Полковник в отставке В. Кочетков ДРУЗЬЯ МОИ, ПАРТИЗАНЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Полковник в отставке В. Кочетков

ДРУЗЬЯ МОИ, ПАРТИЗАНЫ

В конце мая 1942 года мы прощались с Москвой. Наш путь лежал во вражеский тыл. Было грустно и немного тревожно. У многих в столице оставались семьи, впереди ожидала трудная и опасная работа.

Над линией фронта нас обнаружили фашистские истребители, по сторонам от самолета засверкали трассирующие пули. Я невольно посмотрел на товарищем. Они были напряжены, крепко сжимали в руках оружие, но страха, казалось, не испытывали. Надежные, верные помощники: Иван Бабахин, Василий Левшун, Григорий Николайчук, радисты Андриевский и Горбунцов…

Вдруг самолет накренился и нас вжало в сиденья. С земли ударили ярко-голубые, режущие глаза лучи прожекторов, полыхнули разрывы зенитных снарядов. Спасло мастерство пилотов. Но, скрываясь в темноте и плотных облаках, летчики несколько уклонились от заданного курса. В Пинских болотах мы оказались только глубокой ночью. Утопили парашюты. Увязая в тине, с трудом выбрались на небольшой, относительно сухой кусочек земли.

Потревоженное болото чавкало, дышало смрадом. Над топкими просторами стояла туманная дымка, одолевали комары. Они забивались в уши и нос, залепляли лицо. Соблюдая осторожность, по очереди разделись, выжали одежду и, как смогли, привели себя в порядок.

Первый рассвет во вражеском тылу мы встречали на неприметном болотном островке. Тишину нарушил испуганный крик журавля. Потом в неверном свете раннего утра мы заметили человека. Легко перескакивая с кочки на кочку, нагибаясь к самой воде, он, казалось, принюхивался к нашим следам. Мы притихли, приготовили оружие. Когда неизвестный ступил на островок, его задержали. Перед нами стоял крупный широкогрудый мужчина с армейской сумкой через плечо. На потном бородатом лице — испуг. Неизвестный сбивчиво стал объяснять, что он местный знахарь, в этом болоте собирает лечебные травы. В сумке его оказались две пачки махорки, кусок сливочного масла и краюха ароматного хлеба.

Слишком роскошный по тому времени завтрак «знахаря» насторожил меня. Окончательно наш «гость» был разоблачен после того, как в его засаленном картузе мы обнаружили пропуск немецкой комендатуры местечка Хойники и удостоверение полицейского.

Полицай рассказал, что в Хойниках засекли появление нашего самолета. Во все районы немцы тут же направили разведчиков. Одним из них был этот полицай. Предателя пришлось ликвидировать.

Уточнив свои координаты, мы отправили в центр первую радиограмму. В ответ получили указание следовать по заданному маршруту на Украину.

Далекий и нелегкий путь лежал через леса, болота. По возможности мы заходили в села, ликвидировали мелкие группы фашистов, карали предателей, рассказывали людям о Красной Армии, о Москве, о патриотических делах по ту сторону фронта. На беседу обычно приходили все от мала до велика. Волнующее слово правды вселяло в людей надежду на скорое избавление от фашистского ига. Не забывали мы и о разведке. Ежедневно по рации передавали в центр информацию.

Двухсоткилометровый рейд на Украину подходил к концу. Мы форсировали реку Припять и вышли в Чернобыльский район Киевской области. Центр передал приказ подготовить базу для приемки другой десантной оперативной группы разведчиков. Через несколько дней мы доложили, что база готова и располагается в лесу, в районе железнодорожной станции Толстый Лес, между Овручем и Черниговом.

Несколько дней прошло в ожидании. Потом радист Горбунцов принес радиограмму: «Встречайте». В назначенный час ночью на базе загорелись сигнальные костры. Мы приняли несколько десантных групп разведчиков. С одной из первых прилетел командир опергруппы Дмитрий Николаевич Медведев.

Эта встреча мне запомнилась особо. Представьте себе партизанский лагерь, приглушенные голоса, дозоры, напряженность обстановки, постоянную готовность людей вступить в бой и… непринужденно, беззаботно шагающего человека. Я знал, что это не бравада. С Медведевым меня связывала многолетняя работа в ЧК на Украине еще в двадцатые годы. Дмитрий Николаевич активно боролся с врагами Советской власти на Екатеринославщине (ныне Днепропетровская область), участвовал в ликвидации белогвардейских банд, вскрывал и обезвреживал агентуру иностранных разведок.

— Дмитрий Николаевич! — закричал я, забыв о всякой осторожности.

Медведев не сразу узнал меня, хотя и был предупрежден, что принимать его опергруппу в тылу врага будет его бывший сослуживец Кочетков. С отросшей бородой, в форме железнодорожника я мало походил на того молодого человека, с которым он обычно встречался на оперативных совещаниях.

