Глава IV На гастролях
Глава IV
На гастролях
Панич объявил:
— Юный артист Лев Осинский — «Человек-змея»!
Левкино сердце застучало. Руки тут же вспотели. Страшно волнуясь, он вышел на сцену и раскланялся. Словно в тумане, стал наливать в стаканчик воду. Руки дрожали, не слушались, вода расплескивалась через край. Левка поставил стакан на лоб, сел на коврик и тут же уронил стаканчик. Вода полилась по полу. Не помня себя от стыда, Левка попятился на четвереньках, оторвал от пола задник и нырнул под него. В зале захохотали.
— Получай, чмур! — зло прошептал Дойнов и дал Левке оплеуху. — Это за «собачью» улыбку! А вот это за дрова[4].
Залепив вторую пощечину, Дойнов вытолкнул его на сцену. Левка снова «завалил» трюк и убежал в кулису. Получив еще одну затрещину, он с грехом пополам выступил и забился под стол в пыльном, темном углу. Из зала за кулисы прибежала Сабина.
— Где Лева? — спросила она у Дойнова.
— Вон твой жених под столом сидит, рыдает.
— Дрова, одни дрова! — чуть не плакал Левка с досады.
— Да брось ты, все хорошо! — утешали Левку Сабина и жонглер Абашкин.
В Гурьеве Левка написал маслом портрет Сабины. Портрет получился на славу. Дойнов, увидев его, присвистнул.
— Может, ты и рекламу сумеешь делать? А то у нас не афиши, а черт знает что! Панич пишет, как курица лапой! Сумеешь?
— Конечно, сумею!
— И значок Госцирка сумеешь в углу намалевать?
Дойнов показал афишу с эмблемой девушки в полете на фоне трапеции, под надписью ГОМЭЦ[5]. Девушка тянулась руками к красной звездочке.
— Сумею.
Афиши вышли замечательные. Все артисты наперебой расхваливали Левкину работу. Особенно восторгался Абашкин.
— А меня во фраке с хризантемой изобразить можешь?
— Могу, конечно.
— Сколько слупишь?
— Что ты, Паша! Нисколько!
— Ну, тогда подарю тебе что-нибудь! Красок куплю, бумаги, холста!
— Все у меня есть. В детдоме дали. Вот только если белил немного...
— Бочку достану! На одну хризантему и манишку, знаешь, сколько белил уйдет?
Когда все вышли из комнаты, Абашкин, кивнув на афишу, шепнул Левке:
— А девушка, знаешь, на кого похожа?
— Какая девушка?
— Не знаешь? Брось притворяться! Та девушка, что на трапеции?
— На кого? — спросил Левка сдавленным голосом, и уши его запылали.
— На Сабину! — весело сказал Абашкин и многозначительно подмигнул.
Левка ничего не ответил, но уши его покраснели еще гуще. Абашкин рассмеялся, понимающе стукнул Левку по плечу.
— Идем, что ли, жених!
На другой день с утра Левка и Паша Абашкин отправились покупать белила.
— Можешь снять шляпу-то! — сказал жонглер, когда они отдалились от дома.
— Нет. Я слово дал... — тяжело вздохнул Левка.
— Стойте, ребята! — крикнул сзади Панич, размахивая палкой. — Вы куда?
— На рынок.
— И я с вами. Мне новый аквариум нужен. Вчера разбил.
Купив в ларьке белила, они прошли на шумную, людную барахолку. С трудом протискиваясь сквозь толпу, подошли к забору, около которого среди всякого хлама Панич разыскал аквариум. За него пришлось отдать все деньги.
— А ну, кому ботиночки? Мировые ботиночки! Налетай! Хватай! Даром отдаю! — кричал верзила в сетчатой майке, раскручивая синие ботиночки, связанные за шнурки. — Эй, шляпа, ботинки бери! По дешевке! К твоему кокошнику как раз подходят!
— Бери, — сказал Панич. — Стоят!
— Красивые, — вздохнул Левка. — Да денег нету...
— Денег нет, так я их мигом заработаю, — сказал Панич. — Пошли за мной! А ты, парень, жди нас! Вернемся, заберем ботиночки! Никому не продавай!
Они остановились у пивной.
— Ты войдешь попозже, будешь набивать цену! — сказал Абашкину Панич.
Левка ничего не понял: «На что набивать цену? Чем Панич торговать собирается?»
В пивной было людно. Левка и Панич уселись за длинным столом, покрытым старой, липкой клеенкой. К ним подошла официантка. Панич сделал заказ.
«У него же нет ни копейки!.. Чем расплачиваться будет? — подумал Левка. — Ну и отчаянные люди эти артисты!»
— Сейчас карася поймаем! — тихонько шепнул Панич.
— Какого карася? — изумился Левка, покосившись на аквариум.
— Увидишь!
Панич приглядывался к посетителям. Его взгляд остановился на румяном толстяке, который сидел напротив. Медленно потягивая пиво, тот сдувал с кружки пену и, судя по всему, был настроен весьма добродушно.
— Подходящий карась! — шепнул Левке Панич и вежливо осведомился у румяного толстяка: — Сколько, извините, приняли внутрь?
— Четвертая!
— И хорошо проходит?
— Великолепно!
— А норма у вас какая?
— Кружек восемь выпью!
— За весь вечер?
— Конечно. Часа за четыре.
Официантка принесла заказ.
— А вы что же, только одну кружечку? — приветливо улыбнулся толстяк. — Маловато больно.
— Мне много не выпить... — пожаловался Панич. — Организм не принимает. Обидно даже...
Левка прыснул и чуть не испортил все дело.
