Глава 9 Дерево – это мир

Дерево – это мир. Дерево – это общество. Дерево – это генеалогия семей, скрепленных династическими связями, что держатся на крови. Дерево – это форма, к которой тяготеют крупные компании с разветвленной структурой, котирующиеся на бирже. Дерево – это наука. Дерево – это еще и просто дерево. Старинные рукописи донесли до нас миф о дубе с острова Фавиньяна, я же обнаружил каштан, зеленый и сильный, хоть его мощный ствол и посерел, потрескался и зиял у основания огромной расщелиной, похожей на пещеру. До самого праздника Богоявления в этой пещере, созданной природой, стоит вертеп с фигурками пришедших с Востока волхвов, а сверху за всем наблюдает архангел Гавриил, сидя на обнажившемся корне, как на перекладине. На протяжении веков дерево служило укрытием для овец, когда в горах бушевала гроза, для собак и для осликов, которые хотя бы могли спрятать в расщелине ствола передние лапы и голову. Укрывались под деревом и люди – пастухи, охотники, разбойники. Об этом я думал, сворачиваясь калачиком в его полости и вдыхая ароматы мускуса и земли, смолы и застоявшейся воды. Дерево всегда было там, в этом ущелье почти у самого гребня гор Аспромонте. Потом пришел человек и присвоил себе форму и смысл. Кажется, просто, но это вовсе не так.

Дерево ндрангеты[62] укрывает своей листвой почти весь мир. Пора бы уже этим словам перестать вызывать скандал, презрительное безразличие или недоверчивые усмешки. Пора бы уже перестать подозревать поднимающего тревогу в том, что он изображает волка слишком большим и в слишком мрачных тонах, притом что зачастую это волк родом из тех же краев, что и его преследователь, волк калабрийских гор. Сейчас. Сегодня. Это “сегодня” началось несколько лет назад, во временной промежуток, который можно обозначить всего тремя датами. 2007: бойня 15 августа в ресторане “У Бруно” в Дуйсбурге, ставшая своего рода продолжением междоусобной войны, начало которой было положено во время празднования карнавала в Сан-Луке в 1991 году. 2008: Белый дом вносит ндрангету в список Narcotics Kingpin Organizations, группировок, торгующих наркотиками и представляющих собой угрозу безопасности Соединенным Штатам, после чего их активы оказываются замороженными. 2010: операция “Бесконечная преступность”, которую провели Окружные управления по борьбе с мафией Милана и Реджо-Калабрии. Свыше трехсот арестов. Трансляция видеозаписи совещания в Центре имени Джованни Фальконе и Паоло Борселлино в городе Падерно-Дуньяно, примыкающем к промышленным зонам Милана, которая подтверждает господство калабрийской мафии на севере Италии, а также еще одной записи, сделанной у храма в Польси[63], которая проливает свет на иерархическую структуру всей организации.

Но и этого оказалось недостаточно. Как-то раз, листая газеты, я не сдержал холодной усмешки, как это бывает, когда ты оказываешься объектом тяжеловесной шутки, но она не застает тебя врасплох. “Подпишись и ты против Савьяно, для которого Север – мафиозный”. Дело происходило в середине ноября 2010 года, где-то через неделю после того, как я рассказывал о проникновении ндрангеты в северные области страны, показывал и комментировал материалы, которые уже четыре месяца находились в общем доступе. Хуже всего слышит тот, подумал я, кто не хочет слушать. Мне казалось, эту пословицу могли припомнить и боссы калабрийцев в качестве очередного подтверждения того, что все идет по плану.

Своим нынешним положением ндрангета обязана не только собственным заслугам, но и чужим промахам. К собственным ее заслугам можно отнести умение обезопасить себя на время роста, так что со стороны процесс будет почти незаметен. Никогда она не покажет всю свою структуру, весь размах своей кроны, а уж тем более не откроет взаимосвязи между периметром своего влияния и глубиной, на которую уходят ее корни. Точь-в-точь как то самое дерево, способное само себя укрыть тенью, ведь ветви его столь раскидистые, что их не объять взглядом. На добрый десяток лет ндрангета даже пропала из виду в Италии. Государство, казалось, одержало победу по всем фронтам: терроризму нанесено поражение, после серии взрывов сломлена сицилийская мафия, manu militari[64] восстановлено господство не только на Сицилии, но и в Кампании, Апулии и Калабрии, запятнавшей себя убийством судьи Антонио Скопеллити, который вел нашумевший процесс против коза ностра. Это громкое убийство тем не менее было воспринято как доказательство подчиненного положения калабрийцев по отношению к сицилийцам – крайне опасное заблуждение. Впрочем, в коллективном сознании ндрангета не имела все еще собственного лица или же ее путали с сардинской бандой. Шайки пастухов затаскивали заложников в горы Аспромонте или на Дженнардженту, обращались с ними хуже, чем со скотом, а когда надо было поторопить с выплатой выкупа, отправляли по почте их отрезанные уши. Кто и был скотами, так это они, создатели дополнительного источника страха в стране, и без того истерзанной в беспокойные семидесятые годы, а удалось им такое лишь благодаря власти, которую они имели над краями, погрязшими в глубочайшей отсталости. Такой вот образ отпечатался в сознании публики, и никакие новые данные не могли его изменить.

И это-то как раз было ндрангете на руку. Новый закон о заморозке средств нейтрализовал сардинцев и, как тогда казалось, калабрийцев тоже. Даже в Реджо-Калабрии мафиози прекратили убивать друг друга, – и воцарившийся повсюду мир казался справедливым и окончательным. На самом же деле в Калабрии воцарилось мафиозное перемирие. Пришло время для смены стратегии, тактического отступления: ндрангета приняла решение отказаться от похищений, оградить себя от кровопотерь в междоусобных войнах и не давать больше коза ностра втягивать себя в безнадежное противостояние с государством. Дерево прорастало уже долгое время, и теперь для его цветения необходима была тишина: его корни все глубже вгрызались в землю Калабрии благодаря общественным работам вроде строительства автострады между Салерно и Реджо-Калабрией, а крона – разрасталась вширь, проникая во всемирный оборот наркотиков, преимущественно в торговлю кокаином.

Это дерево, которое с далекого прошлого олицетворяло как отдельные ндрины[65], так и все Почтенное общество (как еще называют мафию) в целом, стало ответом на все возрастающую потребность в сплоченности и координации усилий. Его символический смысл члены кланов передавали друг другу уже почти век – от отца к сыну, от старого босса к новоиспеченному мафиозо. “Ствол представляет главу клана. Толстые ветви – счетовода и поденного мастера[66]. Ветки – каморристов по крови или по закону. Тонкие веточки – рядовых бойцов, их еще называют пиччоти или пунтайоли. Цветы – молодежь, принадлежащую к Почтенному обществу по праву рождения. А опавшая листва представляет всяческую падаль и предателей ндрангеты, которым остается только гнить у подножия древа науки”, – так говорится в кодексе, найденном в 1927 году в Джойоза-Ионике. По мере распространения этой формулы из уст в уста рождались разные ее вариации, но смысл остался неизменным. Главы семейств – это основание ствола или же сам ствол, а дальше иерархическая структура разветвляется, оканчиваясь самыми тонкими и слабыми побегами.

Боссам наиболее влиятельных семейств оставалось только применить на практике уже существующую модель. Ндрангета становится сугубо иерархической организацией. Но не потому, что скопировала “купол” коза ностра, – это заблуждение распространилось после того, как в 2010 году подтвердилось существование босса, избранного в обители Польси. Если структуру сицилийцев можно представить в виде пирамиды, то из калабрийского дерева при некотором геометрическом упрощении можно получить ровно противоположную фигуру – направленный острием вниз треугольник или же букву “V”, линии которой способны удлиняться и расходиться в стороны до бесконечности.

И как раз это-то и происходило. В течение десяти долгих лет. В Италии распались Социалистическая и Христианско-демократическая партии, сменили друг друга девять правительств, как левых, так и правых, провозглашающих многопартийность и ответственность перед страной, от Берлускони до “Оливкового дерева”[67] – растения куда более хрупкого, чем древо ндрангеты. А тем временем в Колумбии был убит Пабло Эскобар, и калабрийцы переманили своих посредников на сторону Кали. Потом распался и картель Кали, и вести дела пришлось с теми, кто остался на сцене или пришел им на смену. Теперь было ясно: ничто не остается неизменным, кроме их Почтенного общества, и вечно приносить плоды способно только их дерево, мифологическое и реальное. Италии пришлось вспомнить о ндрангете в 2005 году, когда в Локри убили вице-председателя Областного совета Франческо Фортуньо и впервые местная молодежь дружно призвала: “Убейте нас всех!”² Шок, впрочем, прошел довольно быстро, как это часто бывает после очередного происшествия на итальянском Юге – все они воспринимаются как проявления некой эндемической проблемы, которая поражает лишь откровенно безнадежные районы и даже близко не касается остальной страны.

Дерево разрослось до невиданных размеров. Чтобы убедиться в этом, достаточно было бы более или менее внимательно следить за новостями. Или же остановиться лишь на одном происшествии, освещенном на страницах итальянской прессы. Одной истории, в которой дерево явилось бы нам во всей красе. С одной из его ветвей сорвался листок. Но прежде чем этот листок успел коснуться земли, его поймали следователи. Редкость события была именно в этом, ведь сам по себе опавший лист не представлял бы ни малейшей угрозы. На сегодняшний день не наберется и сотни членов ндрангеты, которые пошли бы на сделку с правосудием, а боссов среди них вообще можно перечесть по пальцам двух рук. Непростое это дело, порвать с организацией, когда это заодно и семья, в которой ты родился или с которой ты связан узами брака, крестинами, или же к ней как минимум принадлежат почти все твои друзья детства. Отделиться от дерева, одной из веток которого ты успел стать, практически невозможно. Но в этой истории речь шла не о ветке и даже не о тонком прутике. Речь шла всего лишь о листочке, и природа его всегда оставалась неизменной: в самых детальных версиях мифа листочки олицетворяют тех, кто поддерживает организацию, хотя и не прошли посвящения в ее члены. Но чтобы достичь такого положения, этому листочку пришлось проделать долгий и непростой путь.

Этим листочком, явившим во время своего падения все дерево, стал Бруно Фудули.

Бруно был еще совсем молод, когда ему пришлось вступить в права наследства и взять на себя заботу о семье. Такова судьба первенцев. Для всех ндрин династическое наследование по старшинству остается одним из тех непреложных законов, которые позволяют предотвратить борьбу за власть в случае смерти или ареста главы клана. Это самая обычная практика, когда речь идет о семейном предприятии, и не только в Калабрии или на юге Италии. Первым в дела посвящают именно старшего сына: он помогает, учится, а зачастую и выступает со свежими идеями, коих у молодого поколения всегда больше.

Бруно было двадцать лет, когда умер его отец, оставив сыну фирму “Филиберто Фудули” в Никотере, старинном городке, возвышающемся над водами Тирренского моря и знаменитым длинным белоснежным пляжем, где летом полно туристов. Унаследовал Бруно и долгов на полмиллиарда лир, но он знал, что справится, если сделает ставку на конкурентоспособность и модернизацию производства.

