрек в «глубокой односторонности» щедринской характеристики «эпохи конфуза» прозвучал в анонимной заметке «Библиотеки для чтения» (1863, № 3, Библиография, стр. 42–49). Более благоприятно высказались об очерке П. В. Анненков и H. H. Мазуренко. Первый в «Санкт-Петербургских ведомостях» (1863, № 85, 19 апреля, стр. 353–354) отметил, что «превосходные типы новых либералов, превратившихся мгновенно из грубых, животных натур в лучезарных исповедников свободы», носят на себе «прикосновение художнической руки», а второй в «Народном богатстве» (1863, № 256, 24 ноября, стр. 1) дал высокую оценку очерку, подчеркнув его злободневное общественное значение («по всей справедливости статью эту можно назвать физиологическим очерком нашей не прошлой, но настоящей жизни»).

Стр. 258…недавние, счастливые времена… — ироническое обозначение времен крепостного права.

Говоря об NN, мы не давали себе труда исследовать, какого разряда принцип вносит в общество деятельность этого человека… — В черновой рукописи суждение о NN имеет уточнение, следующее непосредственно за комментируемыми словами:

«…стоит ли он на стороне свободы и света или же принадлежит к числу приверженцев мракобесия, сторонник ли он северных штатов Американского союза, или сердце его болит о плантаторах штатов южных».

Стр. 259. И как не примкнуть, например, к NN… тогда как рядом с ним какой-нибудь ММ нахально несет свою плоскодонную морду… — Приводим вычеркнутую в рукописи сравнительную характеристику NN и ММ:

«Невозможно же запретить рассудку сознавать, что NN действительно во сто крат лучше, благороднее и гуманнее, нежели ММ, невозможно же запретить сердцу чувствовать симпатию и уважение к NN, ввиду того отвращения, которое возбуждает бесстыдство и нелепая злоба ММ. Конечно, все это указывает на зыбкость той почвы, на которой стоят наши убеждения, все это свидетельствует о нашей собственной нравственной несостоятельности, но о несостоятельности, так сказать, законной, оправдываемой естественными побуждениями души и сердца».

Как полагает Е. И. Покусаев, в характеристиках NN и ММ отразились нравственные качества двух крупных бюрократов-современников, известных писателю, — тверского губернатора графа П. Т. Баранова и орловского вице-губернатора Н. П. Вульфа (см.: Е. Покусаев. Салтыков-Щедрин в шестидесятые годы, Саратов, 1957, стр. 94).

Стр. 260. Россияне так изолгались в какие-нибудь пять лет времени… — Имеется в виду эпоха расцвета буржуазно-дворянского либерализма в 1856–1861 годах и несоответствие пустозвонных фраз и трескучих выступлений либералов их подлинным взглядам и стремлениям.

Стр. 261. Усачи — люди помещичье-крепостнической партии.

И вплоть до самых Ушаков… вилла либерального fermier Василия Александрыча Кокорева… — «Вилла» Кокорева находилась вблизи станции Ушаки Николаевской (ныне Октябрьской) железной дороги, между Тосно и Любанью. В статье «Путь севастопольцев» В. А. Кокорев писал: «Проехали и Любань. Выезжая оттуда, я объяснил всем дорогим гостям, что следующая станция, называемая Ушаки, окружена моей землей: тут стоит моя русская изба, и я прошу, подъезжая к станции, взглянуть в окна с левой стороны» («Русская беседа», 1858, № 1, Смесь, стр. 130–131).

Стр. 262. Женоподобный, укутанный пледами господин… — В рукописи «женоподобный… господин» назван по имени:

«…вы ни на минуту не допускаете мысли, что в укутанном пледами господине скрывается почтенный Михаил Никифорович Катков».

Стр. 263…защитник свободы Владимир Ржевский, путешествующий… в… образе господина Юматова… — В рукописи эти слова первоначально имели другую редакцию, потом зачеркнутую:

«…сам Владимир Ржевский, путешествующий инкогнито в скромном образе господина Пановского».

В другом месте рукописи содержится дальнейшее развитие мысли о Ржевском как защитнике «свободы для дворян» (см. прим. к стр. 271). Подробнее о Ржевском и полемике с ним Салтыкова см. в т. 5 наст. изд. — в прим. к статье «Об ответственности мировых посредников» и др.

