Леван Гогоберидзе: “ …всё теперь только для архива”

На это дело я наткнулась абсолютно случайно.

Я искала разные обстоятельства жизни писателя Евгения Лундберга, давнего товарища Бориса Пастернака и друга Льва Шестова. Оказалось, что жена Лундберга Елена Давыдовна была сестрой Левана Давидовича Гогоберидзе, видного грузинского большевика, расстрелянного в 1937 году. Конечно, трагический конец Левана Гогоберидзе не мог не сказаться на судьбе Лундберга, который после своего эсеровского дореволюционного прошлого всячески пытался проявить лояльность советской власти. Его арестовывали в конце тридцатых годов, но вскоре он вышел на волю. Связан ли был его арест с репрессиями вокруг семьи Гогоберидзе, было неясно, и, пытаясь ответить на эти вопросы, я решила посмотреть дело Левана Давидовича о реабилитации.

Гогоберидзе занимал высокие посты в партии. В 1923–1924 годах стал заместителем председателя СНК ССР Грузии, а затем служил в представительстве СССР во Франции, где был на разведработе и занимался разложением грузинского меньшевистского подполья. В 1926–1930 гг. был 1-м секретарем КП КП(б) Грузии, а с 1930 года жил в Москве и до 1934-го учился в Институте Красной профессуры. В 1934–1936 годах возглавлял в Ростове-на-Дону “Ростсельмаш”, был секретарем райкома ВКП(б). Был арестован в октябре 1936 года.

Архивная папка с когда-то засекреченным делом поразила меня абсолютно сюрреалистическим сюжетом и увела далеко от истории Лундберга.

Содержимое представляло собой обширную переписку МВД с прокуратурой в ответ на запросы Елены Гогоберидзе и было посвящено активным поискам ее брата – Левана Гогоберидзе в тюрьмах и лагерях. Дело в том, что расстрелянный в марте 1937 года Гогоберидзе, по мнению сестры, остался жив и поэтому возникал в рассказах разных свидетелей аж до 1952 года, о чем она и пишет в разные инстанции.

Ходатайства по поискам Левана сестра начала с писем Микояну сразу же после ареста Лаврентия Берии в конце июня 1953 года. Когда-то в 1919–1920 годах Леван Гогоберидзе вместе с Микояном были в Бакинском подполье, там же в Баку в мусаватистской контрразведке работал молодой Лаврентий Берия. Елене Давыдовне казалось, что именно переданная следствию информация о двойственной роли Берии (а именно: его работе на вражескую разведку), хорошо известная в их семье, спасет еще живого брата.

16 июля 1953 г.

Дорогой Анастас Иванович!

Я одновременно пишу тт. Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву, но к Вам обращаюсь как к единственному человеку среди руководителей партии, кто с самой юности, в течение многих лет знал моего брата Левана Давыдовича Гогоберидзе. Помню и то, как искренно Леван любил Вас.

Сегодня наконец настал час, когда воочию стало ясно, что человек, загубивший Левана, – враг народа. Берия загубил его сознательно, боясь разоблачений.

Вряд ли Вам доподлинно известно, как Л. Берия ненавидел Левана за то, что в руках Левана оказались в свое время (1933 г.) материалы, свидетельствовавшие о позорных фактах его биографии. Серго велел Левану молчать, пока не будут собраны неоспоримые доказательства. Следующие два-три года, если Вы помните, Леван тяжело болел, а затем наступил 1936–1937 год и Берия разделался с ним.

Умоляю Вас, дорогой Анастас Иванович, спасите Левана, если он еще жив – мы ничего о нем не знаем вот уже 17 лет. (Осужден он был уже в Ростове на 10 лет.)

Если он жив, он много мог бы раскрыть сейчас – ведь свидетелей начала политической карьеры Берии осталось в живых очень мало. Но и независимо от того, нужны ли сейчас партии такого рода свидетельства, напомните о Леване, а если Леван уже погиб, спасите хотя бы его имя, имя честного большевика, прошедшего славный путь бойца, преданного партии и народу.

Я не знаю, какие показания вынуждали его дать, возможно, он и оговорил себя, но пусть его осудит тот, кто не знает, какие “методы воздействия” применял в ту пору Берия на допросах тех, кого он считал опасными для своей карьеры.

Посылаю Вам копии двух последних, можно сказать, предсмертных записок Левана, написанных в 1937 г. во внутренней тюрьме НКВД в Тбилиси. Оригиналы я послала Г. М. Маленкову. Если у Вас найдется время, примите меня, может, на словах мне удастся сказать больше, чем можно написать в письме.

