Провал миссии Буллита как точка отсчёта нового миропорядка

ВЕРНЁМСЯ ещё раз к «14 пунктам об условиях мира», провозглашённых Вильсоном в послании Конгрессу США от 8 января 1918 года. Как мы уже знаем, России посвящался в них весь 6-й пункт, где всё было густо пропитано лицемерием подлинно американского образца и где Вильсон заявлял, что отношение к России «со стороны наций, её сестёр… будет пробным камнем их добрых чувств, понимания ими её нужд и умения отделить их от собственных интересов».

Что выявили «пробы» отношения Америки к России на деле, мы знаем. Пробным же камнем для руководства большевиков стало их отношение к «14 пунктам Вильсона». С одной стороны, 12 января 1918 года «Правда» писала: «В словах известнейшего дипломатического эквилибриста без труда можно найти и старые лозунги о войне до конца, о грабеже под маской самоопределения народов, и скрытые требования контрибуции. Удивляться этому нечего: на то Вильсон и есть Вильсон, чтобы словами не выражать своих побуждений». Однако большевики пошли навстречу пожеланию Вильсона, и «14 пунктов» стали широко известны в России, были полностью опубликованы в «Известиях ЦИК» и других советских газетах, расклеены на улицах Петрограда, Москвы и других городов. В виде сотен тысяч листовок они распространялись на фронте, а также среди немецких и австро-венгерских военнопленных.

При этом борьбу идей выигрывали большевики, и на повестку дня в США вышел тезис, высказанный Вильсоном в своём кругу: «Яд большевизма только потому получил такое распространение, что являлся протестом против системы, управляющей миром. Теперь очередь за нами, мы должны отстоять… новый порядок, если можно – добром, если потребуется– злом».

Как всегда, Вильсон лицемерил даже перед своими, ибо в социальном смысле Америка отстаивала очень даже старый порядок вещей, когда имущее меньшинство получает барыши, а большинство – шиши. Но кое-что существенное было и правдой, ибо в политическом отношении Америка намеревалась ввести действительно новый порядок – американскую политическую мировую гегемонию, основанную на экономическом преобладании США.

И уж вовсе правдой было то, что США могли отстоять новый порядок только злом. Они этим в России и занялись. 22 августа 1918 года газета «Правда» опубликовала ленинское «Письмо к американским рабочим», где были и такие строки:

«Если германские разбойники побили рекорд по зверству своих военных расправ, то английские побили рекорд не только по количеству награбленных колоний, но и по утончённости своего отвратительного лицемерия. Именно теперь англо-французская и американская буржуазная пресса распространяет… ложь и клевету про Россию, оправдывая свой грабительский поход против неё стремлением „защитить“ будто бы Россию от немцев!..».

Обвинения Ленина в адрес «союзников» и США были абсолютно корректными прежде всего с фактической точки зрения, поэтому лживость англосаксонского тезиса о якобы помощи России против немцев была налицо. Правда же заключалась в том, что у Антанты и США ещё в начале 1918 года имелась хорошая возможность помочь Советской России защитить себя от немецкой оккупации, однако Америка эту возможность не использовала.

Профессор Самуэль Харпер, будучи буржуазным либералом, к большевизму относился прохладно, однако смотрел на ситуацию не без объективности, и вот что он писал в письме в начале 1919 года известному американскому дипломату, бизнесмену и публицисту Вильсону Хантингтону (1875–1946): «Вся путаница в вопросе о России, имевшая место во время недавних прений в сенате, возникла в связи с тем, что правительство не приняло мер для того, чтобы собрать и сопоставить сведения, полученные из России. Лучший пример– знаменитое предложение Советов о сотрудничестве с нами против Германии. Теперь Джонсон (сенатор США. – С.К.) публично объявил о нём. Почему, чёрт возьми, государственный департамент не предал гласности этот факт много месяцев тому назад?»