Нам было о чем поговорить в ту ночь. Лагерь спал, неслышно ходили вокруг часовые, а мы сидели в палатке, вспоминали прошлое, обсуждали наши задачи. Медведев рассказывал о своих рейдах в тылу врага на Брянщине. У него в этом отношении был уже немалый опыт.

Узнал я и причину появления его опергруппы на нашей базе. Для разведывательно-боевых действий ей отводился район Ровенской области, где гитлеровское командование и оккупационные власти создали свой военный и административный центр Украины. Первая группа разведчиков вскоре после приземления в тылу врага была обнаружена и вся погибла. Вторая, выброшенная вслед за первой, не дала даже знать о приземлении.

В этой обстановке центр решил, что рисковать дальше нельзя, сначала нужно подготовить базу.

Вскоре в районе станции Толстый Лес собралась основная часть оперативной группы «Победители», которой командовал Медведев. Однажды в беседе Дмитрий Николаевич предложил мне объединить наши две самостоятельные группы в разведывательный отряд. Я не возражал. Задача у нас была одна — разведка. О своем решении мы сообщили в Москву. С нашим предложением центр согласился. Так из двух опергрупп образовался отряд под командованием Д. Н. Медведева.

Переброска разведчиков по воздуху на нашу базу заняла несколько дней. Гитлеровцы, естественно, засекли появление советских самолетов, и наши разведчики все чаще и чаще приносили сведения о нервозности в окрестных немецких гарнизонах. Нам не было расчета вступать сразу в бой, и мы приняли все меры предосторожности, чтобы не раскрыть базу. После того как прибыли последние группы и отряд по приказу центра направился в западные области Украины, нам пришлось принять боевое крещение.

Рано утром в тумане группа наших разведчиков во главе с чекистом Костей Постаноговым и Анатолием Капчинским, известным рекордсменом по конькобежному спорту, столкнулась с фашистским карательным отрядом. Громким эхом донеслись пулеметно-автоматные очереди и взрывы гранат.

— В ружье! — спокойно и властно скомандовал Медведев.

Направив на помощь разведчикам группу партизан под командованием комиссара отряда чекиста Сергея Трофимовича Стехова, Дмитрий Николаевич распорядился об охране радиоимущества, приказал врачу Цесарскому подготовиться к приему раненых. Через несколько минут связные доложили, что гитлеровцы пытаются обойти стоянку партизан на левом фланге. Медведев повернулся ко мне.

— Виктор Васильевич! Бери группу и прикрой левый фланг. Учти, у них там действуют «кукушки». — Пристально посмотрел мне в глаза и спросил: — Волнуешься?

— Волнуюсь, — признался я.

— А ты спокойнее, — по-отечески просто сказал Медведев. — Веди бойцов. — И, обращаясь к партизанам, закончил: — Вперед, товарищи! Смерть фашистским оккупантам!

Партизаны бросились в атаку. Гитлеровцы в этом бою были разгромлены и уничтожены. Но и мы понесли тяжелую потерю. Погиб наш общий любимец Анатолий Капчинский, разрывной пулей был тяжело ранен чекист Костя Постаногов. Несколько бойцов получили легкие ранения.

Встреча партизан отряда «Победители». На снимке — В. Г. Семенов, В. К. Довгер, В. В. Кочетков, Н. В. Струтинский. Сентябрь 1982 г.

Такой был наш первый бой. Главной задачей, поставленной перед нашим отрядом, оставалась разведка — трудная и опасная работа, успех которой зависел от каждого разведчика и всего отряда в целом. И тут нельзя умолчать об искусстве руководства разведывательными, боевыми и пропагандистскими действиями отряда его командира Дмитрия Николаевича Медведева и комиссара Сергея Трофимовича Стехова. В самой трудной обстановке они не теряли присутствия духа. Находили выход из сложнейшей ситуации, словом ободряли бойцов. Благодаря им отряд успешно справлялся со своими задачами, поддерживал тесную связь с местным населением.

Организацией разведывательной работы и самой разведкой в Ровенской области занимались чекисты Николай Кузнецов, Федор Пашун, Владимир Фролов, Александр Лукин и другие. Чекистам-разведчикам, их добровольным помощникам удалось проникнуть во многие оккупационные фашистские организации. Они добыли немало важных сведений, ежедневно и ежечасно рискуя жизнью.

Обо всем этом ярко и правдиво рассказано Дмитрием Николаевичем Медведевым в его замечательных произведениях «Это было под Ровно» и «Сильные духом». Написанные кровью сердца, эти книги воскрешают тяжелые для нашей Родины дни, повествуют о поистине легендарных подвигах советских людей, вызывая у молодого поколения гордость за своих отцов и матерей, стремление быть достойными наследниками боевой славы.

