матери племени тода

матери племени тода

— Ну а если он откажется? — спросила я.

— Как «откажется»? — Мой собеседник явно не понимал вопроса.

— Ведь может такое случиться, — попыталась объяснить я, — что эта женщина ему не понравится, да и к тому же она скоро станет матерью, а ребенок явно не его.

Мгновением позже я почувствовала, что сказала что-то нелепое и даже страшное. Ибо Мутикен несколько раз беспомощно хватил воздух ртом, а в его широко открытых глазах плеснулась боль. Я не ошиблась. Это было выражение физического страдания, как будто его самого неожиданно и грубо ударили. Наконец он снова обрел дар речи.

— Как? Как? — почти шепотом произнес он. — Кто смеет отказать матери? Кто? — И эта произнесенная шепотом фраза громко и резко отозвалась у меня в ушах.

Вопрос, который я задала Мутикену, не представлял ничего особенного с моей точки зрения. Речь шла о «незаконных» отношениях между женщинами и мужчинами Тартар и Тейвели. Женщина на седьмом месяце беременности, возвращаясь в свою фратрию, должна выбрать себе мужа. Я предположила, что мужчина может отказаться от такого предложения. И вот реакция… «Кто смеет отказать матери?» Неосторожно заданный вопрос опозорил меня на все племя. Мне пришлось затратить немало усилий, чтобы восстановить свою репутацию. К моему раскаянию отнеслись недоверчиво.

— А в твоем племени отказывают матерям? — подозрительно спрашивали меня.

— Нет, — вдохновенно врала я.

— Так почему же ты спросила об этом? — допрашивали меня с пристрастием.

Как всегда, меня выручила из беды Тайсинпуф.

— С человеком все может случиться, — философски заметила она, — ведь амма даже своих родственников не знает.

Тода сочувственно и понимающе качали головами. Что взять с человека, у которого мозги явно не в порядке.

Мать… Что может быть выше этого? О высоком призвании матери говорят всегда очень много. Но эти разговоры и рассуждения часто бессильны преодолеть стену предрассудков и предвзятого отношения к матери, оставленного цивилизованному обществу в наследство от патриархальных времен. Женщина ждет ребенка, а кто его отец — неизвестно. И цивилизованный обыватель, пуская слюни от удовольствия, начинает вопить: «Позор!»

«Кто смеет осуждать женщину за то, что она мать?» — скажет тода. У тода никто не смеет. Их культура примитивна, она не достигла «высот» современной цивилизации. Женщины тода, храня традиции матриархального прошлого, пользуются полной свободой до замужества. Отцы племени еще не посягнули на эту свободу. Она ставит женщину в равное положение с мужчиной. «Общественное мнение» в таких случаях всегда на стороне женщины. «Она станет матерью, — говорят тода. — Пусть будет благословение Текерзши над ней». И женщина, ждущая ребенка, самая завидная невеста для тода.

Мать детей, чьи бы они ни были, достойна всяческого уважения и почитания. Для женщины существует только слово «мать». Так называют маленькую девочку и восьмидесятилетнюю старуху. Забота о женщине-матери — священная обязанность каждого члена племени. И она бывает безграничной.

Однажды я шла в Тарнадманд. Он расположен на вершине высокой горы, и узкая, неудобная тропинка петляла между гранитными валунами. Я почти уже поднялась на гору, когда увидела у ее подножия человека. Он на некоторое время задержался у начала тропинки, а потом стал медленно и осторожно подниматься по ней. На спине у человека был какой-то груз. Ослепительное тропическое солнце било в глаза, и я не могла разглядеть как следует ни человека, ни его ношу. Наконец, он приблизился, и я узнала Кероза. Он остановился передо мной и бережно опустил свою ношу на землю. К моему удивлению, ею оказалась небольшого роста совсем седая старушка.

— Здравствуй, амма! — поздоровался Кероз.

— Что ты делаешь? — изумилась я.

Кероз улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.

— Вот, — показал он на старушку. — Несу свою мать в гости. Хочет навестить родственников, а ноги ее уже не слушаются. Вот я и понес ее.

— Но ведь родственники могли прийти к ней сами, Кероз.

Он опять улыбнулся и искоса посмотрел на мать:

— Ей самой очень хотелось побывать в Тарнадманде. Здесь прошла ее юность.

— Да, да, — закивала старушка. — Здесь я родилась. Отсюда меня забрал отец Кероза.

Потом я еще несколько раз видела, как старых женщин несли на себе мужчины. Если семья тода отправляется куда-нибудь пешком, женщинам не позволяют нести тяжелые вещи. Это делают мужчины. Детей на большие расстояния тоже носят мужчины.

