Глава пятнадцатая Император шпионов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава пятнадцатая

Император шпионов

Куда более серьезный исторический след Савари оставил как вербовщик, ибо именно он открыл Карла Шульмейстера, бесценного шпиона императора Наполеона, которого можно назвать «Наполеоном военной разведки». Более 125 лет прошло с той поры, как прекратилась деятельность Шульмейстера; но за весь этот солидный период европейской истории более умелый или отважный шпион так и не появился.

Столь же крайне беззастенчивый, как и сам Бонапарт, он сочетал находчивость и наглость, присущие всем крупным агентам секретной службы, с такими специфическими качествами, как физическая выносливость, энергия, мужество и ум со склонностью к шутовству. Родился он родился 5 августа 1770 года в Ней-Фредштетте в семье лютеранского пастора, но вырос в приятном убеждении, что является потомком старинной и знатной венгерской фамилии. Причем в его жизни наступил момент, когда он оказался в состоянии удостоверить свое дворянство, правда, с помощью мастерски подделанных документов.

Страсть к элегантности, соответствующей якобы высокому происхождению, побудила его, едва оказалось возможным, брать уроки у самых видных в Европе преподавателей танцев. Он хотел храбро драться, блистать в обществе, носить орден Почетного легиона… По части ордена не вышло, зато он вознаградил себя успехами в свете, научившись танцевать, как истинный аристократ.

Впрочем, начал он довольно скромно, женившись на землячке из Эльзаса, носившей фамилию Унгер. После женитьбы завел бакалейную и скобяную торговлю, от которой получал большой доход, главным образом — от контрабандного товара. По традициям пограничного Эльзаса как же можно было, живя так близко к границе, не использовать этого обстоятельства для наживы? Уже в семнадцать лет он не стыдился в этом признаваться, замечая, что занятие контрабандой требует необычайного мужества и присутствия духа. Даже позже, добившись известности и сколотив шпионажем огромное состояние, контрабандой он по-прежнему не брезговал.

В 1799 году он познакомился с Савари, тогда ещё полковником, весьма далеким от титула герцога и поста министра полиции. Примерно в 1804 году Савари, ставший уже генералом и одним из приближенных Наполеона, предложил Шульмейстеру совершить один из самых сомнительных подвигов секретной службы Империи: заманить во Францию герцога Энгиенского, молодого бурбонского принца, который жил в Бадене на содержании у англичан и мало интересовался роялистскими интригами.

В лице герцога Энгиенского Наполеон стремился преподать урок всем роялистам, полагая, что казнь невинного отпрыска изгнанной династии послужит должным устрашением.

Герцог Энгиенский часто навещал в Страсбурге молодую женщину, к которой был сильно привязан. Шульмейстер проведал об этом и тотчас же послал своих помощников, чтобы увезти женщину в Бельфор, где её держали на вилле близ границы под тем предлогом, что местные власти зарегистрировали её как подозрительную личность.

Подделав письмо от её имени, Шульмейстер отправил его герцогу Энгиенскому; в письме она умоляла вызволить её из заточения. Любовник не медлил с ответом. Он полагал, что сумеет подкупить тех, кто её арестовал, и похитить её, поскольку Бельфор расположен неподалеку от Баденского графства. Но Шульмейстер уже был наготове, и не успел герцог ступить ногой на французскую землю, как его схватили и спешно увезли в Страсбург, а оттуда в Венсенн.

Уже через шесть дней после ареста герцог был осужден военным трибуналом. Воспользовавшись первой же возможностью, он отправил письмо своей возлюбленной с объяснением причины, по которой не смог ей помочь. Та, впрочем, уже сослужила Шульмейстеру службу и была отпущена на свободу; она так не узнала, какую роль поневоле сыграла во всей этой страшной интриге. В ту же ночь молодой герцог был расстрелян, причем палачи заставили его держать фонарь, чтобы удобнее было целиться. Говорят, Савари заплатил Шульмейстеру за это дело сумму, соответствующую 30 000 долларов. Так дорого стоил этот каприз Наполеона! По поводу судебного убийства герцога Энгиенского Талейран заметил: «Это хуже, чем преступление; это ошибка».

Шпионский талант Шульмейстера был как бы создан специально для интриг крупного масштаба. Савари, приблизившийся после казни молодого Бурбона к своей заветной цели — обладанию герцогским титулом, в следующем году представил Шульмейстера самому Наполеону со словами: «Вот, ваше величество, человек, составленный сплошь из мозгов, без сердца». Наполеон, которому предстояло в один прекрасный день сказать Меттерниху: «Я не посчитаюсь с жизнью миллиона немцев!», встретил благосклонной усмешкой подобную характеристику единственного в своем роде контрабандиста-шпиона с таким «анатомическим дефектом».