Харпер был здесь то ли наивен, то ли делал плохую мину при хорошей игре. Государственный департамент не предал некий факт гласности просто потому, что это шло вразрез с подлинной, а не декларированной политикой США и Запада в отношении России. Факт же, который имел в виду Харпер, заключался в том, что уже зимой 1918 года – в реальном масштабе времени – Ленин обращался к Антанте и США с предложением восстановить германский фронт в случае масштабной помощи Советской России со стороны Антанты и США оружием, боеприпасами, продовольствием. «Союзники» отказали.

И этот отказ вполне доказывает, как уже было сказано, что Америку к началу 1918 года не волновало, останется ли новая Россия участником антигерманской коалиции. Америке требовался в России затяжной кризис. Чем более затяжным и чем более жестоким он был бы, тем выше были шансы на то, что Соединённые Штаты всё же смогут установить над Россией политический и экономический контроль. Или хотя бы максимально ослабить Россию как второго, наряду с Германией, геополитического соперника Америки.

Уже говорилось, что в январе 1919 года было создано «Русское бюро при Военно-торговом совете Соединённых Штатов» под руководством председателя Военно-торгового совета США Вэнса Маккормика. Секретарём-казначеем бюро был назначен юрисконсульт репарационной комиссии на Парижской мирной конференции Джон Фостер Даллес.

Клан Маккормиков прочно обосновывался в России ещё до Первой мировой войны, построив в Люберцах крупный завод и учредив там филиал Международной компании жатвенных машин. Сайрус Холл Маккормик (1859–1936) в 1917 году в ранге чрезвычайного посланника входил в миссию Рута, Роберт Резерфорд Маккормик (1880–1955) в 1914–1917 годах инспектировал русскую армию. Теперь же, как сообщал с трибуны Конгресса США член палаты представителей от штата Айова Джеймс Гуд, Вэнс Маккормик «задумал крупнейший из трестов, который когда-либо видел мир».

Американист Светлана Червонная приводит далеко не полный перечень планов этого «треста» по установлению контроля над ресурсами и экономикой России: разведка недр и добыча сырья; приобретение и эксплуатация железных дорог; покупка и строительство гостиниц и ресторанов; кредитные и банковские операции… Но разве мало и перечисленного?

При этом нельзя забывать, что своекорыстное, империалистическое отношение США к ситуации в России оформилось даже не после ленинского Октября 1917 года, а ещё раньше – к «временному» лету 1917 года, в итоге инспекции, проведённой миссией Рута. Если не раньше…

Вот и конкретная иллюстрация к сказанному (собственно, об этом уже говорилось, но не мешает и повторить). Ещё до приезда миссии Рута, в апреле 1917 года, Временное правительство заказало в США 2 000 паровозов и 40 000 вагонов со сборкой на Дальнем Востоке. Однако и после отъезда миссии Рута Соединённые Штаты не спешили помочь своему «союзнику» – на 15 сентября 1917 года во Владивостоке находилось лишь 69 подлежащих сборке паровозов из 375, заказанных к 15 октября 1917 года.

Интереснейшие сведения со ссылкой на рассекреченные британские архивы приводит и современный ленинградский историк А.А. Иванов (см. «ВИ», № 10, 2012, с. 153). Британский разведчик и дипломат Брюс Локкарт, ставший позднее известным как руководитель антисоветского «заговора послов», 6 февраля 1918 года через консула О.Ф. Линдсея направил в британский МИД шифрованную телеграмму, в которой настаивал на том, что «Россия даже сейчас остаётся нашим самым сильным союзником», что «она враг, которого Германия боится больше всего».

Локкарт рекомендовал выдать британскую визу кому-либо из лидеров большевиков, чтобы тот мог встретиться с Ллойд Джорджем и согласовать совместные антигерманские действия. Похоже, это был результат контактов Локкарта с Троцким.

