Глава 8 Красавица и обезьяна

Вакуум – это топливо для эволюции. Если движение по заданной траектории прервано, энергия сохраняется, но прежнюю замещает новая, иной природы. Как в физике: все изменяется, ничто не уничтожается. История наркоторговли в Колумбии – это история пустот, история превращений, история капитализма.

Сегодня в этом вакууме кипит жизнь, как на травинках, которые в лупу разглядывает энтомолог. Сотни мелких наркокартелей. Вооруженные группировки, называющие себя в честь местных футбольных команд. Повстанцы-коммунисты, постепенно сживающиеся с парадоксальной для них ролью крупных землевладельцев, руководя разведением кокаиновых кустов и первыми фазами обработки сырья. Каждый норовит урвать кусок пирога, каждый ищет свою нишу: один производит, другой сбывает, третий занимается перевозками. Каждый защищает собственную среду обитания – в джунглях ли, в горах, на берегу или у границы. Все поделено, раздроблено, рассредоточено. Измельчали контролируемые группировками районы, сферы влияния, союзы. За них все так же проливается кровь, но они ни в какое сравнение не идут с эпохой крупных картелей.

Однако если нынешняя Колумбия с ее наркоторговлей походит на страну лилипутов из приключений Гулливера, то причина кроется и во взгляде самого наблюдателя. А точнее, в его сознании, в его памяти. Если увиденное не соответствует ожиданиям, разница сразу бросается в глаза. Мы видим то, что есть, но в основе лежит картина того, чего уже нет. И если канули в прошлое кровопролитные побоища и настоящее соперничество, покушения на кандидатов или на победивших на выборах – с финансовой поддержкой картелей – президентов, если Колумбия больше не наркогосударство, а все ее великие деятели либо мертвы, либо отбывают пожизненное заключение в США, можно подумать, что война окончилась победой. Или пусть еще не совсем окончилась, но по крайней мере находится на верном пути к завершению.

Но, может быть, взгляд этого наблюдателя просто застрял в прошлом? Поскольку слова “кокаин” и “Колумбия” так же неотделимы друг от друга, как неразрывно связаны со страной происхождения шотландский виски или русская икра, в нашем воображении колумбийские наркоторговцы остаются в числе наиболее могущественных, богатых и опасных в мире. Пусть человеку с улицы больше уже ничего не говорят ни имена главных наркодельцов, ни названия крупнейших группировок, промышляющих сегодня в Колумбии. Однако даже после десятилетий борьбы с колумбийскими наркоторговцами эта страна лишилась гораздо меньшей доли рынка, чем можно было бы ожидать в эпоху глобализации торговли. В этом и заключается кажущийся парадокс, который не позволяет достоверно показать действительность в ее настоящих масштабах.

Условные “лилипуты” лишились абсолютной власти над кокаином, однако, по официальным подсчетам, Колумбия продолжает производить около 60 % потребляемого в мире кокаина. А кока по-прежнему пускает корни на любом мало-мальски пригодном участке колумбийской земли.

Как это возможно? Что это значит?

Ответ на первый вопрос очевиден – это основной принцип капитализма. Если спрос не падает или, больше того, продолжает расти, то глупо сводить предложение на нет или хотя бы резко снижать его.

На второй вопрос я отвечу так: упадку колумбийских картелей соответствует подъем мексиканцев и прочих новых участников криминальной экономики. Сегодня картель Синалоа занимается выращиванием коки, производством кокаиновой пасты и кокаина в Колумбии – совсем как транснациональные корпорации, которые выращивают фрукты и подготавливают их к продаже.

Но этого недостаточно, чтобы понять происходящее в Колумбии. А понять необходимо, и нельзя упустить ни одной детали. Необходимо, поскольку Колумбия – воплощение матрицы криминальной экономики и любые изменения внутри нее демонстрируют способности к приспосабливанию системы, построенной на одной константе – белом товаре. Люди приходят и уходят, армии распадаются, кокаин остается. Вот краткое изложение истории Колумбии.

Начинается все с Пабло. К его появлению кокаин уже был перспективным товаром в стране, благодаря своему географическому положению просто идеально подходившей для его производства, хранения и перевозки. Но дело оставалось в руках “кокаиновых ковбоев”, слишком слабых, чтобы установить свои правила, и слишком разбросанных по всей Колумбии, чтобы навязать ей закон сильнейшего. Это и был тот вакуум, который сразу заполнил Пабло. Так был сделан первый шаг на пути эволюции наркоторговли в Колумбии, и сделал его молодой амбициозный парень, нацеленный на то, чтобы разбогатеть и стать влиятельнее президента собственной страны. Он начинает с нуля, копит деньги, зарабатывает уважение, придумывает первую сеть сбыта кокаина, использующую маленькие катера и одномоторные самолеты. Чтобы обеспечить себе защиту и безопасность, он действует по старинной колумбийской присказке “Plata о plomo” – “Серебро или свинец”: если ты полицейский или политик, то бери взятки или прощайся с жизнью. Для крестного отца Медельинского картеля кокаиновый бизнес крайне прост: достаточно прокатиться по бедным кварталам, чтобы завербовать готовых на все мальчишек, или же подкупить одного здесь, другого там, заплатить уступчивому банкиру, чтобы ввезти с его помощью в страну отмытые деньги. Его собственные слова: “Все продаются. Главное – понять за сколько”. Вакуум быстро заполняется, колумбийская система становится монополией, распределительная сеть которой дотягивается до наиболее значимых точек на карте американского континента. Дело идет с размахом: межконтинентальные рейсы, набитые тоннами кокаина, таможенники, которые на все закрывают глаза и пропускают тысячи цветочных контейнеров, наполненных белым порошком, подводные лодки для крупных партий и даже современнейший подземный туннель: он начинается в Сьюдад-Хуаресе, выходит на поверхность в техасском Эль-Пасо, а принадлежит миллиардеру, живущему за четыре тысячи километров. Всем заправляет Колумбия, всем заправляет Пабло Эскобар. Потом крестный отец Медельина договаривается с крестным отцом Гвадалахары. Мексика наблюдает, учится, берет проценты и ждет своей очереди.

В начале восьмидесятых Пабло зарабатывает уже по полмиллиона долларов в день, на него работают десять бухгалтеров. На резинки, которыми перетягивают пачки банкнот, Медельинский картель тратит две с половиной тысячи долларов в месяц. Так выглядит капитализм времени своих истоков. Растет число богатых дельцов, которые диктуют свои законы и проникают во все слои общества. Это капитализм поборников традиций: крупные воротилы соревнуются друг с другом, выставляя напоказ свою власть и деньги, при этом не скупятся и одаривают народ. Пабло строит четыреста домов для бедноты, открывает для местных жителей грандиозный зоопарк на территории своего поместья “Неаполь”. Капиталисты – Робин Гуды, бессовестные, жестокие, беспощадные, баснословно богатые и сорящие деньгами направо и налево. Капиталисты с необсохшим еще молоком на губах, но уже на вершине пирамид с отвесными стенами. Они ощущают себя колоссами, воплощениями высшей, единственно значимой власти, которую заслужили свинцом и деньгами. Пабло даже вызывается погасить государственный долг Колумбии, поскольку страна уже принадлежит ему, а правящая верхушка Медельина куда сильнее и богаче правительства, сидящего в Боготе. Противодействие со стороны государства они воспринимают как призыв к открытой войне – в ход идут автомобили, начиненные взрывчаткой, бойни, покушения на политиков и судей противника. Убивают кандидата в президенты, лидирующего на выборах. Как и клан Корлеонези[53], орудующий в тот же период, Эскобар и его люди не понимают одного: то, что им кажется демонстрацией силы, на самом деле выдает их слабое место. Если отрубить голову, тело начнет разлагаться. Падет Пабло – его организация умрет и оставит после себя вакуум.

Если капитализму и удалось что-то доказать, так это что революции и трагедии не в силах его одолеть. На нем могли остаться царапины, но дух ни разу не ослабел. Открытый Пабло вакуум становится предвестником второго шага на пути развития колумбийской наркоторговли. Нужно адаптироваться к переменам в обществе, экономике и принять их. Освободиться от гнета традиций и шагнуть в современность. Новая порода уже выведена, уже размножается и захватывает все новые территории, уже извлекает все преимущества из того, что ей не пришлось проливать кровь в борьбе за власть, а на ее стороне с самого начала были могущественные союзники. Теперь надо только взять все в свои руки. На будущее могут повлиять самые незначительные колебания. Пабло всегда был мачо, символом яркой и неукротимой сексуальности. Теперь же этот давний стереотип ломается благодаря одному из главарей молодого картеля Кали, Эльмеру “Пачо” Эррере. Открыто заявляющий о своей гомосексуальности Пачо и шагу бы не смог сделать под началом у Пабло. Но для основателей картеля, братьев Родригесов Орехуэла, бизнес есть бизнес, и если гей способен проложить путь в Мексику и запустить несколько точек сбыта в самом Нью-Йорке, какая разница, с кем он спит. В картель могут войти даже женщины. Женщины способны и готовы на все: от отмывания грязных денег до важных переговоров, а на слово “амбиции” больше нет запрета. Забываются даже любимые некогда в Медельине присказки о женщинах, которые только и могут, что тратить деньги и вредить делу.