Наполеон любил говаривать: «Шпион — естественный предатель». Он нередко говорил это Шульмейстеру; однако нет данных, чтобы Наполеон был когда-нибудь предан шпионом, хотя сам тратил крупные суммы на подкуп видных представителен дворянства, торговавших собой на рынках предательства.

Наполеоновская кампания 1805 года против Австрии и России была превосходно рассчитанным мастерским военным ходом; и то, что Шульмейстер начал свою кампанию наступательного шпионажа именно в ту кампанию, весьма знаменательно. Наполеон всегда стремился изучить особенности тех генералов, которых враги выставляли в качестве его очередной жертвы. В 1805 году надежды австрийцев сосредоточились на маршале Макке, не слишком одаренном военачальнике, который известен был главным образом маниакальным желанием искупить свои прежние поражения от французов. Закоренелый монархист Макк не хотел видеть того, что «корсиканский узурпатор» в сущности очень популярен во Франции и что французская нация всегда видела в нем героя и военного гения.

Карл Шульмейстер вознамерился поддеть неумного, простоватого и легко поддающегося обману австрийского полководца. С этой целью он первым делом появился в Вене в качестве отпрыска знатного венгерского рода (отсюда, вероятно, и пошла легенда о его старинном происхождении), изгнанного из Франции Наполеоном, заподозрившим его в шпионаже в пользу Австрии.

Макк встретился с мнимым изгнанником, поражен был всем, что тот знал о Франции, и с радостью воспользовался переданными ему неожиданными и ценными сведениями военного и гражданского характера. Шульмейстера он сделал своим протеже и рекомендовал его в привилегированные офицерские клубы Вены. Макк даже выхлопотал «мстительному венгерцу» офицерский чин и ввел его в свой личный штаб. Роковой осенью 1805 года они вместе отбыли в армию; причем Шульмейстер — в качестве начальника австрийской разведки.

В этот критический период затеи Шульмейстера носили фантастически сложный характер. Он умудрялся извещать Наполеона о каждом шаге, о любом замысле австрийцев. Он щедро и с успехом сорил деньгами, для чего получал крупные суммы. Как большинство образованных эльзасцев, по-немецки он говорил так же бегло, как по-французски; вероятно, он говорил и по-венгерски, иначе вряд ли избрал бы для себя подобную легенду. Но чтобы сделаться любимцем венского общества, каковым он, по слухам, являлся, мало было лингвистических дарований.

Он подкупил двух штабных офицеров — Вендта и Рульского, и теперь передаваемая Макку фальшивая информация аккуратно подтверждалась «сторонними» донесениями этих предателей. Оптимистически настроенному маршалу давали понять, что его несбыточные мечты о раздорах среди французов постепенно оправдываются. Шульмейстер получал письма от «недовольных» из наполеоновской армии. Корреспонденты эти не скупились на сплетни и рассказы «очевидцев» о росте недовольства среди военных, о гражданских беспорядках и прочих обстоятельствах, которые, имей они место в действительности, весьма затруднили бы Наполеону ведение его кампаний. С каким ликованием Макк читал эти письма, как и газету, которая печаталась по распоряжению Наполеона, специально для Шульмейстера. Номера этой газеты высылали Шульмейстеру с демонстративными предосторожностями, и в каждом номере печатались статьи и заметки, подтверждавшие коварную «информацию» и необычайно воздействовавшие на австрийского полководца.

Между тем Макк отнюдь не был просто невеждой, совершенно не соответствовавшим порученному ему ответственному посту. Нет, это был опытный пятидесятилетний военачальник, решивший победить во что бы то ни стало и поэтому чрезмерно усердствовавший. Он слишком охотно верил тому, во что хотел верить, и потому стал легкой добычей хитрого эльзасского охотника.

Франция, уверял Шульмейстер, стоит на пути к восстанию, и Наполеону поневоле придется оттянуть войска к рейнской границе. Поверив этому, Макк с тридцатитысячной армией покинул такой стратегически важный пункт, как Ульм. Он рассчитывал преследовать маршала Нея и отступающий французский авангард. Вместо этого он нашел Нея во главе все ещё наступающей армии.

Ней готов был принять сражение, и уже это было довольно неожиданным; но ещё больше озадачило Макка то обстоятельство, что на его флангах появились Мармон и Ланн, а затем ещё Сульт и Дюпон. Мюрат, которому шпион теперь адресовал свои секретные сообщения, замкнул железное кольцо; и через три дня, 20 октября, изумленный австрийский «преследователь» сдался.

