Пирровы победы и экстренные сообщения
Пирровы победы и экстренные сообщения
В северной Атлантике отбушевали весенние бури. Густой туман, покрывший все пространство от Ньюфаундленда и Гренландии до Фарерских островов, был первым признаком приближающегося лета. Под его покровом союзные конвои все чаще беспрепятственно пересекали океан. Но и гитлеровские адмиралы в прошлом году также воспользовались этим погодным фактором.
Отряд немецких кораблей в составе линкоров «Гнейзенау» и «Шарнхорст», тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» и броненосцев «Лютцов» и «Адмирал Шеер» благополучно миновал Датский пролив и отправился бороздить просторы Атлантики. В общей сложности было уничтожено 23 транспорта водоизмещением 115 622 тонны. Но после гибели «Бисмарка» в штабе Редера боялись задействовать в рейдерских операциях мощные надводные корабли. Правда, в феврале 1942 года «Шарнхорст», «Гнейзенау» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» сумели вырваться из Бреста, где они простояли целый год. Густое плотное облако дымозавесы словно шапкой-невидимкой покрыло шедшую на максимальных оборотах германскую эскадру. Однако после окончания рейда «Гнейзенау» подвергся интенсивной бомбардировке с воздуха и, получив два прямых попадания, навсегда вышел из строя.
На советско-германском фронте наступление вермахта в целом развивалось довольно успешно. В конце июня на дальних подступах к Сталинграду развернулась своеобразная гонка между спешившими к городу моторизованными колоннами германских войск и выдвигавшимися резервными дивизиями Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии. После захвата Сталинграда Гитлер намеревался двинуть свои армии на север вдоль Волги и перерезать коммуникации советских войск, оборонявших Москву. Он планировал также захватить Кавказ с его богатейшими залежами нефти и выйти к турецкой границе. В июле 1942 года германский министр иностранных дел с предельной откровенностью заявил японскому послу: «Если нам удастся разгромить Россию и лишить тем самым США и Англию их основного союзника, потом продвинуться через Кавказ на юг, в то время как Роммель с другой стороны развернет через Египет наступление на Ближний Восток, то мы выиграем войну».
Если в разработанной перед нападением на Советский Союз в предвкушении скорой победы «Директиве № 32» предусматривалось сокращение численности сухопутных сил и увеличение авиации и военно-морского флота, то уже к весне 1942 года ОКВ было вынуждено серьезно подкорректировать свои планы. Огромные потери в боях на суше — только за период с 1 ноября 1941 года и по 31 марта 1942 года было уничтожено 74 183 грузовиков и 2340 танков — заставили высшую командную инстанцию германских вооруженных сил оставить без внимания исходившие из штабов Редера и Деница требования усилить темпы строительства подводных лодок.
Тем не менее Верховное командование по-прежнему надеялось, что в 1942 году подводный флот достигнет серьезных стратегических успехов. Операционная зона германских субмарин была значительно расширена и охватывала теперь не только северную, но и южную Атлантику. 29 мая Главное командование ВМС по настоянию Деница затребовало у Ставки Гитлера разрешение атаковать без предупреждения корабли пока еще сохранявшей нейтральный статус Бразилии. Согласно разработанному в штабе командующего подводным флотом плану, группа из десяти субмарин должна была в течение первой недели августа проникнуть в порты Сантос, Рио-де-Жанейро, Бахия и Ресиф, потопить все пришвартованные там суда, а потом заминировать фарватеры. Правда, в конце июля военно-политическое руководство Третьего рейха отказалось от этого плана, поскольку его реализация могла вызвать волну антигерманских настроений в странах Латинской Америки. Было решено ограничиться рейдом одной подводной лодки.
В середине августа «У-507» вторглась в бразильские территориальные воды и потопила шесть кораблей. В ответ правительство Бразилии после долгих колебаний все-таки объявило войну Германии и Италии.
С помощью регулярных публикаций об успешных действиях подводников и растущих потерях союзников в военном и торговом тоннаже пропагандисты Геббельса пытались скрыть от населения подлинное положение дел. Экстренные сообщения о победах в «битве за Атлантику» должны были вызвать у народа эйфорию со всеми вытекающими из нее последствиями.
Тем временем в штабе Деница уже успели основательно подготовиться к использованию подводных лодок на морских коммуникациях в Южной Атлантике. Десять субмарин были переоборудованы и превращены в «дойных коров». С них сняли торпедные аппараты, оставив для отражения воздушных атак два легких зенитных орудия калибром 3,7 и 2 сантиметра. Запас горючего на каждой из лодок составлял 700 тонн. Из него, в зависимости от расстояния до базы, на другие субмарины могло быть перекачано от 400 до 600 тонн. Так, например, каждая из пяти подлодок, направляющихся к Капштадту, могла получить с подводного танкера 90 тонн солярки.