Но далеко не всегда нам, чекистам, приходилось заниматься только разведывательной работой. Нередко приходилось вступать в открытую схватку с врагом. Наш небольшой десантный отряд изо дня в день рос за счет местного населения и бежавших из плена солдат и офицеров Советской Армии.

Нельзя забывать, что жители западных областей Украины находились в годы войны под двойным гнетом. Фашистские оккупанты вешали и расстреливали людей по малейшему подозрению в связи с советскими партизанами, сжигали целые деревни. Не отставали в зверствах от гитлеровцев и украинские националисты всех мастей: бендеровцы, бульбовцы, мельниковцы и другое бандитское отребье.

Не всякий человек в такой обстановке решался помогать народным мстителям. Но угрозы не сломили людей. Они не склонили головы перед врагом, а с оружием в руках в партизанских отрядах отстаивали свободу и независимость Советской Родины. Сильные духом находились всюду. И никакие зверства врагов не смогли сломить патриотов.

В наш партизанский лагерь на Ровенщине вблизи села Рудня-Бобровская тянулись обездоленные люди из сел и хуторов. Одной из первых пришла семья Струтинских: Владимир Степанович и Марфа Ильинична, их сыновья — Николай, Георгий, Ростислав, Владимир и малолетние Катя и Вася. Взрослые были вооружены трофейным оружием, имели на боевом счету несколько стычек с фашистами. Патриоты Родины, они мужественно и самоотверженно боролись с ненавистным врагом.

Смелыми воинами зарекомендовали себя хлопцы из села Ясные Горки. Их было трое, неразлучных друзей: Семен Еленец, Иван Лойчиц и Поликарп Вознюк. Все активисты Клесовской районной комсомольской организации. Накануне войны с фашистами они разоблачили агента немецкой разведки, притаившегося на заводе недалеко от поселка Виры.

Уехать на восток с советскими войсками при отступлении ребятам не удалось. Они припрятали радиоприемник и с приходом оккупантов стали слушать и распространять в селе сводки Совинформбюро. На более активные действия пока не решались. Не было оружия. Но нужно же достать его! Поликарп Вознюк смастерил из дерева пугач, очень похожий на пистолет, и окрасил его в черный цвет.

С этим «оружием» хлопцы явились к гитлеровским лесникам.

— Руки вверх! — скомандовал Вознюк, держа пугач в руках.

Лесники перетрусили и отдали винтовки с патронами. Удача окрылила хлопцев. Они решили казнить фашистского ставленника Геца. Ночью ворвались в его квартиру, но хозяина не оказалось дома. Ребята забрали в доме еще три винтовки и много патронов. Вскоре к смельчакам примкнул их давнишний приятель Василий Чмель. Так была создана на хуторах патриотическая группа.

Когда я с группой разведчиков однажды пришел в село Ясная Горка, Вознюк явился с товарищами и без оговорок заявил:

— Мы до вас. Зброя — ось вона!

Хлопцы показали винтовки.

В числе первых связала свою судьбу с нашим партизанским отрядом семья Довгер из поселка Виры. Глава семейства Константин Ефимович, его дочь Валя принимали активное участие в разведке, Евдокия Андреевна вязала партизанам теплые варежки и носки. Меньшие, Зина и Лиля, помогали партизанам, чем только могли.

В селе Селище Сарненского района я как-то зашел в хату Никончуков. Встретили меня в этой крестьянской семье приветливо. Старик Федор Устинович был тяжело болен и не вставал с кровати. Его жена Ольга Петровна — инвалид. Она сказала:

— Возьмите с собой наших сынов. Нехай бьют ворогив, защищают Родину.

Передо мной стояли рослые братья Семен и Иван. В селянских свитках, валенках. Мать положила им в торбочку печеной картошки, кусок черного хлеба. На прощанье всплакнула, перекрестила хлопцев.

Парни оказались сметливыми, бесстрашными бойцами. Вскоре и сама Ольга Петровна перебралась в партизанский лагерь — националисты грозились убить ее.

— Буду белье партизанам стирать, — заявила она.

Никончуков очень беспокоила судьба больного Федора Устиновича. Националисты не раз звали к себе семью Никончуков, но патриоты не пошли в их «курень». Ольга Петровна надеялась, что бандиты не решатся глумиться над беспомощным человеком. Но случилось обратное. Националисты ворвались ночью в хату, зарубили старика, разграбили усадьбу.

Многие жители городов и сел Ровенщины в тяжелую годину стали народными мстителями. Большинство лесников, которых гитлеровцы вооружили для борьбы с партизанами, стали нашими верными боевыми помощниками.

Находясь в разведке, я зашел однажды в сторожку лесника Сало. Это был надежный товарищ. Обремененный большой семьей, он с риском для жизни собирал для нас разведывательные данные.