Казалось бы, для Англии это было бы только выгодно – это понимал даже Локкарт. Тем не менее положительной реакции с Даунинг-стрит не последовало, что лишний раз доказывает подчинённое положение Британии по отношению к планам Америки.

Имущая Америка не была, конечно, единодушна в отвержении сотрудничества с «Советами»: для деловых людей всегда соблазнительны крупные рынки и крупные проекты, однако большинство элиты США испытывало к РСФСР однозначную классовую ненависть олигархов-плутократов к подлинным демократам, то есть к тем, кто не на словах, а на деле руководствуется интересами трудящегося большинства.

Через Раймонда Робинса, уже упомянутого ранее, Ленин предлагал правительству США самое широкое сотрудничество – начиная от участия в войне с Германией как тактической меры и заканчивая торгово-экономическими проектами и стратегическим сближением. Ленин подчёркивал, что Россия и США исторически всегда были в хороших отношениях и никогда друг с другом не воевали. 13 октября 1920 года в интервью американской журналистке Луизе Брайант Ленин напомнил: «В начале 1918 года я говорил американцам, в частности полковнику Робинсу, что дружеское отношение к Советской России в интересах Соединённых Штатов. Уже тогда я указывал на желательность торговых отношений– как с нашей точки зрения, так и с точки зрения Америки».

Ещё раньше, в феврале 1920 года, в интервью берлинскому корреспонденту американского информационного агентства «Юнивёрсал Сервис» Карлу Виганду на вопрос «Основы мира с Америкой?» Ленин ответил своей знаменитой формулой: «Пусть американские капиталисты не трогают нас. Мы их не тронем. Мы готовы даже заплатить им золотом за полезные для транспорта и производства машины, орудия и проч. И не только золотом, но и сырьём».

К МОМЕНТУ произнесения этих слов Гражданская война уже почти завершилась: в ноябре 1920 года был добит и вышвырнут из пределов России Врангель, засевший в Крыму. Но в момент предложений Ленина Робинсу Гражданской войне лишь предстояло разгореться, и мы никогда не должны забывать, что мирное развитие Советской России, сорванное Гражданской войной, было прервано усилиями прежде всего имущей Америки. Она стояла за авантюрой «корниловщины» до Октября 1917 года, она поощряла авантюру «калединщины» после Октября 1917 года, и она же задумала и финансировала бело-чешский «пролог» российской Гражданской войны, а затем курировала интервенцию.

Когда пытаются замазать «американский след» в мятеже бело-чехов, то и дело попадают впросак – как, например, израильский профессор Прайсман, заявляющий:

«…В мае 1918 года английские и французские руководители поняли, что нет никаких надежд открыть Восточный фронт с помощью Красной армии. Когда союзники задумывались о восстановлении Восточного фронта, их взоры притягивал Чехословацкий корпус – единственная хорошо организованная военная сила в России…

Неудивительно, что возобладала идея использовать чехословацкие войска против большевиков и немецкой угрозы в Архангельске».

С одной стороны, английские и французские руководители, как мы знаем, сами не пожелали открыть Восточный фронт с помощью Красной армии. С другой стороны, никакой реальной немецкой угрозы в Архангельске в мае 1918 года не было… Но если бы она и была, то для англо-французов был бы понятен маршрут чехов на русский Север, ведь чехи считались частью французской армии. Чехам же был определён маршрут на Сибирь и Дальний Восток, то есть туда, где намеревались оперировать американцы и куда они нацеливали свою креатуру – адмирала Колчака.

То, что у союзников мало болела голова о восстановлении гражданского мира в России, доказывает и несостоявшаяся конференция на Принцевых островах. Это мало известно, но Ленин – уже много позднее весны 1918 года – ответил согласием на предложение президента Вильсона, сделанное 22 января 1919 года от имени Антанты, о перемирии. Ленин поддержал и предложение о созыве на Принцевых островах (острова Принкипо) в Мраморном море конференции совместно с «белыми» на основе сохранения занимаемых к тому времени территорий.

