Реванш Евразии?

Этот обнадеживающий сценарий исходит из того, что трансатлантическая и транстихоокеанская стратегии Америки будут и впредь строиться на основе здравого подхода как к стилистике, так и к сущности глобального лидерства Америки. Если ситуация изменится, то не исключена опасность того, что Америка столкнется с широким недовольством стран континента ее мировым первенством и в итоге утратит свое стратегическое верховенство в Евразии.

За последние 60 лет Америка играла настолько значительную роль на международной сцене, что в настоящее время как европейские, так и азиатские государства едва ли могут задумывать какие-либо международные договоренности, не подразумевающие каким-либо образом политическое участие Америки. Для Европы это положение дел было освящено Организацией Североатлантического договора и в ближайшие годы, по-видимому, дополнительно закрепится установлением связи между ответственностью НАТО и неспешно создаваемыми военными возможностями Евросоюза. На Дальнем Востоке военные связи, соединяющие Америку с Японией, Южной Кореей и неофициально с Тайванем, сделали безопасность этих трех государств неотделимой от безопасности Америки. Даже сам Китай, десятилетиями критиковавший военное присутствие Америки в Азии, в последние годы сменил позицию, признав, что (по выражению ответственного чиновника КНР) «цели политики Китая и Соединенных Штатов, относящиеся к поддержанию стабильности в Азии, в основном совпадают»[44].

Эта роль может измениться, если Европа и Азия попадут под власть популистского антиамериканского движения, которое именует себя панъевропеизмом на Западе и паназиатским течением – на Востоке. У каждого из этих движений есть предшественники, впрочем, ни то, ни другое по сию пору не преуспело в битве за сердца и умы большинства европейцев или жителей Азии. Оба – зарождающиеся формы надгосударственного регионализма. В Европе панъевропейское движение громко заявило о себе после ужасных бедствий Первой мировой войны, но оказалось бессильно преодолеть националистический сепаратизм европейских народов. В годы Второй мировой войны Гитлер, особенно в ходе нападения на Советский Союз, пытался заручиться поддержкой профашистски настроенных французов, бельгийцев, голландцев и норвежцев, апеллируя к защите «общей Европы» от большевистских орд. Его старания увенчались лишь минимальным успехом. На Дальнем Востоке японские милитаристы вынашивали идею «великой восточноазиатской сферы общего процветания» и, эксплуатируя паназиатские лозунги, пробовали взывать к антиколониальным чувствам китайцев, тайцев, яванцев, бирманцев и индийцев. Но и здесь эти потуги оказались напрасными, пусть даже и внесли свою незначительную лепту во взлет антиколониальных настроений.

Нельзя полностью отметать вероятность, какой бы она ни была в данный момент незначительной, антиамериканской реакции, рядящейся в европейские и азиатские одежды. Она может стать реальностью, если панъевропейское и паназиатское движения соберут под свои знамена всех, кто видит в Америке общую угрозу. В этом случае антиамериканизм будет осознанно выражать себя в форме регионального национализма, а объединяющей платформой послужат старания сократить американское присутствие или даже полностью вытеснить Америку с западной и восточной окраин Евразии.

В Европе образцовым воплощением панъевропеизма, черпающего политическое вдохновение в недовольстве американской гегемонией в целом и ее последствиями на Ближнем Востоке в частности, может стать франко-германский альянс – своего рода возрожденная империя Карла Великого. Раздражение, досада, недовольство, вызываемые политическим, стратегическим и культурным главенством Америки, сольются тогда в едином русле борьбы за дело самостоятельной пан-Европы. Первое представление о характере настолько экстремального курса дают вопли протеста, которыми европейцы встретили предпринятую Соединенными Штатами в 2003 году войну против Ирака[45].