Еще одно отличие: иные коллеги Пабло едва читали по слогам и даже не слыхали о величайшем колумбийском писателе своего времени, Габриэле Гарсии Маркесе, обладателе Нобелевской премии по литературе. Они гордились тем, что олицетворяют собой власть, родившуюся в народе, и народ должен был отождествлять себя с ними. Боссы из картеля Кали цитируют колумбийских поэтов двадцатого века и отдают должное степени МБА. Эти новые наркобароны – такие же капиталисты, как и дельцы эпохи Пабло, но они стали утонченнее. Они любят сравнить себя с элитой Нового Света, семейством Кеннеди, подъем которого начался со ввоза виски в умирающую от жажды страну во времена сухого закона. Они напускают на себя вид честных бизнесменов, элегантно одеваются, вхожи в высший свет и спокойно появляются по улице. Никаких больше бункеров и бог знает где спрятанных роскошных вилл. Новые наркоторговцы любят солнечный свет, ибо при нем заключаются сделки.

Меняются и способы транспортировки. Чтобы обеспечить безопасность поставок, наркоторговцы теперь задействуют подложные фирмы, используют легальные каналы сообщения, где проще спрятать нелегальный товар. И, конечно, банки. Началось все с Banco de los Trabajadores, потом к делу подключился панамский First Interamericas Bank – наркоторговцы используют эти авторитетные и уважаемые кредитные учреждения, чтобы отмывать поступающие из США деньги. Чем больше захватишь пространства в легальной экономике, тем больше будет пространства для маневра при расширении кокаинового бизнеса. Строительные фирмы, промышленные и инвестиционные компании, радиостанции, футбольные команды, автомобильные салоны, торговые центры. Символом нового менталитета становится сеть современных драгсторов, которые на американский лад объединяют под одной крышей аптеку и бакалейную лавку, под программной вывеской “Drogas la Rebaja[54].

Существовавшая при Пабло пирамидальная структура – пройденный этап, призрак из прошлого, вымерший динозавр. Теперь наркопредприятия работают по “производственным заданиям” и самым настоящим многолетним планам. У каждого члена картеля Кали есть своя личная задача и одна на всех простая цель: заработать. Подобно транснациональной корпорации, монолитной снаружи и неоднородной внутри, картель Кали делится на пять подразделений по стратегическим направлениям: политика, безопасность, финансы, юридическая помощь и, само собой, наркоторговля.

Жестокость и террор никуда не делись, и лозунг “Plata oplomo” остается главным принципом, но если серебро может литься рекой, то свинец лучше дозировать, отпускать его с умом, со знанием дела. Раньше в боевые отряды шли молодые ребята, пытавшиеся спастись от нищеты, теперь же туда набирают бывших или действующих, но подкупленных сотрудников вооруженных сил. Продажные, хорошо обученные наемники. Политика превращается в очередную сферу для финансирования – денежные вливания в аппараты правительства выполняют роль обезболивающего, Конгресс оказывается парализован и больше не представляет никакой угрозы, деятельность его замирает. Рвется последняя оставшаяся слабая связь между наркоторговцами и их родной землей. Если хочешь вести бизнес, на вверенной территории должны царить мир и покой, пусть даже кажущиеся, но время от времени нужна хорошая встряска, чтобы колумбийцы не забывали, кто тут главный – пусть его может быть и не видно, но он всегда рядом. Особенно в этом преуспел Энри Лоайса Себальос по кличке Скорпион. Как-то в апреле 1990 года он отдает приказ вооружиться бензопилами и разделаться с сотней крестьян, которые под предводительством приходского священника из Трухильо, падре Тиберио де Хесуса Фернандеса Мафлы, устроили марш протеста, выступив против вооруженных конфликтов и требуя улучшения уровня жизни в деревнях. Расчлененное тело падре Тиберию нашли в излучине реки Каука. Перед смертью ему пришлось смотреть, как насилуют и убивают его племянницу. Затем по приказу Скорпиона Лоайсы ему отрезали пальцы на руках и заставили их съесть; затем его заставили съесть свои пальцы на ногах, а затем – и собственные гениталии. На его надгробии в Парке памяти жертв Трухильо выбиты пророческие слова, которые священник произнес во время последней своей пасхальной службы: “Если моя жизнь может помочь установлению мира в Трухильо, в котором мы так нуждаемся, я с радостью отдам ее”.

Жестокость не сдает своих позиций в Новом Свете, однако новые поставщики во всем устраивают итальянских партнеров, которым удалось завязать особые деловые отношения с Колумбией. Калабрийцы так же привязаны к своей земле, как и жители Медельина, но взлетом своим они обязаны той характерной черте, что больше всего сближает их с картелем Кали: и те и другие повелевают и преуспевают, не поднимая лишнего шума. Не бросают вызов официальной власти, но используют ее, ослабляют ее, манипулируют ею.

Наркогосударство разрастается и накачивает мышцы. Оно не убивает неугодного кандидата в президенты, а предпочитает купить голоса на выборах, чтобы победил нужный им человек. Оно заражает постепенно всю страну, как раковая клетка меняет все по своему подобию, и от этой инфекции нет спасения. Картель Кали чрезмерно разросся – это видно всему миру, в том числе и США, и неподкупленным судьям. Его падения требуют законы физики: когда дальше разрастаться уже невозможно, недалеко и до взрыва или разрушения. Мексика, североамериканский брат, активно укрепляет позиции. Возглавляемое картелем наркогосударство теряет опору и начинает распадаться. It's evolution, baby[55]. Новый вакуум, третий этап на пути наркокапитализма.

Падение картеля Кали – последняя настоящая революция капитализма колумбийских наркобаронов. Вместе с ним рушится вся система, с ее разветвленной структурой, с ее огромной территорией, – возможно, единственное, помимо эндемической жестокости, что объединяло золотой век Кали с эпохой Пабло. Так луч яркого света падает впервые в темный угол, и пускаются врассыпную тараканы, мечутся в панике, друзья становятся врагами: спасайся кто может. Иные беженцы из картеля Кали собираются в картель “Норте-дель-Валье”, который всегда был бледным подобием своих предшественников. Они жестоки, но без харизмы, жадны, но начисто лишены какого бы то ни было профессионализма или предпринимательской изобретательности и не в силах держать под контролем внутреннюю конкуренцию. Они живут в постоянном страхе экстрадиции или предательства, который сделал из них самых настоящих параноиков. Но времена сейчас не те, что прежде. Времена изменились, потому что изменился капитализм, и первыми это заметили колумбийцы.

Все остальные радуются, они близки к эйфории. Планета ожидает наступления нового тысячелетия в полной уверенности, что на земле воцарятся мир, демократия и свобода. В ноябре 1996 года переизбирают на второй срок Клинтона; несколько месяцев спустя премьер-министром Великобритании становится Тони Блэр, лидер Лейбористской партии, убежденный в необходимости совместить социал-демократические принципы с расширением свободного рынка, чтобы идти в ногу со временем. Вплоть до первых месяцев 1997 года на Уолл-стрит продолжает расти невиданными доселе темпами индекс Доу-Джонса. Еще больше надувается NASDAQ, первый биржевой рынок, специализирующийся исключительно на электронике и высокотехнологичных компаниях, таких как Microsoft, Yahoo! Apple, Google. Стив Джобс только вернулся к управлению Apple, уверенный, что сможет вывести компанию из кризиса, и как нам известно, он справится с этой задачей на отлично.

Стремясь соответствовать духу времени, окрыленный Запад требует все больше кокаина. Белое кокаиновое пятно въелось в оболочку оптимизма, а кокаин ассоциируется с Колумбией. Мыслимое ли дело – в эпоху товарообмена без границ и изобретательного капитализма государство, настолько богатое природными ресурсами, до такой степени подчинено преступной монокультуре? Картель Кали свергнут, нар ко государство раздроблено. Повстанцы-марксисты, хоронящиеся со своими заложниками по джунглям или горам, – это уже анахронизм, обреченный на исчезновение. Те, кто разгромил мировой коммунистический блок, думают, что надо лишь чуть-чуть еще поднажать, чтобы и Колумбия тоже вернулась в содружество свободных стран.