С искренним уважением,

Елена Давыдовна Гогоберидзе

Москва, 1, ул. Ал. Толстого, д. 16, кв. 10

Телефон К 4-51-34[52]

Сестра была уверена, что Леван Гогоберидзе был арестован и репрессирован именно потому, что поделился со своим другом Орджоникидзе и еще двумя товарищами информацией о деятельности Берии; считалось, что Берия сдавал своих соратников. Сам Берия не отрицал свою принадлежность к разведке, но всегда настаивал, что работал там на большевиков. Однако после того, как Берия стал хозяином НКВД, листы из его личного дела исчезли. Серго Орджоникидзе резко осудил Левана за неосторожность и приказал молчать, пока не будут собраны материалы, подтверждающие преступное прошлое Берии. Но как указывает Елена Давыдовна в другом письме к Микояну – два других товарища незамедлительно выдали Берии ее брата.

Но главное, что она пытается донести до Генерального прокурора – это свою уверенность, в том, что ее брат жив, потому что несколько свидетелей сообщили о том, что видели его на пересылке и в лагере.

27 января 1954[53]

Генеральному прокурору тов. Руденко

…В свое время, сейчас и после ареста Берия, я написала т.т. Г. М. Маленкову, Н. С. Хрущеву и А. И. Микояну все, что я знала еще с 1933 года о резких столкновениях Левана Гогоберидзе с Берия. Сведения мои, как свидетельствует из обвинительного заключения, оправдались, и Л. Д. Гогоберидзе полностью реабилитирован…

Одно я знаю твердо, что вопреки справке, данной МВД руководству и следственными органами, брат мой Л. Д. Гогоберидзе был еще жив в 1952 году.

Она молит Руденко принять ее лично. Дополнительно передает сведения о свидетелях, которые видели ее брата, и текст телеграммы.

Телеграмма из Енисейска:

Летом 1939 года встретила Левана Давидовича Гогоберидзе Владивостоке на пересыльном пункте я уехала в Магадан оставив Левана Владивостоке Дальнейшее его следование мне неизвестно предполагаю поехал Калыму Письмо Ваше получила 10 февраля посылаю ответ авиапочтой.

Леся Петросян[54]

“Таким образом с абсолютной точностью выяснено, – утверждает Елена Гогоберидзе, – приговор, вынесенный Л. Д. Гогоберидзе, 21 марта 1937 года не был приведен в исполнение: летом 1939 года брат мой был жив и находился во Владивостоке”.

Как я Вам уже сообщала, есть и более поздние свидетельства: летом 1952 года Л. Д. Гогоберидзе видели в поселке Ягодном (в 700–800 км от Магадана), откуда он будто бы был переселен в Певек.

ГУЛАГ при желании может это легко проверить, да и, кроме того, есть же у ГУЛАГа, по крайней мере должны быть, свои списки, свой учет, своя картотека, если последние сведения оказались не вполне точными. Если я смогла снестись с Енисейском сама, то ведь дальше мы совершенно беспомощны!

Мы вас умоляем, Роман Андреевич, не говоря уже о страшной судьбе самого Левана, учтите, что пережила за эти семнадцать-восемнадцать лет наша семья, потеряв отца, мужа и единственного брата! – помогите нам своей властью и авторитетом”.

Колеса огромной машины начинают медленно поворачиваться. Генеральный прокурор Руденко вынужден послать письмо Министру внутренних дел генерал-полковнику Круглову с просьбой как-то прояснить эту запутанную историю. Нельзя забывать, что подобное требование исходит еще и от бывшего друга юности Левана Гогоберидзе – Анастаса Микояна. Руденко пишет:

5 февраля 1954

…Из материалов дела видно, что Гогоберидзе был осужден 21 марта 1937 года выездной сессией Военной коллегии ВСССС в гор. Ростове-на-Дону к ВМС – расстрелу. В деле имеется справка 1-го спецотдела МВД СССР о чем составлен акт, хранящийся в томе № 10 лист 191. Мною объявлено о расстреле Л. Гогоберидзе его сестре (автору заявления).

Однако Е. Гогоберидзе утверждает, что якобы она имела сведения из достоверных источников, что ее брат был жив в 1942–43 гг. В подтверждение Е. Гогоберидзе ссылается на заявление Л. Петросовой, которая якобы в 1942 году встречалась с Гогоберидзе в Магадане.