А знаете, как род Карш ездил в гости к роду Квордони? Утром пришел ко мне Мутикен и сообщил приятную новость, что его род едет в Квордони.

— В котором часу? — спросила я.

— Сейчас, амма, — не моргнув глазом ответил Мутикен.

Что такое у тода «сейчас» я узнала позже. Наскоро позавтракав, я отправилась в Кандельманд, где собирался весь род. Однако манд оказался безлюдным. Только перед хижиной сидела жена Мутикена.

— Где же остальные? — поинтересовалась я.

— На базаре в Утакаманде, — хладнокровно ответила женщина.

Я отправилась на базар. Между лавочек и прилавков не спеша разгуливали люди рода Карш. Да, конечно, сегодня все едут в гости. Когда? Сейчас. Сию минуту, и продолжали заниматься своим делом. К полудню все решительно направились из города. Но вдруг выяснилось, что Пеликен не помнит, закрыл ли он буйволиный загон. Наждоць внезапно стал страдать от жажды и пошел пить кофе. Нельдоди не мог обойтись без зонтика. А зонтик стоял под деревом в трех милях от города. Нарикен вспомнил, что не взял бамбуковую кружку, которую обещал Тайсинпуф. Род Карш мгновенно растворился и исчез. Потом все повторилось. Каждый по пути заходил на базар. «Сейчас» растянулось на весь день. Наконец, тода двинулись в путь, когда солнце уже коснулось священной вершины пика Мукуртхи и в горах поднялся порывистый январский ветер.

До Квордони было двадцать миль. Один из участков пути пересекало шоссе, и было решено проехать несколько миль на автобусе. Автобус пришел нескоро, и завернутые в легкие путукхули люди дрожали на ветру. Но вот в темноте показались две яркие фары. Автобус остановился, и началась посадка. Первыми сели женщины и дети, и, пока их не устроили, ни один мужчина не вошел в машину, хотя существовала явная опасность, что автобус не сможет забрать всех. Последний участок пути шли пешком через ночные джунгли. Женщины были впереди, и, если какая-нибудь из них начинала отставать, мужчины останавливались и терпеливо ждали, пока она нагонит остальных.

Такое бережное отношение к женщине, и особенно к матери, отмечали многие, кто побывал у тода на протяжении последних ста лет. Англичанин Шортт в конце прошлого века писал: «Мужья относятся к своим женам с уважением и вниманием, и вопреки традиции большинства индийских народов и жителей Востока в целом они не считают своих жен простыми домашними рабынями. Оставаясь дома, женщины выполняют только то, что европейские жены считают неотъемлемой частью своих обязанностей. Они даже не ходят за водой или дровами, которые для домашних или других целей доставляются одним из их мужей»[22].

Действительно, мужчины тода выполняют самые разнообразные работы и по дому и по уходу за буйволами. Они выгоняют стадо на пастбище, доят буйволов, кипятят молоко, сбивают масло, поят буйволов, приносят в дом воду и дрова, зажигают очаг, а иногда даже готовят пищу. В мандах тода мне не раз приходилось наблюдать любопытные сцены. Например, мужчина сбивает масло, а рядом сидит в рассеянной задумчивости его жена. Или мужчина кормит детей на глазах спокойно вышивающей жены.

Вряд ли стоит идеализировать такое положение женщины. Оно имеет свои причины. Конечно, здесь играет определенную роль традиционное уважение к женщине, оставшееся в наследство от матриархального прошлого. Но в то же время есть и свои социальные моменты. Дело в том, что племя уже миновало матриархальную стадию. И женщина оказалась выключенной из сферы этого специфического производства. Племя теперь не живет охотой и собирательством. Однако низкий уровень производительных сил и относительная неразвитость патриархальных отношений не создали условий, при которых женскую рабочую силу нужно было бы использовать с полной нагрузкой. В результате у женщин тода оказался «отпуск». Он кончится, когда патриархат займет устойчивое положение и женщины племени познают горькую судьбу домашних рабынь. А пока этого не случилось, матери тода могут быть уверены, что все, что нужно, будет сделано мужчинами — от дойки буйволиц до покупки женских украшений.