— В селе Поляны, — сказал лесник, — фашисты организовали государственное имение. Поставили управляющего. Весь скот у селян отобрали. Издеваются над людьми. Проучили бы вы фашистского управителя.

Со мной было восемь бойцов. Шли мы в дальнюю разведку. Но не могли оставить в беде наших советских людей. Бесшумно сняв сторожевую охрану, ворвались в фольварк. Управляющий, оказавший сопротивление, был убит. Его особняк горел. Сбили замки с загонов, распахнули ворота. Лошади, коровы, свиньи метнулись со двора. Крестьяне тут же стали разбирать свою живность, сельский инвентарь, зерно, продукты питания. Склад с горючим мы взорвали.

Шло время, росла известность отряда, и местное население все чаще обращалось за помощью к партизанам.

Однажды нам стало известно, что на станцию Будки-Сновидовичи прибыл эшелон с фашистскими карателями. Разведчики доложили также, что жители окрестных сел просят защитить их от разбоя и угона на каторжные работы в Германию.

Узнав об этом, Медведев вызвал меня и начальника штаба отряда чекиста Федора Пашуна. Командир предложил нам отобрать пятьдесят бойцов с автоматами и ручными пулеметами и ночью разгромить карателей. В обсуждении плана операции, как всегда, участвовал, комиссар отряда Сергей Трофимович Стехов.

На операцию мы шли с большим душевным подъемом. Каждому из нас не терпелось вступить в схватку с оккупантами. На юге страны, как мы знали по сводкам Совинформбюро, Красная Армия ведет тяжелые оборонительные бои. Фашисты стремились за Дон. Им уже виделась Волга.

День выдался солнечный, светлый. Редкие облачка, словно большие комки ваты, висели над лесными просторами.

— Голубая краска вылилась в небо, — жестикулируя, восторженно восклицал Антонио Бланко, шофер из Мадрида. — На родине у нас теперь отчень шарко. О Мадрид! Ты помнишь его, Антонио? — обращался он к юркому Фрейре, своему соотечественнику.

В нашем отряде была небольшая группа испанских патриотов, которые добровольно вступили в партизанские отряды и с первых дней храбро сражались с фашистами.

В боевой группе, шагавшей на задание в Будки-Сновидовичи, хлопцы подобрались один к одному. Молодые, решительные. Врач отряда Альберт Цесарский, москвичи Тимофей Нечипорук, Иван Бабахин и Василий Левшун, Володя Ступин — наш партизанский художник и поэт. Он красочно оформлял отрядную газету «Мы победим», в свободное время писал этюды. В отряд Володя пришел с третьего курса Московского архитектурно-строительного института.

По-моряцки враскачку, твердо ступал Степан Петренко, работавший до войны осмотрщиком вагонов на станции Москва-Окружная. Рядом его земляк Григорий Николайчук. Они неразлучны в разведке, хорошо знают украинский язык, нравы и обычаи полесских селян. Впереди всех, словно на крыльях, Валя Семенов. Он рад, наверное, больше других: боевое дело предстоит, его первое боевое дело.

Головной дозор время от времени подает сигнал. Радостно и безмятежно напевает лесная птица: «Впереди все спокойно». Идти летом по дремучему лесу — одно наслаждение. Мы упиваемся смолистым воздухом, солнцем на прогалинах, тишиной.

— Это не болота, — радуется Тимофей Нечипорук. Он снял фуражку, черный чуб его свисает на лоб. В озорных глазах задорные искорки.

Откуда-то сверху подала голос кукушка.

— Слушай, кто это ку-ку? — удивленно спрашивал Бланко. В черных глазах его детское восхищение. Он вертит головой, пытается увидеть замолкнувшую вдруг птицу.

— Ровно смерть наворожила, — буркнул малоразговорчивый Иван Бабахин.

— О, смерть — нет, — улыбается Антонио Бланко. — Жизнь — хорошо.

Лесная тишина очаровала партизан. Где-то гремят пушки, льется кровь, а тут духмяный аромат лесных трав и хвои, птичьи голоса, глухой шелест листвы и стеблей пересохших трав.

Солнце склонилось к зубчатой стенке вековых сосен. Лучи его, словно позолоченные мечи, пронизали поредевший лес. Вскоре за деревьями блеснул прогал. Мы сбавили шаг, остановились. Послышался короткий свисток паровоза. Молодцы разведчики! Вывели группу точно к Будкам-Сновидовичам.

Со станции донеслись звуки духового оркестра, голоса. Партизаны цепью расположились на опушке. Вперед снова устремились разведчики. Высокая трава скрывала их, лишь от неловкого движения иногда вздрагивали кустики.

Станция была рядом. Замаскировавшись, я наблюдал в бинокль. Ближе к лесу, на крайнем пути, стояли вагоны. Штабной с часовым был в середине. На зеленой лужайке, отделявшей лес от железнодорожных путей, танцевали солдаты. У кустов стояли две бочки пива, рядом — кучка солдат с пивными кружками. Кто-то пиликал на губной гармошке.