В пивную вошел Абашкин с банкой белил в руках. Попросив разрешения, он занял место рядом с толстяком, заказал водки и пива.
— Рыбками интересуетесь, молодой человек? — спросил он у Левки, указав на аквариум.
— В основном карасями! — совершенно серьезно ответил Левка.
— Приятное занятие... Не помешал вашему разговору? О чем беседуете?
— Да вот, товарищ рассказывает, что восемь кружек за вечер выпивает, — сказал Панич.
— Извините, — спросил Абашкин, — а за раз сколько можете?
— Кружки две-три, наверное...
— Спорим, что не выпьете! Угощаю! Все три оплачиваю!
Толстяк согласился. Абашкин крикнул громко, на всю пивную:
— Товарищи! Прошу всех сюда! Всех, кто в выпивке понимает. В судьи зову! В свидетели!
Посетители окружили стол тесным кольцом. Принесли пива. Первую кружку толстяк опорожнил залпом, вторую выпил с остановками, третью — с трудом. Его глазки покраснели, стали рачьими, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Больше не угодно? — вежливо спросил жонглер.
— Нет, спасибо!
— Здоровье героя! — крикнул Абашкин. — Молодец! Хотя я одного типа знал, так тот десять кружек за раз выпивал. Правда, потолще был, раза в четыре.
— Ну, это вы, извините, брешете! — сказал толстяк.
— Ясное дело, брешет! — зашумели посетители. — Хоть в сто раз толще будь, а столько за раз не выпить!
— А я верю! — сказал Панич. — Что тут особенного? Сам бы, кажется, запросто мог выпить!
Все рассмеялись.
— Да у вас, извините, кишка тонка! — сказал толстяк. — Сколько времени сидите, все с одной кружкой никак не справитесь, а это как-никак пять литров. Молчите лучше!
— А вот возьму да пять литров и выпью! Спорим!
Все зашумели, загалдели. Толстяк крикнул:
— Выставляю десять кружек!
— Нет, это уж не по-честному выходит! — вмешался Абашкин. — Человек, можно сказать, за ради нашего удовольствия будет жизнью рисковать и за бесплатно! Такой спор может состояться только на деньги! Как скажете, товарищи понимающие? Как, товарищи пьющие, на деньги будет справедливо?
— Справедливо! Только на деньги! О чем разговор!
— За вашу справедливость и понятие предлагаю чокнуться!
Посетители выпили. Назначили сумму.
— Ну, деньги на стол, и бейте по рукам!
— По рукам! — подхватили посетители.
Принесли пива. Официанты и буфетчик, чтобы лучше видеть, залезли на стулья. Панич поставил в ряд десять кружек по краю стола.
— Сроду такую махину не одолеть! — заметил кто-то. — Это ж бегемотом надо быть!
— Тихо! — крикнул Абашкин. — Перед опытом предлагаю всем выпить за здоровье смельчака!
Снова принесли водки, пива. Посетители выпили.
— Ну, в добрый путь! — крикнул Абашкин.
Панич, сдувая пену, легко выпил первые две кружки...
После третьей он взялся за сердце. После шестой оглядел всех помутневшим взглядом и тихо спросил:
— Минуты две передыху дадите?
— Отдыхай! — загудела толпа.
«Здорово играет, артист!» — восхитился Левка.
— Не осилит! — обрадовался толстяк.
— Осилит! — возразил кто-то.
Поднялся страшный шум. Абашкин суетился больше всех. Он заказал еще водки, пил, чокался со всеми направо и налево, заключал новые пари. Страсти разгорались.
— Две минуты прошло! — крикнул толстяк. — Пора!
Панич поднялся со стула, не спеша, отдыхая после каждого глотка, выпил три кружки. Десятую пил медленно, с остановками, маленькими глоточками. Наконец он сделал последний глоток и с трудом опустился на стул. Посетители кричали, хлопали в ладони, стучали ногами. Толстяк лез целоваться.
— Денег не жалко за такое удовольствие! Качать его!
— Качать!
— Нет! — закричал на всю пивную Левка. — Помрет он! Не дам брательника! Не дам!
— Прав пацан! Нельзя качать! Смертоубийство может случиться!
Панич вышел в туалет и вскоре вернулся.
— Вылили? — поинтересовался шепотом Левка.
— Все в порядке! Смотри, что сейчас будет! — тихо сказал Панич и закричал на всю пивную:
— Внимание! А что, если бы я выпил еще десять кружек без остановки, одну за другой, в один присест, не сходя с места?
— Спятил!
— Обалдел!
— Совсем окосел! И так еле живой!
— Новое пари! Новое! — засуетился Абашкин.
— Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса! — завопил толстяк. — Ставлю пиво и еще столько же!
— Это мало! Удваивай ставку! Гони монету!
— Согласен!
Принесли пива. Панич бодро встал, разом выпил десять кружек. Толпа ахнула. Замерла. Панич получил деньги и под изумленными взглядами вышел из пивной. Левка с аквариумом — за ним.
Купив ботинки, они отправились на розыски Абашкина.
Сильно захмелевший жонглер стоял неподалеку от рынка рядом с женой Валерией. Она тащила его за рукав.
— Пошли домой, Паша! Еле на ногах держишься!
— Отстань!
Увидев Левку и Панича, он радостно сообщил заплетающимся языком:
— Потерял белила! А знаешь, почему? Потому что неизвестно, кто из нас больше выпил!
— Пошли домой, Паша...
— Отстань, Валера!.. А ты, Панич, вылил обратно пиво-то?..
— Конечно. Сразу же.
— Ну и дурак! Я бы ни за что не выливал, — с трудом выговорил жонглер, покачнулся и затянул: — «Бывали дни... веселыя... гулял... я молодец...»