Живя около трех месяцев в племени тода и имея возможность близко наблюдать их жизнь, я ни разу не видела, чтобы мужчина обошелся грубо с женщиной. Поднять руку на женщину или выругаться в ее присутствии — позор, который человеку не удастся смыть до самой смерти. За это могут даже изгнать из племени. Поэтому женщины нередко выступают в роли арбитров и примирительниц во всякого рода мужских ссорах и даже драках. При этом они абсолютно уверены, что их не ударят и не оскорбят. Мне пришлось быть свидетелем, как на погребальной церемонии в Муллиманде передрались между собой мужчины рода Мельгарш. Этому содействовало изрядное количество выпитой предварительно араки. Страсти накалились, каждый припомнил давние обиды, и разгорелась баталия. То на одном, то на другом конце манда вспыхивали потасовки. В ход были пущены посохи и зонтики. Женщины самым бесстрашным образом растаскивали дерущихся. И я могу сказать со всей ответственностью, что ни разу никто из драчунов не толкнул женщину, не ударил ее, не закричал на нее. Как только кто-нибудь из женщин вцеплялся в дерущегося, тот поднимал руки и выходил из драки. Правда, это не мешало ему, когда женщина отходила, вновь ввязываться в очередную потасовку. Стоило только кому-нибудь из женщин стать между драчунами, как те сразу прекращали бить друг друга. И в этой свалке, где то и дело мелькали поднятые кулаки, палки и зонтики, женщины чувствовали себя в полной безопасности и с успехом выполняли роль миротворцев.

Если женщина выделяется своим умом и рассудительностью, то ее преимущество признается всем племенем. Тода хорошо помнят и хранят истории о таких женщинах. Так, лет пятнадцать назад самым умным человеком в племени считалась женщина по имени Катчери. Как рассказывают, ни одно дело в племени не решалось без ее участия. «Она была главным судьей среди тода, — сказал мне старый Нельдоди, — и ни один мужчина не мог с ней сравниться ни по уму, ни по справедливости». Племя до сих пор помнит и другую женщину, по имени Синарс. О ее красоте и уме сложены легенды. Синарс являлась членом совета тода, и ее слово было законом для всего совета.

Конфликты могут возникнуть в семье и там, где муж почитает и уважает женщину-мать. Тогда женщина требует развода. Развод у тода — дело обычное, и никто в этом ничего предосудительного не находит. Репутация женщин от этого не страдает. Никто не может препятствовать женщине уйти к другому. Мужчина же может требовать развода только в двух случаях: если жена глупая или не желает выполнять то немногое, что обязана делать по дому. Супружеская неверность поводом для развода служить не может. Доказать, что жена глупа и ленива, в примитивном обществе довольно легко, в то время как доказуемость этих качеств в цивилизованном мире — задача сложная и подчас неразрешимая. Инициаторами большинства разводов являются матери. Для обсуждения таких проблем обычно собирается совет племени. Поступок женщины не обсуждается. Решают другое. Сколько буйволов должен получить муж от человека, к которому ушла его жена. Ибо буйволы — это выкуп за жену.

Как-то, направляясь в Усманд, я увидела уныло бредущего Пельмихара, общительного человека, любившего фотографироваться. Снимки его не интересовали. Его привлекал только процесс съемки. Ему нравилось стоять перед объективом фотоаппарата. В такие моменты глаза его по-детски округлялись и он, казалось, ждал какого-то чуда. Затвор щелкал, а чудо не появлялось. Тогда Пельмихар снова становился и снова ждал. Но сейчас он равнодушно скользнул взглядом по моему фотоаппарату и отвернулся.

— Что-нибудь случилось, Пельмихар? — спросила я.

— Плохо мне, амма, — пожаловался он. — Жена ушла к тому человеку из Усманда. Вот иду теперь туда.

— Хочешь ее вернуть?

Пельмихар удивленно вскинул глаза:

— Разве можно так сделать? Матерей тода не принуждают. Она сама решила. В Усманд я иду за буйволами. Совет тода мне присудил шесть буйволов.

Мы пришли в Усманд, но Пельмихар в него не вошел, а сел на пригорке рядом. Он терпеливо дожидался буйволов и не обращал внимания на свою бывшую жену, у которой сразу нашлись дела в хижине, стоявшей близко от пригорка. Она пронеслась несколько раз мимо Пельмихара, бросая на него исподтишка взгляды. Но женское любопытство не вывело Пельмихара из равновесия. Он забрал буйволов и погнал их в свой манд. Не возникло ни ссоры, ни скандала. Ведь матерей тода не принуждают…

Видимо, победа отцов еще не полная. Поэтому женщины тода отличаются от своих сестер в других племенах, где отцы сумели превратить их в забитых и покорных. Самостоятельность, смелость и предприимчивость — обычные качества женского характера тода. Такие определения, как «женская робость» пли «женская застенчивость», не подходят к представительницам племени. Они не боятся чужих и проявляют к ним такое же любопытство и интерес, как и мужчины. В работе среди тода именно женщины оказали мне ряд неоценимых услуг. Они всегда смело отвечали на вопросы, вносили необходимую ясность в запутанные проблемы, охотно фотографировались, нередко давали полезные советы. И если вы хотите стать друзьями людей племени тода, постарайтесь сначала подружиться с его матерями…