Глава 11. Романтика трамвая

Глава 11. Романтика трамвая

Раннее утро выходного дня. Лето. Вагонов на линии почти нет. Вечно спешащих авто тоже. Город спит погружённый во мрак. Работают лишь светофоры да светящиеся дорожные знаки. Форточка в кабине распахнута. Шумит ветер. Времени хватает на всё. Трамвай исправен. Редкие пассажиры дремлют в салоне. Монотонно шумит мотор-генератор. Рельсы тянутся в тёмную даль как едва различимые паутинки. Скорость высокая. Кажется, вагон не едет, а летит, покачиваясь на воздушных потоках. Хочется спать. Но лишь до того момента когда тебя качнёт в кабине сильнее обычного. Проезжаешь стык. Дальше — новые рельсы. Их проложили пару дней назад взамен старых. Надо снизить скорость. Нажимаешь на педаль тормоза. Послушный трамвай замедляет ход и шумно движется по новым рельсам. Вот они кончились. Снова разгон. Свежий утренний ветер опять наполняет кабину. Въезжаешь в лесок. Навстречу движется трамвай управляемый твоим приятелем. Вы пару часов назад вместе ехали на «маршруте» рассказывая друг другу анекдоты, чтобы проснуться. Ты моргаешь ему фарами. Ближний свет. Дабы не слепить понапрасну человека. Он отвечает тебе тем же. Вы снова поздоровались. И тут же проноситесь мимо на высокой скорости. Впереди остановка. На ней никого нет. Смотришь в зеркало в салон. Выходить никто не собирается. Всё равно притормаживаешь — вдруг кто-то захочет выскочить в последний момент. Нет, никому не надо. Проезжаешь остановочный пункт без остановки. Проверяющих нет — никто не напишет докладных за нарушение. Снова нажимаешь на педаль хода. Вагон плавно и послушно разгоняется до привычных тебе 50–60 км/ч. На этой скорости ты чувствуешь себя хорошо. Ни быстро, ни медленно. Никуда гнать не надо. Сзади никто не звонит, фарами не моргает. Сзади нет других вечно торопящихся вагонов. Пока нет встречных трамваев, ты включаешь дальний свет. В темноте перелеска кажется: едешь даже не на трамвае. Кажется — летишь. Только уже не на воздушной подушке, а как призрак. Воздух в кабине наполнен ароматами трав и деревьев. Линия извивается. Ты следишь даже не за ней. А за тем чтобы ничего не двинулось рядом с рельсами. Ты высоко и тебе всё хорошо видно. Если появилось хоть малейшее движение — будь то даже бумажка или полиэтиленовый пакет нога автоматически нажимает на тормоз. Ты даже не задумываешься об этом. Нет нужды. Но всё тихо. Кусты шевелятся от ветра. Ты погружаешься в свои мысли. Но ты не рассеян. Ты сосредоточен. Малейшее нарушение обозреваемого тобой пространства — не важно, что это — тут же возвращает тебя к действительности. Оценка дорожной ситуации происходит молниеносно. Как щелчок фотоаппарата. И ты уже знаешь всё: как следует поступить до мельчайших деталей. Но всё спокойно. Слышно пение птиц. Оно сопровождает тебя на всём протяжении тянущегося перелеска. Впереди мелькает свет фар. Это встречный трамвай. Ты не знаешь кто там. Автоматически гасишь дальний свет. Включенными остаются лишь габариты. Вот он поворачивает из-за угла и тоже сразу же выключает фары. Водитель знает негласные правила. Встречный вагон едет медленно. Ты проносишься мимо него, с любопытством посмотрев, кто сидит в кабине и чем он занимается. Водитель — твоя знакомая и симпатичная тебе Марина Петрова. Она включает «поворотник» приветствуя тебя. Ты также щёлкаешь тумблером «поворот налево» отвечая на приветствие. Перелесок заканчивается. Ты выезжаешь на мост, снижая скорость где-нибудь до двадцати км/ч. Так положено. И ты выполняешь предписание, хотя мог бы и не делать этого. Но зачем нарушать, если это не требуется? Проехав мост и спустившись вниз ты поворачиваешь направо убедившись: рядом нет других вагонов. Ни с кем сверяться не надо. Остановка. Высаживаешь пассажиров. Внимательно смотришь в зеркало на двери трамвая. Кто собирался выйти — вышел. Кто собирался зайти — зашёл. Подождав пару секунд на всякий случай, ты щёлкаешь тумблерами дверей. Теперь ты переводишь взгляд на лампочку на пульте. Она погасла. Всё. Порядок. Двери закрыты. Можно двигаться дальше. На мгновение, снова посмотрев в зеркало и оглянувшись по сторонам, ты трогаешься. Гаснут лампы колодочных тормозов. Ты набираешь скорость. Трамвай летит, покачиваясь и немного дребезжа. Ветер опять наполняет кабину. Впереди конечная возле метро. Ты не боишься привезти нагон — проверять некому. На конечной всегда можно отстояться и даже съесть бутерброд. После чего — понесёшься в обратную сторону. Также уходя в себя на перегонах и мгновенно включаясь при подъездах к светофорам и остановкам. Снова тот же мост и перелесок. То же пение птиц, запахи растений. Несколько вагонов работающих на том же маршруте что и ты попадаются с равным отрезком во времени. С кем-то ты здороваешься взмахом руки или морганием фар, мимо кого-то проезжаешь, даже не глядя на водителя. Всё зависит от личных предпочтений.

