Приговор Миронову и Думенко

После революции офицеры-кавалеристы почти все оказались на стороне белой армии. Кавалерийские формирования белых — кубанская конница Шкуро, конница генерала Улагая, конная группа Врангеля — легко прорывали линию фронта и губительным смерчем прокатывались по тылам Красной армии.

17 ноября 1919 года Реввоенсовет Республики рассмотрел предложение РВС Южного фронта создать конную армию. Троцкой благословил создание Первой конной, которая станет такой знаменитой.

Конники, перешедшие на сторону красных, оказались на вес золота. Среди них особенно популярны были Филипп Миронов и Борис Думенко.

Филипп Кузьмич Миронов, признанный вождь казачества, был самородком, талантливым военачальником. Он не признавал власти комиссаров, возражал против расказачивания. Кончилось это мятежом. Троцкий приказал подавить мятеж, но не трогать Миронова, которого высоко ценил.

Сохранился выданный им мандат от 14 марта 1919 года:

«Тов. Миронов — заслуженный боевой командир, оказавший Советской Республике огромные услуги на Донском фронте. По моему вызову он прибыл сюда и хочет воспользоваться случаем для того, чтобы приобрести для своей обобранной и вконец износившейся семьи некоторое количество мануфактуры. Очень прошу соответственные учреждения оказать ему всяческое содействие в этом направлении».

Когда Миронов восстал против притеснения казаков, его арестовал Семен Михайлович Буденный, тогда еще командир конного корпуса 10-й армии. Буденный и его окружение воспользовались этим поводом, чтобы уничтожить опасного конкурента.

Столкнулись два человека, между которыми не было ничего общего. Филипп Миронов был скромным человеком со своими принципами и убеждениями. Он действительно готов был жизнь положить за обездоленных казаков и крестьян. Он не позволял своим частям заниматься грабежами, что расцвело в Первой конной. И этим Филипп Кузьмич отличался от Буденного, циника и гуляки, озабоченного лишь собственной карьерой. Семен Михайлович в молодости мечтал завести конный завод. Помешала революция.

Семен Михайлович Буденный подписал приказ:

«Миронова, объявленного советским правительством вне закона, расстрелять».

Тут, как говорится в мемуарах самого Буденного, ночью внезапно приехал Троцкий и не позволил расстрелять Миронова.

— Принимаемые вами репрессии в отношении Миронова неправильны. Ваш приказ я отменяю и предлагаю: Миронова и остальных под конвоем отправить по железной дороге в Москву в распоряжение Реввоенсовета Республики.

Троцкий считал необходимым использовать Миронова для завоевания симпатий казачества. 10 октября 1919 года он предложил:

«Я ставлю в Политбюро ЦЕКА на обсуждение вопрос об изменении политики к донскому казачеству. Мы даем Дону, Кубани полную «автономию», наши войска очищают Дон. Казаки целиком порывают с Деникиным…»

Председатель Реввоенсовета Республики поставил Миронова во главе Второй конной армии. Один раз Троцкий его спас, но потом Миронова все равно уничтожили. Только 15 ноября 1960 года Военная коллегия Верховного суда реабилитировала Филиппа Кузьмича. Но до конца своей жизни Буденный не позволял сказать правды о Миронове, убийство которого открыло ему дорогу к славе и успеху.

Сам Буденный начинал службу в Красной армии под командованием Бориса Мокеевича Думенко, который в царской армии был вахмистром. Весной 1918 года Думенко организовал на хуторе Веселом кавалерийский отряд и заявил, что поддерживает советскую власть. Летом отряд преобразовали в 1-й кавалерийский крестьянский социалистический полк, помощником Борис Думенко взял себе Буденного. Осенью Думенко принял под командование сводную кавалерийскую дивизию, включенную в состав 10-й армии.

2 марта 1919 года приказом Реввоенсовета Республики он был удостоен ордена Красного Знамени за номером пять. Тогда же, в марте, Думенко свалил тиф. 25 мая Думенко был тяжело ранен в бою у хутора Плетнева. Ему удалили три ребра и одно легкое. Пока он лежал на больничной койке, его дивизию отдали Буденному и на ее основе сформировали 1-й кавкорпус.

В сентябре Думенко, выздоровев, стал формировать 2-й сводный кавалерийский корпус. Но в ночь со 2 на 3 февраля 1920 года вблизи хутора Манычско-Балабинский, где находился полевой штаб корпуса, был убит новый комиссар корпуса. Бориса Мокеевича обвинили в бандитизме и подготовке мятежа. Причем организаторы этой провокации, судя по телеграммам Серго Орджоникидзе, члена Реввоенсовета фронта, Сталину, даже не пытались скрыть своего желания убрать Думенко во что бы то ни стало.

На заседании трибунала показания против Думенко дали вожди Первой конной Семен Буденный, Климент Ворошилов и Ефим Щаденко. Они утверждали, что Думенко намеревался увести корпус к белым и только ждал подходящего момента. Буденный утверждал, что Думенко призывал его выступить против советской власти.

Бойцы хотели освободить Думенко из тюрьмы. По приказу Буденного примчался Щаденко с эскадроном и велел всех бунтовщиков арестовать. 11 мая 1920 года Думенко и его помощники были расстреляны. Многие казаки именно Буденного считали виновным в гибели Бориса Думенко. «Поскольку имена политически опороченных людей изгонялись со страниц героической истории, то подвиги, совершенные бойцами Красной армии под их командованием и оставшиеся как бы «бесхозными», пригодились Семену Михайловичу», — писал Василий Дмитриевич Поликарпов, доктор исторических наук, действительный член Академии военных наук.