На Дальнем Востоке, где идеология сдает свои позиции и набирает силу национализм, заново начинает определять свое место Китай, на этот раз не в качестве «революционной державы», а как предполагаемый лидер Азии. Он уже главный торговый партнер большинства государств Юго-Восточной Азии, и его экономическое и политическое присутствие становится все более ощутимым в прежде подконтрольной России Центральной Азии. Китайские официальные лица говорят о растущей роли Азии и связывают будущее этой части мира с будущим Китая. Избранный в марте 2003 года новый председатель КНР Ху Цзинтао, пребывая в мае 2002 года с визитом в Малайзии (в качестве вице-председателя), заявил, что «Азия не может достичь процветания без Китая». «История уже доказала и будет доказывать и впредь, что Китай – активная движущая сила развития азиатских стран», – отметил китайский лидер. Упоминания о миссии Китая в Азии, подчеркивающие его особую роль, все чаще присутствуют и во внешнеполитических декларациях китайского руководства.

Азиатская политическая ориентация уже заметно проявляется в растущей институциализации собственно азиатского регионального сотрудничества. Китай, Япония и Южная Корея ежегодно проводят сепаратные трехсторонние встречи на высшем уровне; существует тенденция формирования азиатского экономического блока; обсуждаются перспективы сотрудничества в области безопасности на азиатской региональной основе. Некоторые азиатские лидеры не делают секрета из того, что все это направлено на высвобождение из-под верховенства Соединенных Штатов. Китайцы вполне открыто выражают свой замысел. «…Создание организации по сотрудничеству в Восточноазиатском регионе стало одной из долгосрочных стратегических целей Китая… Китай уже понял, что интеграция региона означает не только социальную и экономическую интеграцию, но и политическую, а также интеграцию в области безопасности. При этом он понял и другое: чтобы завоевать доверие стран, находящихся на периферии региона, и играть ту роль, которую должна выполнять в регионе крупная держава, необходимо во всех отношениях смешаться и слиться с обществом, преобладающим в регионе, определить вместе с другими странами единый план игры и следовать ему»[46].

Все это не осталось незамеченным японскими наблюдателями, некоторые из которых многозначительно объясняют китайские действия намерением создать «экономическую сферу великого Китая». «Существует опасность возникновения в Азии зоны великого Китая, – предостерегают японские комментаторы, – а это, в свою очередь, может привести к политике регионализма, исключающей присутствие внешних держав»[47]. Кроме того, из обсуждения внешнеполитических проблем в японском обществе очевидно, что японцев все больше беспокоит, как бы действующие на Дальнем Востоке договоренности в области безопасности не были поколеблены и Япония не оказалась перед необходимостью принципиального выбора. Как уже отмечалось, наиболее вероятной реакцией Японии на серьезную дестабилизирующую встряску метастабильной системы отношений в Восточной Азии – например на неспособность Америки успешно и не выходя из контекста регионального подхода справиться с вызовом, брошенным Северной Кореей, – будет резкий и ни с кем не согласованный поворот к ремилитаризации. А это уже склонит Китай открыто выступить во главе континентально-азиатского движения, направленного на вытеснение из региона внешних сил.

Переменчивый характер японского и корейского национализма вносит опасный элемент неопределенности. Обе страны были сперва усмирены, а затем возвышены – и все это произошло в результате сложившейся после Второй мировой войны зависимости от Америки. Зависимость этих стран от США получила свое рациональное обоснование, поскольку признана исторической, а также стратегической необходимостью. Но стоит этому признанию уступить место недовольству, и радикальный национализм в обеих странах может приобрести антиамериканскую направленность, стимулируя подъем регионального азиатского самосознания, которое будет выражать себя через стремление к независимости от американской гегемонии. Потенциал для подобного развития событий есть в обеих странах, и некий неожиданный, но травмирующий сдвиг может запустить эти процессы[48].

Возникновение антиамериканских панъевропейских и паназиатских тенденций, особенно если США будут разжигать страсти, осуществляя политику единоличных решений, помешает формированию требуемой структуры глобальной безопасности. Даже если эти движения не приобретут доминирующего влияния, они могут повернуть вспять процесс глобального строительства, поступательно развивавшийся в последние несколько десятилетий. А возобладав, они могут вытеснить Америку из Евразии. Понимание этой опасности должно побудить США приложить еще больше усилий к углублению и расширению стратегических связей Америки с жизненно важными западными и восточными регионами Евразии.