Постепенно мрак рассеивается. Светает. Движешься дальше. Остановки становятся чаще. Ты въезжаешь в район, где ты вырос. Ничего особенного. Всё знакомо, все светофоры знаешь наизусть. Даже их длительность. Вплоть до секунды. Знаешь, на какой успеешь, а на каком застрянешь. Но сейчас тебя это не волнует. Времени полно. Перекрёстки и улицы по-прежнему пусты и тихи. Ярко оранжевый свет с красным оттенком рассыпается по верхушкам домов. Он отражается в стёклах, причудливо ложится на асфальт, отсветом мешает тебе смотреть. Начинается восход солнца — верховного бога всего живого. Ты испытываешь невероятную радость, даже сам не зная почему. Тебе кажется: ты никогда не видел ничего прекраснее этого. Именно здесь и сейчас. Вид этих невзрачных безлюдных улиц, которые ты проезжаешь, окрашены палитрой пробуждающегося светила. Наблюдаемое буквально захватывает тебя. Ты в восторге. И вместе с тем ты точно знаешь: скоро это состояние пройдёт. Восторг иссякнет. И на смену ему придёт стойкое недовольство жизнью и ощущение своей обделённости. Ты юн. И думаешь, что ещё многое успеешь. По мере приближения к конечной заряд бодрости тает. Через час от него не остаётся и следа. Теперь ты считаешь круги, оставшиеся до конца смены. Солнце встаёт высоко и уже не производит того удивительного и незабываемого впечатления как на рассвете. Город просыпается и появляется суета. Для нормальных людей наступил очередной выходной день. Для тебя же он рабочий и уже в самом разгаре.

Осенний вечер. Будни. Два часа назад ты принял смену. Впереди колесить ещё четыре круга. До двадцати трёх тридцати. После чего предстоит мчаться в депо. Возможно, ты успеешь, сегодня на «первый» маршрут и ляжешь спать на час раньше. И плевать кто там сегодня «маршрутчик». Но сейчас ты не думаешь об этом. Впереди ещё четыре круга и всякое может случиться. Ты лучше чем кто бы то ни было соображаешь: на данной работе, никогда ни при каких обстоятельствах не стоит строить никакие планы. Просто работаешь. Вагон ездит исправно, двери не заклинивает, всё хорошо. Быстро темнеет. Пора включать свет в салоне. Ты щёлкаешь чёрным рубильником, и салон озаряется. Синее небо плавно надвигается ниже, и теперь уже ты больше доверяешь фонарям, нежели ночному светилу. Ты движешься в сторону метро Щукинская. Там всегда много народа. Но не так как в обратную сторону. От Щукинской нужно будет разогнаться. Иначе вверх на горку не заберёшься. Начался листопад. Самый опасный враг для водителя трамвая. Страшный юз. На опавших листьях не разгонишься и не остановишься. Выезжать на линию без наполненных песком и исправно работающих песочниц категорически запрещено. Ты и сам бы не решился. Но ты принял смену на конечной и не знаешь, проверил ли твой сменщик утром при выезде из депо песочницы. Не истратил ли он весь песок за свою утреннюю смену? У тебя не было времени заглянуть посмотреть самому. Ладно, проверяешь на ходу. Дёрнув пару раз рычаг слева от сидения, и слыша, как колёса тяжело заскрипели, ты успокаиваешься. Всё в полном порядке. Однако о расслаблении и нечего думать.

Благополучно добравшись до Войковской, ты едешь в обратном направлении. Темно. То и дело впереди тебя по трамвайным рельсам выскакивают машины. Торопыги носятся. Они не представляют, каков тормозной путь трамвая. Ты снижаешь скорость до минимума каждый раз, когда они тебя «подрезают». Ведь в данном случае — если ты влетишь кому-нибудь из них в зад, кто будет виноват ещё большой вопрос. По последним правилам ПДД автомобилям разрешено использовать трамвайные пути попутного направления. Ты это прекрасно знаешь. На «маршрутах» только об этом и говорят, хотя лишь немногие заглядывают в правила дорожного движения. Поэтому лучше подстраховаться. Даже если ты в случае аварии выйдешь правым, всё равно за справкой о невиновности ехать в ГИБДД тебе. И торчать в многочасовых очередях.