Шульмейстер, все ещё оставаясь «венгром», пробрался через линию фронта, совершил «чудесный побег» и как ни в чем не бывало вернулся в Вену. Здесь с изумительной ловкостью, какая была бы не по силам целрму корпусу заурядных шпионов, он пробрался на тайные военные совещания, где поочередно председательствовали русский царь и австрийский император. Шпион принес встревоженным союзникам утешительные вести с фронта, переставшего существовать. Из трех своих армий они только что лишились одной, и притом отлично снаряженной. Шульмейстер убедил их выслушать его и серьезно рассмотреть его соображения и планы, осуществление которых должно было вознаградить союзников за ульмскую катастрофу. С помощью фальшивых документов Шульмейстер сбивал союзников с толку и в то же время поддерживал регулярные сношения с Наполеоном.

Маршала Макка считали изменником; впоследствии его разжаловали, лишили чина и заточили в тюрьму. Только его друзьям удалось раскрыть правду о его якобы «измене». В начале ноября 1805 года, за месяц до поражения союзников под Аустерлицем, пошли первые слухи, разоблачающие Шульмейстера. Некоторые влиятельные лица, все время не доверявшие этому обворожительному, шпиону, распорядились его арестовать. Он наверняка был бы предан суду, осужден и казнен, если бы Мюрат не двинул своих войск с такой поспешностью. 13 ноября французы заняли Вену, причем Кутузову, дожидавшемуся сильных русских подкреплений под командой Буксгевдена, пришлось решать дилемму: либо отступить и потерять столицу Австрии, либо подвергнуться атаке явно превосходящих сил.

Проворство Мюрата избавило Шульмейстера от опасности. Из австрийских архивов видно, что Шульмейстер и его сообщник, некий Рипманн, находились весной 1805 года под арестом по обвинению в сношениях с врагом. На чем основывалось это обвинение, не указано; и так как о побеге Шульмейстера не упоминается, то надо думать, что он спасся при помощи подкупа.

Получив от Наполеона в награду небольшое состояние, Шульмейстер хвастался, что почти столько же заработал на своих услугах Австрии. Наполеон, неплохо оплачивая услуги Шульмейстера, все же не ценил их так высоко, как, например, Бисмарк в свое время ценил вряд ли более значительные услуги своего «короля сыска» Штибера. Вознаграждение, которое Шульмейстер получал от Бонапарта, нельзя было и сравнивать с теми титулами, привилегиями и поместьями, которыми Наполеон осыпал гораздо менее полезных ему авантюристов.

Маэстро шпионажа Шульмейстер всегда готов был рискнуть своей жизнью; причем не только тогда, когда он отправлялся как разведчик в чужие страны, но и тогда, когда участвовал в сражениях, где показал себя энергичным и неустрашимым воином. Так, всего с тринадцатью гусарами он атаковал и захватил город Висмар. У Ландсхута он командовал отрядом, который штурмовал мост через Изар, и помешал неприятелю его поджечь. Работая на Савари, чьим доверием он неизменно пользовался, Шульмейстер возвратился в Страсбург, чтобы расследовать там волнения, вспыхнувшие среди гражданского населения. Здесь во время внезапной вспышки мятежа он отважился застрелить вожака восстания, по-наполеоновки усмирив народное недовольство одной единственной пистолетной пулей.

После вторичного занятия Наполеоном Вены Шульмейстера назначили цензором, наблюдающим за печатью, театрами, издательствами и религиозными учреждениями. На этом поприще он проявил особую и похвальную проницательность, приняв меры к широкому распространению среди народов Австрии и Венгрии сочинений Вольтера, Монтескье, Гольбаха, Дидро и Гельвеция; произведения всех этих авторов до той поры находились в монархии Габсбургов под строгим запретом, исходившим как от церковной, так и от светской власти.

Наилучшее описание личности Шульмейстера оставлено нам Каде де Гассикуром, аптекарем Наполеона:

«Нынче утром я встретился с французским комиссаром полиции в Вене, человеком редкого бесстрашия, непоколебимого присутствия духа и поразительной проницательности Мне любопытно было видеть этого человека, о котором я слышал тысячи чудесных рассказов Он один воздействует на жителей Вены столь же сильно, как иной армейский корпус Его наружность соответствует его репутации. У него сверкающие глаза, пронзительный взор, суровая и решительная физиономия, жесты порывистые, голос сильный и звучный Он среднего роста, но весьма плотного телосложения, у него полнокровный, холерический темперамент. Он в совершенстве знает австрийские дела и мастерски набрасывает портреты виднейших деятелей Австрии На лбу у него глубокие шрамы, доказывающие, что он не привык бежать в минуту опасности. К тому же он благороден и воспитывает двух усыновленных им сирот. Я беседовал с ним о «Затворницах» Ифланда и благодарил его за то, что он дал нам возможность насладиться этой пьесой».