Вы готовы вообразить себя в Икарии, где беспечально ходят нагие люди и непринужденно выбрасывают из себя всякий вздор, который взбредет им в голову… — Икария — идеально-фантастическая страна, где утвердился коммунистический строй, изображенная французским утопистом Этьеном Кабе в его романе «Путешествие в Икарию» (1840). Салтыков познакомился с «утопией» Кабе в 40-е годы, в период близости к кружку петрашевцев. Он относился к ней иронически, как и ко всем другим умозрительным конструкциям будущего. Эпизода с «нагими людьми» в «Путешествии в Икарию» нет.

Стр. 264. «О моя юность! о моя свежесть!» — цитата из «Мертвых душ» Гоголя (т. I, гл. 6).

…в одной и той же голове помещаются рядом такие понятия, как self-government и la libre initiative des pom?schiks! — Салтыков разоблачает мнимый либерализм дворянско-помещичьих «земств», крепостническую сущность их требований. Вскоре после объявления крестьянской реформы среди дворян наметилось движение, выступающее с требованием защиты их сословных прав и привилегий. Дворянские «земства» неоднократно подавали петиции и адреса на имя Александра II с целью добиться прочных гарантий уплаты крестьянами выкупа. Выдвигая идею «свободной инициативы помещиков», требуя введения «системы самоуправления», суда присяжных и свободы печати, дворянские «земства» прикрывали этими либеральными лозунгами крепостнический характер своих стремлений.

Стр. 265. Недавно я, Степан Сергеич, статью господина Юматова в одной газете прочитал… писано… в каком-то Сердобске… — Статья H. H. Юматова «Несколько слов, вызванных заметкой о выборном начале» («Современная летопись», 1861, № 23, июнь, стр. 31), была прислана в редакцию из города Сердобска, где в это время находился ее автор, саратовский помещик (см. «Современная летопись», 1861, № 21, май, стр. 32). В ней H. H. Юматов выступает как пропагандист «английской джентри» на русской почве, что непосредственно связано с английской ориентацией русской крепостнической оппозиции, считавшей английское дворянство («джентри»), пользующееся вольнонаемным трудом и безвозмездно участвующее в местном самоуправлении, наиболее подходящим образцом в борьбе с нарастающим оскудением русского дворянско-помещичьего класса.

Гнейста там… — Среди идеологических источников, которые использовались публицистами дворянского лагеря в России 60-х годов, видное место занимали работы немецкого государствоведа, панегириста английской политической системы Рудольфа Гнейста (в первую очередь его труд «Das heutige englische Verfassungs- und Verwaltungsrecht», B-de 1–2, Berlin, 1857–1860). В статье «Несколько слов, вызванных заметкой о выборном начале» Н. Юматов ссылался на сочинение Гнейста «Englische Communal-Verfassung», черпая из него аргументы в защиту одного из программных требований дворянско-олигархической оппозиции, чтобы все основные должности в местном самоуправлении («земстве») исполнялись бы не чиновниками за жалованье от правительства, а безвозмездно местными помещиками. «Главная причина прочности английского самоуправления, — писал Юматов, повторяя Гнейста, — заключается в <…> добровольной личной повинности, которую высшие и средние классы несут, принимая на себя должность мирового судьи».

…вот и господин Юматов: Гнейс-то Гнейстом, однако и об советниках губернских правлений упомянул… — Салтыков имеет в виду следующее место в статье Н. Юматова «Несколько слов, вызванных заметкой о выборном начале»: «Если б и советники губернского правления принадлежали к местному дворянству, то они дорожили бы общественным мнением своей родной губернии, и никто из этих советников не старался бы составить себе состояние и уйти домой на свою сторону, откуда они иногда приходят без сапог, а уходят, то есть уезжают, в карете шестериком с тысячами в кармане» («Современная летопись», 1861, № 23, стр. 31).

Стр. 266…краснорецкий буй-тур Рыков… — Вероятно, речь идет о титулярном советнике К. А. Рыкове, служившем в канцелярии рязанского губернатора. В 1859 году он был послан в город Егорьевск расследовать дело фабрикантов Хлудовых (см. прим. к комедии «Соглашение»). Это о нем писал Дубенский в статье «Косвенные налоги на фабрики» (здесь Рыков скрыт под псевдонимом «фабричный»): дела «ломает, как лутошки» и бывает «пьян почти каждый день… а вечером ходит в погребок рассказывать, как он спрашивает и допрашивает, как обманул такого-то, избил такого-то» («Вестник промышленности», 1860, февраль, Смесь, стр. 86–87). В 1861 году К- А. Рыков был переведен в город Егорьевск в качестве судебного следователя.