(прошу Вас проверить и известить прокуратуру)

Р. Руденко

К письму была приложена справка Елены Гогоберидзе:

…В 1945 или 1946 в Тбилиси вернулась, отбыв свой срок, Люся Аркадьевна Петросова (Петросян, сестра Камо). Она сказала, что видела Левана Гогоберидзе в 1942 году в Магадане[55]. Впоследствии Л. Петросян в числе других была выслана из Тбилиси – адрес – Енисейск, Красноярский край. (Сведения Л. Петросян абсолютно достоверны, потому что она хорошо знала Л. Гогоберидзе). В январе 1954 человек, вернувшийся из дальних лагерей, сообщил, что видел Левана Гогоберидзе в 1952 году в поселке Ягодное (700–800 км) от Магадана, откуда Л. Гогоберидзе был переведен в Павек, Чукотка, Дальствой, ГУ в Магадане.

Вот это свидетельство:

Я встречал Левана Давыдовича Гогоберидзе в 1952 году летом в поселке Ягодном (Северное управление Д. С.) на Колыме. Работал в поселковой столовой сторожем. Беседуя с ним, он мне сказал, что после окончания срока имеет высылку и в скором времени выйдет в Чаин (Чукотское Управление) в поселок Певек, через некоторое время я в поселке Ягодное его уже не встречал.

Теймураз Ираклиевич Вашкелевич

Даже через бюрократические отписки органов видна их растерянность. Ведь они точно знают, что расстреляли! И номер, и страница, и даже час расстрела – всё есть. Правда, расстрельщики, как выясняется, тоже впоследствии были расстреляны. МВД снова и снова высылают копию страницы дела с документами о расстреле.

18 февраля 1954 (лист 12)

Совершенно секретно

Справка

Гогоберидзе Леван Давидович, 1896 года рождения, уроженец гор. Гогаджи Грузинской ССР, был арестован 22 октября 1936 года УНКВД Азово-Черноморского края по обвинению в преступлении, предусмотренном ст. ст. 58–10, 58–11 УК, и 21 марта 1937 года Выездной сессией ВК ВС СССР в гор. Ростове-на-Дону осужден к расстрелу.

Согласно предписанию заместителя председателя ВК ВС СССР тов. Матулевича от 21 марта 1937 года № 007, приговор приведен в исполнение в гор. Ростове-на-Дону в 16 часов 21 марта 1937 комендантом УНКВД Азово-Черноморского края Генкиным в присутствии помощника прокурора СССР Прусс.

Как предписание, так и акт об исполнении приговора написано на одно лицо – Гогоберидзе Левана Давидовича.

Акт хранится в особом архиве 1-го спецотдела МВД СССР.

Сведений о том, что ГЛД якобы находится в ссылке в Отделе “II” МВД не имеется.

Начальник 1-го спецотдела Плетнев

Тут выплывает еще один драматический сюжет. Так как сестре неоднократно сообщали из МВД, что ее брату дали “десять лет без права переписки” и что он не расстрелян, а просто исчез в дебрях ГУЛАГа, то властным органам было очень трудно доказывать обратное. Отмашки сверху на то, чтобы сообщать всем желающим, что формулировка “десять лет без права переписки” – это завуалированная ложь, призванная скрыть массовые расстрелы, еще не поступало. Елена Давидовна ссылалась Генеральному прокурору Руденко именно на то, что в МВД ей изначально и не называли дату расстрела. И это было не только историей семьи Гогоберидзе; сотни тысяч людей все это время ждали возвращения своих близких, получив такой же ответ из НКВД. Теперь отдельные граждане получили возможность поднять завесу тайны над тем, что творилось с их близкими после ареста.

И вот начинается вызов свидетелей по делу Левана Гогоберидзе.

1 марта 1954 года военному прокурору Цумареву А. С. отправляется запрос из прокуратуры о том, что необходимо вызвать Вашкелевича и узнать, писал ли он заявление, уверен ли, что человек, которого он видел, – действительно Леван Гогоберидзе. И часто ли он встречался с ним ранее.

В протоколе допроса говорилось, что Вашкелевич (1919 г.р., Тбилиси) – кладовщик, осужденный за хищение боеприпасов к восьми годам, видел Гогоберидзе и заявление писал. В лагере он заговорил с грузином, которому было на вид сорок восемь – пятьдесят лет. Тот назвался Гогоберидзе. Рассказал, что из Тбилиси и что не был там с 1936 года, сказал, что срок отбыл. За что осужден, не говорил, но и не рассказывал, что был первым секретарем Грузии. Их разговор продолжался около 30 минут.

