1967

16 января. Анна Андреевна мне рассказала: ее пригласили однажды явиться в НКВД (кажется, это было вскоре после реабилитации Е.М. Тагер). Ей дали список писателей (их было семьдесят девять) и сказали, что обращаются к ней как к уважаемой писательнице и лояльной советской гражданке с просьбой прочесть этот список оговоренных и оклеветанных писателей и высказать о них свое мнение.

Семьдесят девять имен. Среди них и Федин, и Тихонов, и многие другие (очевидно, восьмидесятая была я сама, догадалась Ахматова).

Никого там не было такого, кого она могла бы заподозрить в предательстве и вредительстве. Так она им и сказала[972].

Из этого списка, продиктованного чекистами людям, измученным пытками, побоями, брали по собственному вкусу: так был арестован и сослан поэт Спасский, он после освобождения недолго прожил, сердце устало.

Многие пострадали – не помню имен. А список, по-видимому, был составлен, вернее, написан под диктовку, Б. Лившицем и Юркуном, которых тоже нет на белом свете. Людей, домученных до предательства, уничтожают как нежелательных свидетелей.

19 марта. Анна Андреевна знала глубоко творчество Пушкина, его жизнь, мелкие подробности его жизни. Его переписку. Я читала ее статьи: «Александрина» и «Каменный гость»[973].

Henri Troyat. Biographie de Pouschkine.

Pouschkine aimait la vie avec fureur, avec imprudence. C’est d’aimer trop la vie, qu’il est mort se t?t[974].