В сумерках вернулись разведчики и рассказали нам с Пашуном о расположении постов и лучших подходах к составу. Вскоре жизнь на станции постепенно стала замирать. Умолк оркестр. Влезли в вагоны последние солдаты. Лишь какой-то захмелевший фриц тонким голосом выводил тягучую песенку о фрау Анне, но вскоре и он затих. Мы с Федором Пашуном разбили группу на штурмовые пятерки, распределили между ними участки.

Дождались полной темноты. Изготовились. Поползли. Двое подкрались к часовому, маячившему у фонарного столба. Остались считанные метры. Федор Пашун пытается рассмотреть, все ли заняли намеченные рубежи.

И вдруг у самых ног задремавшего фашистского часового звонким голосом залаяла собачонка. Немец испуганно дернулся и выстрелил. Медлить было нельзя, и Пашун крикнул:

— Огонь!

Стрельба, грохот. Крики. Суматоха. Что-то загорелось — и кровавые блики заплясали вокруг.

Первым подскочил к штабному вагону Антонио Бланко. Швырнул в окно гранату. Бухнул взрыв. Гитлеровцы не ожидали нападения. В нижнем белье они выбрасывались из вагонов и метались на путях, попадая под губительный огонь партизан.

Наконец некоторые неприятельские солдаты опомнились. Прячась за колесами вагонов, фашисты стали отстреливаться. Ранило пулей в щеку Антонио Фрейре. Врач Цесарский и фельдшер Анатолий Негубин быстро перевязали испанца.

Бой с фашистскими карателями закончился на рассвете. В свете горящих вагонов виднелся разбитый состав, разрушенное полотно железной дороги. Дымились пепелища. Подразделение гитлеровцев было полностью разгромлено. Отряду досталось много оружия, продовольствия, хозяйственного инвентаря.

Но наша победа была омрачена: погиб Антонио Бланко. Это была вторая смерть в отряде. Сначала Анатолий, а теперь вот Бланко. Похоронили мы боевого товарища в глухом лесу на светлой полянке. Могилу обложили зеленым дерном. Поклялись отомстить врагу. В суровом молчании тронулись цепочкой в лагерь. Каждый из нас горько переживал тяжелую утрату.

Сейчас могилу Антонио Бланко украшает гранитный монумент. Пионеры местной школы любовно ухаживают за ней.

Находясь далеко от своих, в постоянном окружении врагов, мы с жадностью ловили каждое сообщение Москвы. Успехи на фронте и в тылу окрыляли, звали на новые подвиги, вселяли уверенность в людей, находившихся в оккупированной зоне.

Однажды летом 1943 года наша группа разведчиков, направляясь на выполнение боевого задания, как всегда, заглянула в гостеприимный домик семьи Довгер в поселке Виры. Здесь мы всегда находили приют, отдых, получали самую точную информацию об оперативной обстановке. Валя Довгер, в совершенстве владевшая немецким языком, вместе с замечательным советским разведчиком Николаем Кузнецовым под видом его невесты успешно действовала в городе Ровно.

Рассказывая нам о зверствах фашистов в округе, глава семьи Константин Ефимович, работавший лесничим в бывшем Клесовском районе, сообщил, что утром в поселок прибудет карательный отряд. Старосте уже приказано подготовить списки населения для угона в Германию.

— Хорошо бы не допустить этого, — сказал в заключение Довгер.

«Да, неплохо, — размышлял я. — Но нас, разведчиков, здесь только восемнадцать… А немцев? Конечно, во много раз больше. Но зато на нашей стороне внезапность атаки, мужество и героизм бойцов. Да и не вправе мы оставить людей этому воронью на растерзание».

Константин Ефимович, казалось, и не ждал другого ответа. Попыхивая цигаркой, познакомил нас с обстановкой на этом участке железной дороги. С главной магистрали в поселок Виры пролегала железнодорожная ветка.

Взорвать небольшой мостик у нас было чем. Уходя в разведку, опергруппы всегда брали с собой две-три четырехкилограммовые мины. С нами был один из лучших минеров отряда испанец Гросс. Он и Поликарп Вознюк положил под мост мину ударного действия, а мы тем временем выбрали место для засады. Оно, правда, было не совсем удачным. Позади нас открытая поляна с редким кустарником. Но лучшего места не оказалось.

Вскоре начало светать. На горизонте показался дымок паровоза, потом донесся перестук колес. Наши наблюдатели подали условный сигнал: «Приготовиться!».

Раздался пронзительный гудок. Мимо партизан побежали вагоны. В раскрытых дверях стояли и сидели фашистские солдаты. Пели, пиликали на губных гармошках.