Соединенные Штаты не придают особого значения тому, во что прямо у них под носом превратилась Мексика. В лучшем случае они изредка обращают внимание на происходящее, когда на какой-то стол ложится очередная сводка происшествий за день или доходит очередное сообщение об угрозе общественному порядку и безопасности. Ослепленные оптимизмом, американцы не могут или не хотят понимать, что перед ними вырастает теневая сторона того самого мирового капитализма, на пути которого они с такой гордостью распахнули все двери и устранили все препятствия. Взгляд их увяз в прошлом. Продолжая развивать сюжетную линию, они надеются привести колумбийскую историю к счастливому концу. Но все сложится иначе.

Латиноамериканские истории крайне запутанны. Они не подчиняются законам Голливуда, где хорошие герои – хорошие, а плохие – плохие. Где если ты добился успеха – значит, заслужил его собственными талантом и мастерством, которые, несомненно, свидетельствуют о твоих высоких моральных качествах. Поэтому происходящие в Колумбии перемены легче всего объяснить на примере двух историй успеха.

Первая – это история женщины. Самой красивой и знаменитой женщины в стране. Все мужчины мечтают обладать ею, все женщины – быть на нее похожими. Она была лицом марки нижнего белья и популярнейшего в Колумбии пива. Ее имя носит косметический бренд, продукция которого продается по всей Латинской Америке. Наталья Парис. Нежное лицо, золотистая копна волос, сияющая фарфоровая кожа. Изящная, как девочка, но с пышными формами. Женский идеал в миниатюре. Это она провозгласила новый тип красоты: тот самый коктейль из игривой наивности и обольстительной гиперсексуальности, который Шакира – такая же, как Наталья, невысокая светловолосая колумбийка – потом сможет распространить по всему миру благодаря своему мощному голосу и крутым бедрам, движущимся в бешеном музыкальном ритме. Но звезда Натальи все же взошла раньше. Это она освещала историю Колумбии последние два десятилетия.

Герой второй истории – мужчина, которому в детстве непонятно за что дали прозвище Моно, “Обезьяна”. У него не было ничего общего с комичными повадками обезьян-ревунов или коат, которых так много в Колумбии; разве лишь немного глубже обычного посаженные глаза напоминали взгляд гориллы, пристальный и пугающий. Его мать – колумбийка, отец – итальянец, приехавший в Новый Свет из Сапри в поисках лучшей жизни. Зовут его так же, как и отца, – Сальваторе Манкусо. Он воплотил в жизнь мечту об интеграции и успехе, которую иммигранты передают детям, – американскую мечту. Но сделал это по-своему.

Красавица и Обезьяна родились на севере страны, в самой густонаселенной и развитой части Колумбии, в семьях, сумевших обеспечить себя относительными благами среднего класса. Отец Натальи – пилот, умерший, когда ей едва исполнилось восемь месяцев, но мать ее – женщина с характером и твердыми принципами, адвокат, и практика позволяет ей сохранять финансовую независимость. Отец Сальваторе, второй из шести детей, – электрик. Он работает в поте лица и через несколько лет упорного труда открывает ремонтную мастерскую. Поначалу он занимается бытовыми приборами, потом переходит на автомобили.

Родители откладывают деньги на учебу в хороших школах, чтобы по возможности уберечь детей от дурной компании и жестокости, царящей на улице. Наталья ходит в монастырскую школу, на каникулы ездит учиться в Бостон, поступает в Институт искусств на факультет рекламы. Параллельно набирает обороты ее карьера модели. Сложно сказать, когда именно она начинается, поскольку уже в детстве Наталья снялась в рекламе подгузников. В подростковом возрасте она подписывает первый важный контракт: ее лучезарная улыбка привлекает компанию, производящую зубную пасту с пометкой “made in USA”. Наконец она становится лицом пива “Кристаль Оро” и вскоре, красуясь в мини-бикини, задорно подмигивает со всех стен, со страниц журналов, которые передают из рук в руки в парикмахерских, с огромных рекламных щитов вдоль автострад. Знаменитая, всеми обожаемая, она повсюду. Ни одна модель никогда не была столь популярна в Колумбии. Сегодня, как и тогда, самая распространенная мечта всех миловидных колумбиек – победить в конкурсе красоты. Борьба за титул “Мисс Колумбия” превращается в сущее безумие задолго до финала. В Картахене высаживается десант обозревателей всевозможных иллюстрированных журналов, а местным школьникам устраивают дополнительные двухнедельные каникулы. На голову победительницы надевают корону, покрытую двадцатичетырехкаратным золотом и украшенную изумрудом – национальным камнем, а в течение года обладательницу титула “Мисс Колумбия” лично принимает президент республики.

Счет менее важным конкурсам идет на сотни. Где бы они ни проводились, местные жители с нетерпением ждут прибытия претенденток на звание королевы красоты. Душа колумбийца требует приятных глазу зрелищ, которые позволяют забыть о тяжелой повседневности, жестокости, несправедливости, политических скандалах, которым, кажется, никогда не будет конца. Колумбийцы – веселый народ, и само их жизнерадостное веселье служит противоядием от фатализма.

Но у этого феномена, получающего все большее распространение, есть и другие причины. В Латинской Америке, особенно в связанных с наркоторговлей странах, конкурсы красоты играют роль также и ярмарок породистых лошадей, участницы которых уже прикреплены к конюшням. Обычно итог состязания известен с самого начала: побеждает претендентка, принадлежащая самому влиятельному хозяину. Самый дорогой подарок для женщины – это корона королевы красоты, озаряющая своим блеском и престиж ее покровителя. Так было и в случае с Иованной Гусман, победительницей конкурса “Чика Мед”, – в то время она встречалась с Уилбером Варелой по кличке Мыло, одним из лидеров картеля “Норте-дель-Валье”. Но даже если дела так и обстоят, менее удачливые девушки все равно могут надеяться, что и их заметит какой-нибудь наркобарон, пришедший выбрать себе новую подружку, или ждут следующего конкурса, чтобы вновь попытать счастья.

Однако вовсе не этой дорожкой пришла к успеху Наталья – и ни одной “Мисс Колумбии” не завидовали так, как ей. Мать никогда не позволила бы ей скомпрометировать себя на конкурсе, где любой знак внимания таит опасность. С людей, которые крутятся на съемочной площадке, лучше не спускать глаз. Менеджер и дуэнья в одном лице, она сопровождает Наталью на все встречи. И хоть она и дарит дочери на восемнадцатилетие операцию по увеличению груди на два размера, но даже представить не может, что это вложение в и без того удачную внешность дочери положит начало эпидемии, которой суждено бушевать еще долгие годы. Девочки из самых бедных деревень, из самых захудалых кварталов пойдут на панель, чтобы собрать денег на грудные импланты – единственный доступный для них шанс снискать благосклонность какого-нибудь босса и зажить по-новому. Такая история рассказывается в колумбийском телесериале “Sin tetas no hay paraiso”, “Без бюста нет рая”. Его показывали во многих странах, где-то снимали адаптированные версии, чуть сглаживая историю, но в основе все так же оставался репортаж Густаво Боливара Морено из южного департамента Путумайо, традиционной зоны выращивания коки.

Люсия Гавирия – так зовут мать Натальи – не теряет бдительности. Пока есть возможность, выпавший на долю дочери шанс надо использовать по полной. Но полагаться только на удачу – верх глупости. В молодости она тоже пробовала себя в роли модели, позировала для нескольких модных журналов – но как знать, смогла бы она остаться на плаву после смерти мужа, не будь у нее юридического диплома? Надо иметь голову на плечах и крепко стоять на земле, ставить перед собой четкую цель и уверенно идти к ней. Собственным примером мать учит Наталью, что красота эфемерна и каждая колумбийка должна помнить: она сама кузнец своего счастья, и ради этого стоит бороться. Она завела себе нового мужчину и родила от него второго ребенка; они гордятся тем, что смогли создать нормальную семью в такое лихое время и в таком небезопасном месте.

Колумбия – страна многоликая. Солнце отражается от беленных известью стен и слепит глаза, а уже через секунду закат окрашивает пейзаж в самые невероятные цвета. Если Колумбия сбивает с ног, то Монтерия черпает силу в собственных противоречиях. Этот город, стоящий на берегах реки Сину, – столица департамента Кордова. Среди тропических деревьев бесцеремонно вырастают небоскребы и лачуги, в стенах которых вынуждены уживаться десятки национальностей, что зачастую совершенно невозможно.

Именно здесь рождается и вырастает Сальваторе Манкусо, в доме, который его отец построил своими руками. Сыновья сызмальства ходят с отцом на охоту. Особенно их привлекает настоящее сокровище – небольшой арсенал, к которому им запрещено даже приближаться. Дон Сальвадор, как его записали по ошибке в иммиграционном офисе, воспитывает детей в строгости. Привитые в семье правила поведения, которые никто не решался нарушить, стоят на страже относительного финансового и социального благополучия.