Это было в 1809 году; Шульмейстер, покинув Вену, некоторое время был генеральным комиссаром по снабжению императорских войск в походе. Сколь ни выгодно было право распределения военных поставок и хозяйственных льгот, все же Шульмейстер им не соблазнился и вскоре вернулся к своим прежним обязанностям шпиона. Тогда он был уже богат и несколько лет назад купил роскошный замок Мейн в родном Эльзасе, а в 1807 году — крупное поместье близ Парижа; оба они стоили, по нынешним ценам, свыше миллиона долларов.

Хотя в тогдашнем своем положении он вправе был именовать себя «шевалье де Мейно» и жить роскошно, как помещик, для императорской военной касты он по-прежнему оставался смелым и ловким секретным агентом. Своего приятеля, Ласаля, отважного командира легкой кавалерии, позднее погибшего при Ваграме, он просил уговорить Наполеона пожаловать ему орден Почетного легиона. Ласаль вернулся от императора и сказал Шульмейстеру, что Наполеон наотрез отказал, заявив, что единственная подходящая награда для шпиона — это золото.

Последним шансом Шульмейстера стал Эрфуртский конгресс 1808 года — встреча Наполеона с Александром I, где присутствовали также короли Баварский, Саксонский, Вестфальский и Вюртембергский. Там он по представлению Савари был назначен руководителем французской секретной службы. Очевидно, он превзошел самого себя в доставке значительных и разнообразных сведений. Царь Александр жил и развлекался в Эрфурте; Гете, к которому Наполеон внешне всегда проявлял большее уважение, также находился там и занимался дипломатией, что внушало Наполеону некоторое беспокойство. Шульмейстер писал Савари, что император каждое утро первым делом задает ему два вопроса: с кем виделся в тот день Гете и с кем провел ночь царь? Оказывалось, что любая из прелестных спутниц Александра неизменно являлась агентом начальника французской секретной службы.

Менее удалась Шульмейстеру другая задача, выполнения которой требовал Наполеон, — слежка за королевой Луизой Прусской. Русский монарх восхищался этой красивой и безмерно униженной женщиной и был настроен к ней дружественно. Наполеону непременно хотелось ещё более унизить королеву, очернив её, по возможности, в глазах царя; и это грязное дело должен был проделать его главный шпион.

По иронии судьбы, в карьере Карла Шульмейстера в 1810 году наступил неожиданный поворот. В этом году состоялся «австрийский брак» Бонапарта с Марией-Луизой. Господство Наполеона над Веной, ради которого столько сделал Шульмейстер, увенчалось бракосочетанием юной герцогини Марии-Луизы с ненавистным победителем её отца. Новая императрица, прибыв в Париж, принесла с собой столь сильное австрийское влияния, что шпион вынужден был удалиться. Ему не забыли интриг перед Ульмом и Аустерлицем.

Шульмейстер удалился, но не в лагерь врагов Наполеона, как поступили бы многие его коллеги, как сделали Талейран и Фуше с меньшими на то основаниями. Шпион, по-видимому, был искренно признателен Наполеону за полученные богатства и поместья. Он продолжал оставаться рьяным контрабандистом и жил в свое удовольствие в Мейне, где гостеприимство и благотворительность снискали ему уважение земляков-эльзасцев.

Враждебность австрийцев не убывала вплоть до 1814 года. После Лейпцигской «битвы народов» и поражения французов Эльзас был наводнен союзниками, и полк австрийской артиллерии специально послали разрушить поместье Шульмейстера. Во время «Ста дней» он примкнул к Наполеону, хотя тот пять лет назад и отверг презрительно его услуги. После того как Наполеон был разбит при Ватерлоо, его бывшего шпиона арестовали одним из первых, и он спасся только тем, что заплатил огромный выкуп. Это сильно подорвало материальное положение Шульмейстера, восстанавливать которое пришлось уже не контрабандой, в чем он знал толк, а биржевыми спекуляциями, что для шпиона и контрабандиста оказалось слишком сложным.

Шульмейстер был разорен. Пять лет у него ушло на постепенное собирание богатства, десять лет он пользовался немалой властью, Он мог частично сохранить и то и другое, как это удалось большинству беспринципных бонапартистов; но судьба сбросила его в бездну нищеты, как только кончился «метеорический бег Империи». Ему суждено было прожить ещё почти четыре десятилетия (до 1853 года), — неимущим, но нельзя сказать что недовольным гражданином Франции, которому правительство разрешило содержать в Страсбурге табачную лавчонку.