Ты проезжаешь Светлый проезд и поворачиваешь под мост, кое-как протиснувшись сквозь автомобильную пробку. Никого не задел и, Слава Богу. Надо теперь поторопиться, дабы не пропустить вперёд двадцать восьмой. Лучше всего пропустить «пятнажку» поскольку ей даётся меньше времени до конечной Таллинская, и влезть перед двадцать восьмым. Потому что на улице Курчатова и соответственно на Щукинской всем нам троим быть в одно и то же время. И если пятнадцатый маршрут тебя не «затянет», то потом — когда будет осуществлять высадку — посадку пассажиров ещё и двадцать восьмой ты можешь начать опаздывать минут на пять. Ничего страшного, но тебя может «срезать» дублирующая твой маршрут от Щукинской «десятка». Водитель «десятки» просто не видит тебя. Ты-то стоишь на горе возле остановки «Диспансер». И не можешь спуститься — в соответствии с требованиями техники безопасности покуда от станции метро Щукинская не уйдёт другой вагон. Вот и ждёшь. Поэтому лучше влезть первым. Или вторым. Если будет лишнее время можно помедленней проехать по строгинскому мосту. Он ведь огромный. А двадцать восьмой маршрут всё равно сворачивает на Живописную улицу. И сидеть на нервах сзади не будет.

Ты прибываешь на Щукинскую. Восемь часов вечера. На остановке целая демонстрация. Все они ждут твоего трамвая. Все они едут домой с работ. У них другие работы — возможно лучше твоей. Иногда ты об этом задумываешься. Но твоя работа — везти их до дома. И по возможности комфортно. Ты не относишься к пассажирам агрессивно. Отчего-то они никогда не вызывают у тебя агрессии. Иногда — смех (особенно когда начинают громко ругаться в салоне) или в редких случаях — жалость. Ты стараешься ждать с открытой дверью, тяжело идущую пожилую женщину или беременную девушку. Тебе не в кайф быть быдлом в отношении них. В отношении начальства или нарядчиков — да! То совсем иное дело. От этого ты получаешь удовольствие и внутреннее удовлетворение. Но в отношении пассажиров тебе не хочется быть грубым. Они ни в чём не виноваты. Они живут также как ты. Кто-то лучше, но большинство также. И лишний раз ты в этом убеждаешься, когда у какой-нибудь спешащей к твоему трамваю женщины вдруг рвётся пакет, и оттуда выпадают продукты, купленные на Щукинском рынке. Тебе жаль её. И ты её ждёшь. Даже когда уходит время. И уже пора двигаться. Хрен с ним со временем. Ты его сгонишь. Педальку посильнее нажмёшь и сгонишь. И ты ждёшь, пока она торопясь собирает продукты. Наконец войдя в переднюю дверь, распахнутую персонально для неё, она скажет тебе: «Спасибо», улыбнётся, и тебе будет этого достаточно. Совершенно достаточно. Ты знаешь, что сделал доброе дело. Ерундовое, но доброе.

Постепенно вагон заполняется толпой людей. Его сильно качает. Ты стоишь возле метро Щукинская и ждёшь. Потираешь лоб, вздыхаешь, смотришь в расписание, потом на входящих через переднюю дверь пассажиров. Почти все они какие-то измученные. Кто-то покупает талончик. Сзади его подталкивают входящие следом. Кто-то выныривает из метро и бежит к твоему трамваю, издалека разглядев его номер. Ты ждёшь всех. Вбегающие благодарят тебя. Они уже не могут протиснуться дальше. Салон заполнен до отказа. На горе сверху давно стоит вагон другого маршрута. Стоит с зажжёнными фарами. Он говорит тебе: проваливай, я опаздываю. Ты нажимаешь кнопку на диктофоне, и он объявляет безразличным и не очень приятным мужским голосом:

— Осторожно двери закрываются следующая остановка Больница номер шесть.

Ты щёлкаешь тумблерами дверей. Лампочка не гаснет. Это значит — дверь не может закрыться. Народа так много что кто-то мешает. Ехать нельзя. Ты щёлкаешь дверьми несколько раз, пока лампочка не погаснет. Всё. Упаковано. Можно ехать. На нижних ступеньках стоят люди. Они не могут пройти дальше и просто стоят, наблюдая за твоими действиями. Тебе это безразлично. За годы, проведённые в качестве водителя, ты успел привыкнуть к этому.