Мрамор, гранит и прочие виды камня, которые кустарным способом обрабатывал его отец, снова входят в моду. Много камня требуется для частных домов, да и стабильный спрос на надгробия никто не отменял. Бруно бросается в работу с головой: обновляет ассортимент материалов, меняет название и правовой статус компании, вместе с шурином открывает еще две фирмы. Но на пути к успеху остается еще одно препятствие. Помимо долгов, Бруно унаследовал еще одну сторону отцовской деятельности: кражи, вандализм и открытое мошенничество. Однако вместо того чтобы проявить необходимую в этих краях гибкость, амбициозный юноша остается верен упрямству старого Филиберто. Он не идет к нужным людям, чтобы “договориться”, а отправляется к карабинерам с заявлением.

Для семейства, держащего в своих руках всю провинцию Вибо-Валентия, это лишь настырная муха, которая мешает послеобеденному сну в жаркий летний день. Манкузо были там всегда. Они могут похвастаться приговором от 1903 года, который был вынесен их прадеду Винченцо за соучастие в преступлении. Теперь они занимаются любой мыслимой незаконной торговлей и состоят в самых добрососедских отношениях с преступными семействами равнины Джойя-Тауро. Клан Пиромалли контролирует территорию, задействованную в строительстве порта и металлургического центра, а Манкузо – карьеры в окрестностях Лимбади, где добывают заполнители бетона. Да плевать они хотели на те жалкие гроши, которые не желает отдавать юный Фудули. Однако же его нахальство подает плохой пример всем остальным. Из принципа, да и по привычке, с него продолжают требовать деньги, его запугивают и ждут, пока парень научится жить не высовываясь. Это вопрос времени. Время ведь не только лучший врач, но еще и лучший сборщик податей.

Долги. Уже много лет Бруно удается держать их под контролем, пусть самоуправство, перед которым он отказывался склониться, и вводит его в дополнительные расходы. Он работает как проклятый, из кожи вон лезет, чтобы вовремя выплачивать проценты, но дамоклов меч все так же нависает над его бизнесом. Это шаткое равновесие может быть нарушено в любую секунду. Достаточно одного минутного затруднения, какого-нибудь клиента, который пришлет необеспеченный чек или вовсе не заплатит. А именно это и происходит в конце восьмидесятых, когда экономика всей страны начинается замедляться, потихоньку приближая кризис, который разразится в 1992 году. В Италии такое положение дел не редкость, но на этот раз все серьезнее, чем обычно. И вот однажды банк извещает Фудули, что в отсутствие какого-либо обеспечения его кредитную линию придется закрыть. Выбора не остается: или он объявляет о банкротстве, или же меняет тактику.

Он связывается с нужными людьми, которые готовы дать ему в долг, но вернуть ему придется триста процентов от суммы или даже больше. Он в западне. Тон ростовщиков из клана Манкузо становится все более угрожающим. Как вдруг ему протягивает руку помощи человек с безграничными возможностями – Натале Скали, босс Марина-ди-Джойоза-Ионики, наркоторговец с огромным стажем. Ему нужен Бруно, молодой предприниматель, закаленный годами борьбы, в которой ему приходилось бросать на защиту своего дела все силы. Фудули умен, энергичен, решителен. Он очень деятелен, свободно говорит по-испански. В глазах закона он чист как стеклышко, а может, даже и чище, благодаря его неоднократным жалобам на угрозы и вымогательство. Скали так прямо об этом ему заявляет, не скрывая одобрения. Он никуда не торопится и при каждой встрече повторяет, что ищет как раз такого человека – чистого перед законом. В обмен на сумму, которую Бруно никогда не дал бы никакой банк, – миллиард семьсот миллионов лир, – Скали просит лишь об одном одолжении. Речь идет об авиаперелете. Из-за выданного ордера на арест Скали вынужден скрываться от правосудия в своем доме-крепости в деревне, а вот прежде он часто летал в Боготу, чтобы лично контролировать бизнес, гостил там у брата губернатора и ни в чем себе не отказывал. Бруно лишь надо будет восстановить утраченные контакты, пусть считает эту поездку отпуском.

Натале Скали руководствуется своим инстинктом опытного и дальновидного бизнесмена. Как и другие семейства ионического побережья, Акуино-Скали-Урсино настолько целиком и полностью погрузились в импорт колумбийского кокаина, что даже обзавелись постоянным представителем на месте: Санто Шипионе по кличке Папи, которого прислали прямиком из Сан-Луки, “матери” ндрагеты. “Матери”, давшей начало всему. Она устанавливает правила, раздает оплеухи, может наказать, а может приласкать и вознаградить, с ней обсуждаешь и все проблемы. В каком бы краю света ни возникла проблема между детьми ндрангеты, “мать” Сан-Лука разрешит спор. Санто Шипионе работает в связке с Натале Скали, но в последнее время он сосредотачивается на отдельном, привилегированном канале поставок, которого недостаточно, чтобы обеспечить весь спрос. Шипионе обосновался в Монтерии – мало того, что там большая итальянская община, это еще и город Сальваторе Манкусо, человека, который, пусть официально он и остается военным командиром в джунглях, приобретает все более и более определяющее значение в итало-колумбийских связях. Однако для любого преступника в бегах дом есть дом – там твоя семья, твои люди и, что немаловажно, родная тебе земля. Калабрийцы работают с АУК с самого появления отрядов самообороны. Посадить своего торгового агента в эпицентре деятельности партнеров – знак уважения, призванный способствовать отношениям, и он может быть воспринят только с благосклонностью. Где-то неподалеку скрывается Обезьяна. Мир тесен.

По возвращении из Боготы Бруно обнаруживает, что Сжали начислил ему также и проценты в размере шестисот миллионов, и чтобы расплатиться, придется совершить еще пару поездок. Теперь представительскими визитами дело не ограничивается, он должен налаживать связи с новыми поставщиками. Переговоры, которые он помогает запустить, обернутся отправкой в Калабрию тонн кокаина. Натале Скали не прогадал. Впрочем, когда он предлагает раз и навсегда решить проблему долга, выкупив бизнес Фудули, то получает в ответ вежливое “спасибо, нет”, после чего они мирно расходятся. Это проблема не Скали, а Бруно. К стае ростовщиков из окружения Манкузо теперь добавился и босс из Локриде собственной персоной.

Калабрия – край маленьких деревушек, и ветви ндрангеты соприкасаются. Одну из тонких веточек раскидистого дерева надо привести в порядок. Винченцо Барбьери, наркоделец из семейства Манкузо, недавно вышел из тюрьмы и должен отбыть остаток срока под домашним арестом. Решение проблемы настолько просто и не требует никаких затрат, что один из боссов ндрины Вибо-Валентии, Диего Манкузо, лично вмешивается, чтобы попросить принять Барбьери на исправительные работы в фирму Фудули “Лаворамарми”. А там все пойдет как по маслу: Бруно со временем окажется в их власти, а его предприятия, все дальше и дальше увязая в долгах, перейдут в руки захватчиков. Возможно, он тешит себя надеждой, что сможет справиться с Барбьери и его не имеющим судимостей приятелем, которого тот притащил с собой, тем более что оба они утверждают, что не желают иметь с семейством Манкузо ничего общего.

Странная это парочка, Винченцо Барбьери и Франческо Вентричи. Они больше чем единокровные братья, равно преданные Почтенному обществу, и вместе с тем на братьев не похожи. Младший, Вентричи, возможно, даже не прошел церемонию посвящения в группировку, он просто держится рядом и всегда был рядом – рядом с Барбьери. Они похожи на одну из тех неразлучных пар, что часто встречаются в маленьких городках итальянского Юга. В городках вроде Сан-Калоджеро, погрязших в вечной скуке баров, в которых собирается вся мужская часть населения, а само разрешение на вход в бар сродни обряду инициации. Где иные мальчишки таскаются по пятам за своими кумирами, пока не повзрослеют, но и тогда их благоговение и стремление подражать не ослабевают, образуя основу прочной связи. Вентричи женится на одной из кузин Барбьери, и они становятся не просто напарниками, а кумовьями, крестными отцами детей друг друга. Так непрошеные компаньоны Фудули и представляются, когда он встречает их в Сан-Калоджеро. Барбьери – законный владелец компании, производящей мебель для гостиных, за холеный внешний вид его прозвали Бухгалтером. Вентричи – здоровенный детина с глазами-буравчиками и двойным подбородком, к которому мгновенно приклеилась кличка Толстяк, наверняка с руки какого-нибудь колумбийского друга его соратника. Делишки, которые они начинают проворачивать через фирмы Фудули, прикрываясь его именем и заслугами, позволяют им оценить всю выгоду своего союза.

Тем не менее главным действующим лицом остается Бруно. Бруно, который теперь оказался слугой двух господ и добычей для многих других. Он продолжает свои полеты за океан, где ведет переговоры от имени Скали и Вибо-Валентии, оценивает новые контакты, маршруты, способы транспортировки, постепенно завоевывая особое доверие в глазах своих латиноамериканских партнеров. Их встречи проходят на Кубе, в Панаме, Венесуэле, Эквадоре, но также в Италии и Испании. Бруно обретает непринужденность и уверенность в себе, точность и организованность. С таким партнером легко и приятно иметь дело. Даже если их телефонные разговоры о вечеринках и количестве гостей подразумевают отправку кокаина и объем партии, это вовсе не значит, что его не приглашают на настоящие вечеринки.

Но все эти командировки выматывают Бруно. При определенном роде занятий Колумбия оборачивается для тебя смертельно опасными джунглями, пусть ты и живешь в лучших столичных отелях или гостишь на самых роскошных виллах. А после падения Медельинского картеля и Кали опаснее всего для тебя как раз те, кто предлагает самую выгодную цену. Объединенные силы самообороны Колумбии и ФАРК. Двух злейших врагов объединяет не только их участие в производстве и оптовой торговле кокаином, но и способность в любой момент похитить тебя и учинить расправу. Тогда тебе только и останется, что молить Горную Мадонну, как еще называют Польсийскую Богородицу, чтобы твои партнеры дома, в Калабрии, поспешили с задержанным платежом. Вся Колумбия – как одно сплошное Аспромонте. Папи из Сан-Луки мог бы объяснить это Бруно, если бы Скали свел их, но тот-то как раз остерегается знакомить этих двоих. Впрочем, Фудули и сам уже понял, как гордятся его земляки своим статусом единственных клиентов, у которых колумбийцы не требуют вносить задаток за товар. Они люди чести, люди слова. Хотя слово словом, да только требуется еще и залог из плоти и крови, который можно удерживать до тех пор, пока на счет не поступит последний наркодоллар. И может так статься, что в следующий раз такая участь выпадет ему.

Такой жизнью Бруно живет уже несколько лет. Он ведет переговоры и контролирует процесс превращения мраморных глыб в некое подобие куска швейцарского сыра, только квадратной формы; в скрытые внутри цилиндрические каналы вставляют пластиковые трубки, начиненные кокаином, а отверстия замазывают строительным раствором из отходов производства. После этого он связывается с колумбийскими экспортерами, прикрывающими махинации наркоторговцев, и те забирают товар, предназначенный для одной из его фирм. Наконец, по возвращении в Калабрию Бруно получает груз после прохождения таможни в Джойя-Тауро и привозит его в карьер неподалеку от Сан-Калоджеро. Это-то, пожалуй, и есть критический момент. Момент, когда он стоит перед двадцатитонными блоками мрамора, каждый из которых, будь он нетронут, можно было бы распилить, отполировать – и явить миру золотистый цвет колумбийского камня и яркие прожилки, напоминающие травертин. А вместо этого ему, бывшему хозяину “Лаворамарми” и подставному владельцу “Мармо Имеффе”, на чей адрес приходят грузы, теперь надо объяснить сообщникам-рабочим, как извлечь эти трубки без единой царапины. Он старается уберечь наркотики. Или спасти жалкие остатки природных сокровищ, на формирование которых ушли целые геологические эры, а теперь они стоят не больше пустой жестянки. Самому ему больше по нраву, когда кокаин прячут среди цветов, вонючих шкур или банок с тунцом. Но такие грузы поставляют не в Италию, и Бруно видеть подобное не доводится.

