Америка и глобальный культурный соблазн

Термин «культурная революция» возник на фоне огромной человеческой трагедии, вызванной чудовищным политическим преступлением: жестокой попыткой Мао Цзэдуна серьезно изменить политические структуры коммунистического Китая с целью возрождения жизненных сил коммунистической революции, которые, по его представлениям, пошли на убыль. Взбудоражив молодежь и направив ее против правящей элиты и ее образа жизни, против исторических и культурных традиций самого Китая, стареющий диктатор надеялся разжечь пожар перманентной революции.

Социальное влияние Америки на мир в чем-то подобно феномену «культурной революции», но оно более привлекательно и не связано с насилием, а оказываемое им воздействие более стойко в плане долгосрочных интересов и в силу этого обладает большим преобразующим потенциалом. Вдохновляемая Америкой глобальная культурная революция не преследует политических целей и не строится на демагогии, но изменяет социальную мораль, культурные ценности, личные вкусы, сексуальное поведение и материальные запросы молодого населения почти всего мира. Это молодое поколение, особенно его городская часть, все в большей степени характеризуется унификацией интересов, методов развлечений и поведением как покупателей. Материальные возможности, доступные 2,7 миллиарда молодых людей в возрасте от 10 до 34 лет, существенно различаются от одной страны к другой, отражая неравномерность уровня жизни. Но существует весьма примечательное единство вкусов в отношении модных компактных дисков, американских фильмов и телевизионных сериалов, магнетической привлекательности рок-музыки, распространения цифровых игр, во всеобщем проникновении джинсов и влиянии на местные традиции американской массовой культуры. В итоге может произойти смешение местных особенностей с универсальными культурными ценностями, а связь последних с Америкой вполне очевидна.

Необычайная привлекательность американской массовой культуры основана на американской демократии, придающей особое значение социальному эгалитаризму в сочетании с неограниченными возможностями для самореализации и личного обогащения. Стремление к личному богатству – сильнейший социальный импульс в американской жизни и основа американского мифа. Однако помимо них существует и истинная эгалитарная этика, превозносящая индивидуума как главную единицу общества, поощряющая индивидуальное творчество и конструктивное соперничество. Она предоставляет каждому равные возможности для личного успеха или (о чем обычно предпочитают умалчивать) для поражения. Неудачников неизбежно гораздо больше, чем добившихся успеха, но именно последних пропаганда популяризирует, фокусируя индивидуальные мечты многих миллионов на заманчивой Америке.

Подпитываемая этой притягательностью, Америка стала «внеплановым» и политически неуправляемым средством культурного соблазна, который просачивается, захватывает, меняет поведение и в конечном счете духовную жизнь все более значительной части человечества. Буквально ни один континент, ни одна страна (за исключением, возможно, Северной Кореи) не защищены от непреодолимого проникновения многопланового и мощного воздействия этого образа жизни.

Даже на пике «холодной войны», когда советская система еще была в тисках сталинизма, иностранцам было ясно, что «железный занавес» не может оградить советскую молодежь от «пагубного» и «разлагающего» западного (и особенно американского) влияния. КГБ удавалось изолировать советскую интеллигенцию от иностранной доктринальной «заразы», но они не могли заставить комсомольцев не носить джинсы или отбить вкус к джазу и помешать им расспрашивать иностранцев о последних увлечениях американцев. И как только ослабили контроль, подражание всему запрещенному, иностранному стало массовым явлением.

Сегодня, в условиях доступности глобальной связи и отсутствия убедительной альтернативной идеологии, осуществлять идеологический контроль стало значительно труднее. Сейчас массовой культуре способны сопротивляться только страны с глубоко традиционной культурой, большинство населения которых проживает в сельских общинах. Фактически единственный эффективный способ противодействия соблазнам новой культуры – историческая отсталость и самоизоляция. В остальном даже такие гордящиеся своей культурой и национальными традициями страны, как Франция[80] или Япония, не могут изолировать себя или отвлечь свою молодежь от заманчивых новых увлечений и всяких модных «штучек», которые в конечном счете, хоть и не всегда явно, несут на себе клеймо «Сделано в США». Эта притягательность стала частью виртуальной реальности, смутно ассоциируемой с Америкой, одновременно близкой и далекой.

Подобная ситуация не есть результат какого-то политического замысла. Она – динамичный продукт открытой, изобретательной и высококонкурентной американской демократической системы. В этой системе гарантия успеха почти в любой сфере – новаторство, включая те сферы деятельности, которые в совокупности создают массовую культуру. В итоге происходит глобальное доминирование США в области кино, популярной музыки, в Интернете, узнаваемости брендов, массовых гастрономических привычках, в языке, в сфере высшего образования и менеджменте – во всем том, что ученые называют «мягкой властью» американской гегемонии.