…мы вступаем, так сказать, в эпоху конфуза. — «Конфуз», «эпоха конфуза» — сатирические перифразы, обозначающие кризис общественного сознания и вместе с тем «кризис верхов» (кризис политики), которыми ознаменовались годы поражения России в Крымской войне и падения крепостного права, годы вызревания революционной ситуации. В рукописи после комментируемых слов имеется следующая характеристика «эпохи конфуза», в процессе работы вычеркнутая:

«Однако мы не покаялись, не пришли к такому соображению: время нынче — черт его знает даже, что за время! выползают из щелей люди невиданные, вылезают из голов мысли неслыханные — словом, столпотворение вавилонское, переведенное на русские нравы, как и водится, в виде теории. Но, с одной стороны, остаться чуждым общему движению опасно, потому что могут совсем оттереть от жизни, а с другой стороны, отказаться совсем от любезной привычки хайлить жалко, потому что привычка-то хорошая. Попробуем-ка надуть почтенную публику и, продолжая, в сущности, хайлить по-прежнему, сделаем постную гримасу, как будто и нас, дескать, коснулся луч благодати! Отсюда бархатистая слизистость выражений, отсюда балетная грациозность движений, отсюда конфуз».

Стр. 267…истинным насадителем конфуза был… И. С. Тургенев… — Салтыков высоко ценил тургеневские образы «лишнего человека». «…Вы в своих произведениях создали тип лишнего человека, — говорил Салтыков Тургеневу в беседе, состоявшейся весной 1876 года в Париже. — А в нем сама русская жизнь отразилась. Лишний человек — это наше больное место. Ведь он нас думать заставляет» («И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников», изд. «Academia», M. — Л. 1930, стр. 120). В рукописи суждение о Тургеневе как «насадителе конфуза» имеет и другую, более полную редакцию:

«Эпоху эту еще в сороковых годах предрекал наш почтенный писатель Иван Сергеич Тургенев своими Гамлетами Щигровского уезда, своими Рудиными и проч. Как Иеремия, он призывал россиян к покаянию и убеждал их дать место чувству стыдливости в необрезанных сердцах. [И вот мы действительно восчувствовали, мы действительно уразумели, что пора перестать хайлить, что от этого у нас и промышленность плохо цветет, и науки совсем увядают, а главное, денег в кармане нет. Отсюда конфуз».]

…некоторые… помещики… удостоверяют, что первый, бросивший семена стыдливости в сердца россиян, был император французов Людовик-Наполеон. — Сатирический отклик на распространенные в помещичьей среде слухи, будто упразднение крепостного права было предпринято Александром II по требованию Людовика-Наполеона (Наполеона III), изложенному в тайной статье Парижского мирного договора, которым закончилась Крымская война.

Зубатов видимо оторопел, Удар-Ерыгин, как муха, наевшаяся отравы, сонно перебирает крыльями. Оба видят, что на смену им готовится генерал Конфузов… — Зубатов и Удар-Ерыгин олицетворяют собой две стороны самодержавной власти в ее старых, «николаевских» устоях, еще не поколебленных никакими реформами. Зубатов персонифицирует самую суть этой власти, ее статут, ее «палладиум»; Удар-Ерыгин — ее исполнительный «механизм», многотысячное воинство становых, исправников и проч. Генерал Конфузов — это сатирическая персонификация правительственного курса периода кризиса верхов — курса официального либерализма.

«Delenda Carthago» — более полная формула: «Ceterum censeo Carthaginem esse delendam» («Впрочем, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен»). Этими словами заканчивал каждую свою речь в сенате римский полководец и государственным деятель Марк Катон Старший. Выражение Катона стало синонимом суровой непримиримости в отстаивании своих требований.

Стр. 268. Замухрышкин — персонаж из пьесы Гоголя «Игроки».

Стр. 269…я знаю, что ты задумался о том, как бы примирить инстинкты чревоугодничества с требованиями конфуза. — После этих слов в рукописи имеется следующая «сцена», убранная в процессе работы, возможно, по цензурным соображениям:

«Не далее как вчера принцесса твоего сердца доказала тебе осязательно, как это трудно, как это даже невозможно.

— Анна Ивановна! — говорил ты ей, внезапно превратившись из фокусника в сентиментального петушка, торопливо царапающего ножками землю около кокетливой хохлатки. — Анна Ивановна! пожалуйте ручку-с!

И глазенки твои искрились и бегали; на углах рта показывалась влажность.

— Нет вам руки! — сурово отвечала Анна Ивановна.

— За что же-с?

Вся утроба твоя как-то безобразно при этом хихикнула.

— Увольте Флюгерова! — решительно возражала Анна Ивановна.

— За что же-с?

— За то, что земля кругла!

— Помилосердуйте, Анна Ивановна, ведь нынче времена совсем не такие!