А после этого Барбьери или Вентричи отсылают его домой, ведь что будет дальше – не его ума дело. И вот Фудули едет в машине привычным маршрутом, как вдруг он проваливается в пустоту. В кристально чистую и ясную пустоту. Не такой жизни он хотел. Не ради такой жизни он готов закончить свои дни за решеткой или трупом на обочине. Он чувствует себя стариком. Ему уже под сорок, и он сам – как те изъеденные дырами глыбы мрамора: брак распался, одну фирму он уже потерял, спасти остальные не удается. Он чувствует себя дряхлым старцем, стоит лишь вспомнить, как он когда-то не склонил головы перед боссами Лимбади, устроившими в Никотере легендарный саммит с коза ностра, на котором калабрийцы единогласно отвергли предложение Тото Риины[68] объявить войну государству. А ведь Бруно был тогда совсем еще юным собственником небольшого предприятия с жалким, по меркам Манкузо, оборотом. Тем не менее он не сдавался много лет. А потом его без всякой на то нужды, забавы ради, растоптали и выжали, как апельсин, сорванный на полях Розарно. И сейчас он все еще позволяет выжимать из себя все соки, будто из распоследнего мигранта-нелегала.

Это не так. Он не такой. Уж раз ему был неведом страх в молодости, то уж тем более он не должен ничего бояться сейчас, зная, что и в Калабрии, и в Колумбии на голове любого человека лежит рука, способная в любую секунду его раздавить, – в наказание ли, по ошибке или из прихоти. Кто знает, сколько еще он мог бы прокручивать в голове эти мысли, обдумывать их до одурения? Важно, что однажды Бруно принимает решение. Он вновь отправляется к карабинерам, но на этот раз подает заявление не по поводу очередных угроз, а на самого себя: выкладывает все о собственной роли, поездках, поставках мрамора и их содержимом. Поначалу ему не верят. Нужны доказательства, проверка в высших инстанциях. Но расследование, которое уже вела к тому времени Оперативная группа особого назначения, подтверждает точность и достоверность показаний Фудули. Следующие два года он остается “конфиденциальным источником”. А затем делает последний шаг и начинает содействовать органам правосудия. Он становится их тайным сотрудником. На родной земле ндрангеты такое казалось совершенно немыслимым – он стал засланным стукачом.

Расследование, в котором принял участие Фудули, получило наименование операции “Взлет”. По сей день считается, что именно из него выросли все остальные крупные расследования роли калабрийских семейств в транснациональной наркоторговле. Лист оторвался от ветки, теперь видно и само дерево. Дело, объединившее следователей и полицию Италии, Голландии, Испании, Германии, Франции, американское Управление по борьбе с наркотиками, судебные органы Колумбии, Венесуэлы и Австралии, приведшее к арестам в Ломбардии, Пьемонте, Лигурии, Эмилии-Романье, Тоскане и Кампании, а также изъятию пяти с половиной тонн кокаина, с экономической и оперативной точки зрения лишь оставило на коре дерево царапину. Главная ценность расследования была в полученной информации. Даже перехват наркотиков прежде всего позволял подтвердить, что грузы прибывают туда-то, отправляются оттуда-то, подчас – с промежуточными остановками или перегрузками. Это надежная система измерения дерева или хотя бы основных его ветвей.

С 2000 года через порт Джойя-Тауро проходят три контейнера, отправленные из колумбийского города Барран-килья на борту судов датской компании Maersk Sealand. Все они адресованы фирмам Бруно Фудули, все заполнены мраморными блоками, внутри которых спрятаны 220, 434 и 870 килограммов кокаина соответственно. Еще один контейнер, содержащий 434 килограмма кокаина, опять же спрятанных в блоках мрамора, отправляется из Барранкильи в марте 2000 года и в августе оказывается в Австралии, в порту Аделаиды. У его получателя, Николы Чиконте, калабрийские корни, но родился он в Уонтагги, земледельческом городке к юго-востоку от Мельбурна. Некоторое время спустя австралийская полиция обнаруживает две трети этой партии на хранении у одного выходца из Калабрии. Затем начинается охота и в Италии, но со стратегической осмотрительностью. Неважно, какой объем наркотиков конфискован, главное – что это помогает раскрыть неизвестный прежде способ транспортировки, способный привести к другой ветви – ломбардской. 23 января и 17 марта 2001 года в миланском аэропорту Мальпенса перехвачены две партии кокаина, 12,1 и 18,5 килограмма соответственно, прибывшие на рейсовых самолетах из венесуэльского Каракаса. Забрать чемоданы, в которых спрятан товар, на выдаче багажа должен один из сотрудников SEA, управляющей компании аэропорта, уроженец Сан-Калоджеро. Миланский рынок кокаина ненасытен, и местные филиалы кланов Манкузо и Пеше из Розарно выработали систему быстрого пополнения запасов. Проходит около года, прежде чем власти пытаются перехватить корабль с грузом, 10 января 2002 года при досмотре контейнера из Эквадора в порту Виго в Галисии обнаруживают 1668 килограммов кокаина. Груз закатан в банки с тунцом в масле, предназначенные мадридской фирме “Консерва Нуэва”. Эти информацию до следователей донес Бруно Фудули, который был посредником между колумбийцами, Вибо-Валентией и испанцами.

3 апреля 2002 года – важная дата. В этот день проводится первая крупная операция в Италии. Точкой назначения должен был стать порт Джойя-Тауро, но груз по ошибке оказывается в Салерно, где его и арестовывают. На этот раз контейнер следует с полуострова Гуахира в Венесуэле, а 541 килограмм кокаина распределен по палетам с гранитной плиткой, предназначенным для “Мармо Имеффе”.

Под знаком ожидания и внешней безмятежности проходит еще год. А потом наносится мощный удар по главным кокаиновым воротам Европы. В ночь с 3 на 4 июня 2003 года неподалеку от Канарских островов испанские власти перехватывают траулер “Александра” с 2591 килограммом кокаина на борту. Вероятно, груз был получен в водах Западной Африки, может, в Того или Бенине, где ндрины создали всю необходимую инфраструктуру для хранения и перегрузки товара.

Но это не все. Следующая операция охватывает всю Атлантику вплоть до Северного моря. 29 октября 2003 года в порту Гамбурга задерживают груз, отправленный из бразильского порта Манаус с промежуточной остановкой в Риеке (Хорватия). Среди пластиковых материалов для подвесных потолков спрятаны 255 килограммов кокаина. Перегрузка в промежуточном порту помогает наркоторговцам обезопасить поставки, поскольку контейнеру каждый раз присваивается новый номер. Прибывший в Гамбург груз предназначен фирме “Вентранс” из Сан-Ладзаро-ди-Савена, компании Франческо Вентричи, которую один портал, специализирующийся на автоперевозках, провозгласил в 2002 году “предприятием месяца” за “основательность, надежность и точность”. В городке под Болоньей, где тот обосновался, человека Манкузо считали образцовым бизнесменом.

Лишь 24 января 2004 года, то есть еще через три года, приходит время нанести удар по порту Джойя-Тауро. Конфискованы 242 килограмма кокаина, отправленных из Картахены в мраморных блоках на адрес “Мармо Имеффе”. Это заключительный акт, и теперь следователи могут снять маски. Наконец-то настает время для арестов. Операция “Взлет” завершена.

Колумбия, Венесуэла, Бразилия, Испания, Германия, Хорватия, Италия, Африка, Австралия. Первые точки, которые уже смело можно отметить на карте. Конечно, побеждены еще не все, но всех и не победить. Следователи постоянно повторяют, что им удается конфисковать лишь ю% кокаина, предназначенного для европейского рынка, – это соответствует коммерческому риску в любом бизнесе и даже меньше, чем доля потерь, закладываемая под кражи в супермаркете или, в случае с мелкими и средними фирмами, под опротестованные чеки, – вот лишь часть горькой правды, которую власти могут сообщить публично. Конечно, крайне сложно обнаружить капсулы, спрятанные внутри человеческого тела, замаскированные все более изощренным способом партии товара, перехватить катер, плывущий в открытом море или же причаливающий среди ночи в произвольной точке к берегу. Даже когда спецслужбы располагают более или менее подробными данными, легче не становится. Часто наркоторговцы умудряются ускользнуть прямо из-под носа преследователей. Но есть и еще одна сторона дела, которая еще больше все осложняет.

Государство с помощью исполнительной и судебной власти должно не только очистить улицы от наркотиков, но и уничтожить торгующие ими группировки. Однако эти две цели вступают друг с другом в конфликт. Если все время наносить удары по одному и тому же порту, наркоторговцы поймут, что их взяли на мушку. Они сменят маршруты, методы маскировки, места выгрузки, найдут порты, за которыми не так пристально следят. В ходе операции “Взлет” следователи прятали в рукаве исключительный козырь – засланного агента, который мог в режиме реального времени оповещать их обо всех отправленных грузах и новых пунктах назначения. Но это единичный случай. А часто бывает, что даже несмотря на перехваты и долгое прослушивание телефонных разговоров, меры предосторожности, которые принимают преступники, крайне затрудняют определение маршрутов и мест выгрузки. Всегда есть риск потерять след, а без него остановится и все расследование.

Даже когда следствие владеет почти всей информацией, как в этом случае, каждое действие тщательно обдумывается. Надо притворяться. Притворяться, что тот или иной удар по наркоторговле – случайная удача. Конечно, противник может раскусить их обман. Однако главное правило в этом невидимом покере, где блюстители порядка играют с ворами, остается неизменным: не повышать слишком быстро уровень тревоги. Тем более, не подпитывать ее постоянно. И уж одно-то следователи знают наверняка: наркоделец может пропустить ход, но он никогда не выйдет из игры. Если сейчас ты выиграл, то потом проиграешь. Перед лицом потребностей рынка любой риск становится делом относительным.

Неизвестно, хорошо ли Бруно Фудули обдумал свое решение в тот день, когда он переступил порог Управления карабинеров провинции Вибо-Валентия. Наверняка недостаточно хорошо. Он рассчитывал, что избавится от удушавшего его вымогательства, а затем, скорее всего, загремит в тюрьму на долгие годы. Потом уже, став осведомителем и, более того, помощником судебной полиции под кодовым именем Сандро, он понимал, что его защитят, помогут начать новую жизнь подальше от тех краев, где его всегда будут считать гнусью, листочком, которому остается только гнить у подножия дерева. Уверенность крепнет со временем. Если мой обман раскроют сейчас, я труп. Если они только потом поймут, кто же их предал, меня будут разыскивать по всему свету. Бруно отчетливо это осознает. Но мысли его слишком неопределенны, абстрактны. Он еще не представляет, какая тревога будет одолевать его день за днем, когда опавший лист попадет в руки тем, кто хочет вмешаться в течение лимфы. Любой выбор всегда выходит за пределы простого расчета, черпая силу и неотвратимость в своей слепой зоне. Ты никогда не знаешь, как дорого придется заплатить. Не знаешь, какими словами сможешь день за днем убеждать себя в верности принятого решения. Не понимаешь, что делаешь сейчас и что уже сделал. Вот уверенность, которую я сам взрастил в себе за шесть с половиной лет. Я часто просыпаюсь с ощущением, что меня ударили под дых. И тогда я встаю, пытаюсь отдышаться и говорю себе: по сути, так и должно быть.