Но рано или поздно отцовская суровость приносит свои плоды. Легко бывает только в детстве, и Обезьяна не исключение. Когда из всех детей квартала именно он становится местным главарем, в знак уважения к уже появившейся на его теле растительности ему и дают это прозвище, соединившее в себе восхищение и зависть. Или еще пример: в восьмидесятые годы он завоевывает первое место в национальном чемпионате по мотокроссу и заодно помогает своим землякам, братьям Бьянки, агентам по продаже мотоциклов “Ямаха” в Монтерии; дела их резко идут в гору.

Дон Сальвадор, как и мать Натальи, понимает, что надо дать ребенку возможность насладиться минутами преходящей славы – лишь бы она не сбивала с выбранного пути. Сальваторе – хороший сын. Он получает диплом, едет учиться в США; Университет Питтсбурга он не заканчивает, но виной тому не слабость, а тоска по дому. Особенно он скучает по Марте, на которой женился, когда ему не исполнилось еще и восемнадцати, и по малышу Джанлуиджи – тому всего несколько месяцев. Дон Сальвадор стоит на своем. Он хочет, чтобы сын уверенно строил свое будущее в Америке, но ему не совладать с доводами молодого мужа и отца. Сальваторе возвращается в Колумбию и переезжает вместе с Мартой в Боготу, чтобы закончить учебу.

И вновь планы второго сына не совпадают с планами отца. Переубедить Сальваторе невозможно: он не хочет быть инженером, он хочет стать земледельцем и скотоводом, в лучших колумбийских традициях. Судя по всему, так он в том числе пытается поквитаться за отца, который после тридцати лет лишений смог купить себе дом, но вынужден был потом продать любимую ферму, чтобы не платить мзду вымогателям-повстанцам. Что можно возразить сыну, которому хватает упорства попытаться сделать то, что не удалось тебе самому? Сказать, что это слишком опасно, слишком сложно? Род Манкусо известен своим бесстрашием, и, получив диплом сельскохозяйственного факультета, Сальваторе возвращается в Монтерию, где обустраивается на ферме “Кампаменто”, которую недавно унаследовала от своего отца Марта. Земля там плодородная, а дом, стоящий на этой земле, – настоящее сокровище. Дон Сальвадор выступает поручителем, когда его сын берет ссуду, чтобы превратить свое хозяйство в идеальную ферму, приносящую прибыль. Нужно вставать на рассвете, трудиться в поте лица, как это делают крестьяне, и даже больше. Применить на практике отцовскую философию – это тяжелый труд. Проходит два года, и асьенда[56] “Кампаменто” вызывает не только восхищение окрестных земледельцев, но и пристальное внимание повстанцев, чьи аппетиты неуклонно растут.

На рубеже девяностых годов края, в которых начинает уже добиваться известности Сальваторе, больше всего похожи на загнивающий Дикий Запад. В департаменте Кордова уже давно потеряли счет бесчинствам повстанцев: вымогательствам, расстрелам, угону скота, похищениям ни в чем не повинных людей, среди которых много женщин и детей. Политики бездействуют, силы правопорядка неспособны оказать сопротивление, и герилья этим пользуется. Десятилетием ранее скотоводы и земледельцы департамента Антиокия впервые собрались в Медельине, чтобы вместе найти решение этой проблемы. Так родилась земледельческая ассоциация Магдалена-Медио[57]. Никаких призывов к революции, только воплощение в жизнь декрета 1965 года, позволяющего крестьянам брать в руки оружие для самозащиты при поддержке местных властей. В условиях тотальной войны, когда монополия на насилие, определяющая любое современное государство, больше не играет никакой роли, военные и земледельцы встают плечом к плечу, чтобы выявить и уничтожить общего врага. Однако положение крестьян в Антиокии и Кордове остается тревожным. Цены на землю и скот падают на одну пятую.

Сальваторе Манкусо знает об этом не понаслышке, как знает он и всех повстанцев, все их названия-аббревиатуры, штатную структуру и дислокацию. Годами он слушал рассказы об их произволе, собирал примеры успешного противостояния этим бандитам, паразитирующим на труде честных людей, плодами которого они питают свои мечты о низвержении устоев. Он готов. Если десятилетия изнурительного труда не смогли сломить иммигранта-электрика, то сын его, полный сил и готовый костьми лечь ради своей земли и людей, точно не сдастся. Пускай только сунутся, если посмеют.

Светает. Косые лучи окрашивают охрой землю у ног Сальваторе. Поначалу он не может разглядеть, что за три тени приближаются к нему со стороны восходящего солнца, пока они не подходят ближе и не оказываются повстанцами. Сальваторе поднимает ружье и без долгих раздумий направляет его на чужаков. Повстанцы говорят, что их босс хочет с ним встретиться, но Сальваторе отказывается идти с ними.

На ферме Сальваторе работает Паррита, сообразительный парнишка двенадцати лет. Он ничего не боится, и взрослые над ним подшучивают: мол, как вырастет, то испугается, Колумбия-де любого вмиг научит уважать силу. Но Паррито в ответ лишь пожимает плечами. Сальваторе нравится его нахальство. Он посылает за Паррито, дает тому рацию и велит проследить за тремя повстанцами – разузнать, где их логово, и сидеть в засаде до дальнейших распоряжений. А сам тем временем уговаривает полковника, командующего расквартированным в Монтерии батальоном “Хунин”, дать ему людей. Следуя указаниям Парриты, они выслеживают ту троицу и убивают.

Сальваторе Манкусо взял судьбу в собственные руки. Назад возврата больше нет, иначе он откажется от всего, чего уже добился. С фермы на ферму разносятся слухи о молодом асьендеро, который бросил террористическому отродью такой вызов, на какой до него никто не осмеливался. Никто, даже Пабло Эскобар, который в ответ на похищение дочери дона Фабио Очоа Рестрепо – крупного коннозаводчика и родоначальника преступного семейства, вошедшего в верхушку Медельинского картеля, – основал группировку MAS, или “Смерть похитителям”, – более банальное название сложно было придумать. Самый влиятельный человек Колумбии выкрикивал угрозы направо и налево, щедро засыпал своих мстителей оружием и деньгами. А наш сын иммигранта не прячется за чужими спинами. Без лишних слов он сам отправляется восстанавливать справедливость. Теперь пример для подражания – не его сельскохозяйственные угодья, а он сам. Военные из Монтерии добывают необходимые разрешения, чтоб он мог превратить свое поместье в небольшую крепость, выделяют людей для охраны. Охваченные всеобщим воодушевлением, они принимаются называть Сальваторе касиком[58], ведь теперь он – самый настоящий вождь, уважаемый всей общиной. Один из них становится Манкусо практически братом. Это заместитель командира батальона, майор Фратини, который помог в свое время дать первый отпор повстанцам. С Сальваторе их роднят итальянские корни, любовь к оружию и хорошему вину.

Вместе они готовят военный план: берут карту, делят местность на районы, устанавливая для каждого из них задачи по охране и патрулированию. Земледельцы теперь вовсю используют радиосвязь: так можно быстро сообщить о любом подозрительном человеке или вызвать военных для сопровождения. Эти эксперименты приносят все большие плоды, авторитет Манкусо продолжает расти.

Но что бы ни происходило, Сальваторе не забывает, ради чего все это затеял. Трудовые будни и заботы въедаются в кожу вместе с пылью. Однажды вечером, вернувшись домой, он получает страшное известие. Группа контрас подверглась нападению, а вертолет, на котором майор вылетел им на подмогу, был сбит. Фратини попал в плен к ЕПЛ, Народной армии освобождения, – одной из колумбийских повстанческих группировок, скрывающихся за очередной аббревиатурой. На следующий день Фратини находят – его запытали до смерти. Эту картину забыть невозможно. Подобные картины будут сопровождать Сальваторе Манкусо на выбранном им пути.

Солнечная блондинка теперь украшает собой еще и упаковки с мылом и обложки школьных тетрадей, которые продаются по всей Колумбии. Жителям родного города Натальи одно ее присутствие дарит умиротворение и легкость. В глазах всего мира Медельин потерял в лице Пабло Эскобара единственного своего знаменитого земляка. Но для самих медельинцев ярко сияющая звезда Натальи остается знаком незыблемости добра и красоты. Эта вера помогла пережить смятение, вызванное смертью хозяина Колумбии. Ведь если эта новость и принесла облегчение, с другой стороны, она же породила и новые страхи. Боязнь пустоты. Страх не перед пустотой самой по себе, но перед теми, кто придет ее заполнить. Пабло Эскобара убили в том же году, что и майора Фратини, ближайшего друга Обезьяны. Теперь, когда король мертв, его бывшие враги могут взять инициативу в свои руки. Повстанцы наступают, богатеет картель Кали, набирает силу полувоенное формирование, которое некогда финансировал картель конкурентов, чтобы избавиться от соперника, а нынче оно уже держит в страхе все его былые владения. Название группировки – Perseguidos рог Pablo Escobar, “Преследуемые Пабло Эскобаром”, или сокращенно “Пепес”, – кажется издевательским ответом на “Смерть похитителям”. Что теперь будут делать эти люди, вооруженные и обученные убивать? Уйдут восвояси? Захотят установить свое господство на той или иной территории? Лишь одно можно сказать наверняка: они никуда не исчезнут. Нерегулярные войска сами по себе не распускаются.