— Хорош же вы после этого магик!

— Анна Ивановна! перемените гнев на милость-с! простите Флюгерова, а мне пожалуйте ручку-с!

— Нет вам руки: удалите Флюгерова!

— Анна Ивановна! года четыре тому назад голову бы ему оторвал-с…

— Отчего ж не теперь?

— Теперь нельзя-с…

— Хорош же вы чревовещатель!

— Анна Ивановна! Пожалуйте ручку-с!

— Нет вам руки: удалите Флюгерова!

И ты уходишь от Анны Ивановны натощак, не получивши ляльки. Я желал бы сказать, что ты повесил нос, но не могу, потому что носа у тебя, собственно, нет, а есть нашлепка, которую даже повесить нельзя»

Стр. 269. Разбитной, Чебылкин — персонажи из «Губернских очерков»

Стр. 270. Поборники конфуза — а их не мало… — Перед этим абзацем в черновом автографе содержится не вошедшее в окончательную редакцию очерка обещание еще раз и более обстоятельно обратиться к генералу Конфузову:

«Но о Конфузове я поговорю когда-нибудь подробнее, теперь же обращусь к дальнейшему развитию мысли, составляющей главную задачу настоящей статьи».

Стр. 271. Заглянем, например, в нашу текущую литературу… — Вместо этого абзаца и следующего за ним («Каждый час, каждая минута…») в рукописи другой текст, не попавший в печать, по всей вероятности, по причинам цензурного характера:

«Пересмотрите наши журналы, нашу текущую литературу — что за маскарад представляется глазам! Возьмите, например, в расчет одного г. Ржевского — чем не либерал! По свободе не то что тоскует, а просто, так сказать, стонет,

Стонет сизый голубочек.

Стонет он и день и ночь… —

а об бюрократии отзывается с либерализмом даже загадочным: просто, говорит, бюрократ—да и дело с концом. Ноздревы, Пеночкины и Чертопхановы только ахают да руками разводят: «ах, говорят, вот-то отца родного нашли!» Даже Рудин и Лаврецкий — и те как-то застыдились, внимая музыке речей. И никому не приходит на мысль, что г. Ржевский потому только притворяется Лафайетом, что на дворе у нас стоит масленица, а об масленице как-то неловко человеку оставаться самим собою, что его свобода есть, собственно, свобода чистить сапоги и получать за это двугривенные, а бюрократ его, собственно, не бюрократ, а что-то другое, об чем он не осмеливается доложить публике, потому что, по неопытности, еще сам достоверно не знает, что такое это «другое». Расскажи он свою мысль без утайки, объясни он все, что желают его внутренности, — сам Ноздрев бы потупился, сам Ноздрев бы оторопел».

…Корытниковы… «Проезжие» и «Прохожие»… — представители обличительной литературы и журналистики. См. о них ниже, в очерке «Литераторы-обыватели».

Стр. 272. Давно ли кн. Черкасский торжественно защищал розгу… — В статье «Некоторые общие черты будущего сельского управления» («Сельское благоустройство», 1858, № 9) славянофил кн. В. А. Черкасский, активный участник подготовки, а впоследствии и проведения крестьянской реформы, выступил вместе с тем с требованием сохранения телесных наказаний для крестьян в переходный период.

Граф Монталамбер… в русском извлечении… доказал… — Наиболее полное на русском языке изложение взглядов гр. Шарля Монталамбера дано в книге Б. Н. Чичерина «Очерки Англии и Франции» (М. 1858). Глава этой книги «О политической будущности Англии» посвящена сочинению Монталамбера «De l’avenir politique de l’Angleterre» (Paris, 1855).

Стр. 273…пустили шип по-змеиному… защелкали по-соловьиному. — Несколько измененное выражение из былины «Илья Муромец и Соловей-разбойник».

Стр. 276…потомки Бугракиных и Оболдуй-Таракановых — то есть потомки дворян-помещиков эпохи крепостного права. Буеракин — персонаж из «Губернских очерков» («Талантливые натуры»); престарелый князь Оболдуй-Тараканов — впервые появляется в «Скрежете зубовном» и эпизодически проходит через очерк «К читателю», а также позднейшие сатирические циклы: «Помпадуры и помпадурши», «Дневник провинциала в Петербурге» и «Современная идиллия».

Стр. 277…памятуя правило пресловутого Расплюева, что жаловаться следует тогда только, когда хватят, что называется, до бесчувствия. — В несколько измененном виде использовано выражение Расплюева из пьесы А. В. Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского» (действие II, явление 2).