Потом Вашкелевич, вернувшись в Тбилиси в 1952 году, сразу после освобождения, говорил местным жителям, что видел на Колыме Гогоберидзе. Эти сведения, видимо, и дошли до семьи. Но уверенности у него, что это тот самый Леван Гогоберидзе, у него нет.

И вот оказалось, что Вашкелевич не обманывал, он действительно встречал Гогоберидзе. В рассказе Варлама Шаламова “Александр Гогоберидзе” говорится о человеке, которому он отчасти и был обязан своим спасением на Колыме, который взял его на службу к себе в лагерную больничку. “Он был не просто фельдшер кожного отделения Центральной больницы для заключенных на Колыме. Он был мой профессор фармакологии, лектор фельдшерских курсов. Ах, как трудно было найти преподавателя фармакологии для двадцати счастливцев заключенных, для которых ученье на фельдшерских курсах было гарантией жизни, спасения”. Шаламов пишет, что Гогоберидзе в прошлом был директором крупного научно-исследовательского фармакологического института в Грузии.

Небольшой рассказ заканчивается тем, что в 1952 го-ду Варлам Шаламов едет в один из поселков Колымы и там узнает от врачей, что у Гогоберидзе был срок 15 лет и 5 лет поражения в правах. И вот оказывается, что теперь “Гогоберидзе поселился в поселке Ягодном, на 543-м километре от Магадана. Работал там в больнице. Когда я возвращался на место своей работы под Оймякон, я остановился в Ягодном и зашел повидать Гогоберидзе, он лежал в больнице для вольнонаемных, лежал как больной, а не работал там фельдшером или фармацевтом. Гипертония! Сильнейшая гипертония!

Я зашел в палату. Красные и желтые одеяла, ярко освещенные откуда-то сбоку, три пустых койки – и на четвертой, закрытый ярким желтым одеялом до пояса, лежал Гогоберидзе. Он узнал меня сразу, но говорить почти не мог из-за головной боли.

– Как вы?

– Да так. – Серые глаза блестели по-прежнему живо. Прибавилось морщин.

– Поправляйтесь, выздоравливайте.

– Не знаю, не знаю.

Мы распрощались.

Вот и все, что я знаю о Гогоберидзе. Уже на Большой земле из писем я узнал, что Александр Гогоберидзе умер в Ягодном, так и не дождавшись реабилитации прижизненной.

Такова судьба Александра Гогоберидзе, погибшего только за то, что он был братом Левана Гогоберидзе. О Леване же – смотри воспоминания Микояна”.

Вот и ответ на вопрос, кого встретил в Ягодном Теймураз Ираклиевич Вашкелевич. Получается, это был старший брат Левана Гогоберидзе – Александр? Неясно, почему сестра не предполагала такого поворота. Но в одном из обращений она просит, чтобы спасли ее “единственного брата”. Значит Александр Гогоберидзе – не брат? Однако арестовать-то его вполне могли за предполагаемое родство.

А 5 марта 1954 года, ровно через год после смерти Сталина, в Норильсклаг отправляется запрос о показаниях Петросян (младшей сестры Камо). Та писала, что видела Левана Гогоберидзе в 1939 году во Владивостокской пересыльной тюрьме, в той самой, в которой за год до этого умер поэт Осип Мандельштам.

На допросе выясняется, что Петросян, 1899 г.р., ссыльно-поселенка, работает санитаркой при райбольнице в гор. Енисейске. Одинокая. Познакомилась с Леваном Гогоберидзе в 1921 году в Тбилиси и была с ним дружна с 1921-го по 1929 год; они с юности очень хорошо друг друга знали.

На допросе она сказала:

“Была арестована 20 сентября 1937 года и приговорена к десяти годам ИТЛ. А потом отправлена летом 1939 года по владивостокскую тюрьму, где находилась не более двух-трех дней. После чего вместе с другими заключенными была отправлена пароходом на Колыму. Когда находилась во Влад. тюрьме, то во время одной из прогулок во дворе пересыльной тюрьмы кто-то окликнул меня из-за забора, отделявшего мужскую зону от женской. Окликнул меня и назвал по имени: «Люся!» Подойдя вплотную к забору, сквозь щель я увидела Л. Д. Г. Я назвала его по имени, он отозвался. Вид у него был неважный, худой, бледный, однако настроение у него было бодрое, улыбаясь, он пытался шутить относительно моей внешности. На мой вопрос, как он себя чувствует, Леван Гогоберидзе по-грузински ответил «пока я еще жив». Переговоры наши были прерваны часовым с вышки”.

