Декрет о мире и программа Вильсона

ИНТЕРЕСНО сравнить Февраль и Октябрь, возвращаясь к теме Декрета о мире, а заодно – и Декрета о земле… Советская историография не скрывала, что за основу знаменитого Декрета о земле Ленин взял крестьянский наказ 242 депутатов с мест, прочтённый им накануне Октября на последней конспиративной квартире в эсеровских «Известиях Всероссийского Совета крестьянских депутатов».

Когда Зимний дворец был взят и Временное правительство арестовано, безмерно уставший Владимир Ильич отправился на несколько часов отдохнуть в находившуюся неподалёку от Смольного квартиру В.Д. Бонч-Бруевича, но не спал, а сел к столу и написал проект Декрета о земле. Ещё до этого – в часы перед открытием II Съезда Советов – он написал проект воззвания Съезда «Рабочим, солдатам, крестьянам!» и наброски Декрета о мире.

Ленин выступал не на первом, а лишь на втором и последнем заседании Съезда – оно началось в 9 часов вечера 26 октября (8 ноября) 1917 года. До этого на заседании ЦК был обсуждён вопрос о составе правительства – Совета Народных Комиссаров. Поскольку левые эсеры от переговоров по этой части тогда отказались, было решено составить правительство из одних большевиков.

На Съезде Ленин сделал доклады о мире и о земле, и Съезд принял по ним два первых декрета Советской власти – о мире и о земле. Заканчивая доклад о земле, Ленин сказал:

– Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не всё ли равно, кем он составлен, но как демократическое правительство мы не можем обойти постановление народных низов… В духе ли нашей программы, в духе ли эсеровской программы, не в том суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твёрдую уверенность, что помещиков в деревне больше нет…

Что существенно для нас сегодня… Наказ-то крестьяне адресовали партии эсеров, которой село доверяло тогда больше, чем партии большевиков. Но правившая, по сути, после Февраля и до Октября партия эсеров так и не сделала крестьянский наказ государственным документом за восемь месяцев своей власти. А Ленин и большевики превратили наказ в декрет в первый же день после взятия власти!

Нечто подобное произошло и с Декретом о мире. В целом это был чисто ленинский документ в русле всей политики Ленина после возвращения в Россию. Но формула: «Мир без аннексий и контрибуций», использованная в декрете, была не чисто большевистской. В 1917 году в США существовало даже особое понятие – «Russian Formula of Peace» («Русская формула мира»), под которым понимались условия, предложенные постфевральской Россией в качестве исходных для мирных переговоров о прекращении Первой мировой войны. «Мир без аннексий и контрибуций на основе права наций на самоопределение» – это и была «русская формула мира».

В 1997 году в «Санкт-Петербурге» в издательстве «Дмитрий Буланин» под редакцией «академика» А.А. Фурсенко был выпущен в свет «Словарь американской истории с колониальных времён до Первой мировой войны», где относительно «Русской формулы мира» сообщалось: «Программа достижения справедливого мира выдвинута Петрогр. советом раб. и солд. депутатов в манифесте 14/27.03.17, принята в качестве офиц. позиции Врем. пр-ва после создания коалиц. кабинета во главе с А.Ф. Керенским в мае, позднее заимствована большевиками… Конкрет. программа мирн. урегулирования, принятая Центр. Исполкомом Советов России в канун большевист. переворота, во многом предвосхитила условия, сформулир. в „Четырнадцати пунктах“ Вильсона».

Формально здесь почти всё верно: формула была не «заимствована» Лениным, но действительно использовалась и небольшевистской частью постфевральских политиков. Не демонстрируя – хотя бы на словах – приверженности идее скорого прекращения войны, ни эсеро-меньшевистский «Петрогр. совет раб. и солд. депутатов», ни «коалиц. кабинет во главе с А. Ф. Керенским» долго у власти не удержались бы (хотя они и так не удержались). Однако ни одна из «ветвей» постфевральского двоевластия за полгода не решилась принять в качестве закона принципы ленинского Декрета о мире, с которого началась деятельность Советского правительства в первый же день его существования.

Причём ленинский Декрет о мире, куда формула «Мир без аннексий и контрибуций» входила лишь малой составной частью, не был прекраснодушной декларацией, «отменявшей» войну по типу страуса, «устраняющего» опасность, зарывая голову в песок. Это было основательно продуманное предложение нового правительства России всем воюющим народам заключить такой мир немедленно, при готовности «сделать без малейшей оттяжки тотчас же все решительные шаги, впредь до утверждения условий такого мира полномочными собраниями народных представителей всех стран и всех наций».