Стр. 279. «Все это», «химеры», «абстрактность», «скандал», «хористы» — эти эзоповские выражения Салтыкова служат разоблачению позиции, занятой идеологами дворянско-помещичьего либерализма в развернувшейся борьбе за социально-политические преобразования («все это»). Страшась народных масс («хористов»), напрягая все усилия, чтобы избежать революции («скандала»), либералы пытались скомпрометировать как нереальные те освободительные идеи («химеры», «абстрактность»), с которыми выступала русская революционная демократия.

Стр. 280…я мысленно созерцаю процессию, несущую с торжеством Иоанна Лейденского, я слышу марш, я слышу хор толпы… — Речь идет об опере Джакомо Мейербера «Пророк» (1-я редакция, 1843 г.), которая шла в России под названием «Осада Гента», затем «Иоанн Лейденский». Содержащиеся в ней яркие картины народного движения и борьбы масс производили острореволюционное воздействие на радикально настроенную молодежь.

Стр. 282. Сеня Бирюков, Бернгард Форбрихер! Федя Козелков! — персонажи, прошедшие через ряд произведений Салтыкова 60-х — начала 70-х годов: Бирюков фигурирует в очерках «Клевета» и «Наши глуповские дела», в «Помпадурах и помпадуршах», в «Дневнике провинциала»; Форбрихер — в очерках «К читателю» и «Наши глуповские дела»; Козелков — в «Клевете», в «Признаках времени» и в «Итогах».

Стр. 286. Дантист — сатирическое наименование полицейского, практикующего кулачную расправу. Слово «дантист» в смысле «зубодробитель», «герой зубосокрушающей силы» впервые употреблено Гоголем в «Мертвых душах» (т. I, гл. 10).

Стр. 288…вскидывая вилами навоз на телеги и потом раскидывая его по полям. — Вслед за этими словами в рукописи следует развитие мысли о бедности сознания толпы и, вследствие этого, ее пассивности:

«Поставьте себя на место этой толпы, возьмите самую легкую работу, которую каждый из ее членов обязывается исполнять ежедневно, и вы увидите, много ли у вас останется времени и силы для самоусовершенствования, и не будете ли вы больше об том помышлять, чтобы как можно скорее забыться в тяжелом сне, а завтра опять приняться за оглушающую работу и опять искать забвения ее в сне!»

Стр. 288. Но… толпа… живет… под влиянием действий эмпириков и шарлатанов, которые научили ее горькому житейскому опыту. — В рукописи это место имеет более распространенную редакцию, содержащую, в частности, упрек толпе в том, что она не пробовала «обняться с силою», то есть встать на путь организованной революционной борьбы. Приводим этот текст:

«Но сверх того, толпа имеет ту же непреклонную веру в роковую неизбежность силы, как и сам преследуемый. Она живет не под влиянием умозрений, не под влиянием действия эмпириков и шарлатанов, которые научили ее горькому житейскому опыту. Она пробовала прятаться от силы в лесах, она пыталась скрываться от нее в пещерах и везде была настигнута и накрыта. А задача настигнутия была нелегка, ибо известна лесистость нашего отечества. Одного она не пробовала — это обняться с силою, приголубить ее, так сказать…

И еще, сверх того: толпа видит в несчастии своего ближнего отвлечение от горечи своего собственного несчастия. «Не мы одни страдаем» — великое утешение для организмов простых, так сказать, первоначальных. «Хорошенько! накладывай ему!» — вопит гнусная толпа, которая чувствует, что каждый из нее, будучи на месте дантиста (тоже одного из толпы), поступил бы точно так же, как и он. И точно так же поступил бы и на месте преследуемого. Ибо каждый был в своей жизни тысячу раз и дантистом и преследуемым».

Стр. 289…добросовестного выбирать… — Каждое городское общественное управление, состоявшее из лиц купеческого и мещанского сословий, избирало из своей среды «добросовестных свидетелей» — род понятых — для присутствия при описи имуществ, составления протоколов и т. п.

Стр. 290…мои отставные герои: Фейеры, Живновские, Чебылкины, Порфирии Петровичи… — К моменту создания очерка «К читателю» упоминаемые здесь персонажи «Губернских очерков» и ряда других связанных с этим циклом произведений «ушли в отставку» в щедринской сатире, уступили в ней место «героям» глуповского возрождения.

Стр. 292. Ах, люби меня без размышлений… — Первая строка из стихотворения А. Н. Майкова «Fortunata» (1845). Цитируемая ниже строка «Что тут думать! я твоя, ты мой!..» — также из этого стихотворения.

Und ich war in Arcadien geboren… — Начальная строка стихотворения Ф. Шиллера «Resignation».