На самом деле Бруно начинает отчетливо видеть весь риск и терзания, которые его ожидают, уже на следующий день после отправки первого груза. Все проходит гладко, даже взаимный обмен заложниками между калабрийской и колумбийской сторонами. Однако Натале Скали узнает, что Барбьери вынудил Бруно раскрыть свои каналы. Он вызывает Бухгалтера к себе, угрожает ему и вынуждает отдать последние двадцать килограммов кокаина по цене вдвое ниже, чем тот заплатил при покупке. Теперь уже Барбьери клянется, что убьет Скали. Вторая партия состоит из уже расфасованного и упакованного товара, в Калабрии такой никто не купит. Австралийский груз принес бы большую прибыль, ведь цены на том рынке довольно высоки, если бы большая его часть не оказалась конфискованной. Сначала наркоторговцы думают, что их надули. Когда же новость появляется в интернете, они пытаются доказать, что несли ответственность за груз лишь до момента прохождения таможни в порту. Бруно торопится сгладить положение, договаривается о скидках. Но в этот момент, как бы это ни было невероятно, его долги начинают расти и теперь распространяются и на ввоз мрамора и кокаина. А раз уж Фудули попал на крючок к ростовщикам, Барбьери и Вентричи вынуждают его влезать в новые долги, причем занимать все больше у людей, связанных с Манкузо или подчиненными им семействами. Пока хозяев провинции отгоняли от ворот фирмы, они стали заглядывать в окно.

В мае-июне 2000 года в порт Джойя-Тауро прибывают 870 килограммов кокаина, которые оптом покупает человек Паскуале Марандо, босса из Плати. Пройди сделка без осложнений – все бы наладилось. А вместо того как раз с этого груза и начинается сущий кошмар. Кошмар, зародившийся в колумбийском мини-картеле, а потом перекинувшийся и на злополучный союз двух кумов из Вибо-Валентии. У поставщиков кокаина семейный бизнес, в нем участвуют три или четыре брата. Двое из них ненавидят друг друга. Фелипе, отвечающий за продажи и транспортировку, давным-давно затаил обиду на Даниэля, который развивает производство и может считаться хозяином всего предприятия. “У них даже поговорка есть: зависть убивает в Колумбии больше людей, чем рак”, – скажет потом Бруно, разъясняя судьям эту историю, которая привела их в такое изумление. Впрочем, как бы ни терзала людей зависть, жажда наживы скрепляет их союз, будто ядовитый клей. Чтобы держать Фелипе в узде, ему поручают такие задания, в которых его тяга к жестокости и любовь покрасоваться могут найти выход – а может, даже и принести пользу. Но зависть только и ищет пологий склон, чтобы выбраться из теснины, в которой она таится. В роли склона выступают мафиози из Вибо-Валентии, их неопытность и жажда завладеть теми миллиардами, которые уже успел прикарманить Марандо. Фелипе требует небольшой процент от суммы, заявляя, что намерен разорить брата, и обещая взять его на себя. Вентричи, который, в отличие от Барбьери, может выезжать на встречи, сдается первым. “Давай заплатим эти шесть миллионов, а они потом сами договорятся”, – предлагает он своему компаньону. Даниэлю такой вариант невыгоден. Он хочет свою долю, и ему нет дела до денег, выплаченных брату. Важно, что достанется ему самому.

Даниэль находит способ напомнить о себе, не покидая родины и не высовываясь. Он посылает к Вентричи вооруженных гонцов с ультиматумом, а главное – лично отправляет ему из Колумбии факс с фотографией его дома; следом приходит еще один факс, в котором Даниэль грозится заплатить два миллиона долларов своим друзьям из ЭТА[69], чтобы те взорвали дом Вентричи вместе с ним самим внутри. Недавняя наглость Толстяка Вентричи сменяется паникой. Он просит Бруно повстречаться на Кубе с Рамиро, наркоторговцем, с которым у него сложились наиболее доверительные отношения. Тот заверяет, что Даниэль действительно продает кокаин баскским террористам, но ЭТА точно не станет вставать под ружье для выбивания долгов.

Буря стихает. На Бруно вся эта история производит, пожалуй, довольно странное впечатление. Он увидел, что человек, лишивший его компании, готов наложить в штаны при первом столкновении с методами, которые ему, Бруно, так хорошо знакомы. Он в очередной раз убеждается, что в иерархии уважаемых среди наркоторговцев людей сам он стоит ступенью выше, чем его горе-кукловоды. Теперь и они поняли, что, по сравнению с Колумбией, Калабрия – это детская песочница. Легко строить из себя настоящего мужчину, когда за спиной у тебя могущественная организация. Вцепился себе в дерево, как в мамочкину юбку, или угрожаешь подростковым бунтом. Ведь в конце концов именно дерево управляет движением каждого листочка. Фудули решает, что больше не позволит управлять собой. Он все сделал правильно.

Военные действия и впрямь стихают лишь благодаря вмешательству мощных ветвей. Натале Скали и Паскуале Марандо поручаются перед колумбийскими братьями за неплатежеспособных Вентричи и Барбьери, и долг двух компаньонов переходит к ним. Теперь из-за каких-то шести миллионов боссы могут держать их за яйца, что позволяет избежать кучи никому не нужных лишних забот. У ндрин есть куда более срочные и важные дела. К примеру, проблемы с платежами, которые испытывает сейчас Папи Шипионе в Колумбии. Накопленные им опыт и авторитет не остановили военизированные формирования – те уже больше месяца удерживают приближенного к нему наркоторговца и теперь хотят поквитаться и с самим Папи. Торговаться с АУК может быть делом крайне прибыльным, но достаточно одной загвоздки, которую обычные дельцы решили бы в мирной беседе, и у тебя есть все шансы оказаться в могиле. Санто Шипионе ждет, когда за ним придут. “Потому что мне некуда бежать. Совсем некуда”, – с тревожным вздохом говорит он Натале Скали, чей телефон уже поставлен на прослушку. Босс Джойоза-Ионики хочет спасти Шипионе: “Жизнь калабрийца стоит дороже невыплаченного долга. Тем более – долга этим людям, которые не умеют держать слово. Сначала говорят «два», а потом требуют четыре”. Его слово и, главное, платежеспособность внушают доверие даже военизированным формированиям. Заложников отпускают по домам. Но на этот раз ветеран калабрийской наркоторговли навидался ужасов.

Иногда излишняя опытность может сыграть с тобой злую шутку. Если ты всецело полагаешься на то, что уже не раз тебя выручало, то всегда рискуешь пасть жертвой собственной близорукости при столкновении с чем-то новым. Может, именно поэтому семейство Акуино-Колуччо из Марина-ди-Джойоза-Ионики умудрилось допустить крупнейший после бойни в Дуйсбурге промах ндрангеты: пойти на совместный бизнес с картелем “Гольфо”, а еще точнее – с “Сетас”, которые в тот момент были вооруженным отрядом Убийцы друзей, Осиеля Карденаса. Более того, повести этот бизнес из Нью-Йорка – и это в тот момент, когда мексиканские наркоторговцы уже превратились во второго злейшего врага Соединенных Штатов и, наверное, было бы проще наладить даже прямые поставки в Европу героина от талибов, чем пытаться переправить хоть немного наркотиков из самого сердца Северной Америки. Калабрийцев нельзя обвинить в неосмотрительности. Они отправляют только мелкие партии, иногда такие мелкие, что их можно даже переслать обычной почтой, а все сделки заключают, не покидая “Большого яблока”. Но в итоге Управление по борьбе с наркотиками все равно садится им на хвост. В 2008 году один арест следует за другим, предаются огласке результаты масштабного расследования под кодовым названием “Расплата” (известного в Италии, где его координирует Окружное управление Реджо-Калабрии по борьбе с мафией, как “Солнечная операция”). Ндрангета тотчас оказывается в черном списке американского правительства. Ей нанесен мощный удар. Даже излишне мощный, с точки зрения калабрийской группировки. Они ведь проявляли крайнюю осмотрительность не только в отношении американского Управления по борьбе с наркотиками, но и с новыми партнерами. Они не пытались массово выйти на новый рынок, а просто пробовали воду, раз уж представилась такая возможность. Всего-навсего хотели опробовать дополнительный канал сбыта, простой и надежный с одной стороны, хотя и изобилующий подводными камнями с другой.

Колумбийцы никогда не стремились контролировать европейский рынок, да и не имели такой возможности – потому-то калабрийцы и предпочитали сосредоточиться на ставшей для них традиционной роли прямых импортеров. А вот с мексиканцами они оказываются конкурентами. Сила и тех и других – в контроле над всей цепочкой сбыта наркотиков (в первую очередь кокаина) от начала до конца. Кроме того, обе стороны с выгодой для себя используют ослабление Колумбии, страны-производителя. Только вот раздробленность колумбийских картелей и их растущая зависимость от мексиканцев все больше и больше осложняют дела ндрангеты, которая уже не так уверена в надежности своего бизнеса. Так что им просто необходимо тестировать новые модели поведения, которая помогли бы адаптироваться к современной экономике и при этом не подвергали их излишнему риску. Чего калабрийцы боятся больше всего – так это что мексиканцы переберутся в Европу и наводнят их рынок. Похоже, именно этими опасениями и объясняется абсурдная на первый взгляд идея возить наркотики через США. Главный кошмар ндрангеты – коммерческая, а вовсе не боевая агрессия мексиканских картелей. Но и другая сторона медали не оставляет калабрийцев равнодушной – не то потому, что они считают себя воплощением более здравомыслящего и цивилизованного Старого Света, не то из-за дополнительного риска, которому связь со способными на безграничную жестокость мексиканцами подвергает их общее дело. Впрочем, у ндрангеты уже был опыт партнерства с колумбийцами, совмещавшими контроль за территорией с регулярными карательными акциями, – принося в течение многих лет калабрийцам немалую выгоду. Потому может статься, что в поддержке нью-йоркского эксперимента со стороны правящей верхушки Марина-ди-Джойоза-Ионики свою роль сыграло и противостояние АУК и “Сетас”, тем более что последние в тот момент еще не успели стать независимым могущественным наркокартелем.

Я ищу фотографии дерева, что растет около храма в Польси. Жаль, что я не рассмотрел его получше, не разглядел, как устроена его верхушка, где заканчиваются ветки. Я приезжал туда со своей охраной и карабинером-калабрийцем, который проводил мне экскурсию. “Эксклюзивный тур по местам ндрангеты”, – так он сказал. Я смог сделать несколько снимков дерева на мобильный, забраться в дупло, побыть там какое-то время, но вскоре нам пришлось двигаться дальше. В этих краях я оказался в качестве особого туриста, в сопровождении гида, который сам обычно попадал туда, только чтобы кого-нибудь арестовать, провести обыск или поискать скрытые под землей тайники. Я не мог устроиться в сторонке и созерцать дерево, как какой-нибудь одержимый поэт в поисках вдохновения. Честно говоря, мне даже в голову это не пришло. За те годы, что я провел со своей охраной, я уже перестал замечать, что мои поступки автоматически подстраиваются под кодекс поведения всей группы. Но это нормально. У каждого из нас есть свои кодексы, не только у военных или членов ндрангеты.