Ее спрашивают, не может ли она ошибаться?

“Нет, знала очень хорошо. Вместе со мной его видела осужденная Ринберг Зина, которая этапировалась вместе со мной, она знала Левона Гогоберидзе по Таганрогу <…> Больше мне ничего не известно”.

Итак, Люся Петросян, сестра знаменитого Камо, друга юности Сталина, была абсолютно уверена, что видела именно Левана Гогоберидзе, да и подруга Зинаида Ринберг была с ним знакома.

Запрос летит во Владивостокскую пересыльную тюрьму. Оттуда приходит следующий ответ.

11 мая 1954

Помощнику прокурора Смирнову

Проверкой установлено, что до 1940 года учет заключенных, этапируемых через Владивостокскую тюрьму, велся отдельно от общего учета в журналах, которые, по утверждению работников канцелярии тюрьмы, в 1941–1945 годах были уничтожены.

Никаких документов о тех, кто прошел через тюрьму – не осталось. Почему они были уничтожены, непонятно.

Но ведь надо что-то ответить начальству, и поэтому начальник начальника тюрьмы пишет еще одно разъяснение в Москву:

29 апреля 1954

Начальник тюрьмы майор Волков

Сообщаю, что ввиду отсутствия данных учета, установить, проходили ли через тюрьму Гогоберидзе Леван и Зинаида Ринберг, не удалось.

Что касается возможности установления связи и переговоров заключенных на прогулочных дворах в 1939 году, то следует отметить, что такая возможность была, так как прогулочные дворы были разделены заборами в одну доску и имелись в заборах щели, через которые заключенные могли наблюдать и переговариваться (мужчина и женщины). В 1952 году прогулочные дворы переделаны в две доски, и возможность для переговоров исключается.

Итак, дырки при новом начальнике забили, теперь все хорошо.

Тем временем Люся Петросян пишет письмо Анастасу Микояну о своем незаконном аресте. И прикладывает бумагу о Леване Гогоберидзе. Может быть, в этом и было дело? И она просто добивалась, чтобы ее заметили (ведь писала в анкете, что одинокая) и помогли с реабилитацией. Не надо забывать, что ее выслали в Енисейск на вечное поселение, как всех проходящих по повторным статьям – “повторников”. Но была еще ее подруга, которая, как писала и говорила на допросах Люся Петросян, могла подтвердить, что они вместе видели Левана Гогоберидзе во Владивостокской пересылке. Однако оказалось, что Зинаида Ринберг умерла в лагере в 1952 году.

Тем временем Люсю Петросян реабилитировали и выпустили на свободу. И, возможно, что расстрелянный Леван Гогоберидзе, сам того не желая, помог Люсе Петросян раньше вырваться на волю. Но, может быть, она все-таки видела его?

В одном из последних запросов, подшитых к делу от 24 июня 1954 года, Елена Гогоберидзе написала отчаянные строки:

Как и раньше, так и сейчас для меня остается непонятным, неужели так бесследно мог исчезнуть человек, что могучий государственный аппарат не может обнаружить его следов, даже если он не жив!

Конечно, государственный аппарат давно все обнаружил и все прекрасно знал об убитых и умерших в лагерях, но система, построенная на многолетней лжи, никак не хотела обнаруживать эту ложь.

В деле находилась еще копия записки, отправленной арестованным Леваном Гогоберидзе к жене Нине Варфоломеевне Гогоберидзе, которая и сама скоро будет арестована.

Я написал Серго <Орджоникидзе>, сдал, сегодня даю показания, но все это, родная, теперь только для архива, авось, когда наша Лана узнает правду обо мне. Все мои показания ничего не значат против показаний 5–7 подлецов. Еще и еще прошу, требую, будь мужественной и стойкой, не поддавайся черной травле всякой сволочи: помни, что у Ланы ты одна единственная. Целую мою Лану, нежно, нежно…

Дочке Лане тогда было шесть лет. Когда она вырастет – станет известным грузинским режиссером Ланой Гогоберидзе, автором десятка фильмов, один из которых, “Несколько интервью по личным вопросам” с Софико Чиаурели, был очень популярен в середине 1970-х годов. Сейчас, на 2019 год, – она жива, ей девяносто лет. Она живет в Тбилиси.