Если на подводной лодке погибал или был ранен радист, машинист или торпедист, на борту «дойной коровы» всегда можно было найти подходящую замену. Кроме того, в состав ее экипажа непременно входил хирург.
Вот уже несколько дней мелкая водная пыль не закрывала больше горизонт и громадные волны не гонялись друг за другом, опрокидывая пенистые гребни. На голубом небе ярко сияло солнце, вода под форштевнем крейсировавшей южнее Азорских островов «У-459» казалась окрашенной в пастельные тона, и легкий ветерок приятно освежал лицо. Капитан 3-го ранга фон Вилламовиц-Мёллендорф распорядился застопорить двигатель, чтобы максимально снизить расход горючего, и теперь наслаждался на мостике тишиной и спокойствием, царившими над бескрайними просторами океана.
Вилламовиц-Мёллендорф был уже довольно пожилым человеком и выглядел гораздо старше своих лет. По возрасту он никак не мог служить на подводном флоте, но непомерное честолюбие помогло выходцу из старинного дворянского рода преодолеть все препоны. В конце концов его назначили командиром подводного танкера.
С его приходом для экипажа кончилась спокойная жизнь. В походе он дал полную волю своей буйной фантазии и занялся «укреплением боевого духа подводников», постоянно заставляя их проводить учебные стрельбы или отрабатывать навыки перекачки горючего на другие подлодки. Однажды он даже устроил соревнования по игре в скат с целью провести в дальнейшем «чемпионат по этой карточной игре среди экипажей задействованных в Атлантическом океане подводных лодок». С хирургом он любил беседовать на самые разнообразные темы, однако врач под любым предлогом старался избежать встреч с ним, ибо Вилламовиц-Мёллендорф, как правило, повторял на все лады основные постулаты нацистской пропаганды, нудно пересказывал содержание прочитанных книг или предавался воспоминаниям о своей службе на кайзеровском флоте.
«У-459» уже перекачала горючее на три субмарины, одна из которых возвращалась на базу от побережья Венесуэлы, а две другие, наоборот, направлялись в Латинскую Америку и к Капштадтиз. С подлодки, крейсировавшей в бразильских территориальных водах, был снят машинист, подцепивший триппер во время недолгого пребывания на берегу. Теперь хирург пичкал бедолагу таблетками и заставлял пить в огромном количестве жидкий солодовый кофе.
Когда ближе к вечеру командир, в очередной раз приказав сигнальщикам не сводить глаз с горизонта, спустился вниз, чтобы выкурить сигару, один из матросов зло пробормотал:
— Хорошо б на пару часиков запереть старика. Иначе мы точно рехнемся.
Вдали показалась маленькая точка, и командир на всякий случай распорядился приготовиться к погружению. Точка медленно увеличивалась в размерах, и вскоре сигнальщики и спешно выбравшийся на мостик командир увидели выпирающий из воды черный горб.
— Мы вас долго искали и, как видите, нашли! — радостно закричал Вилламовиц-Мёллендорф, прижимая к губам большой никелированный мегафон.
Из железного «вымени» «дойной коровы» через подведенные шланги быстро перекачали солярку, пресную воду и воздух высокого давления. Напоследок кок с транспортной подлодки передал «коллеге» пачку печатных изданий. Сверху лежали несколько раздобытых в Бресте порнографических журналов.
Низкий силуэт субмарины быстро пропал в надвигающихся сумерках, но Вилламовиц-Мёллендорф еще долго с нескрываемой завистью смотрел ей вслед.
Лодка шла в надводном положении. Одетые в шорты и соломенные шляпы вахтенные на мостике наслаждались прекрасной погодой. Тяжелые бинокли с двойными стеклами болтались на мокрых от пота жилистых шеях сигнальщиков.
Командир с удовольствием насвистывал «Марш американских моряков». После двух боевых рейдов у побережья США он очень полюбил эту мелодию. Офицер уже получил Рыцарский крест и не слишком радовался переброске его субмарины в южную Атлантику, считая это боевое плавание чем-то вроде «прогулки по морю».
Командир устало провел ладонью по заросшему многодневной щетиной лицу и окинул хмурым взглядом черные тела весело выпрыгивающих из воды дельфинов.
— Сколько нам еще идти до Санкт-Элены? — спросил он штурмана.
— Часа четыре, не меньше.
На следующий день утром, когда лодка находилась неподалеку от острова, сигнальщик закричал в полный голос:
— Справа по борту концы мачт!
— Дождались, — пробормотал командир, вскинув к глазам бинокль.
Лодка устремилась вперед со скоростью острого ножа, разрезающего масло. Командир придирчиво осмотрел показавшиеся из-за горизонта надстройки и тонкую струйку дыма и решил, что перед ними транспорт, направляющийся от мыса Доброй Надежды к месту сбора конвоев во Фритауне. Убедившись, что судно не идет зигзагообразным курсом, он приказал приблизиться к нему на расстояние в 7 миль и потом уйти под воду.