Правительство разделяет это беспокойство. Пусть главный противник государства и исчез, очаги конфликта разгораются все сильнее, и в этом весь ужас. Ужас для колумбийского народа, конечно, но также и для руководящей верхушки, которая предпочла бы извлечь из падения самого известного отрицательного героя пользу для собственного имиджа. Но вместо этого все идет к новому витку гражданской войны, который окажется куда суровее прежних. Сменяющие друг друга президенты прекрасно осознают границы своей власти. Они могут лишь попытаться уравновесить силы, угрожающие монополии государства на насилие. Ресурсы контрреволюционеров им необходимы, чтобы нейтрализовать успехи повстанцев, а заодно получается и сдерживающий фактор для полувоенных формирований. Тактика, выработанная Сальваторе Манкусо, которой следуют все больше асьендеро, как им кажется, наконец-то ведет дело в нужном направлении. Остается сделать последний шаг и окончательно узаконить структуры самозащиты, чтобы к ним захотели примкнуть даже члены группировок, бывших изначально вооруженными отрядами при картелях, – они особенно свирепы и отлично вооружены. В 1994 году издается указ, который регламентирует деятельность служб охраны и личной безопасности и их взаимодействие с армией, причем право использования оружия, которым располагали только военные, теперь предоставляется также и этим группам, которые получают наименование “Конвивир”, что расшифровывается как Cooperativas de Vigilancia у Seguridad Privada, Кооперативы по делам охраны и личной безопасности. Манкусо возглавляет “Конвивир Орисонте”, изначальный штат которой теперь увеличивается еще на десять человек – и все они вооружены пистолетами, ружьями и пулеметами.

Теперь, получив на то полное право, он может показать, чего стоит, и отомстить за друга, который обучил его военному ремеслу. С приданным ему армейским батальоном они месяц идут по лесу, питаясь одними консервами, чтобы не разводить костер, который может привлечь врагов. В той части Кордильер, что отделяет Кордову от северного выступа департамента Антиокия, на их пути оказывается гора. Отвесные склоны выглядят устрашающе, и многие поворачивают обратно. Но Обезьяна ведет их за собой, и они поднимаются на вершину в достаточном числе, чтобы ворваться в главный оплот ФАРК[59] в этой части страны. Завязывается перестрелка, из которой Сальваторе и его люди выходят невредимыми.

В одних краях с Манкусо действует независимая вооруженная группировка, которая после принятия закона о группах “Конвивир” сменила название на “Крестьянские отряды самообороны Кордовы и Урабы”, чтобы на законных основаниях защищать с оружием в руках земледельцев и скотоводов. Стоящие во главе ее братья Кастаньо уже много лет ведут беспощадную борьбу с повстанцами. Они родом из богатой семьи, и происхождение определило всю их дальнейшую жизнь. Отец их, дон Хесус, был уважаемым скотоводом и политиком, убежденным в праве крупных землевладельцев повелевать, и в результате стал одним из первых, кого прямо из усадьбы похитили боевики ФАРК, чтобы преподать ему урок. Это случилось тринадцать лет назад, но кажется, с тех пор прошла целая вечность. Такая же вечность разделяет дни, прожитые с надеждой, и ту минуту, когда они узнали, что, несмотря на заплаченный выкуп, отец никогда больше не вернется домой. В их жизни разверзлась черная дыра. С того дня братья выходят на тропу войны, в которой из принципа не собираются брать пленных. Они нанимают сотни бойцов, за деньги готовых на все. И отправляют их туда, где дона Хесуса держали в заложниках, с приказом истребить, вырезать, растерзать всех, кто попадется им на пути, чтобы пособники этих подонков усвоили урок. Они сближаются с Эскобаром, и Карлос, младший из братьев Кастаньо, вступает в группировку “Смерть похитителям”. Там он взрослеет; теперь для него на войне все способы хороши, даже самые грязные.

Они разрывают отношения с доном Пабло после того, как тот, поддавшись своей паранойе и мании величия, отдал приказ прикончить их друзей. Понимая, что сами они уцелели только чудом, Кастаньо принимают приглашение братьев Родригесов Орехуэла из Кали и основывают “Пепес”. Их роль в охоте на бывшего союзника – быть сворой псов, которая расправится с его компаньонами и членами семьи. А сейчас они практически вернулись в точку отсчета – это самая крупная и богатая группировка, ведущая борьбу с повстанцами.

За последнее десятилетие братья Кастаньо еще больше разбогатели. Кокаиновые бароны хорошо заплатили за их труды. В награду за верную службу наркоторговцы еще и позволяют своим церберам поучаствовать в бизнесе. Вести непрекращающуюся войну – дело затратное. Если бы повстанцы не вкладывали в антикапиталистическую кампанию доходы от продажи кокаина, братья Кастаньо уже давно стерли бы в порошок ФАРК и прочую коммунистическую сволочь, каленым железом выжгли бы их с земли, лишив всяческой поддержки на местах. Но вместо этого подрывные элементы лишь наглеют и набирают силу. На войне действует принцип “бей врага его же оружием”. Кто сбывает, тот и командует.

Когда братья Кастаньо предлагают Сальваторе объединить усилия, тот просит дать ему время на раздумья. Он предпочел бы действовать сам по себе, как раньше, вдобавок его настораживают их давние связи с наркоторговлей. Но однажды он едет из Монтерии домой с женой, Джанлуиджи и вторым сыном, которому едва исполнилось два года, и нарывается на засаду: отряд ФАРК перекрыл дорогу, чтобы похитить их. Сальваторе скрывает свое волнение, чтобы не пугать детей еще больше, но через несколько дней говорит Марте, что не справляется в одиночку. Он соглашается на слияние своего отряда с группировкой Кастаньо. И наконец в 1996 году, когда приходит первый ордер на арест за убийство, он навсегда покидает ферму “Кампаменто”. С того дня он больше не называет себя Сальваторе Манкусо. Теперь он известен как Обезьяна, Касик, Сантандер Лосада, Три Ноля – это лишь некоторые из его боевых псевдонимов. Он больше не выращивает рис и не разводит лошадей. Теперь он командир на подпольной войне.

Это третье решение, определившее его дальнейшую жизнь, Обезьяна принимает в неполные тридцать лет. Красавице Наталье в это время чуть за двадцать. Когда мать смотрит на нее в постели среди мягких игрушек, одетую в трикотажную пижамку, когда будит, чтобы отправить на учебу или сопроводить на утреннюю встречу, а та встает недовольная и бредет, пошатываясь спросонья, в ванную, то она всегда говорит себе мысленно, что ее дочь до сих пор ребенок. Ведь она навсегда останется для нее ребенком, как и для любой матери. Но кроме того, природа щедро одарила Наталью, которая получила в наследство хорошие гены и тело, неподвластное времени. Беззаботная девочка. Наивная и веселая. А все потому, что это она, Люсия Гавирия, смогла уберечь от безжалостного времени иную натуру дочери, ту, что внутри. От заработанных денег она стала еще беззаботнее, что совершенно правильно, но так редко происходит. К полчищу мягких игрушек добавился лишь шкаф, битком набитый туфлями и одеждой. Еще кремы, духи, несколько украшений. И больше ничего.

Наталья Парис привыкла превращаться в звезду, стоит ей только ступить за порог. Привыкла видеть на улицах колумбийских городов толпы девушек, похожих на нее, как клоны. Привыкла к вспышкам папарацци из-за угла, привыкла отвечать на разные намеки и предложения одним и тем же “нет”, ласковым, но твердым. С какими бы молодыми людьми Наталья ни встречалась, она ни разу не потеряла счет времени и не пропустила ни одной рабочей встречи.

Люсия Гавирия понемногу справляется со своей тревогой. Теперь в Медельине куда спокойнее, чем несколько лет назад. Ей больше не приходится ходить на похороны дочерей своих лучших подруг, разорванных на куски взрывом бомбы в машине, а потом еще какое-то время собираться с духом, чтобы позвонить этой подруге, ведь у нее-то, у Люсии, с дочерью все в порядке. Или отпускать Наталью с одноклассниками на дискотеку, а потом выслушивать ее рассказы, как там началась стрельба, пока они были на танцполе. Она напугана, но не слишком. В каких бы местах ты ни рос, в итоге все равно приходится как-то адаптироваться к окружающей действительности. Донья Люсия понимает, что вечно держать дочь под стеклянным колпаком не выйдет.