Глядя на фотографию, на которой я прячусь в дупле того дерева, я вспоминаю Санто Шипионе, покинувшего Аспромонте, чтобы стать представителем ндрин в Колумбии. Сейчас он за решеткой, но таких, как он, еще полно в Латинской Америке, Западной Африке, да и кто знает, в каких еще уголках планеты, не отмеченных пока на карте нелегальной торговли. Это жуткие, опасные места, куда переезжают только ради бизнеса. Я не удивился бы, скажи мне Папи Шипионе, что нет никакой разницы между тем, что он делал для Почтенного общества, и тем, на что приходится идти директорам транснациональных корпораций, вынужденным платить АУК, чтобы вести свой бизнес в оптимальных условиях. Это подтвердил и его оптовик Сальваторе Манкусо из тюрьмы в Уорсо. Минимизировать требуется только те риски, которые влияют на бизнес. Личный риск возмещается деньгами. Если тебе не повезло, если ты, к примеру, оказался на нефтеперерабатывающем заводе, когда тот подвергся нападению боевиков-исламистов, и тебя убили, организация всегда найдет кого-то, кто за деньги согласится занять твое место. Бедняги, добавил бы в этот момент Папи, они не могли просто набрать номер и позвонить своему боссу. Ндрангета – это не только организация с головным офисом и отдельными дочерними предприятиями. Это дерево, внешние ветви которого держатся на крепком, надежном стволе.

Бруно Фудули становился все более незаменим для дерева, частью которого никогда не хотел быть. В этом и заключается парадоксальность его истории. Даже Натале Скали вновь призывает его на службу – не то чтобы из принципа поквитаться с Вентричи и Барбьери, не то потому, что понял, насколько Фудули хорош. И раз уж два кума его не беспокоят, то и их марионетка уж точно не вызывает опасений. Так что пока идут своим ходом расследования, Бруно ведет уже даже не двойную, а тройную жизнь. Для калабрийцев он не более чем одна из шестеренок, занимающих свое место в общем механизме. А вот в Колумбии его авторитет в глазах тех, чье мнение имеет значение, не прекращает расти. Теперь он ведет переговоры не только с наркоторговцами, но и напрямую с высшими чинами АУК. Пора уж ему и самому вспомнить колумбийскую присказку насчет умирающих из-за зависти. Он понимает, что детали своих поездок надо держать при себе даже с большей осторожностью, чем он хранит свою тайну. Только карабинерам и магистратам Бруно может – и должен – рассказывать все, не упуская ни одной подробности. Он открывает им целый новый мир. Благодаря ему впервые в Италии, а может и в других странах, мир современной наркоторговли получил такое зримое воплощение. Фудули рассказывает о бойце ФАРК, который живет в джунглях на границе с Эквадором и наведывается в Боготу, чтобы продать кокаин и раздобыть ингредиенты для своих взрывчатых смесей. Описывает одного из членов военизированных формирований, который торгует кокаином от имени АУК и называет себя Рембо. В его рассказах наркодельцы предстают уже не как хозяева Колумбии, а как мелкие предприниматели, бесправные жертвы вымогательства и еще более зависимого положения, чем даже то, в котором находится сейчас сам Бруно. Он вспоминает истории, которые поведал ему по дружбе Рамиро: от его бегства со всей семьей из Кали после того, как господство картеля закончилось, а зверский голод новых захватчиков нельзя было утолить никакими подачками, и до того недавнего момента, когда ему пришлось улепетывать без оглядки от АУК, с которыми не удалось “порешать” насчет управления “кухнями”. “Кухни”, “повар”, “дела”. Непереводимые испанские слова, которые использует Бруно, – cocinas, cocinero, negocio – так и пышут жаром напряженного труда и соперничества, будто средневековая лавка.

Итальянские следователи ступают по непаханой целине. Несмотря на помощь Фудули, они с трудом ориентируются в этой реальности, такой непохожей на все, что им знакомо: Медельинский картель, картель Кали… Впрочем, сегодня медельинец ты или калиец, больше ничего не значит. Главное для системы власти, вращающейся вокруг кокаина, – повстанец ты или член военизированного формирования. Фудули ездит в Колумбию с 1996 года. Доверительные отношения у него там складываются за год до того, как США заносит АУК в список террористических организаций, хотя их связи с наркоторговцами на тот момент все еще оставались в области подозрений. ФАРК же, хотя они и давно уже получают заметную помощь от военных, до сих пор считаются повстанческой армией, финансирующей свою деятельность грабежами и похищениями.

Поэтому неудивительно, что первое упоминание о Кастаньо и Манкусо в показаниях Фудули приводит следователей в недоумение. Так и не удалось установить, то ли сам главнокомандующий со своим заместителем вызвали его вместе с Рамиро и его братом “из леса”, или же это наркодельцы вышли на одного из наместников Кастаньо, известного под позывным Бояко, чтобы устранить возможные препятствия при отправке того груза, который потом перехватят в Салерно. Конечно, расшифровка допроса только усиливает отстраненную манеру повествования Фудули, который то и дело пускается в туманные рассуждения о военизированных формированиях в целом и о Карлосе Кастаньо, который “все же… дал в конце концов показания на себя и был осужден”. В расшифрованном тексте заметны следы недопонимания, как это случается, когда один собеседник считает что-то само собой разумеющимся, а для другого это не так очевидно. Может, допрашиваемый ожидал, что вопросы будут более пространными, не просто “Какой Манкузо?”, на что он кратко отвечает: “Колумбийский Манкусо”. Мне-то уж точно было бы интересно вникнуть в детали историй, которые рассказывает столь исключительный очевидец, даже в те детали, которые, на первый взгляд, не могли бы принести следствию практической пользы. Важность операции “Взлет” заключается в том, что она первой доподлинно установила связь между АУК и ндрангетой. Однако у слов Фудули иной привкус, нежели у телефонных разговоров Санто Шипионе с Натале Скали. Странный, древний привкус. Как в рассказах путешественников, но не тех, кто отправлялся на поиски сокровищ или исследовать неведомые земли, а тех, кто оказывался на чужбине против своей воли. Чаще всего мне на ум приходят отчеты первых миссионеров, отправленных на американский континент.

Один случай особенно заинтересовал следователей. Они возвращаются к нему снова и снова, хотя Фудули и не может прояснить наиболее важные детали. По его словам, в конце 2000 года Фелипе предложил ему встретиться с наркоторговцем, который владеет несколькими кораблями – на них можно доставлять товар прямо к побережью Ионического моря. Речь идет о крупнейших поставках грузов хоть от повстанцев, хоть от военизированных группировок. Предложение приходится Натале Скали по душе. Он отправляет своего человека вместе с Бруно и кузеном-тезкой Франческо Вентричи, кондитером по профессии, однако в этот раз он выступит в роли заложника. Едут они не в Колумбию и даже не в какую-нибудь соседнюю страну вроде Венесуэлы, Эквадора, Бразилии или Панамы. Калабрийцы садятся на туристический чартер до Канкуна, оттуда летят в Мехико и потом в Гвадалахару. В аэропорту их сажают в машину и отвозят в загородную усадьбу. Они ждут появления человека, которого Фелипе называет просто “мой крестный”.

Фудули не может назвать ни его имени, ни клички. Он даже не знает, мексиканец тот или колумбиец. Ему сказали, что “крестный отец” в бегах, но не сказали, в какой стране его объявили в розыск. Фелипе – ненадежный человек, к тому же страдает манией величия, которая еще проявится позже. Поэтому когда он хвастает, что его “крестный” – “один из главных боссов в Мексике”, никто не воспринимает его слова всерьез. Однако Рамиро, куда больше заслуживающий доверия, подтверждает Бруно, что каждые две недели готовит груз и взлетно-посадочную полосу, чтобы Фелипе мог отправить четыреста килограммов кокаина до такой же частной полосы в Мексике. Он объясняет, что эти полеты происходят с такой частотой потому, что семейные колумбийские картели, даже объединившись, неспособны заполнять самолет раз в неделю.

В этой истории есть и еще кое-что любопытное. Из торговых отношений исключаются мелкие сошки из Вибо-Валентии. Мексиканцы, которые, помимо всего прочего, истребовали даже паспорт кондитера Вентричи, теперь обвиняют его в том, что он якобы вызвал полицию и заявил о собственном похищении, из-за чего полиция ворвалась к ним домой. Потому ни с ним, ни с его земляками они больше дела иметь не будут. Обратно в Италию его отправляют с помощью посольства. После этого дела, по словам Фудули, велись представителями семейств из Локриде. Предполагалось, что от первой поставки в тысячу пятьсот килограммов дело постепенно дойдет до шести тонн. Человек, прилетевший в Мексику из Германии, чтобы вести переговоры от лица Натале Скали, заслуживает особого внимания. Себастьяно Синьяти – уроженец Сан-Луки и принадлежит к семейству Пелле-Воттари, получившему известность после того, как они стали мишенью побоища в Дуйсбурге. Однако уже во времена переговоров в Гвадалахаре их босс Антонио Пелле по прозвищу Нтони Гамбацца исполнял роль главаря Кримине[70] – так называется верховная должность всего дерева.

Судьи в Катандзаро, похоже, не найдут достаточных доказательств касательно “живущего в Мексике крестного отца”, хотя среди осужденных по завершении первой стадии судебного процесса окажется и один гражданин Мексики. Представляется вполне допустимым, что, взвесив все риски любых сделок в Мексике, ндрангета и сама могла решить выполнить лишь малую часть обязательств по первым договоренностям Синьяти или вообще не выполнять их. Однако в свете событий десяти с лишним лет, что прошли после расшифровки протоколов, в свете результатов, полученных в ходе операций “Расплата” и “Солнечная”, рассказ Фудули выглядит свидетельством первой высадки калабрийцев в Мексике.

Когда я думаю о Бруно, вновь и вновь перечитываю его слова, меня мучает один вопрос. Каково это, по ошибке встретить свою участь? По ошибке, а не по случаю – ведь разница между судьбой и случайностью зависит исключительно от точки зрения, от тех трактовок смысла нашей жизни, которые мы принимаем или отвергаем. По ошибке. Ошибкой было принять предложение Натале Скали. Это та ошибка, которую он решил исправить, пойдя на сотрудничество с судьями. Однако в этом заблуждении Бруно Фудули прожил почти десять лет. Он не был независимым агентом, но не был и членом мафиозного клана. Он прилетал на самолете и уходил в тропическое пограничье, на ничейную землю, богатую лишь минами, страхом и нищетой. Под конец он провел в заточении две недели в хижине в саванне Боготы, на высоте трех тысяч пятисот метров над уровнем моря, где с него ни днем ни ночью не спускали глаз вооруженные до зубов боевики военизированных формирований. Камнем преткновения на этот раз стал груз вибо-валентийцев на три миллиона долларов, конфискованный в Гамбурге. Колумбийцы требуют оплаты, они отправили товар и хотят за него денег. Но калабрийцы и слышать ничего не желают, они намерены оплачивать только полученный груз. Натале Скали уже не может вмешаться, его арестовали в Марина-ди-Джойоза-Ионике. На Паскуале Марандо тоже рассчитывать не стоит – его убили, тело так и не найдено. Незадолго до завершения двойная игра Фудули превращается в русскую рулетку, и револьвер заряжен не одной, а несколькими пулями. Бруно теряет десять килограммов, его держат на одной воде. Наконец он сильно заболевает. В страхе за жизнь заложника его перевозят в столицу, в нормальную квартиру. Оттуда он, вместо того чтобы обратиться к партнерам в Калабрии, умудряется тайком выйти на связь с карабинерами. Оперативная группа особого назначения координирует свои действия с колумбийской полицией, которой удается, улучив удобный момент, без единого выстрела освободить Фудули 12 января 2004 года. После этого АУК приходят за Рамиро. Его сажают под замок в той же дыре, и Вентричи с Барбьери все же придется заплатить по счету. Двойная жизнь засланного осведомителя подходит к концу.