24 января 1919 года Ленин отправил телеграмму Троцкому:

«Секретно

Козлов и по месту нахождения

Предреввоенсовета Троцкому

Вильсон предлагает перемирие и вызывает на совещание все правительства России. Боюсь, он хочет закрепить за собой Сибирь и часть Юга, не надеясь иначе удержать почти ничего. Это обстоятельство в связи с взятием Оренбурга, Луганска и Черткова заставляет нас, по-моему, напрячь все силы, чтобы в месяц взять и Ростов, и Челябинск, и Омск…

К Вильсону придётся, пожалуй, поехать Вам.

Ленин».

4 февраля 1919 года Москва сообщила по радио правительствам Великобритании, Франции, Италии, США и Японии о согласии участвовать в конференции. Отказались же «белые» и «звёздно-полосатые» – в расчёте на будущий успех наступления Колчака…

Тогда же Вильсон направлял к Ленину и миссию своего сотрудника Уильяма Кристиана Буллита – с якобы мирными целями. Ленин в начале марта 1919 года охотно вступил с Буллитом в переговоры, проходившие с 7 по 9 марта, и был готов пойти на ряд существеннейших уступок на основе немедленного перемирия при сохранении власти на местах всеми фактически существующими на территории бывшей Российской империи правительствами, но при удалении с территории России войск «всех нерусских правительств».

На переговорах был согласован проект мирных предложений Антанты, которые Советское правительство согласилось принять при условии, что они будут представлены Советской России до 10 апреля 1919 года. Последний пункт предложений, выработанных при участии Ленина, настолько важен, что привожу его полностью:

«Немедленно по подписании настоящего соглашения все войска союзных и объединившихся правительств и других нерусских правительств должны быть удалены из России и должно быть прекращено оказание военной помощи антисоветским правительствам, образованным на территории бывшей Российской империи».

Однако в тот момент наступление Колчака успешно развивалось, и всё кончилось сворачиванием контактов со стороны Антанты и США и дезавуированием Буллита. Вильсон запретил публиковать привезенный Буллитом в Париж проект соглашения, а английский премьер Ллойд Джордж, выступая 16 апреля 1919 года в парламенте, отрёкся от своего участия в организации переговоров с Советским правительством.

В ранее цитированном труде Зигмунда Фрейда и Уильяма Буллита о президенте Вильсоне Буллит, несколько искажая, конечно, позицию Ленина и не очень хорошо зная русскую историю, в целом давал исторически состоятельную картину московских переговоров. Имея в виду его беседы с Лениным, Буллит в 1930-е годы писал (жирный шрифт мой):

«…Ленин предлагал ограничить власть коммунистов Москвой и небольшой прилегающей площадью плюс городом, известным теперь как Ленинград. Будучи коммунистом, Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, как только он сможет это безопасно сделать, невзирая ни на какие обещания, которые он вынужден будет дать. Однако, сокращая коммунистическое государство до площади, немного больше той, которая была у первого русского диктатора, назвавшего себя царём, – Ивана Грозного, Ленин предлагал Западу уникальную возможность предотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей. Между прочим, Ленин также предложил принятие советской республикой долгов Российской империи».

Если быть точным, Ленин не принимал на РСФСР царских долгов единолично, этот пункт у Ленина выглядел так: «все правительства, фактически существующие на территории бывшей Российской империи, признают свою ответственность за финансовые обязательства бывшей Российской империи по отношению к иностранным державам и гражданам этих держав».

Иными словами, Ленин «делился» ответственностью за царские долги с Колчаком, Деникиным, Юденичем, Петлюрой, меньшевистским правительством Грузии, дашнакским правительством Армении и так далее. Но при этом Ленин был готов немедленно пойти на признание сложившегося на территории России политического статус-кво при условии, что внешний мир предоставит возможность населению России, находящемуся под властью тех или иных правительств, самому решать свою судьбу и будущность Российской государственности.