Масштаб американского культурного превосходства исторически беспрецедентен. Не видно соперников и на горизонте. Наоборот, американское культурное доминирование только усиливается по мере того, как мир урбанизируется, укрепляются глобальные связи человечества и более отсталые районы сокращаются в размерах. Это справедливо в отношении как Лагоса, так и Шанхая.

Судя по всему, самое явное и ощутимое глобальное влияние американская массовая культура оказывает через фильмы и телевизионные сериалы. Голливуд стал не только глобальным символом промышленности, которая в XX веке превратилась в самый важный источник развлечений (равно как и культурного влияния); фильмы американского производства наиболее популярны в прокате и дают наибольшую финансовую отдачу. Американские фильмы приносят до 80 % от всего сбора мирового кинематографа. Даже во Франции американские фильмы составляют от 30 до 40 % проката и дают до 60 % кассового сбора. В Китае первоначальный импорт ограниченного количества голливудских фильмов обернулся таким мгновенным кассовым успехом, что вынудил правительство отказаться от попыток собственного производства «политически корректных», а фактически пропагандистских фильмов. То же самое можно сказать о влиянии американских телевизионных сериалов, некоторые из них («Даллас» и «Пляж») уже дали сотням миллионов зрителей по всему миру (идеализированное и искаженное) представление об американском образе жизни.

Новая популярная музыка служит для молодежи увлекательной средой для погружения и самовыражения. Бо?льшая часть ее происходит из Соединенных Штатов. В соответствии с еженедельными рейтингами, проводимыми музыкальной индустрией в январе 2003 года, даже в Индии 9 из 20 самых популярных дисков были американскими; подобная же или более высокая статистика отмечается в других странах. Вдобавок к этому телевизионные программы MTV с ее 33 каналами всемирного вещания, VH1 (музыкальные программы, ориентированные на чуть более старшее поколение) и детские программы «Nickelodeon» собирают около 1 миллиарда зрителей в 164 странах. Так же как в кино и на телевидении, новая музыка связана с почитанием кумиров и конкретных суперзвезд, активным интересом к их личной жизни, намеренно превращаемой в сенсации популярными журналами, издающимися, как правило, на средства самой этой индустрии.

Интернет тоже вносит свою лепту в виртуальное и непосредственное отождествление мира с Америкой. Принимая во внимание, что примерно 70 % всех сайтов «всемирной паутины» располагаются в Америке, а английский язык – самый распространенный для общения в Интернете как в деловом, так и в развлекательном плане (96 % всех коммерческих сайтов исполнены на английском языке), эта постоянно расширяющаяся мировая аудитория находится под сильным влиянием Америки. Будучи сам по себе культурно «нейтральным», Интернет обеспечивает быструю, прямую и неформальную связь, ускоряет деловые процессы, затрудняет политический контроль за движением информации и в целом представляет собой объединяющую глобальную информационную среду, в которой значительно труднее как-то ограничить распространение американской массовой культуры.

Американское культурное влияние распространяется даже на сферу питания, где основной акцент делается на удобстве приготовления пищи. Представление о том, что быстрое питание может быть экономичным, относительно эстетичным и общедоступным, лежит в основе индустрии фастфуда, возникшей в Америке, но быстро распространяющейся по миру и даже вызывающей подражание некоторых местных предпринимателей. «Быстрое питание» оставляет больше времени для работы; аккуратно упакованные продукты привлекают многих, а относительная дешевизна – массового потребителя, главным образом трудящееся население городов и молодое поколение. В 1950-х годах антиамериканским лозунгом европейских левых была «кокаколонизация», и через полвека торговый знак компании «Макдональдс» можно встретить почти в каждом городе, что зачастую – хорошо это или плохо – ассоциируется со звездно-полосатым американским флагом.

В более общем плане динамизм и новаторство американского бизнеса серьезно повлияли на становящееся все более однородным мировое сообщество потребителей. В одном из типичных международных опросов, проведенных журналом «Бизнес уик» осенью 2002 года, респондентов просили идентифицировать различные бренды. Восемь из десяти самых узнаваемых в мире брендов и вся первая пятерка оказались американскими. Заслуживает внимания то, что четыре из восьми самых известных американских брендов были прямо связаны с продуктами, определяющими стиль жизни («кока-кола», занявшая первое место, «Дисней», «Макдональдс» и «Мальборо»), тогда как остальные наиболее узнаваемые американские бренды связаны с технологическими инновациями («Майкрософт», «Ай-Би-Эм», «Дженерал электрик» и «Интел»).