Но вот прошли эти первые месяцы и годы, когда внезапному успеху особенно легко нарушить шаткое равновесие подросткового возраста. Однако Наталье ее слава только помогла. Звезды пользуются гораздо меньшей свободой передвижения по сравнению с обычными людьми. Если хочется спокойной жизни, лучше посещать одни и те же места, где окружающие со временем привыкнут делать вид, что не замечают знаменитость, или просто будут вести себя нормально.

И вот неусыпное око Люсии Гавирии теряет бдительность. Слепым пятном становится спортзал. Профессия Натальи подразумевает идеальную форму, к тому же она просто обожает фитнес. В основном она ходит на занятия для женщин, аэробику и латиноамериканские танцы, которые заменили ей дискотеку, где ее появление вызывает слишком бурную реакцию. А теперь она хочет еще и научиться нырять. В спортзале ей предлагают пройти недельный курс в Санта-Марте, знаменитом курорте на берегу Карибского моря. Тропические рыбы не пугают донью Люсию, что уж тут говорить об аквалангах или кислородных баллонах. Акулы на суше куда опаснее своих морских собратьев.

Увидеть, как Наталья снимает маску, ласты, а потом решительным движением выскальзывает из гидрокостюма, наверняка было откровением, близким к мистическому. Она же не замечает взглядов окружающих. Но есть в их группе мужчина, при виде которого она всегда, с самого первого их погружения, испытывает похожие чувства. Он снимает с себя снаряжение, аккуратно складывает его и бросается в море с бортика надувной лодки. Она бы хотела нырнуть за ним, но не решается. Ждет, чтобы он сам сделал первый шаг, а пока лишь ненавязчиво поощряет его: то пошутит, то попросит помочь с каким-нибудь пустяком. Он-то уже опытный аквалангист, у него есть даже сертификат инструктора. Его он получил в Калифорнии, где долгое время работал. Эта поездка от спортзала была для него лишь поводом вернуться к любимому спорту.

Об этом он рассказывает ей, когда через несколько дней приглашает на ужин в романтичный ресторанчик. Медельин – совсем не Лос-Анджелес, где, чтобы подзарядиться энергией, в любой момент можно бросить вызов волнам на доске для серфинга, отправиться на пробежку по пляжу, сплавать до горизонта и обратно. “Я привязан к родному городу и семье, но вот этого очень не хватает – океана, жизни на свежем воздухе”.

Наталья влюблена без памяти. Но теперь она еще и убеждена, что никого лучше Хулио на свете нет. Она, не стесняясь, липнет к нему в лодке, целует, обвивается вокруг него в воде. Любовь – это триумф жизни, его должно выставлять напоказ.

Поначалу Люсия думает, что отдых пошел на пользу дочери. Однако вскоре она начинает догадываться, что эта бьющая через край радость – не просто благотворный эффект карибского солнца. У них очень теплые отношения, но раз дочь ничего не рассказывает, то, должно быть, это не просто рядовое увлечение. Сердце Люсии сжимается было от тревоги, но она сразу успокаивает себя. Наталья всегда была восторженной, порывистой. По знаку Зодиака она Лев, Львам свойственна страстность, но любое пламя рано или поздно угасает. Лучше подождать. Она верит, что хорошо знает свою дочь: та сама заговорит первой.

Наталья и вправду не может долго держать все в себе. Когда она рассказывает матери о Хулио, о том, до чего он красивый, спортивный, заботливый и стильный, лицо ее светится от счастья, и Люсия ждет, затаив дыхание, чтобы задать первый вопрос. Очень не хочется спускать дочь на землю с небес, на которых она витает.

– Сколько ему лет?

– Не знаю. Тридцать, тридцать пять…

– Ты уверена, что он не женат?

– Мама, ты что! Он жил в Лос-Анджелесе, а теперь вернулся, наверное, чтобы помогать семье.

– А чем именно он занимался в Лос-Анджелесе?

– Я не спрашивала.

– То есть ты понятия не имеешь, чем именно занимается твой Хулио?

– Ну, каким-нибудь бизнесом. И потом, он из богатой семьи. У него потрясающий дом, а еще гостиница или, может быть, поместье за городом.

– Может быть. Но ты же не знаешь, как он разбогател. Или на чем разбогатела его семья.

– Не знаю, мама, и меня это не волнует! Нельзя только об этом и думать, нельзя, чтобы все было по расчету, от головы. Когда любишь, это все неважно!

В слезах она убегает к себе в комнату и запирается. Люсия Гавирия остается сидеть на кухне, совершенно раздавленная. Ей тошно, она задыхается. Люсия наливает себе стакан воды и чуть успокаивается, пытается сосредоточиться на глупых домашних делах, которые все равно надо делать.

На следующий день она осмеливается задать один-единственный вопрос – о фамилии избранника. Она пытается задать его непринужденно, прекрасно понимая, что не проведет Наталью. А с полученными анкетными данными она, как и каждый день, направляется в суд. Она идет навстречу своей трагедии.

Хулио Сесар Корреа. Он наркоторговец. Выбился в люди, став наемным убийцей при Пабло Эскобаре. О той его роли говорит и взятый псевдоним – Фьерро. Хулио Фьерро. Фьерро значит “железо” – во всей Латинской Америке, как, впрочем, и на итальянском, так называют огнестрельное оружие. Как настали новые времена, он сумел поставить себя независимым профессиональным киллером и напрямую занялся кокаиновым бизнесом, став тракето, наркоторговцем. Может, он из-за смерти дона Пабло и в США уехал, чтобы сменить обстановку, предполагает донья Люсия. А сейчас вернулся. Вернулся, чтобы вскружить голову Наталье, которая не хочет слушать голос разума. Она признается, что Хулио ходит по городу с пистолетом, и тотчас срывается на крик: “Что в этом такого, сейчас все так делают!”

Теперь она разговаривает с матерью только на повышенных тонах.

Люсия устанавливает жесткие правила, назначает точное время возвращения домой, контролирует дочь строже, чем когда та была подростком. Но когда она сидит одна дома и ждет ее, Люсия Гавирия изводит себя мыслями о происходящем и чувствует собственную вину. Как ей только вздумалось, что акулы на суше могут быть опаснее морских? Как она только могла отпустить дочь в ту треклятую школу дайвинга?

Проходит несколько лет. Мать Натальи истерзана непрекращающейся бессмысленной борьбой. Она все чаще подолгу заливается слезами – и далеко не только потому, что это способ эмоционального давления на дочь. Хулио из кожи вон лезет, чтобы завоевать ее расположение, убедить в силе своих чувств, объяснить, что всегда будет относиться с глубочайшим почтением к Наталье и ее близким. Он действительно кажется искренним, хорошо воспитанным и вовсе не похож на тех жутких, грубых наркоторговцев, с которыми она то и дело сталкивается в суде. Но донья Люсия остается при своей ледяной вежливости. Она должна бороться, должна разрушить эту связь.

Дочь же ее по-прежнему сходит по нему с ума, как в день знакомства. Бурные ссоры, истерики, угрозы матери только отталкивают ее. И все больше сближают с Хулио.

Как-то утром Наталья выходит сама не своя: пугающе серьезное лицо, опухли и покраснели глаза. В последнее время она стала особенно нервной, ее мучает бессонница. Она не произносит ни слова, пока на кухне не появляется отчим, спутник жизни доньи Люсии, который вырастил Наталью как родную дочь:

– Наталья хочет кое-что тебе сказать.

– Мама, я беременна. На четвертом месяце.

Это катастрофа, и Люсия Гавирия узнала о ней последней во всей семье. Неделю она не разговаривает с дочерью.

Но долго так продолжаться не может. Впервые за все эти годы она чувствует, что и Наталья тоже напугана. Ее жизнь в сказочном царстве закончилась. В Медельине сказок не бывает, она не может оставить дочь наедине со всеми проблемами. И вот она идет в магазин и покупает пару кроссовок: дочери будет в них удобнее, в следующие месяцы вес ребенка в животе будет все ощутимее. Мать оставляет на кровати коробку с запиской: “Да благословит тебя Господь”. Тот вечер они обе проведут в слезах: Наталья у себя в комнате, мать в гостиной. Двери в их квартире слишком тонкие, чтобы заглушить рыдания.

У Натальи уже подписан контракт на новую рекламную кампанию “Кристаль Оро”. К назначенному времени съемок она будет на седьмом месяце. Кто должен расторгнуть договор? Люсия Гавирия? Под каким предлогом?