Ясно, что если бы предложения Ленина были Антантой и США приняты, это не означало бы сохранения навсегда «белой» Сибири, «желтеющего» Дальнего Востока, «жовто-блакитной» Украины и т. д., навечно отделившихся от великорусского ядра России. Сама логика истории и социальная практика, проводимая очень по-разному разными «правительствами, фактически существующими на территории бывшей Российской империи», привели бы народы России под «единую и неделимую» руку Ленина. Но, как это на удивление точно сформулировал буржуазный либерал (либерал в классическом понимании) Буллит, позиция большевика Ленина позволяла предотвратить насильственный передел России, то есть прекратить братоубийственную внутреннюю войну.

Миссия Буллита прибыла в Москву ранней весной 1919 года. Если бы она увенчалась успехом, – а она провалилась не по вине Ленина и большевиков, а по вине Вильсона и западной олигархии, – то уже весной 1919 года поля России засевались бы зерном, а не осколками снарядов и поливались бы потом, а не кровью. Мирное воссоздание России могло бы начаться почти на два года раньше. Однако позиция США и Запада сорвали эту возможность.

Возмущённый Буллит 17 мая 1919 года подал в отставку с поста помощника председателя государственного департамента и атташе американской комиссии по ведению переговоров о мире. В открытом письме Вильсону Буллит заявил: «Россия, „большое испытание нашей доброй воли“, как для меня, так и для Вас, не была даже понята… Мне жаль, что Вы не сражались до конца за наше дело и что Вы питали столь малое доверие к миллионам людей, которые, подобно мне, верили в Вас».

А много позднее, во второй половине 1930-х годов, в своём совместном с Фрейдом труде Буллит высказал очень трезвую мысль, значение которой с годами не только не утратилось, но лишь возрастает, и эту мысль неплохо было бы освоить в мире, но особенно в России и США, всем – от Владимира Путина и Дональда Трампа до юнцов, лишь вступающих в жизнь.

Буллит писал:

«Последствия отказа Вильсона обратить внимание на вопрос о России были значительными. Действительно, мы даже по сегодняшний день не знаем, сколь колоссальны могут быть последствия этого. Может оказаться и так, что отказ Вильсона перегружать свой „однонаправленный разум“ Россией в конечном счёте окажется единственным, самым важным решением, которое он принял в Париже».

Немалый человеческий масштаб личности позволил Буллиту подняться до догадки о том, что судьба Советской России и фактор Советской России оказываются важнейшими элементами общемировой судьбы. Однако буржуазная ограниченность Буллита не позволила ему понять, что в тупом, злобном, ограниченном и ненавидящем неприятии Советской России сказался «однонаправленный разум» не столько лично Вильсона или там Лансинга, сколько «однонаправленный разум» мировой олигархии как таковой, нацеленной лишь на сохранение любой ценой своих незаконных привилегий и права реализовывать свои необузданные вожделения. Как говаривал Вильсон: «Мы должны отстоять новый порядок, если можно – добром, если потребуется – злом».

Но отстоять частнособственнический мировой порядок можно лишь злом.

Вот они его злом и отстаивали.

И отстаивают.

За день до президентских выборов 1916 года, когда в Америку уже два года лился золотой поток, преобразованный из потоков крови, Вильсон самодовольно заявил, что ресурсы национальных банков США на 3 миллиарда долларов (тогдашних!) превосходят совокупные ресурсы Английского банка, банка Франции, Русского банка, Берлинского рейхсбанка, банка Нидерландов, Швейцарского банка и банка Японии. Поэтому, утверждал Вильсон, США «готовы вести» мир «по пути, ведущему к свету», и заключал: «Мы можем определять сами, кого нам финансировать, а кого нет. Мы находимся в процессе такой трансформации мира, которая позволит нам определять политику любой страны».