В своём докладе о мире 8 ноября 1917 года Ленин, к слову, помянул и «манифест 14/27.03.17» – обращение Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов «К народам всего мира», опубликованное в газете «Известия Петроградского Совета Рабочих и Солдатских депутатов» № 15 от 15 марта 1917 года. Он сказал:

– В манифесте 14 марта мы предлагали свергнуть банкиров, но сами своих не только не свергли, но даже вступили с ними в союз. Теперь мы свергли правительство банкиров…

Ленин говорил «мы» постольку, поскольку большевики с самого начала тоже входили в Петросовет, но, как уже сказано, тогда – в абсолютном меньшинстве. Потому-то мартовский послефевральский призыв эсеро-меньшевистского Петросовета и не обрёл силу государственного закона, а в итоге эсеро-меньшевистский Петросовет, на словах призвав к миру «без аннексий и контрибуций», солидаризировался с банкирами в деле продолжения войны «до победного конца». И коллективу авторов «Словаря американской истории», как и «академику» Фурсенко, не мешало бы это усвоить.

РАССМАТРИВАЯ политическую ситуацию на рубеже 1917 и 1918 годов, нельзя упустить и такую деталь всемирно-исторического значения ленинского Октября, как создание Лениным ситуации «момента истины» в отношении целей Первой мировой войны. Речь – об отмене в Декрете о мире «тайной дипломатии» и опубликовании Советским правительством сразу после прихода к власти тайных договоров царского правительства. Просто процитирую монографию Анатолия Уткина «Дипломатия Вудро Вильсона», где было сказано:

«Рассекречивание Советским правительством тайных договоров сделало более сложным делом для западных держав обряжаться в тогу непримиримых врагов хищного империализма Германии. Их собственные цели, обнародованные в Петрограде, оказались столь же далеки от благородного идеала. Их империализм стоил германского. Стал ясным общий характер войны – империалистической схватки за преобладание в Европе и в колониальных владениях».

Ленин действительно произвёл революцию в дипломатии, потенциал которой не исчерпан, между прочим, по сей день! В США публикацию полных текстов договоров – по материалам советского Наркомата иностранных дел – предприняла газета «Нью-Йорк ивнинг пост», и беспрецедентный, честный шаг ленинской России оказался потрясением для всех – как для разоблачённых, так и для тех, кто узнал правду.

Не стал исключением и президент США Вильсон, на которого особо неприятное впечатление произвело ознакомление с договором Антанты с Италией. Впрочем, тут имелись любопытные нюансы. Ещё до Октября посол Временного правительства Бахметев предлагал Соединённым Штатам, как «финансовому мотору» войны, потребовать от европейских союзников ознакомления с их секретными соглашениями. Однако госсекретарь Лансинг ответил, что американскому правительству, возможно, лучше быть в неведении, так как выяснение отношений в текущее время может ослабить военные усилия партнёров. Лицемерие элиты США в этом ответе выявилось не менее ярко, чем их инициирующая роль в поощрении и развитии мировой войны.

Но, так или иначе, тайное, благодаря руководству Советской России, стало явным, и игнорировать этот факт было уже невозможно. Европейская Антанта оказалась публично скомпрометированной, и в непорочных ризах теперь могла выступать лишь Америка, до апреля 1917 года бывшая «нейтральной». Да и по планируемому будущему мировому «раскладу» роль «миротворца» должны были принять на себя Соединённые Штаты. Они её и приняли – в Вашингтоне стали готовить «мирное» послание Вильсона Конгрессу, в котором содержались знаменитые «14 пунктов Вильсона об условиях мира».

Публикаторы постсоветского сборника документов и материалов о Первой мировой войне, выпущенного издательством «Наука» в 2002 году, утверждали, что эти 14 пунктов «стали наиболее известным предложением о заключении мира в годы Первой мировой войны», но это было очередной антиленинской, ельциноидной ложью, ибо ставило телегу впереди лошади. Сам Вильсон не скрывал, что его «программа мира» выдвигается в противовес ленинскому Декрету о мире. Вильсон говорил своему секретарю: «Яд большевизма только потому получил такое распространение, что являлся протестом против системы, управляющей миром. Теперь очередь за нами, мы должны отстоять… новый порядок, если можно – добром, если потребуется – злом».

Это же подтверждает и известный западный специалист по Вильсону Ч. Сеймур: «Положение в России являлось в некотором смысле raison d'?tre (смыслом существования) мирной программы США» – и это так и было. Беседуя 3 января 1918 года с английским послом Бальфуром, Вильсон сетовал, что Декрет о мире явно оказывает воздействие в Италии, а также в Англии и во Франции, и даже в США, и, «если ничего не будет сделано для нейтрализации её (проленинской агитации на Западе. – С.К.) воздействия, влияние агитации увеличится и будет постоянно возрастать».

Всю первую неделю 1918 года Вильсон готовил свою речь перед Конгрессом, и 8 января он её произнёс, уделив много внимания России. Говоря о переговорах России с Германией в Брест-Литовске, он признавал, что советской делегации противостояли «военные лидеры, у которых не было иной мысли, кроме как удержать захваченное» и что желание России вести открытые переговоры, отражает «подлинный дух современной демократии».