На Хулио она злится еще больше, чем раньше, хотя он и ведет себя, как подобает настоящему колумбийскому мужчине. Он говорит, что хочет жениться на Наталье, что нет ничего прекраснее в жизни, чем ждать рождения их ребенка, что все будет хорошо. Ее дочь во всем с ним соглашается. И все же счастье Натальи больше не похоже на обратную сторону страха: остались в прошлом проблемы со сном, она хорошеет на глазах. Донья Люсия объясняет это гормональными изменениями в связи с беременностью, пока однажды Наталья не приходит поговорить с ней.

– Мама, все разрешилось. Мы скоро уезжаем в Штаты и начинаем там новую жизнь!

Новая жизнь? В Штатах?

США – это призрак, который преследует любого наркоторговца настолько, что в восьмидесятые годы девизом колумбийских дилеров было: “Лучше на кладбище в Колумбии, чем в тюрьме в Штатах”. К тому же в 1997 году США вынудили колумбийское правительство внести поправку в конституцию, вновь разрешив экстрадицию. Дочь Люсии до того наивна, что иногда кажется дурочкой.

Однако же ее слова оказываются чистой правдой.

Не проходит и месяца, как Наталья уезжает во Флориду. Ей оставалось только собрать чемоданы. Обо всем остальном позаботится Хулио: вилла на берегу океана, визы, все остальные формальности, которые надо пройти людям, решившим обустроиться в США. Или же обо всем позаботились новые американские друзья Хулио, не имеющие никакого отношения к белому порошку. Совсем наоборот: они из Управления по борьбе с наркотиками города Майами.

Хулио Сесар Корреа – один из первых колумбийских наркоторговцев, заключивших соглашение, которого официально никогда не существовало. И как раз потому, что его пример должен был вдохновить других наркоторговцев, для Хулио все складывается как нельзя удачнее: ни дня тюрьмы, никакой угрозы судебных разбирательств, пусть он и наводнил Северную Америку кокаином. Взамен же казна США пополнится на несколько миллионов наркодолларов, а спецслужбы получат крайне ценные сведения.

Последствия затеи, в которую ввязалось майамское отделение УБА, на первый взгляд, абсолютно непредсказуемы. Это плод больного воображения какого-то заговорщика, которому повсюду мерещатся происки злых сил и коррупция. Никто в здравом уме не воспринял бы всерьез такой план. “Мировой полицейский” не вправе отменять наказание или идти на значительные послабления, когда речь идет о людях, запятнавших себя тяжелейшими преступлениями в его собственной юрисдикции.

Именно в этом и заключается проблема агентов из Майами. Поймать на крючок наркоторговца и сделать ему выгодное предложение – дело слишком рискованное. Они же первые будут думать, что их обведут вокруг пальца. А попавший в их орбиту преступник уже никогда не сможет вернуться домой. Управлению по борьбе с наркотиками нужен менее очевидный посредник.

Барух Вега – колумбийский модный фотограф, живущий в Майами. Он работал с Armani, Gucci, Valentino, Chanel, Hermes, со всеми крупнейшими домами моды и косметическими марками. Он второй из одиннадцати детей трубача из Боготы, который позже переехал в Букарамангу, на окруженное вершинами плоскогорье в северо-восточной части Колумбии. В пятнадцать лет Барух занимает первое место в конкурсе “Кодак”. Он запечатлел птицу, которая выныривает из озера с рыбиной в клюве. Однако родители настаивают, чтобы он учился на инженера. В Университете Сантандера его вербует ЦРУ и посылает в Чили – правительство Сальвадора Альенде должно пасть.

Барух Вега ненавидит свою работу. В семидесятые годы он бежит от всего в Нью-Йорк, где кстати приходятся его фотографические таланты. Вега снимает виднейших топ-моделей вроде Лорен Хаттон и Кристи Бринкли. Он получает все, что так ценится у него на родине: успех, деньги, женщин. А американское происхождение этих благ только повышает их престиж. Всякий раз, приезжая в Колумбию, Вега появляется в окружении девушек с обложки. Это его визитная карточка. Благодаря этому Барух Вега, ведущий двойную жизнь фотографа и агента под прикрытием, смог свести личное знакомство со многими боссами колумбийских картелей и стать частым гостем на виллах наркоторговцев уровня братьев Очоа, партнеров Эскобара по Медельинскому картелю.

Его первая встреча с Хулио Фьерро происходит в одной из гостиниц Картахены. Время выбрано не случайно: в эти дни проходит финал конкурса “Мисс Колумбия”. Вега отлично играет свою роль. Он говорит, что знает агентов УБН, с которыми можно договориться. Надо только заплатить – за услуги полицейских-гринго и процент ему за посредничество.

Наркоторговцы верят только тому, за что надо платить. Чем выше цена, тем больше доверия. Барух Вега – лучшая гарантия, какую только можно выложить на стол переговоров. Чего может хотеть человек, зарабатывающий на жизнь такой завидной работой? Еще больше денег. Тот, кто рискует жизнью ради денег, достоин уважения. Уважения и доверия. Чтобы доказать свою надежность, Вега устраивает полеты в Майами на “частном самолете”, который, как выяснится позже, оплачивает УБН. Присутствие агента из Управления на борту гарантирует, что в аэропорту обязательно окажутся дружественные полицейские, готовые провести наркодельцов (а многие из них возглавляют список разыскиваемых преступников) через паспортный контроль без документов. Цель такого полета проста: сводить своих девушек в самый модный ресторан, осыпать подарками и вернуться обратно. Тогда в следующий раз прощание с Колумбией и наркоторговлей должно стать окончательным.

Благодаря мужу Натальи, Вега и его коллеги из УБН выходят на качественно новый уровень в реализации своего плана. Они устраивают в Панаме первую встречу наркоторговцев с агентами Управления; потом за ней последуют и другие. Она похожа на саммит или съезд. Впрочем, так ее и называют. Хулио Фьерро прибывает из Флориды вместе с Барухом Вегой и сотрудниками УБН. Фотограф продумал все до мелочей. На борту самолета есть все, что душе угодно, на месте назначения для всех забронированы люксы в отеле “Интерконтиненталь”, а лучшим завершением трудного дня станет веселье в правильном клубе, где агенты и наркоторговцы смогут накачиваться шампанским в компании доступных женщин.

Но главный козырь на руках у Хулио. Он достает из кармана колумбийский паспорт и показывает его бывшим соперникам и союзникам. Гринго сделали ему документы на другое имя и поставили настоящую визу. Благодаря США, Хулио Фьерро не надо теперь опасаться кладбища в Колумбии. Цепная реакция, которую вызовет этот жест Фьерро, станет частью новейшей истории Колумбии. Для истории же Натальи центральным событием станет нечто иное: Мариана, уроженка Майами, гражданка США.

На самом деле невероятная интрига с переговорами между УБН и наркоторговцами не столь удивительна, как кажется на первый взгляд. Положение в Колумбии – сложнее некуда. Никогда еще правительство не было настолько делегитими-рованно – оно не способно ни оказывать давление внутри самой страны, ни представлять ее за границей. В каком-то отношении Соединенные Штаты могут извлечь из этой слабости выгоду. В последний год президентского срока Эрнесто Сампера Писано, победившего на выборах благодаря поддержке картеля Кали, что стало предметом судебного разбирательства, вносятся изменения в статью 35 конституции. Вновь становится возможной столь ожидаемая – или внушающая страх – экстрадиция. Колумбийский президент знает, что ему уже нечего терять.

Пока Соединенные Штаты не могут добиться ничего большего официальным путем. Значение тайных встреч, проводимых майамским отделением УБН, неясно, если рассматривать их вне контекста, то есть отдельно от новых правовых обстоятельств. Предлагаемая почти полная безнаказанность мгновенно становится гораздо более привлекательной, когда альтернатива ей – реальная, без каких бы то ни было послаблений, угроза экстрадиции, – пусть взамен и надо согласиться на сотрудничество и отдать значительную сумму из кокаиновых доходов. Подточить изнутри всю структуру, с помощью полученной информации подготовить решающий удар, подпитывать атмосферу взаимного недоверия, которая приведет к изнурительным междоусобицам, – вот цель УБН. Еще Джованни Фальконе[60] показал со всей очевидностью, что раскаявшиеся преступники – самое страшное оружие в руках закона, способное сокрушить мафию. Но в Италии, несмотря на отчаянное сопротивление, работу с теми, кто идет на сотрудничество со следствием, удалось строго регламентировать. В Соединенных Штатах на этом пути много препятствий: широко распространенный принцип закона и порядка, law & order, международное лидерство, которое нельзя открыто компрометировать, сам факт столь тесного сближения с гражданами другой страны. Однако принимать срочные меры против могущества кокаина, которое, пусть среди мастодонтов колумбийской наркоторговли и царит раздробленность, только растет, просто необходимо. Под прицел УБН попадают все, у кого в руках настоящая власть: не утратившие влияния боссы старых картелей, наиболее значительные представители картелей, только набирающих силу, опытные наркоторговцы вроде Хулио Фьерро. Не остаются без внимания и отряды самообороны братьев Кастаньо или Манкусо, с каждым днем представляющие все более и более явную угрозу.