Устами Вильсона говорили олигархи Америки, ибо именно они, а не вильсоны и лансинги определяли политику США. В 1946 году Дж. Дэниэлс в труде «Эра Вильсона. Годы мира – 1910–1917» писал, что «взгляды Лансинга почти по всем вопросам политики совпадали со взглядами Дж. Пирпонта Моргана и других представителей большого бизнеса». И могло ли быть иначе – как в случае Лансинга, так и в случае Вильсона, и всех прочих политиков США и Запада, прошлых и нынешних? Ведь именно через буржуазных политиканов олигархи проводят в жизнь свою волю. Это во имя их интересов и по их воле был задуман, как спецоперация элиты, российский Февраль 1917 года, но развитие народной активности в соединении с волей Ленина привели Россию от Февраля к ленинскому Октябрю 1917 года как революции народа и для народа.

ОСЕНЬЮ 1916 года Вильсон имел основания заявлять, что мир находится в процессе такой трансформации, которая позволит Соединённым Штатам определять политику любой страны. Однако осенью 1917 года «процесс трансформации» был нарушен Октябрьской революцией, которая увела из-под власти Капитала «шестую часть Земли с названьем кратким: „Русь“»… И с этого момента началась борьба мирового Капитала во главе с Капиталом США против новой России.

Ничего удивительного во всём этом не было. Такая линия США по отношению к Советской России была лишь продолжением последовательно антироссийской линии, впервые зримо оформившейся в начале 20-х годов XIX века в виде доктрины Монро и подрывных действий США в российских североамериканских владениях – в Русской Америке.

Вначале это были локальные действия на периферии Российской империи, выражавшиеся в экономическом хищничестве… Например, в 1848 году прирост добычи китового жира, добытого американскими китобоями у берегов Русской Америки и в Беринговом и Охотском морях, составил по сравнению с 1840 годом десять с половиной тысяч (!) процентов! Выбив китов в водах потеплее, янки двинулись в русские высокие широты, и если в 1840 году они тремя судами добыли 1760 баррелей жира, то в 1848 году 159 судов добыли его 185 253 баррелей. Максимум был достигнут в 1852 году – 373 450 баррелей…

Предпринимались и политические диверсии, ущемлявшие права России в северо-западной части Тихого океана. Одним из результатов стала продажа в декабре 1841 года российского калифорнийского анклава Форт-Росс американцу швейцарского происхождения Джону Суттеру. В конце концов эти диверсии увенчались покупкой американцами у правительства Александра II в 1867 году Аляски, Алеутских островов, острова св. Лаврентия, архипелага Александра и обширной континентальной приморской полосы вдоль Берегового хребта… Всё это составляет сейчас территорию американского штата Аляска.

Позднее США всемерно противодействовали усилению России на Тихом океане и Дальнем Востоке и блокировали возможность дружественных отношений между Россией и Японией, провоцируя войну между ними. В ходе войны США спасали Японию от финансового краха и тем «обеспечили» России невыгодный ей Портсмутский мир, заключённый при «посредничестве» США.

К началу ХХ века Америке всего этого было мало, и, спланировав Первую мировую войну с целью ослабления Германии и России – двух наиболее опасных, хотя и по-разному, преград на пути США к мировому господству, Соединённые Штаты уже до Первой мировой войны, а особенно в ходе её, активизировали своё проникновение в ключевые сферы жизни России – вначале экономическую, а к 1917 году – и в политическую, рассчитывая в будущем также на духовное, идейное влияние на российское общество.

Российский Февраль 1917 года укрепил расчёты финансово-промышленной элиты США на будущее экономическое закабаление России, но все такие планы рухнули в ленинском Октябре 1917 года. Для их возрождения США и Запад инициировали Гражданскую войну и предприняли интервенцию в Россию. Однако рухнула и она. И Ленин в преддверии социалистической реконструкции России честно и прямо заявил: «Пусть американские капиталисты не трогают нас. Мы их не тронем. Мы готовы даже заплатить им золотом за полезные для транспорта и производства машины, орудия и проч. И не только золотом, но и сырьём».