К метафоре дерева теперь обращаются и судебные расследования, которые и сами пускают ветви. За операцией “Взлет” следуют “Взлет-2”, “Взлет-3” и “Взлет-Деньги”, которые в свою очередь позже переплетаются со все новыми расследованиями. Их связывает общий знаменатель: проторенные кокаиновые пути не исчезают и зачастую играют решающую роль при предъявлении обвинения. Однако к ним добавляется более подробная и глубокая эхография капиллярного кровотока, питающего дерево ндрангеты. Тяжелее всего следователям воплощать в жизнь призыв “follow the money” – “иди по следу денег”. Виной тому – нехватка необходимых законов и инструментов, огромное количество сообщников, непонимание ситуации публикой, а следовательно – отсутствие общественного давления. Это плод определенной информационной логики, для которой конфискация наркотиков – это десять строчек, а арест имущества или предприятия – в лучшем случае заметочка на странице местных новостей, даром что финансовая сторона деятельности итальянской мафии в последнее время вызывает все более пристальное внимание. Новости есть, но они незаметны. Еще менее заметны деньги.

Деньги – это не только абстрактная величина, наделенная почти мистическим свойством растворяться без остатка и способная одним-единственным кликом перемещаться в любом объеме из одного края света в другой, вкладываться в самые загадочные фонды, в самые рискованные ценные бумаги. Но только не для ндрангеты и не для мафии в целом.

Для них деньги – это деньги. Наличные, пачки купюр, набитые чемоданы, тайные счета. Их можно пощупать, взвесить, пересчитать пальцами, понюхать. Они воняют плесенью, и запах этот не выветривается, даже когда они оказываются на самых недоступных счетах. Это плоды труда, плоды дерева. Все средства хороши, чтобы очистить их, пустить в рост, вынудить приносить новый урожай. Многоступенчатые системы отмывания денег посредством холдинговых компаний, устроенных наподобие матрешки, занимают свое место рядом с банальными покупками двухкомнатных квартир или земельных участков сельскохозяйственного назначения.

Когда в ходе операции “Взлет” спецслужбы впервые нападают на след денег, их поражают не только задействованные суммы, но и простота отмывания. Наркоторговцы из Вибо-Валентии покупают билетик лотереи “Супер-Эналотто”. В мае 2003 года выпадает сочетание 5 + 1[71], выигравший билет был приобретен в баре “Покер” в Локри. Этот бар принадлежит тестю некоего Николы Луки, который отмывает деньги для семейства Манкузо. Он тотчас связывается с победителем и предлагает ему восемь миллионов евро сверху в обмен на лотерейный билет. А затем открывает новые счета в банке Unicredit в Милане и Соверато, куда и будут зачислены деньги “СИСАЛ”[72], то есть итальянского государства. Благодаря легкому выигрышу в “Супер-Эналотто” Никола Лука на время становится крайне популярным персонажем в СМИ, а вот его подъем по иерархической лестнице ндрангеты остается незамеченным. Он переезжает на север страны, где становится счетоводом локале[73] – звена ндрангеты – в Кормано. Они отправляют его в качестве своего представителя на слет всей верхушки организации в Ломбардии, и в октябре 2009 года Лука поднимает бокалы вместе с другими боссами ломбардских локале в Центре имени Джованни Фальконе и Паоло Борселлино в Падерно-Дуньяно – среди всех материалов по делу “Бесконечная преступность”, выложенных в интернет, видеозапись этой встречи собирает больше всего просмотров.

Успешно скрывается ндрангета и за высокой концентрацией своих членов, которая в Калабрии доходит до 30 % всего населения, распространяясь вширь от родины группировки в центральной части Аспромонте, где эти показатели более чем вдвое выше среднего. Их попросту слишком много, чтобы кто-то мог запомнить, кто они, где они и что они делают, если это не его работа. Дерево покрыто густой листвой, вырастающей вокруг сложного переплетения ветвей.

Гражданин Австралии Никола Чиконте живет в шестнадцати тысячах километров от основания дерева. С 2004 года Италия борется за его экстрадицию. Последний запрос был сделан в 2012 году, когда суд Катандзаро приговорил его к двадцати пяти годам заключения. Пока же он спокойно ходит по барам в Голд-Косте, этом раю для серфингистов со всего мира, куда он перебрался из Мельбурна, находящегося ниже по побережью. После истории с партией мрамора, отправленной при посредничестве Фудули в порт Аделаиды, Чиконте успел отбыть наказание в Австралии за мошенничество, обмануть свою бывшую девушку и обанкротить агентство недвижимости. По сравнению с тем, что он делал для страны, с которой сохраняет более тесные связи, это сущая мелочевка. Но для истории “континента антиподов” ничего удивительного в этом нет.

Австралия уже настолько давно превратилась в колонию ндрангеты, что, как и в Канаде, здесь появился собственный Кримине, разделенный на шесть мандаменто, или округов, который координирует свои действия напрямую с Кримине Польси и на равных участвует в принятии решений. В Австралии имеются даже собственные кодексы для вступления в организацию и перехода на “высшую ступень”. В любой точке мира ндрангета устанавливает свои правила. Со временем может меняться род ее преступных занятий, но кодекс всегда остается неизменным. Сила ее, позволяющая извлекать максимальную выгоду из глобализации, основана на двойной связи: замешанной на крови и родной земле с одной стороны и воспитанной на безличной власти ритуалов и законов – с другой.

Ндрины перебирались в Австралию вместе с честными иммигрантами с начала XX века, и с особым размахом – после Второй мировой войны. Здесь они принялись вкладывать грязные деньги, поступающие из Италии, в легальные предприятия и наладили выращивание конопли, благо места для этого было более чем достаточно, земля плодородна, да и климат подходящий. Потом появляется кокаин, и в торговлю включаются все семейства, от Плати до Синополи и Сидерно, связанных с могущественным канадским филиалом.

Никола Чиконте поддерживает тесный контакт с Винченцо Барбьери, который, как выясняется в ходе расследования, отправляет ему еще пятьсот килограммов кокаина, на этот раз из Италии. Но главное его занятие – отмывание денег. Официально почти всю жизнь он проработал финансовым брокером. Потому Барбьери с его помощью переправляет в Южное полушарие не только кокаин, но также – и прежде всего – деньги. Чиконте – человек не самый надежный и нередко доставляет Бухгалтеру проблемы. Однако в конце концов ему, похоже, удавалось проводить деньги через Гонконг и по другим офшорным каналам, после чего, уже отмытые, они оказывались на банковских счетах в Австралии и даже Новой Зеландии. Разрастающееся калабрийское дерево не поглотило разве только малые острова в Тихом океане. Наверное, потому, что на них просто слишком мало банков.

В марте юн года Винченцо Барбьери погибает, попав в классическую засаду. Как-то ранним вечером он выходит из табачной лавки, перед которой у него назначена встреча. Подъезжает серая “ауди A3”, из нее вылезают два киллера в масках и разряжают в него пистолет калибра 7,65 и дробовик. Дробовик нужен был не для того, чтобы убивать, но лишь чтобы разорвать тело в знак презрения. Напоследок они стреляют ему в голову и садятся в машину, которая ждет с работающим двигателем. На улице тем временем лавочники в панике закрывают ставнями витрины, а прохожие укрываются в барах, спасаясь как от шальной пули, так и от риска увидеть лишнее. Запускается отлаженный механизм, идет в дело атавистическая сноровка – а ведь в Сан-Калоджеро давно никого не казнили так открыто. Барбьери уже много лет жил в другом месте, но прикончили его именно в центре родного города, среди узких, извилистых улочек, без малейшей оглядки на возможных свидетелей или камеры наблюдения. Выгоревшую дотла машину находят через четыре дня в нескольких километрах от города. Всё как по писаному, образцовое убийство.

Кто хотел смерти Барбьери? Или иначе: кто больше прочих хотел его смерти? Почему именно тогда? Какой проступок лег на чашу весов и склонил ее к смертному приговору? Серьезных по меркам ндрангеты ошибок Бухгалтер допустил достаточно. Система импортирования, построенная вокруг Фудули и его фирм, изначально обладала массой недочетов и погрешностей. Но “люди чести” предпочитают разрешать конфликты по возможности деньгами, а не свинцом, – так меньше шума и больше пользы. Сам-то Бухгалтер верил, что дергает за ниточки марионетки, а та обернулась гнуснейшим из предателей. Как бы то ни было, без дела Винченцо Барбьери не сидел. Вместе со своим кумом, Толстяком Вентричи, он отправился завоевывать благополучную Эмилию-Романью.

Там больше пространства для маневра в делах, да и жизнь гораздо привольнее и спокойнее. Хочешь – отгрохай себе домину в деревенском стиле, запрятывай в нее семью, устраивай частные собрания в кабаке, наслаждайся аляповатой роскошью гостиной, на которую с одобрением глядит со стены написанный маслом монументальный портрет твоего отца, – никто и глазом не моргнет. Вечером же ты за полчаса переберешься из новой коммуны в старую и вернешься под домашний арест. Так поступает Вентричи, у которого, в сравнении с напарником, вкус более непритязательный и провинциальный. Никто не взглянет косо, если записать на чужое имя свой автопарк “порше”, “мерседесов” и “мазерати” и поселиться в самом центре Болоньи, в пентхаусе на улице Саффи, как поступает Барбьери. В июне 2009 года к нему приходят с обыском, обнаруживают 118 295 евро наличными и арестовывают за нелегальные финансовые операции. Это первый тревожный сигнал за много лет. Магистраты Болоньи вспоминают его первый арест в Эмилии-Романье, связанный с операцией “Взлет”. Тогда он провел несколько месяцев в номере 115 гранд-отеля “Бальони”, единственной гостиницы такого уровня на всю округу. Так и родилась идея назвать новое расследование “Золотой клеткой” – в память о пятизвездочном комфорте, в котором находился под надзором подследственный.

Но пока ни Бухгалтер, ни Толстяк об этом не знают, как не знают об этом и болонцы, с которыми те договариваются о встречах и ведут совместные дела. Барбьери умеет внушить доверие своим образом состоятельного южанина, Вентричи же дополняет картину – он производит впечатление нувориша, оставшегося в глубине души простым трудягой. Ни тот ни другой не похожи на стереотипных мафиози. Да и богатством в Эмилии-Романье никого особо не удивишь, тут оно может скрываться за любой внешностью. Так что эта парочка продолжает скупать все подряд, сорить деньгами направо и налево, строить планы – один амбициознее другого – по расширению сфер влияния. Вентричи управляет Futur Program, риэлтерским агентством в Сан-Ладзаро-ди-Савена, входящим в сеть Gabetti. Барбьери, даже не торгуясь, вкладывает деньги в King Rose Hotel в Гранароло: эта трехзвездочная гостиница с пятьюдесятью пятью номерами выгодно расположена рядом с выставочным комплексом Болоньи. Кроме того, у него своя доля в фирме Cherry Fashion, торгующей одеждой, в баре “Монте-Карло” на улице Уго Басси, в недвижимости, в участках под застройку, на части которых уже ведется строительство.