Чуть ли не каждую секунду из глубины шахты поднимался перископ. Штурман, выслушав сведения, переданные командиром, зашелестел страницами толстого справочника торговых судов иностранных государств и сообщил, что корабль водоизмещением 8000 тонн принадлежит английской компании «Глен Лайн Лимитед». Командир кивнул в ответ и с удовлетворением констатировал, что в этом регионе пока еще можно атаковать днем.
— Первый аппарат, пли!
Командир припал к визиру подводной стрельбы, не сводя глаз со стремительно убегавшей от носа подлодки пенистой дорожки. Через 42 секунды за высокой трубой транспорта поднялся водяной гейзер, а затем глухо пророкотал взрыв. Корабль повалился набок, и командир приказал обойти вокруг него. Когда транспорт перевернулся и, задрав корму, начал уходить под воду, командир приказал:
— Всплывать!
Море забурлило, сомкнувшись над торпедированным транспортом и выбросив на поверхность несколько воздушных пузырей.
— Что это? Вода вся красная! — наваливаясь грудью на леер, закричал один из матросов.
— Да это же апельсины! Вот что он вез!
По приказу командира подлодка развернулась и врезалась форштевнем в разбитые ящики с цитрусовыми плодами.
— А ну-ка выловите пару ящиков!
Уже никто не обращал внимания на спасательные шлюпки, набитые отчаянно машущими руками людьми. Лишь командир спросил для проформы название судна и, отвернувшись, небрежно бросил:
— Ну все, хватит! Загрузите ящики внутрь.
Он тщательно очистил апельсин и неторопливо принялся перемалывать крепкими зубами сочные дольки. Ему даже в голову не пришло хоть раз оглянуться на спасательные шлюпки. Гораздо приятнее было любоваться пролегшей через океан искрящейся дорожкой, постепенно меняющей цвет с причудливо красного на фиолетовый.
Прошло несколько дней. Экипаж успел съесть все апельсины, и у под водников на коже выступила сыпь. По мнению командира, у них начался фурункулез. Запасы целебной мази подходили к концу. Кроме того, половина экипажа страдала от простуды, вызванной резкой сменой температуры. Пришлось принимать проктозил, окрашивавший мочу в красный цвет.
Теперь лодка выполняла боевую задачу в отведенном ей квадрате между Южным мысом и 20-м градусом широты. С серого клочковатого неба косым потоком лил дождь. Бурный ветер гнал по воде крутые валы в пенных барашках. Подлодка в позиционном положении прижималась к берегу, буквально стараясь слиться с ним. Командир стоял на мостике, прижимая к глазам бинокль. Наконец, приближенное мощной оптикой, на него тяжелой массой словно надвинулось китобойное судно. Он бегло рассмотрел его и, поразмыслив немного, решил не тратить на небольшой корабль торпеду.
Через шесть недель после выхода на боевую позицию в панораме перископа появился транспорт водоизмещением 4000 тонн. Выпущенная торпеда взбила отработанными газами пенистую дорожку, и корабль разломился пополам, мгновенно превратившись в груду искореженного металла. Командир, стараясь запомнить очертания судна, прямо-таки сросся с перископом. Его название он не успел прочитать и теперь с сожалением рассматривал торчащий над водой левый борт. Серое небо давило, напоминая, что из-за перистых облаков в любой момент могут появиться вражеские самолеты, и командир приказал уйти на большую глубину.
Еще целую неделю субмарина безрезультатно крейсировала у берегов Южной Африки. Содержимое топливных цистерн было уже на исходе, и подлодке разрешили вернуться на базу. По мере приближения к экватору эпидемия фурункулеза принимала все более угрожающий характер. Подводники изо всех сил скребли покрытую волдырями кожу и проклинали день отправки их подводной лодки в Южную Атлантику. После вахты они камнем падали на койки и долго ворочались. Сразу заснуть не удавалось никому. Лодка шла в подводном положении, командир боялся всплывать и лишь зло скрипел зубами, вдыхая зловонный воздух — почти израсходовавшие энергозапас батареи усиленно выделяли водород. Результат боевого плавания совершенно не устраивал капитан-лейтенанта. Он только презрительно усмехнулся, прочитав поздравительную телеграмму Деница. Он знал, что тоннаж потопленных им кораблей существенно дополнит итоговую цифру потерь союзников на море и позволит опубликовать и передать по радио очередное экстренное сообщение.
На базе командующий флотилией после традиционной речи вопреки обычаю не стал обходить строй небритых, омерзительно пахнувших подводников. Экипаж вернувшейся из боевого похода субмарины в полном составе немедленно отправился в санчасть.