Ленин говорил это искренне, желая мира и мирного сотрудничества, в отличие от англосаксонских политиканов Антанты и США. И тому есть странно забытое даже советской историографией убедительное доказательство, о котором пора – под конец этой книги – сказать.

АНГЛИЙСКИЙ лейборист Джордж Ленсбери (1859–1940) в 1910–1912 и в 1922–1940 годах был членом парламента, с 1929 по 1931 год – министром общественных работ в правительстве Макдональда, с 1931 по 1935 год – председателем лейбористской партии. Вполне респектабельный и чисто буржуазный политик. В 1935 году, за пять лет до смерти, Ленсбери издал в Англии книгу «Взгляд в прошлое и будущее», где была отдельная глава «Ленин». Редактировавший в 1912–1922 годах газету «Дейли Геральд» Ленсбери встретился с Лениным 21 февраля 1920 года и оставил важнейшие свидетельства настроений Ленина в те годы.

С исторической точки зрения свидетельства Ленсбери являются, пожалуй, наиболее важными из вообще всех воспоминаний о Ленине. Английский писатель Герберт Уэллс оказался единственным крупнейшим представителем западной культуры, беседовавшим с Лениным, а Ленсбери оказался единственным крупнейшим представителем западной политики, с которым смог прямо побеседовать Ленин, хотя в то время, когда состоялась эта беседа, Ленсбери ещё не достиг пика своей карьеры. Тем не менее на том, что написал о Ленине будущий лейбористский лидер, имеет смысл остановиться подробнее…

Ленсбери принадлежит важнейшее свидетельство о том, что Ленин, обсуждая конфликтную ситуацию между Советской Россией и капиталистическим Западом, сказал, что «он реалист и что, если бы Ллойд Джордж, или Вильсон, или оба они приехали в Москву, все вопросы, которые вызвали вражду и озлобление между Россией и Англией или Америкой, могли бы легко быть устранены…».

Ленсбери свидетельствует, что с разрешения Ленина послал телеграмму английскому премьер-министру Ллойд Джорджу с приглашением того в Москву, чтобы предпринять шаги в направлении мирного урегулирования. «Но Ллойд Джордж, – пишет Ленсбери, – был либо не склонен ехать, либо „слишком занят“. Конечно, я не получил ответа на телеграмму».

Как иногда всё же сенсационные сведения оказываются запрятанными в толще бумаг именно потому, что они слишком взрывоопасны! Сообщённое Ленсбери должно было бы изучаться – как важнейший факт советской истории – уже в советской средней школе, не говоря о советской высшей школе. Каждый советский школьник и тем более каждый советский студент должен был бы знакомиться со следующими словами Ленсбери, относящимися к началу 1930-х годов (жирный шрифт мой):

«Вспоминая слова Ленина о позиции других держав и о вооружениях, я убеждаюсь, что мир с каждым днём приближается к новой мировой войне и одна из главных причин этого заключается в том, что Ленин не был понят. Он настойчиво подчёркивал, что он и его друзья не хотят создавать большую военную машину, что Россия навсегда покончила с какими бы то ни было империалистическими целями и что хотя они и верят в мировую революцию, которая осуществит переход от капитализма к социализму, но в каждой стране массы должны сами решать вопрос о своём освобождении.

Он совершенно не скрывал и не отрицал намерения III Интернационала создать всемирный рабочий интернационал для объединённых действий и пропаганды. Но, несмотря на это, я совершенно убеждён, что если бы Англия, Франция и Америка признали Советское правительство в то время, когда я интервьюировал Ленина, история прошедших лет была бы во многом иной и гораздо более мирной…».

Свидетельство Ленсбери, относящееся к 1930-м годам, самым удивительным и драматическим образом согласуется с догадкой Буллита, относящейся тоже к 1930-м годам, о том, что отказ Вильсона от честного отношения к новой России стал, очевидно, решающим для судеб человечества и запрограммировал отвержение Западом умного и мирного развития мира в ХХ веке и дальше.