И хотя вдали от калабрийских порядков – и в особенности от негласного правила, повторяющего колумбийское: на юге надо остерегаться зависти, а не раковой опухоли, – этим двоим живется гораздо лучше, связь с родными краями они не обрывают. И дело тут не в сентиментальности, а в бизнесе – в выгоде, в совместной работе, в соображениях логистики. Франческо Вентричи руководит строительной компанией “M5”, которой находится применение и в Эмилии-Романье, а также фирмами Union Frigo Transport Logistic и VM Trans: она пришла на замену Ventrans, арестованной в ходе операции “Взлет”. Все они зарегистрированы в Калабрии, только у автотранспортной компании есть филиал в Кастель-Сан-Пьетро, в провинции Болонья. Грузовики дают власть. В Калабрии они были эксклюзивными перевозчиками сети супермаркетов Lidl еще задолго до ареста Ventrans. Столь мелкое неудобство не помешало им передать контракт своей новой фирме и продолжать работать до тех пор, пока “Взлет-3” не привел к ордеру на арест имущества. Это случится 26 января 2011 года, когда их совместному бизнесу с Lidl будет уже почти десять лет. Однако в 2009 году они сталкиваются со сложностями. Транснациональная сеть магазинов-дискаунтеров решает сменить перевозчика на более дешевого. Вентричи в ярости: “Или мы, или никто!” – и тотчас же останавливает погрузку и доставку. Жалобы и заявления сыплются как из рога изобилия: избитые водители, угрозы – в лучшем случае переломать ноги, в худшем – прикончить. “Ты не должен разгружать машину. Пусть придет твой начальник и разгружает, тут-то мы его и поджарим… Всех других водителей мы уже предупредили… ”

Первая компания отказывается от работы. Lidl обращается к перевозчику из Умбрии и доплачивает ему за охранников, сопровождающих водителей по дороге в Калабрию. Но насилие не прекращается. Наконец, как выяснилось в ходе операции “Взлет-3”, руководители Lidl встречаются с владельцем VM Trans в Масса-Ломбарде, неподалеку от Равенны. Вентричи играет роль большого босса и предупреждает: “Вы хотите войны? Выиграть войну в Калабрии не смог бы даже папа римский”. Чтобы подкрепить слова делом, в тот же день он отдает приказ о вооруженном нападении на шоферов, доставивших груз в Таурианову. Вооруженные пистолетами бандиты ретируются, едва завидев приближающуюся группу охраны. Но итальянскому представительству Lidl довольно лишних проблем и убытков. Они возобновляют эксклюзивный контракт Вентричи, который останется в силе до тех пор, пока ему не предъявят обвинения и за эти махинации. Теневой бизнесмен подмял под себя Lidl, заставив фирму, как пишут магистраты в отчете, “в силу и с помощью вышеуказанных угроз и физического воздействия пересмотреть свою организационную стратегию, отказаться от гарантированной экономической выгоды, возможной при использовании других транспортных компаний Калабрии и, следовательно, конкурентоспособных цен”.

Толстяк питает слабость к эффектным, выспренним фразам и козыряет ими даже во время наиболее ответственных переговоров. Он же не цыган какой безродный; он работает на Семью и за двадцать лет в наркоторговле ни разу не платил тридцати тысяч евро за килограмм кокаина. Вот что он повторяет колумбийцам, когда те приехали в его домину в Эмилии-Романье, чтобы обсудить разногласия, из-за которых в Эквадоре застряли полторы тонны товара. Немецкий пилот Михаэль Крамер уже положил в карман свои сто тысяч аванса, но в последний момент отказался везти кокаин в Любляну. У Вентричи снова затряслись поджилки: вдруг этот неожиданный поворот означает, что среди них стукач, работающий на УБН? Потом убивают Барбьери, и Вентричи решает остановить первую крупную наркосделку, которую он затеял без участия Бухгалтера. А обо всем остальном позаботились магистраты, которые с января по август 2011 года заваливают его ордерами на арест и конфискацию имущества, от Катандзаро до Болоньи.

Винченцо Барбьери, как и его компаньон – или бывший компаньон, – наладил бизнес с участием ближайшей родни и лично отобранных людей. Он хотел действовать с размахом и даже нанял агента в Колумбии, который впоследствии обзавелся семьей и открыл ресторан La Calabrisella. В департаменте Мета, куда переселились многие бывшие работники кокаиновых плантаций и “кухонь”, это словцо приобретает едкий саркастический оттенок, поскольку напоминает не только о народной песне, но и о выращенной в Калабрии марихуане. Тем не менее дела идут не так уж гладко. В сентябре 2010 года конфискуют четыреста килограммов кокаина прямо в Колумбии, в ноябре – уже целую тонну, прибывшую в порт Джойя-Тауро с партией тракторов. Барбьери, вместе с Фудули тестировавший новые способы маскировки груза, организует поставку из Бразилии еще тысячи двухсот килограммов чистейшего товара, закатанного в банки с консервированной сердцевиной пальмы. Этот контейнер арестуют в порту Ливорно 8 апреля 2011 года, уже после гибели покупателя.

Даже после своей смерти Бухгалтер ухитряется вызвать скандал невиданного размаха. Впервые его имя фигурирует во всей прессе и долго не исчезает, как это обычно бывает, в однообразной массе новостей о мафии. Окружное управление Катандзаро по борьбе с мафией открывает новое ответвление основного расследования – операцию “Взлет – Деньги”. Общественность узнает о нем 29 июля 2011 года. Как выясняется, в декабре 2010 года Винченцо Барбьери пригласил в Гранароло, в свой King Rose Hotel, директора одного из банков Сан-Марино и выдал ему две тележки из супермаркета, доверху наполненные банкнотами. Эти миллион триста тысяч евро в результате оказываются на счете, открытом на его имя в банке Credito Sammarinese, а вслед за ними аналогичная сумма поступает на счет его родственника при содействии некоторых важных лиц из Никотеры. Но это еще не все. Из-за кризиса банк переживает крупные проблемы с ликвидностью. Он выставляется на продажу за пятнадцать миллионов евро. Credito Sammarinese вступил в переговоры с бразильским банком, но, судя по всему, Бухгалтер взялся внести нужную сумму, что порождает предположения о возможной экспансии ндрангеты. При поддержке магистратуры Сан-Марино, помогающей в расследовании, прокуратура требует привлечь к ответственности бывшего директора банка Вальтера Вендемини, президента и основателя Лучо Амати, а потом и посредников из Калабрии и оставшихся в живых держателей счетов. В конце концов в Credito Sammarinese вводится внешнее управление.

Сообщение о подозрении в отмывании денег передано – но слишком поздно, 21 января 2011 года, когда прошло уже пять дней с очередного ареста Барбьери, санкционированного магистратами Катандзаро в рамках расследования “Взлет-3”. Вендемини признается в интервью, что испуга лея, услышав эту новость, и попытался как-то исправить положение. Видимо, в этот-то момент он наконец догадался прибегнуть к помощи интернета, потому что на телевидении он в свое оправдание говорит, что “Барбьери и его шайка уже управляли финансовыми потоками на международном уровне, в Новой Зеландии”.

На Барбьери напали незадолго до того, как он должен был вернуться в Болонью. По одной версии, он слишком далеко зашел в желании делать все по-своему, по другой – был виновен в том, что выставил на всеобщее обозрение структуры дерева, особенно клан Манкузо, который всплывал на страницах прессы всякий раз, как Бухгалтер оказывался в новостях. Возможно, верны оба предположения. Нашумевшая конфискация кокаина в Джойя-Тауро в ноябре 2010 года не могла не спровоцировать новые расследования, которые нарушили спокойный ход дел всей организации. Нельзя, впрочем, и исключать, что виной всему стали новости из Сан-Марино, дошедшие наконец до Калабрии – где счет на собственное имя в офшорном раю, расположенном всего в сотне километров от дома, восприняли как грубейший промах.

Описывая Винченцо Барбьери и Франческо Вентричи, пресса использовала весьма громкие слова: влиятельнейшие боссы, могущественные наркодельцы, опаснейшие преступники. Они и впрямь перевозили наркотиков тоннами. Но если вглядеться, они ничтожества. Ненасытные жулики, да еще и не шибко умные. Которых вокруг пальца обвела бывшая жертва. Они кажутся сильными только из-за своей жестокости и в первую очередь кокаина. Из-за кокаиновых денег, способных выкупить банк, раздавленный кризисом. Из-за кокаиновых денег, принявших вид сорока четырех грузовиков, способных заполнить товаром магазины транснациональной компании и принести многомиллионную прибыль. Отмыванием денег можно заработать, и очень хорошо. Вот так.

Печальнее всего, что посредственные делишки этой парочки заполнили собой целые страницы, вытеснив другие истории. Истории необычные и фантастические – взять, к примеру, того же Бруно Фудули. Когда операция “Взлет” становится достоянием общественности, в национальной прессе появляется лишь несколько туманных намеков на стукача в рядах мафии. Потом, годы спустя, еще пара строк в связи с сенсационными заявлениями, которые делает Обезьяна из американской тюрьмы. Больше ничего. Он невидимка. Невидимка, как почти все те, кто расплачивается молчанием за несколько слов, произнесенных во имя правосудия. Полный отрыв от корней – такую цену им приходится платить за оскорбление, которое они нанесли дереву, напоенному страхом и питающемуся грязными сделками. Эту цену платят они. Не другие. Не люди вроде Вентричи или Барбьери, которые садятся в тюрьму и выходят из нее, будто перенося в реальную жизнь правила игры в “Монополию”. А потом отбывают накопленные сроки дома – там, где они решили поселиться, где их окружают любовью и заботой, где они остаются частью общества. Там, где они могут по-прежнему заниматься легальными и нелегальными делами, распоряжаться накопленными богатствами – вкладывать их во что-нибудь или тратить на свои нужды и прихоти. Лишь киллерам и боссам, приговоренным к особому режиму или вынужденным совмещать руководство семейством с жизнью в бегах, живется хуже, чем тем, кто их выдал.

Но их хотя бы уважают.

Уважение. Это слово осквернено смыслом, который вкладывают в него мафиози по всему миру. Это им подражают самые опасные и жестокие банды молодежи. “Respeto!” – кричат в Центральной Америке бойцы мары[74], избивая до полусмерти новобранца. “Respect!” – скандируют толстые гангста-рэперы, увешанные золотыми цепями и окруженные стайкой девиц, которые призывно виляют бедрами. Уважуха, братан. Но как бы над этим словом ни измывались, как бы ни выставляли на посмешище, оно все равно обозначает что-то важное. Уверенность, что у тебя есть заслуженное по праву место в жизни и определенное положение среди других людей, и они всегда с тобой, где бы ты ни оказался. Даже в пустоте подземной норы или одиночной камеры.

Человек, встающий на сторону правосудия, зачастую лишается и этой уверенности. Что ему остается? Разве можно, выбрав свободу, оказаться в полном одиночестве? Поступить по справедливости – и расплачиваться за это несчастьем? Осведомители становятся невидимками. Тенями. Призраками Аверно[75]. Я часто думаю об этом, сводя в душе счеты с теми, кто ставит мне в вину жажду общественного внимания. Ничто не заменит потерянных друзей, городов, в которые больше не вернуться, ярких красок, вкусов, голосов, привычки свободно передвигаться, гулять, сидеть на парапете и смотреть на море, ощущать прикосновения ветра, запутавшегося в одежде. Общественное внимание может тяготить не меньше иной тюрьмы. Но и оно связано с уважением. Внимание напоминает тебе, что твое существование важно для других. Оно сообщает: ты существуешь.