Ты трогаешь трамвай, убедившись, что вокруг никто больше не бегает. И сразу же понимаешь: вагон стал другим! Совсем другим. Очень-очень тяжёлым. Каждое твоё нажатие на педаль отдаётся с удесятерённой силой. Ты понимаешь: везти надо осторожно. Тем, кто сейчас в салоне не позавидуешь. И ты едешь медленней, чем обычно. Не потому что боишься попасть в аварию. Просто ты значительно дольше разгоняешься и значительно дольше тормозишь. Ты едва касаешься педалей, буквально по миллиметру проталкивая их вниз. Это тяжелее чем обычно. Иногда даже устаёт нога. Зато трамвай движется как по маслу. Да, его качает. Но это уже не твоя вина. Так проложили рельсы. Лучше ты везти уже не можешь. Тебе самому хочется, чтобы люди ехали по возможности комфортнее. И в этот момент — когда ты ведёшь загруженную до отказа семнадцати тонную махину, ты ощущаешь себя по-настоящему нужным. Это ответственная работа. И ты делаешь её хорошо. На отлично. Даже когда ты едешь в гору, ты медленно разгоняешь трамвай и, увидев загоревшийся красным светофор в далеке, просто снимаешь ногу с педали. Вагон всё ещё несётся вверх, стремительно теряя скорость. Ты ждёшь, покуда он остановится самостоятельно метрах в трёх-четырёх от светофора, и только тогда нажимаешь на педаль тормоза. Загорается лампочка колодочных тормозов. Всё. Схвачено. Трамвай замирает. Особый шик — сделать подобную остановку даже без малейшего толчка. Это тяжело. И далеко не всегда получается. Но ты каждый раз пытаешься это осуществить. Для тебя это как соревнование с самим собой. Буквально мгновение… вагон проехав последние сантиметры в гору, спустя секунду покатится назад. Если нажать на тормоз сейчас — пока он катится вверх, будет едва ощутимый толчок. Ничего страшного. Пассажиры его почти не заметят. И если малость промедлить — будет такой же толчок. Поэтому ты ждёшь именно то мгновение, когда вагон на долю секунды замирает в неопределённости. Шлёп. Никакого толчка. Получилось! Ура! Мастерская езда! Самому приятно.

Ты глядишь, как люди выходят из управляемого тобой трамвая. Они доехали, куда им было нужно. И доехали благодаря тебе. Они не скажут тебе за это спасибо. Им это и в голову не придёт. Они вообще даже не догадываются о твоём существовании. Для них так и должно всё быть. Ездят трамваи, летают самолёты, продавцы торгуют кефиром.

Они об этом не задумываются. Они — пассажиры. На своих работах они кто угодно, но сейчас они усталые пассажиры спешащие к себе домой.

А ты… ты чувствуешь себя удовлетворённым. Ты вёз их лучше других водителей. Ты можешь сравнивать. Ты сам ездишь на трамваях в качестве пассажира и понимаешь малейшие тонкости. Ты настолько начал хорошо в этом разбираться и чувствовать, что понимаешь даже, когда подхватывает юзом поезд метрополитена, если он выскакивает на улицу в плохую погоду. Состав как бы затихает на мгновение, а потом начинают «петь» колёса на скользких рельсах.

И сейчас ты понимаешь: это ты вёз пассажиров лучше других водителей. Сквозь пробки, непогоду, светофоры и много чего ещё. Именно ты. Ты перемещал их максимально комфортно в пространстве. И никто из них не выразил тебе своего неудовольствия. Они тебя не заметили. И это лучший признак мастерства. Лучшая бляха извините за выражение.

В положенное время — минута в минуту ты прибываешь на конечную. Выключаешь управление, выводишь в ноль реверс. Одеваешь куртку. Берёшь сумку с талончиками и выручкой, путевой лист, закрываешь кабину и идёшь к диспетчеру. После гонки, нервотрёпки и «кочегарки» на линии ты попадаешь в тихую комнату, где никого кроме диспетчера нет. Это вызывает небольшой резонанс в голове. Слишком резкая смена обстановки. Приглушённый свет настольной лампы. На столе разложены здоровенные листы с расписанием, где она делает быстрые отметки. А у тебя всё ещё учащённо бьётся сердце.

— О, Серёжа, — говорит она тебе, когда ты появляешься на пороге, — ну что, ещё пару кружочков и всё?

— Да, — с еле заметной улыбкой отвечаешь ты, передавая ей путёвку, — уже чуть-чуть осталось.

— Да, час-пик пройдён, — кивает она, глядя на тебя с расположением, — дальше уже попроще.

Ты забираешь путевой лист с очередной отметкой (риской) и медленно выходишь.

Диспетчер быстро делает какие-то пометки в своих бумагах, после чего устремляет взор на очередной прибывающий строго по расписанию на конечную станцию вагон.

Круг завершён.