Переход казаков то на одну, то на другую сторону отражал реальные настроения людей, которым не нравилась ни та, ни эта власть. Расказачивание как массовый террор против казаков и попытка растворить их среди переселенных из других районов России крестьян была политикой Донского бюро ЦК во главе с Сергеем Ивановичем Сырцовым.

Сергея Сырцова приметил Сталин. Со временем возьмет в аппарат ЦК руководить учебно-распределительным отделом, потом агитационно-пропагандистским. Сырцов станет кандидатом в члены политбюро и председателем Совнаркома РСФСР, но начнет сопротивляться политике раскулачивания, лишится всех постов, а в 1937 году будет расстрелян.

В своей правоте Сергей Сырцов и Донское бюро ЦК убедили в Москве секретаря ЦК Якова Михайловича Свердлова. В секретном циркулярном письме оргбюро ЦК от 24 января 1919 года говорилось:

«1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казанам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с советской властью. К среднему казачеству необходимо принять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против советской власти.

2. Конфисковать хлеб…»

Против политики террора выступили работавшие на Дону Григорий Яковлевич Сокольников, член ЦК и Реввоенсовета Южного фронта, и Валентин Андреевич Трифонов, бывший член Всероссийской коллегии по организации и управлению Красной армии, отец известного писателя Юрия Трифонова…

К ним не прислушались. Уже после смерти Свердлова, 22 апреля 1919 года, оргбюро ЦК, которым теперь фактически руководил Сталин, приняло решение: «По отношению к южному контрреволюционному казачеству проводить террор; заселять казачьи хутора выходцами из Центральной России».

Стремление максимально жестоко покарать выступления казаков против советской власти разделяли не только большевики. Андрей Лукич Колегаев был одним из организаторов партии левых эсеров, то есть крестьянской партии, и наркомом земледелия. Потом он отошел от эсеров, в 1919 году был членом Реввоенсовета Южного фронта. Он подписывал чудовищные директивы. Скажем, 16 марта 1919 года он приказал Реввоенсоветам 8-й, 9-й, 10-й армий немедленно подавить казачье восстание, используя такие меры, как:

«а) сожжение восставших хуторов;

б) беспощадные расстрелы всех без исключения лиц, принимавших прямое или косвенное участие в восстании;

в) расстрелы через пять или десять человек взрослого мужского населения восставших хуторов;

г) массовое взятие заложников из соседних к восставшим хуторов…»

Массовый террор создавал советской власти новых врагов. Но Сталина это не беспокоило. Он начал с поиска врагов в собственном штабе. Иосифу Виссарионовичу не понравился командир округа Снесарев — во-первых, военспец, во-вторых, недостаточно почтителен. Сталин информировал Троцкого, что провел совещание и совещание решило «предложить Вам удалить Снесарева».

Совещался Сталин исключительно со своими единомышленниками. Скажем, брат Валентина Трифонова — Евгений Андреевич, назначенный в апреле 1918 года комендантом Ростова-на-Дону и правительственным военным комиссаром Южнорусских областей, полностью поддержал план Снесарева. Этого Сталин Трифонову не забудет. В 1924-м Евгения Трифонова демобилизовали из армии. Он работал в Осоавиахиме. В 1937 году его уволили и исключили из партии. Он ждал ареста, но прежде чем за ним пришли, его сразил инфаркт. А Валентина Трифонова расстреляли в 1938 году…

Неожиданно к белым перебежал бывший полковник царской армии Анатолий Леонидович Носович, военный комиссар Северо-Кавказского военного округа. Как потом выяснилось, он вступил в Красную армию по заданию командования белых. Его бегство стало желанным поводом для нападок на бывших офицеров. Сталин обвинил всех военспецов в «преступной небрежности и прямом предательстве», отстранил от должности и приказал арестовать командующего округом Снесарева. Затем по приказу Сталина чекисты арестовали многих офицеров штаба округа, их поместили в плавучую тюрьму, потом эту баржу просто затопили. В своей карательной деятельности Сталин находил полнейшую поддержку со стороны Ленина.

Ленин писал:

«Когда Сталин расстреливал в Царицыне, я думал, что это ошибка, думал, что расстреливают неправильно. Моя ошибка раскрылась…»

Когда войсками командовал Снесарев, ситуация была вполне благоприятной. Действия Сталина привели к тому, что Царицын был окружен. При этом Сталин вместе со своими помощниками самоуверенно телеграфировали в Москву:

«Благодаря, между прочим, аресту военных специалистов, произведенному нами, положение на фронте изменилось к лучшему. В приезде специалистов нет необходимости.

Сталин, Минин, Ворошилов».

Троцкий отправил в Царицын комиссию, которая пришла к выводу, что арестованные офицеры ни в чем не виноваты. Снесарева и офицеров, которых не успели расстрелять, выпустили. Возмущенный Троцкий потребовал от Сталина дать командованию округа возможность работать нормально. Сталин на телеграмме написал: «Не принимать во внимание». Снесарева от греха подальше перевели командующим Западным участком отрядов завесы, которые прикрывали линию перемирия с немцами. Вся эта трагическая история описана в сборнике статей «Реввоенсовет Республики», который появился уже после перестройки.