Бруно Фудули выступает свидетелем на судебном процессе. Встречается лицом к лицу со своими ростовщиками и навязанными ему компаньонами, но также и с колумбийскими наркодельцами, которые считали его другом. А затем он снова уходит в тень. Его приглашают на телепередачу, посвященную расследованию по делу порта Джойя-Тауро. Встреча назначена на вокзале в Салерно; место выбрано наугад, чтобы нельзя было выследить, где скрывается Фудули, и лицо его в кадре не появляется. Интервью снимают на набережной. На Бруно белые льняные брюки и рубашка, он возвышается над журналистом и сопровождающей его девушкой в кроссовках. Разговаривает он очень спокойным тоном, у него глубокий баритон. Он без тени смущения упоминает о своем страхе, об изводящей его бессоннице. Невозмутимо рассказывает, как был заложником в Колумбии, где его караулили десяток бандитов, вооруженных пистолетами и автоматом. Наконец, будто констатируя неотвратимый факт, Бруно говорит, что однажды с ним что-то случится. Его будут искать, скорее всего, его уже ищут и рано или поздно убьют. Ндрангета ничего не забывает, она может ждать и пятнадцать, и двадцать лет. На пересказ всей своей жизни у него есть несколько минут. В кадре видно только его тело без лица. А потом он снова исчезает. Чтобы вернуться через два года.

В начале декабря 2010 года Окружное управление Катандзаро по борьбе с мафией начинает операцию “Перезагрузка”. Она должна была бы стать венцом очередного расследования по делу о наркоторговле, если бы в деле не оказались замешаны весьма неожиданные персонажи: проходящий службу в Больцано полковник карабинеров и молодой и весьма состоятельный агент по продаже недвижимости из Рима, которого в перехваченных телефонных разговорах называют “Большой Малыш”, как футболиста Тотти. Первого обвиняют в том, что он несколько раз приезжал в аэропорт Фьюмичино за некими чемоданами, а потом доставлял их проживающим в Риме адресатам. Второго – в финансировании поставок кокаина, чему способствовала его дружба с Антонио Пелле, внуком недавно скончавшегося Нтони Гамбаццы. Еще через несколько месяцев выяснится, что парень, изучая архитектуру в Университете Реджо-Калабрии, сдал двадцать два экзамена исключительно при помощи некоторых преподавателей.

Первыми заказчиками в этом коммерческом круговороте выступают две заключившие союз ндрины с тирренского побережья Козентино, довольно малозначительные, несмотря на внушаемый ими ужас. Изначально они рассчитывали лишь обеспечить наркотиками подконтрольные районы, а излишек сбывать на Севере. Однако кланы Муто из Четраро и Кирилло из Патерно-Калабро хотят устроить все на высшем уровне. Они нанимают Бруно Пиццату, лучшего наркоторговца Сан-Луки, который по кровным узам принадлежит к семейству Странджо, но близкие отношения поддерживает и с кланом Пелле. В схеме замешаны обе семьи: одна через отпрыска Пелле, дружного с Большим Малышом, вторая – посредством Франческо Странджо, дальнего родственника Пиццаты и тезки босса по прозвищу Чиччо Бутик. Знаток своего дела, Пиццата объясняет, что перевозки морем сейчас – это долго, сложно и слишком накладно. Поэтому он предлагает доставку самолетом из Венесуэлы и Бразилии в Амстердам, Рим или Испанию при помощи “мулов”, которые проглатывают капсулы с кокаином или везут наркотики в чемодане с двойным дном. Пиццата проводит все время в перелетах между Южной Америкой, Испанией, Голландией и Германией. В Германии он прожил много лет, там же и скрывается, чудом избежав ареста в рамках операции “Перезагрузка”, пока в феврале 2011 года его не обнаруживают ужинающим в пиццерии La Cucina в городе Оберхаузен, вотчине кланов Сан-Луки, неподалеку от Дуйсбурга.

У Пиццаты слишком насыщенная и сложная жизнь, чтобы он мог сам за всем уследить. Так что общую координацию дел на территории Италии он поручает Франческо Странджо, а сам продолжает лично контролировать лишь стратегически важные моменты вроде отношений с Большим Малышом – парень вхож в высшие правительственные круги в Риме, а такие связи всегда могут пригодиться. Вскоре он узнает, что ндрина Беллокко из Розарно договаривается о встрече с колумбийским агентом в Италии, способным достать “материал”, как он его называет в телефонных разговорах, чуть ли не в любом количестве. В конце 2008 года две группы решают заключить торговый союз. Эту сделку, крайне выгодную для семей Сан-Луки и Розарно, проводит Бруно Фудули.

16 мая 2012 года Бруно арестовывают за наркоторговлю и приговаривают к восемнадцати годам заключения. Как такое возможно? Как может лист, обреченный гнить на земле, вернуться в крону дерева? В том интервью в конце октября 2008 года было же ясно сказано, что теперь его наверняка выследят и убьют, – как же он так быстро смог вновь наладить отношения с давними колумбийскими знакомцами и клиентами из ндрангеты? Невзирая на его помощь следствию, магистраты вынесли полноценный приговор, выступив на стороне преданного правосудия и облапошенного государства.

Пытаясь понять его, я изучил судебную документацию. В материалах дела отражены факты, даты и доказательства, подробнейшим образом объяснен ход событий, но они не могут раскрыть перед нами человеческую душу, тем более если человек настолько виртуозно скрывает свои намерения, что ему даже не приходится врать. Судя по документам, Бруно снова посмеялся над властями. Он встретился с посредником наркоторговцев, даже поселил его у себя дома в Калабрии и несколько раз провожал на встречи с Пиццатой или Франческо Странджо, почти всегда – в районе миланского Центрального вокзала. Сам он жил под прикрытием неподалеку – в городе Фьоренцуола-д'Арда, в провинции Пьяченца. Однако люди из Сан-Луки и Розарно так никогда и не встретятся с ним вживую. Он выступает в роли режиссера и тайного организатора. Он определяет расценки и маршруты, выбирает способы транспортировки, сглаживает острые углы. Ему нужен лишь человек, готовый выступать от его имени при общении с покупателями. На помощь приходит старый знакомый, Джозеф Бруццезе, мраморщик по профессии, но с богатым криминальным опытом, вызывающим доверие у калабрийских кланов. Это он предложил новый маршрут наместнику Беллокко. И вот задуманный Фудули механизм приводится в движение.

На невероятное развитие истории Бруно Фудули не обратил внимание никто, кроме нескольких калабрийских газет. Они пишут о возвращении “к былым пристрастиям – преступной жизни”, “к своей первой любви – кокаину”. Журналисты щедро рассыпают кавычки вокруг слов “стукач”, “певун”, “осведомленный источник”, “предатель”. Их привычный язык, полный двусмысленностей и иронии, сочится радостью, ведь “суперинформатор все еще в тюрьме. В одиночке”. Они притворно негодуют из-за вероломства человека, сдавшегося в руки государства, размывая таким образом истинную причину конфликта: стукач вмешался в дела ндрангеты, а с ней шутки плохи. Однако те же газеты особо выделили один эпизод – единственный из жизни Фудули с момента окончания судебного процесса и до его возвращения к наркоторговле, получивший документальное подтверждение.

Утром 21 мая 2007 года по центру Вибо-Валентии проходит демонстрация против мафии. День выбран неслучайно – он совпал с открытием нового магазина оптики Нелло Руэлло, который после десяти лет вымогательства и нападок ростовщиков решил заявить на своих мучителей и дать показания в суде. На сцене собрались представители властей, среди них мэр, префект, заместитель министра внутренних дел, президент Комиссии по борьбе с мафией Франческо Форджоне и основатель ассоциации Libera[76] дон Луиджи Чотти. Перед ними стоят сотня студентов, активисты из профсоюзов и объединений по борьбе с мафией, горстка местных жителей и кто-то из предпринимателей. К сожалению, на земле мафии демонстрации всегда проходят таким образом. Однако заключительную часть митинга нарушает небольшое происшествие. На временное заграждение, окружающее площадь перед мэрией, залезает мужчина и принимается выкрикивать: “Где мои деньги? Где мои пять тысяч килограммов кокаина?!” Его фотографируют корреспонденты местных газет. На опубликованном снимке полицейские пытаются утихомирить Бруно, а он сопротивляется, подняв в знак протеста левую руку. Он снова в светлом льняном костюме, на этот раз с пиджаком, и глаза скрыты за темными очками. После этого он даст интервью.

Фудули говорит, что два года назад начал оформлять документы, необходимые жертвам рэкета и ростовщиков для получения дотации на запуск нового бизнеса, но до сих пор не увидел ни гроша. Он приехал в Вибо с матерью и братом, потому что решил выйти из программы по защите свидетелей. Одно из интервью с ним особенно леденит душу, начиная с заголовка: “Не помогайте следствию, не то останетесь с носом”. Открывается оно словами Фудули: “Я отправил за решетку сто сорок человек, помог конфисковать пять тонн кокаина, раскрыл тайны торговых отношений между Калабрией и Колумбией, но теперь шли бы они в задницу”.

Продолжение разговора не менее прямолинейное. Государство, говорит Фудули, разрушило его жизнь, подкинув только жалкую подачку, меньше тысячи евро. Его выселяют, сестра тяжело больна из-за стресса, надо заботиться о пожилой матери. Он в таком отчаянии, что появляется средь бела дня на площади Вибо-Валентии. На вопрос, не думал ли он перейти на другую сторону, Фудули отвечает: “Думал и сожалею, что не сделал этого, если учесть, чем для меня закончилось сотрудничество с магистратурой”. В течение десяти дней он получает финансовую помощь и ссуду на открытие нового дела. Но, наверное, уже слишком поздно. Не затем Бруно вышел на площадь, где его увидели и услышали, чтобы просто дать выход отчаянию и гневу. Произнесенные им слова в этих краях воспринимаются однозначно. Для отречения можно было бы подобрать и более мягкую, традиционную формулировку – хватило бы незатейливого причитания о безразличии государства. Однако бывший двойной агент впрямую заявил о намерении совершить измену. Решимости и мужества Бруно Фудули всегда было не занимать. За выбор надо платить, все верно.

В ходе следующего расследования, проводимого Окружным управлением Милана по борьбе с мафией, перехватывают телефонный разговор, в котором Пиццата вспоминает случай во время одной из его поездок в Колумбию. Наркоделец по кличке Дядя отрубал руки тем, кто крал “материал”. “Какой кошмар, – отвечает Франческо Странджо, – наши методы куда мягче. Если кто-то здесь и станет воровать, то ничего такого не будет. Скорее пристрелят. Но так мучить никогда не станут”.

Возможно, Бруно Фудули решил пойти на риск как раз в надежде на новые возможности, что могли бы открыться для него в зазоре между обещанными мягкими методами и неминуемой пулей в лоб. Предположим, его мишенью были не только наркодоллары, но и куда более важная цель: показать, что прежние ловкость и надежность, которые привели его в большой бизнес, никуда не делись. В таком случае он действительно мог отважиться выйти из укрытия. Возможно, Фудули попытался использовать кокаин в качестве выкупа за собственную жизнь, но мы никогда не узнаем, успешно ли.