Даже стиль международной политики меняется под влиянием Америки. Подражание американскому политическому стилю отчасти отражает общее укрепление позиций демократии после победы над тоталитаризмом. Однако это в такой же мере результат американского маркетинга, экспорта за рубеж американских технологий рекламы в средствах массовой информации (включая агрессивную политическую платную рекламу) и системы манипуляции обликом политических деятелей. Растущая популярность практики использования политиками уменьшительных имен (Джимми вместо Джеймс, Билл вместо Уильям) отражает влияние продуманной неформальности американской массовой культуры.

Всемирное культурное обольщение облегчается все более широким распространением английского языка как средства международного общения. Среди тех, кто занимается обучением молодого поколения, английский все чаще рассматривается не просто как иностранный язык, а как базовый навык, что-то подобное арифметике. Английский – рабочий язык международных воздушных сообщений и путешествий в целом; он также все больше становится официальным внутренним языком большинства активных в международной сфере (не обязательно расположенных в США) корпораций. Также надо отметить, что используемую для общения версию, строго говоря, нельзя считать английским языком, она все больше приобретает черты его американского варианта. Американский диалект получает глобальное распространение, причем чисто американские слова и выражения часто проникают в национальные языки и, по утверждениям пуристов, калечат их.

В таких условиях неудивительно, что социально привилегированные и амбициозные представители молодого поколения во всем мире стремятся поступить в американские университеты. Самые престижные американские вузы – мировая академическая Мекка, а дипломы этих учебных заведений дают их обладателям высокий статус. Уже само обучение в среднем американском колледже открывает перед выпускником большие личные возможности. Многие иностранные студенты, приезжающие на учебу в США с намерением возвратиться в свою страну, соблазняются более заманчивыми профессиональными перспективами и более высокими заработками, что идет только на пользу Америке.

Рост количества иностранных студентов в США весьма значителен. В 1954/55 учебном году общее число иностранных студентов в американских колледжах составляло 34 232 (1,4 % от общего числа студентов)[81]. В 1964/65 году – 82 045 (1,5 %); в 1974/75 году – 154 580 (1,5 %); в 1984/85 году – 343 113 (2,7 %); в 1994/95 году – 452 653 (3,3 %); и 2001/02 году эта цифра выросла до 582 996 человек (4,3 %). Наибольшее число студентов было из Индии и Китая, в 2001/02 году примерно по 60 тысяч из каждой из этих стран. На долю Западной Европы и Японии приходилось около 130 тысяч человек. Это наглядно свидетельствует, что Америка стала основным центром подготовки будущих лидеров для стран Азии, Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки.

За рубежом это соприкосновение с американской массовой культурой, иногда личное, но чаще виртуальное, оказывает поистине революционное воздействие. Оно раскрепощает личность, опрокидывает существующие обычаи, пробуждает (обычно неосуществимые) социальные амбиции и подрывает основы существующего порядка. Оно также сглаживает культурные различия, но скорее за счет личного выбора: массовая культура распространяется не за счет навязывания, а за счет подражания – свидетельство того, что массам нравится эта благотворная культурная революция. Если в политическом отношении она дестабилизирует сложившийся социальный уклад, то это связано с тем, что американские ценности кажутся более привлекательными по сравнению с существующими на местном уровне. Эстеты могут осуждать массовую культуру, но их вкусы не передаются другим. Америку как источник культурного соблазна нельзя остановить официальным указом.

По замечанию одного проницательного европейского наблюдателя, «первая в истории всемирная цивилизация несет на себе клеймо «Сделано в США», и чтобы путешествовать, ей не нужно иметь оружие»[82]. Однако каковы могут быть политические последствия? Способствует ли это усилению политического могущества Америки? Что вызывает более интимное знакомство человечества с Америкой – симпатию или антагонизм? У процитированного европейского наблюдателя сомнений на этот счет нет: «Искушение хуже, чем навязывание. Оно заставляет человека ощутить свою слабость и ненавидеть искусителя с мягкой хваткой так же, как и самого себя»[83]. Но реальность еще более двусмысленна.

Знакомство мира с Америкой определяется комплексным воздействием американского культурного проникновения и глобальным ростом ее могущества. Как привлекательность американской культуры искушает зарубежные общества, так и американская политика оказывает глубокое влияние на внешнюю политику других стран. Виртуальное взаимодействие мира с Америкой и его реакция на этот опыт зависят от динамического сочетания этих двух факторов.