Однако американская, как её назвали, «хартия мира» была не только фальшиво-слащавой и лицемерной, но в практическом отношении и не конкретной, не деловой: в ней отсутствовали те практические предложения о немедленном мире «без аннексий и контрибуций», которые были сутью ленинского Декрета о мире. Показательно, что специальный представитель Вильсона в России – пресловутый Сиссон – настаивал на том, чтобы документ состоял «почти из плакатных параграфов». В духе политической рекламы «14 пунктов» и были составлены, но при этом они были не такими уж и плакатными, и американский историк У. Уильямс достаточно справедливо считал, что целью «14 пунктов» было «перестроить систему международных отношений в соответствии с американскими принципами и тем самым сделать возможной доминирующую роль Соединённых Штатов в политической и экономической жизни мира, не прибегая к большим войнам».

Приводивший мнение Уильямса отечественный историк А.И. Уткин не отметил при этом, что последнее утверждение американского историка – насчёт отказа США от новых больших войн – было не просто голословным, но прямо противоположным действительности. Доминирующая роль США становилась возможной в результате Первой мировой войны, а укрепиться эта роль могла и должна была в результате Второй мировой войны, базу которой США заложили уже в 1919 году – на Парижской «мирной» конференции в Версале.

Впрочем, это уже другая тема. Что же до 14-ти пунктов Вильсона, то России в них был отведён 6-й пункт:

«6. Освобождение всех русских территорий и такое урегулирование всех затрагивающих Россию вопросов, которое гарантирует ей самое полное и свободное содействие со стороны других наций в предоставлении ей беспрепятственной и ничем не стесненной возможности принять независимое решение относительно её собственного политического развития и её национальной политики и обеспечение ей радушного приёма в сообществе свободных наций при том образе правления, который она сама для себя изберёт. И более чем приём, также и всяческую поддержку во всём, в чём она нуждается и чего она сама себе желает. Отношение к России со стороны наций, её сестёр, в грядущие месяцы будет пробным камнем их добрых чувств, понимания ими её нужд и умения отделить их от своих собственных интересов, а также показателем их мудрости и бескорыстия их симпатий».

О том, как США и другие «сёстры-нации» «помогали» народам России сделать свой свободный выбор, о том, как Антанта и США разжигали и разожгли гражданскую войну, и о том, как они предприняли вдобавок интервенцию в Россию, грабя и разрушая её, можно написать отдельную книгу – в дополнение к многим, уже написанным. (В скобках замечу, что, провозглашая 6-й пункт 14 пунктов Вильсона, Соединённые Штаты уже готовились скрыто финансировать мятеж чехословацкого корпуса в России, без которого серьёзная гражданская война просто не началась бы…)

Через два месяца, 11 марта 1918 года, Вильсон в уже приведённом выше послании IV Чрезвычайному Всероссийскому съезду Советов продолжал фарисействовать, лицемерить и заявлял: «…я хотел бы уверить русский народ через посредство настоящего Съезда, что Правительство Соединённых Штатов использует все возможности обеспечить России полный суверенитет и полную независимость в её внутренних делах и полное восстановление её великой роли в жизни Европы и современного человечества.

Народ Соединённых Штатов всем сердцем сочувствует русскому народу в его стремлении освободиться навсегда от самодержавия и сделаться самому вершителем своей судьбы».

Через три месяца после этого послания в России началась инициированная Соединёнными Штатами полномасштабная гражданская война, а 27 сентября 1918 года президент Вильсон в Нью-Йорке публично прокомментировал 6-й «русский» пункт своей «хартии мира» следующим образом (текст комментария составлял «полковник» Хауз):

– Украина и Прибалтика должны быть отделены от России;

– все белогвардейские правительства на территории России должны получить помощь и признание Антанты;

– Кавказ – это часть проблемы Турецкой империи, но Кавказ должен быть поставлен под «международный» контроль;

– Средняя Азия должна стать подмандатной территорией – протекторатом англосаксов…

Само собой, разумелось, что в России (обрезанной, собственно, до территории Великороссии) должно было быть новое (то есть не Советское) правительство. Хауз шёл и дальше, считая, что Сибирь должна быть «самостоятельной» республикой с отдельным правительством, а Европейская часть России должна быть разделена на три части. Однако эти планы не афишировали, дабы не расхолаживать «белых» защитников «единой и неделимой», которые могли принять как данность отделение Прибалтики, Кавказа и даже Украины, но никак не Сибири.

Таким видели будущее России в Вашингтоне в результате гражданской войны, обещая «белым» помощь в восстановлении «единой» России, а «красным» – «полный суверенитет»…

Впрочем, ещё до того, как пожар был разожжён, 19 ноября 1917 года Военно-торговое управление США постановило, что «на будущее время и до тех пор, пока управление не сделает других распоряжений, запрещается выдача всяких лицензий на экспорт контролируемых товаров в Россию, включая лицензии на морские перевозки через Тихий океан». И это закрытое указание было истинным «пробным камнем» «добрых чувств» «сестры»-Америки по отношению к «сестре»-России. Послеоктябрьская Россия Ленина предложила народам мира мир. Мировая элита во главе с истеблишментом США ответила России Ленина организацией гражданской войны и иностранной интервенцией.