В этот момент дрогнула земля. Тугой волной приклонило траву, затрепетали тонкие кусты. Паровоз, словно налетев на стенку, дернулся, повалился под крутой откос. Вагоны с треском и грохотом лезли друг на друга. Из хвостовых вагонов посыпались гитлеровцы, паля из автоматов.

Партизаны Андрей Величко, Василий Левшун и Поликарп Вознюк, выскочив на открытое место, расстреливали фашистов на выбор. Ваня Лойчиц, Тимофей Нечипорук, как и было им приказано, автоматным огнем уничтожали немецких овчарок и их проводников. Остальные косили карателей с фланга.

Операция заняла несколько минут. Оставшиеся в живых фашисты бежали. Мы отошли в лес, горячо обсуждая результаты боя. Потерь у нас не было.

— Говорил я вам, Виктор Васильевич, давайте ляжем ближе, бить фашистов было б ловчее, — распалившись, почти гневно выговаривает Вознюк, — гранаты ведь остались. Сколько гадов можно было бы еще уничтожить.

Возбужденный, взъерошенный, он живет еще боем, и я не могу не любоваться им. Отчаянный он, партизан Поликарп Вознюк. В разведке рука его постоянно на пистолете или сжимает гранату. Лихая удаль в бою, дерзкий, порой бесшабашный поступок — в этом он весь. Бывало, влетит на коне в незнакомое село с гиком и свистом, проскачет по улице с криком: «Да здравствует Советская власть! Хай живе ридна Украина! Смерть фашистам!». Чуб — по ветру, рука с пистолетом — на отлете. Буря! А если впереди враг — гранату ему под ноги, выстрел в упор — и в лес.

Как-то командование отряда послало Поликарпа в Ровно высмотреть расположение немецких частей и узнать настроение населения. Вместо разведки он, встретив фашистского офицера, убил его двумя выстрелами. И спокойно завернул за угол, а там автомашина с двумя гестаповцами. Вознюк метнул в них гранату, а сам на забор, на крышу — и ходу! Успел заметить, как автомашину взрывом разворотило, а от фашистов осталось мокрое место.

Строгий нагоняй в лагере Медведева Поликарп принимал с усмешкой, в душе он гордился успехом.

Удивительно везло этому человеку. Однажды, в начале зимы, по первопутку мчался он из разведки по полю в санках. Вот и околица. И вдруг взрыв, Вознюка кинуло далеко в сугроб. Оказывается, лихой разведчик наскочил на мину. Окровавленный, он поднялся из снега, смело вошел в деревню с гранатой в руке. Полицаи побоялись задержать его. Поликарп отделался легким ранением да замечанием от меня. А назавтра снова в разведку.

Но в тылу врага отчаянность — не самая положительная черта бойца. Потому Вознюка, как правило, не брали на операции, где требовались выдержка, скрытность и самообладание. Поликарп не обижался, ему хватало работы.

Я понимал его душевное состояние, не возражал и не призывал к порядку.

Как бы то ни было, операция удалась. Немецкие каратели так и не добрались до рабочего поселка Виры.

Вспоминаю, как наш командир относился к таким схваткам. Вернешься, бывало, в лагерь, доложишь Дмитрию Николаевичу о полученных разведывательных данных, о бое с карателями. Он покачает головой и строго скажет: «То-то, я смотрю, вы задержались. Опять ввязались в драку. Помните, задание у вас другое — разведка». Но тут же вызовет радиста и продиктует ему радиограмму в центр об очередной партизанской операции.

Случалось и так, что Дмитрий Николаевич, исходя из сложившейся обстановки, ставил перед нами задачу завязать бой и уничтожить фашистов.

Возвратившись однажды из разведки, я доложил Медведеву, что немцы перебрасывают по железной дороге тяжелую артиллерию, танки. Одновременно передал информацию от наших добровольных помощников в местечке Клесово — инженера карьероуправления Вячеслава Лысаковского и лесничего Довгера. Они сообщили, что недалеко от поселка Виры немцы приготовили большую партию сосновой и дубовой рудничной стойки для отправки в Донбасс и Кривой Рог.

— Взорвать! — приказал Медведев.

После короткого отдыха наша опергруппа в количестве 15 человек, вооруженная автоматами, гранатами и ручным пулеметом Дегтярева, снова отправилась к лесному складу. С собой мы прихватили пароконную подводу, на нее по дороге погрузили четыре 20-литровые бутылки скипидара, взятые из кустарной смолокурни.

Сложенную в штабеля рудостойку запалили со всех сторон. Облитый скипидаром склад моментально вспыхнул. Над Сарненскими лесами навис полумрак, дым застлал небо. Фашисты в Донбассе и Кривом Роге так и не дождались леса из Ровенщины.