Поймёт ли это Запад, а точнее народы Запада, хотя бы сейчас?

Поймут ли это народы мира?

И поймём ли это хотя бы сейчас мы в России – во имя свободного завтра России, накануне 100-летия Октября 1917 года?

В своей статье 1916 года о расколе социализма (Ленин имел в ввиду раскол социал-демократического движения на соглашателей и революционеров) Владимир Ильич обращался к примеру Англии. Однако он имел в виду и весь мир империализма в целом:

«Горстка богатых стран – их всего четыре, если говорить о самостоятельном и действительно гигантски-крупном, „современном“ богатстве: Англия, Франция, Соединённые Штаты и Германия – эта горстка развила монополии в необъятных размерах, получает сверхприбыль в количестве сотен миллионов, если не миллиардов, едет „на спине“ сотен и сотен миллионов населения других стран, борется между собой за делёж особенно роскошной, особенно жирной, особенно спокойной добычи.

В этом экономическая и политическая суть империализма…».

Это написано в 1916 году!!

И что здесь устарело? Лишь Америка по сравнению с 1916 годом разрослась как огромная мировая раковая опухоль, заменив Англию на посту первого мирового эксплуататора и жандарма. Плюс – стал реальностью тот «золотой миллиард», формирование которого самой имущей Элитой Энгельс рассмотрел полтора века назад и о котором как о почти свершившемся факте писал век назад Ленин:

«Буржуазия „великой“ империалистической державы экономически может подкупать верхние прослойки „своих“ рабочих, бросая на это сотенку-другую миллионов франков в год, ибо её сверхприбыль составляет, вероятно, около миллиарда. И вопрос о том, как делится эта маленькая подачка между рабочими-министрами, „рабочими-депутатами“… рабочими-чиновниками, рабочими, организованными в узкоцеховые союзы, служащими и т. д. и т. д., – это уже вопрос второстепенный…

С одной стороны, тенденция буржуазии и оппортунистов превратить горстку богатейших, привилегированных наций в „вечных“ паразитов на теле остального человечества, „почить на лаврах“ эксплуатации негров, индийцев и пр., держа их в подчинении при помощи снабжённого великолепной истребительной техникой новейшего милитаризма. С другой стороны, тенденция масс…».

Тенденция масс к освобождению от паразитов, от привилегированной горстки, о которой Ленин написал в октябре 1916 года, привела через год к Великой Октябрьской социалистической революции в России, столетие которой приходится на 2017 год.

Сегодня «либералы» называют её «Октябрьским переворотом», ссылаясь на то, что так, мол, говорили об Октябре 17-го года «сами большевики». Но сами большевики говорили об Октябре по-всякому… Выступая на собраниях в честь первой годовщины Октября, Ленин в один и тот же день в двух разных речах употребил один раз слово «переворот», а второй раз – слово «революция». И оба раза был прав. Европейское слово «революция» восходит к латинскому revolutio, что по-русски и означает «переворот».

Так что наиболее существенно не то, как надо называть Октябрь 1917 года, а то, как надо определять его суть и значение. А суть состоит в том, что Октябрьская революция стала переворотом во всём – в государственном устройстве русского общества, в производственных и общественных отношениях. И даже в межличностных отношениях. Если до 25 октября (7 ноября) 1917 года официальным обращением в России было сомнительное слово «господин», то теперь оно сменилось новым звонким словом «товарищ». Причём этот переворот совершался народом и совершался им во имя его же умного и развитого будущего.

С того момента прошло почти сто лет – и каких лет! И вот сейчас путинская «Россия» постепенно приближается к вековому юбилею великого исторического переворота.

Но как она к нему приближается?

И как она его отметит?

16 июля 2016 года, 10 часов 04 минуты,

28 сентября 2016 года, 18 часов 25 минут