Проводимые в мире опросы общественного мнения показывают, что виртуальное знакомство вызывает симпатии к основным аспектам американского образа жизни даже при наличии недовольства политикой США. Вообще, опросы такого рода отражают некую мгновенную реакцию опрашиваемых людей на меняющиеся обстоятельства, и в силу этого их результаты непостоянны, но все же некоторые типовые модели просматриваются. Анализ результатов нескольких опросов[84] показывает, что подавляющее большинство жителей многих стран, включая даже Францию, Китай и Японию, положительно относится к американской массовой культуре (основные исключения – Россия, Ближний Восток и в меньшей степени Пакистан, Индия и Бангладеш). Однако при этом распространение американских «обычаев» в большинстве стран рассматривается преимущественно как негативное явление (даже 50 % жителей Великобритании относятся к этому критически). Единственное серьезное исключение – Япония, которая резко отрицательно реагирует на американскую внешнюю политику, в отличие от американской культуры. При этом часто ссылаются на произраильский акцент в американской внешней политике, проводимой в ущерб палестинцам, а также на равнодушие Америки к интересам других стран. Значительная часть населения многих стран считает, что Соединенные Штаты на самом деле увеличивают разрыв между богатыми и бедными странами.

Это свидетельствует о том, что культурное влияние виртуального знакомства с Америкой вступает в противоречие с политическим. Главный результат привлекательности американской культуры – от Америки ждут большего, чем от всех других государств. В принципе, действия «в государственных интересах» считаются нормой международного поведения, но к Америке предъявляются более высокие требования. По результатам международных опросов, те, кто выражает недовольство состоянием дел в собственной стране, склонны более критично относиться к Америке, ожидают от Америки большего и считают ее ответственной за все беды мира. Отчасти это может объясняться самодовольной риторикой американских политических лидеров с их частыми ссылками на идеалы и религиозные принципы. Эти опросы, в сущности, свидетельствуют о некоем двусмысленном комплименте Америке со стороны тех, кто действительно многого ждет от нее и недоволен тем, что она не оправдывает ожиданий, когда дело касается реальной политики. Антиамериканизм отчасти несет в себе черты разочарования.

Так что Америку любят и ненавидят одновременно. Некоторую роль играет и чувство зависти, но это не единственная причина неприязни. Эти чувства вызваны ощущением того, что глобальная роль Америки задевает интересы каждого, и особенно тех, кто в силу своего виртуального опыта стал неким продолжением Америки. Они пленники и зачастую даже активные участники американской массовой культуры, но при этом у них остается ощущение, что их голос не слышат те, кто принимает решения. Исторический (американский) лозунг: «Нет налогообложения без защиты наших интересов» (No taxation without representation) получает свой глобальный эквивалент: «Нет американизации без защиты наших интересов».

Глобальная американизация способствует появлению своего собственного антитезиса, но не как массового, а как элитарного феномена. Намеренное отрицание американского образа жизни распространено в основном в среде интеллигенции, которая осуждает культурную гемогенизацию и девальвацию традиционных ценностей, связывая эти процессы с распространением американской массовой культуры. Однако отсутствие привлекательной альтернативной массовой культуры вынуждает эти элиты в поисках культурной противоидентификации или обращаться к местным традициям, или вставать на позиции общего отрицания глобализации. В случаях, когда американская политика особенно одиозна, именно сторонники культурной противоидентификации склонны брать на себя политическое руководство, вызывая недовольство масс неспособностью Америки оправдать популистские надежды.

Дилемма американской внешней политики состоит в том, что провоцируемые США культурные перемены вступают в конфликт с традиционными укладами. Эти перемены несут мощный потенциал демократии и эгалитаризма, но сам акцент на переменах как непременном условии индивидуального и коллективного успеха революционен по своей направленности. Во многих частях мира кумулятивный эффект американской массовой культуры приводит к политической дестабилизации, хотя внешняя политика США направлена на достижение стабильности. Стоит отметить, однако, что США всегда выступают за мирные (и, следовательно, долговременные) перемены, но во многих частях мира перемены обязательно связаны с беспорядками. У этого могут быть негативные последствия для важных стратегических интересов США.

Кроме того, зачарованность мира Америкой не оставляет места для нейтралитета или безразличия. В отличие от Британской империи, которой все тихо завидовали, но откровенно враждебно к ней относились только соперники, Америка вызывает такие же чувства – как непосредственно, так и виртуально – у элит и широкой общественности всего мира. Ею восхищаются и возмущаются повсеместно, но интенсивность этих чувств пропорциональна степени ее присутствия.

Провоцируя политическую нестабильность и при этом неизбежно приковывая к себе мировое внимание, глобальная культурная привлекательность США ограничивает поле для маневра во внешней политике и возможности осуществления ее исходя из узкого понимания государственных интересов Соединенных Штатов. Америка находится в эпицентре бурления культуры, созданном ею самою, и ее безопасность зависит от того, справится ли она с этой бурей. Америка может извлечь политическую выгоду из своего расходящегося по всему миру культурного влияния только в том случае, если поднимет значимость растущего понимания общности глобальных интересов.