Доброй традицией в нашем отряде стало боевыми подарками встречать праздники. 25-ю годовщину Октября мы решили отметить партизанским салютом. В разные стороны Ровенщины ушли группы подрывников и народных мстителей.

Я повел партизан в знакомый Сарненский район. Здесь, на окраине Виры, у гитлеровцев работала ремонтно-механическая мастерская, в которой восстанавливались тягачи, танкетки, автомашины. В поселке действовали электростанция и паровозное депо.

Впереди шли разведчики-партизаны из окрестных сел: Иван Лойчиц, Семен Еленец, Поликарп Вознюк и Виктор Боярчук. Последний пришел в отряд из Клесова. Националисты пытались завербовать Виктора в свою националистическую банду, а когда он наотрез отказался, они донесли на него немцам. Виктора забрали для отправки в Германию. В Сарнах он бежал и попал к нам. Вон идут Николай Гнедюк и Вася Голубь. В отряде они появились вместе с Николаем Ивановичем Кузнецовым, впоследствии легендарным разведчиком, Героем Советского Союза. Гнедюк и Голубь — помощники паровозного машиниста, оба уроженцы Ковеля. Смелые ребята. Они негромко переговариваются с испанцем Гроссом.

По пути в селах мы распространяли листовки Совинформбюро, поздравляли наших советских людей с наступающим праздником Великого Октября. Погода стояла морозная. Под ногами похрустывал первый снежок. Дышалось свободно. Но переход не из легких — шестьдесят километров! Часов в десять вечера миновали опушку дремучего леса. За голыми деревьями мигнул одинокий огонек. Залаяла собака.

В поселке постучали в крайний домик, в котором жил Константин Ефимович Довгер. Он знал о предстоящей операции и ждал нас. Бесшумно скрылись во дворе утомленные дальним переходом партизаны. Мы с Опалько, нашим партизаном, местным жителем, и Гроссом зашли в дом. Закурили. Константин Ефимович закашлялся.

— Что это вы курите? — спросил он.

— «Лесную быль», — смеясь, ответил я.

Довгер угостил нас отменным самосадом, рассказал о расположении немецкой ремонтной базы и подходах к ней.

— Антон Макарович не хуже меня здесь все знает, — сказал Довгер, кивнув в сторону Опалько.

Жена Довгера Евдокия Андреевна сидела в стороне у лампы и вязала теплые варежки. Предназначались они для партизан. Отвлекаясь от вязания, она изредка, с тревогой поглядывала на ящики с минами, а потом тихонько спросила:

— Подрывать?

— Да, — ответил Гросс.

— Виктор Васильевич! Нельзя ли заложить ящики подальше от нас? — обратилась она ко мне.

Партизаны громко рассмеялись, а хозяйка смущенно улыбнулась:

— Уж очень стекла дрожат. Боюсь, домик развалится.

Вскоре вернулись разведчики, и мы здесь же, в домике Довгера, уточнили план операции. Со мною в паровозное депо пошли Гнедюк, Дорожкин, Голубь, Нечипорук, Кузьмин. Другие группы направились к мосту, в мастерские, к электростанции.

Константин Ефимович Довгер посоветовал прихватить для верности начальника депо, прислуживавшего фашистам. В темноте мы осторожно приблизились к дому гитлеровского прихвостня. Он долго не хотел открывать и выспрашивал: кто да зачем.

— Разломаем дверь — плохо будет! — пригрозил Андрей Величко.

Начальник депо струсил и открыл дверь. Забрав его с собой, группа поспешила на задание. Перепуганный предатель покорно следовал за нами. По его распоряжению сторожа открыли ворота депо, мастерских. Сторожевую охрану электростанции мы сняли.

Внутри депо, мастерских пахло мазутом, металлом. Партизаны обошли полутемные помещения. Щупленький Вася Голубь и рослый Николай Гнедюк хозяйски осмотрели верстаки.

— Вот это подарок будет Ривасу! — не удержался от восклицания Николай, открывая инструментальный ящик.

Испанец Ривас Концехо-Хохус у нас в отряде занимался ремонтом оружия. Руки у него были, что называется, золотые. Партизану Андрею Величко он переделал винтовку в десятизарядный автомат, комиссару Стехову из обыкновенного маузера смастерил многозарядный пистолет-автомат. Фашисты терпели немало неприятностей от «сюрпризов» Риваса! Гранаты, начиненные гвоздями, мины, смонтированные из трофейных гранат, авиационный пулемет, переделанный в станковый, — все это было сделано руками Риваса и верно служило партизанам в боях.

В депо и мастерских мы отобрали сверла, напильники, молотки, зубила и другие инструменты. Нагрузили ими подводу и отправили в лагерь.

На яме в депо стояли три паровоза, четвертый — на поворотном круге. Рядом темнели железнодорожные платформы с моторами и пломбированные вагоны.

— Для отправки в Германию приготовили, — пояснил начальник депо.

Для всех объектов мин у нас не хватало. Что же делать?

— Вагоны с паровозами загоним на мост, — предложил Николай Гнедюк и принялся разжигать топку локомотива.

Поликарп Вознюк заставил сторожей и начальника депо таскать уголь к исправному паровозу. Мы тем временем заминировали поворотный круг, электростанцию, здание депо, два других локомотива. Разведчики облили мазутом и керосином станки, уголь, машины, ящики, оконные рамы, двери. До назначенного срока остались считанные минуты.

— С гудком прикажете выезжать, Виктор Васильевич? — спросил Николай Гнедюк, выглядывая из будки паровоза. Лицо его светилось озорной улыбкой. Он вел себя так, точно собрался в обычный рейс.

И я в тон ему ответил:

— Давай по всем правилам технической эксплуатации, Коля.

Партизаны соединили вагоны, платформы. Гнедюк дал гудок отправления. На стыках застучали колеса, поезд набрал скорость и исчез в темноте. Состав с грохотом двигался под уклон.

До назначенного времени остаются секунды. Подаю сигнал. Чиркнули зажигалки, зашипел бикфордов шнур. Едва отбежали — прогремел взрыв. Взлетел на воздух поворотный круг. Запылали здания, рухнула электростанция. Огнем охватило шикарный шестиместный «хорьх». Его прислал в ремонт гебитскомиссар.

А с моста все еще ничего не слышно. «Что же медлит Гросс, которому было поручено минирование объекта?» — тревожились мы. И тут дрогнула земля, поднялся столб пламени и черного дыма.

Позднее мы узнали причину задержки. Когда до моста оставалось каких-то триста метров, Гнедюк, а за ним Голубь спрыгнули под откос и скатились в придорожную канаву. И тут заметили, что состав неожиданно замедлил ход. Впереди оказался подъем.

«Дотянет ли?» — волновались партизаны. Они услышали взрывы на станции, увидели красное зарево над паровозным депо. А поезд медленно полз вперед. Но вот он наконец зашел на мост…

Яркий отблеск пожара освещал нам обратный путь. Партизаны оживленно переговаривались, делились впечатлениями. В боковом переулке поселка мы неожиданно заметили Валю Довгер.

— Вы забыли, Виктор Васильевич, поставить сюда наблюдателя, — объяснила она, — а вдруг бы немцы. Вот я и решила побыть здесь, чтобы предупредить в случае опасности.

Валентина стояла на снегу в туфельках, без варежек. Насквозь продрогшая.

— Я очень спешила, — оправдывалась она.

Мы не знали, как отблагодарить девушку. Она для нас в эту минуту была символом постоянной поддержки и связи с народом.

Добровольная, зачастую самоотверженная помощь населения партизанам была характерной для Ровенщины. Припоминается такой случай. Из глубокого леса, переваливаясь на толстых корнях, выехала пароконная фурманка. Возчик, плотный крестьянин в деревенской одежде, с рыжими длинными усами, опасливо поглядывал по сторонам. На телеге глухо стучали бидоны с молоком.

— Стой! — скомандовали мы, увидев его неожиданно на опушке.

Возчик остановил лошадей и безбоязненно пошел навстречу партизанам. Я узнал его. Это был Николай Кравчук, староста села Ясная Горка. Он помогал партизанам, распространял листовки, всячески мешал фашистам в осуществлении их замыслов.

— Скорее, Виктор Васильевич, — проговорил он, пожимая нам руки. — Под Клесовом меня полицаи ждут.

Мы загнали подводу поглубже в лес, сняли бидоны, которые могли пригодиться для партизанской кухни.

— Вяжите покрепче! Ты, Макар Михайлович, — обратился Кравчук к Хращевскому, — по-сусидски хряпни меня по скуле!

Возница сам помогал затягивать узлы, потом расцарапал себе щеку о грубую кору дуба. Подводу со старостой партизаны вывели на дорогу в Клесово и нахлестали лошадей. Связанный Кравчук с кляпом во рту извивался на телеге, делая испуганные глаза. Мы не могли удержаться от улыбки.

Партизаны, подпольщики, все местное население твердо верили в победу нашего народа, Красной Армии над гитлеровскими захватчиками.

Эту веру в сердца партизан и жителей города и сел Ровенщины вселяли подпольные партийные органы, подпольный обком партии во главе с его секретарем и командиром партизанских соединений на Ровенщине Василием Андреевичем Бегмой. Он не раз бывал в нашем отряде, давал указания и полезные советы в борьбе с фашистскими оккупантами.

Партизаны с честью выполняли свой долг перед Родиной. Их славные боевые дела вошли золотой страницей в героическую летопись Великой Отечественной войны.

Многие из них не встретили День Победы. Но их отвага, мужество, верность священному долгу не померкнут в веках и не забудутся благодарными потомками.