После падения картеля Кали возрастает спрос на охранные услуги, которые оказывают военизированные формирования, со стороны развивающихся группировок вроде картеля “Норте-дель-Валье”. Они становятся соучастниками в наркоторговле и одновременно наращивают собственную независимость, которая крепнет параллельно с усилением территориальных позиций. Под их контролем уже находятся все звенья цепи – от выращивания до маршрутов перевозки и даже до переговоров с покупателями. Половина кокалеро департамента Кордова подчиняется им, другая половина – левым повстанцам. Сейчас отряды достаточно подготовлены, чтобы вступить с повстанцами в бой и сражаться, как одна армия с другой. В 1997 году отряды самообороны заключают союз, и на свет появляются Объединенные силы самообороны Колумбии, сокращенно АУК, с Карлосом Кастаньо во главе. Сооснователем становится Обезьяна, которому предстоит возглавить самое крупное военное подразделение АУК, “Блок Кататумбо”, численностью в четыре с половиной тысяч бойцов.

Со временем конфликт все меньше и меньше представляет собой идеологическое противостояние и все больше и больше – тотальную завоевательную войну. Если отбросить в сторону налет как ультраправого национализма, так и революционного марксизма, происходящее в Колумбии предвосхищает нынешние зверства в Мексике. АУК стали почтенными прародителями “Мичоаканской семьи” и “Картеля тамплиеров”. Они все чаще нападают на деревни, находящиеся на контролируемой повстанцами территории, и истребляют местных жителей. Для расчленения или обезглавливания они довольствуются самыми примитивными инструментами вроде мачете или бензопил, но свои операции планируют с армейской тщательностью и хладнокровием, преодолевая сотни километров до места действия на военных самолетах и улетая восвояси немедленно по окончании бойни.

Терпеть все это больше невозможно. Избитые заверения, что крестьяне-де поддерживают повстанцев, уже не оправдывают эту резню в глазах общественного мнения. Стратегия балансирования между противодействующими силами обернулась сущей катастрофой – через полгода после появления на свет АУК Конституционный суд Колумбии объявляет незаконной часть указа, регламентировавшего частные охранные кооперативы. Военизированные формирования обязаны сдать полученное ранее оружие и научиться уважать права человека.

Но уже слишком поздно. Под командованием Карлоса Кастаньо сейчас более тридцати тысяч человек, а поступлений от торговли кокаином с лихвой хватает на то, чтобы вооружить их до зубов. Объявив их вне закона, власти лишь спровоцировали еще большие зверства. В старых голливудских вестернах ни одному положительному герою с револьвером не приходилось оказываться безжалостным злодеем. А вот на родине кокаина случалось и не такое. Обезьяна превратился в одного из главных идеологов ужаса.

Крохотная деревушка Аро насчитывает шесть десятков домов, скорее напоминающих лачуги, чем нормальное жилье, с цинковыми крышами и прогнившими дверьми. По сравнению со своими земляками Марко Аурелио Арейса – человек богатый: у него два продуктовых магазина. А учитывая, что деревушка находится на территории, подконтрольной ФАРК, он еще и человек, ежедневно рискующий жизнью. Марко Аурелио никогда не отказывается продавать продукты повстанцам. Только сумасшедший скажет “нет” вышедшим из леса вооруженным людям. На измученной колумбийской земле бытует негласное правило: подстраивайся под того, у кого в руках оружие, и неважно, какая на нем форма. Подстраивается Марко Аурелио и под армию Сальваторе Манкусо, но тот все равно обвиняет предпринимателя в пособничестве повстанцам. Допрос ведется только для вида – деревушке и ее жителям уже вынесен смертельный приговор. Захватив Аро, Обезьяна получит превосходный плацдарм для проникновения на территорию ФАРК. А судьба деревни станет уроком всей округе.

Полторы сотни бойцов из “Блока Кататумбо” пытают и убивают семнадцать человек, сжигают сорок три дома, уводят тысячу двести голов скота, оставляют семьсот двух местных жителей без крыши над головой. Марко Аурелио подвергнут жестоким пыткам, а труп его изувечен до неузнаваемости. Когда до Аро добираются полицейские, они обнаруживают жену Марко Аурелио, Росу Марию Посаду, сидящую над тем, что осталось от мужа. Она не хочет, чтобы дети видели изуродованное тело.

Все понимают, что Колумбии требуются радикальные перемены. Начинается предвыборная кампания, которая вселяет надежду и внутри страны, и в Белом доме. Один из кандидатов с особой гордостью подчеркивает, что на прошлых выборах он проиграл лишь из-за горстки избирателей, которых купил картель Кали, а в конце восьмидесятых, когда он баллотировался на пост мэра Боготы, ему чудом удалось спастись от похитителей, и после освобождения он все-таки занял должность городского главы. Политик, неугодный кокаиновым королям, кажется лучшей кандидатурой на роль президента страны.

Андрес Пастрана[61] обещает положить конец кровопролитию в стране и наладить тесное сотрудничество с США. Он одерживает победу на выборах, провозгласив создание “Большого альянса за перемены”, вступить в который он предлагает парламентариям от всех политических партий. Наконец-то и в Колумбии пришло время для оптимизма и масштабных переговоров.

Новый президент держит слово и вступает в переговоры одновременно с ФАРК и Соединенными Штатами. Если в Вашингтоне и не принимают такое положение дел немедленно в штыки, заслуга в том не демократа Клинтона и его администрации, а общемирового настроя: все безоговорочно верят в благополучный исход переговоров. За стол переговоров садится тот, кто чувствует собственную силу и стремится к победе правового государства. В залитой кровью Боснии вступает в действие подписанное в 1995 году Дейтонское соглашение. После соглашения в Осло понемногу налаживаются отношения между Израилем и Палестиной. Но наиболее обнадеживающий пример подает, пожалуй, Великобритания: правительства, занимающие противоположные стороны в конфликте, ведут успешные переговоры о постоянном прекращении огня и разоружении Ирландской республиканской армии. Конец долгого и мучительного противостояния в Северной Ирландии уже близок. В разговорах все чаще и чаще начинает звучать слово “мир”.

А вот все амбициозные планы, реализуемые в Колумбии, наоборот, окажутся близки к провалу, потому что там незаконных распоряжений не раздают разве только представители противоборствующих политических течений. Убрать с дороги неугодного человека можно десятком способов. А вот кокаин так просто не исчезнет, пока он остается самым востребованным товаром. Пастрана решается на эксперимент: повстанцы получают “зону разрядки напряжения” размером с Ломбардию и Венето, вместе взятые. С самого начала ясно, что это рискованное и невзвешенное решение. На вверенной территории ФАРК чувствуют себя полноправными хозяевами, они даже не собираются переходить к серьезным переговорам и не прекращают военные действия, наоборот – вооружаются усиленными темпами. Все остается по-прежнему: похищения с политической подоплекой или ради выкупа, нападения в городах, контроль за кокаиновым бизнесом. Всеобщее разочарование сказывается на популярности президента. В 2002 году повстанцы угоняют рейсовый самолет, чтобы захватить летящего в нем сенатора, после чего Пастрана осознает: с мирными переговорами пора заканчивать. Война возобновляется – и армия быстро отвоевывает “зону разрядки напряжения”. Три дня спустя ФАРК похищают Ингрид Бетанкур. Кандидат от зеленой партии “Кислород” на предстоящих президентских выборах собиралась довести свою программу до сведения жителей этой местности в полной уверенности, что никакой вооруженный конфликт не может лишить их фундаментальных гражданских прав. Вместо этого она проведет в плену 2321 день, до 2 июля 2008 года, пока военным наконец-то не удастся освободить ее.

Новый президент Альваро Урибе – сторонник политики сильной руки. Правительство должно показать мускулы и вернуть себе власть в стране. Впрочем, мир уже не тот, что раньше. Несколько секунд – и вместе с башнями-близнецами рушатся и все надежды на лучшее. Теперь, похоже, единственным выходом из сложившегося положения может быть только война. В Колумбии “война против террора” совпадает с войной против наркотиков. И единственная возможная победа в ней должна стать и победой над наркоторговлей.

Поэтому-то, несмотря на смену политики, одно из центральных направлений деятельности Пастраны получит продолжение при его преемнике. Речь идет о масштабном соглашении, заключенном с Соединенными Штатами с целью сокрушить производство и продажу кокаина, – плане “Колумбия”. Вскоре после своего избрания на пост президента в 1998 году Пастрана заявляет, что ведет с США переговоры о предоставлении, как он напыщенно выражается, “плана Маршалла для Колумбии”. Как и в случае с послевоенной Европой, потребуются миллиарды долларов на восстановление страны, освобождение ее от власти кокаина, поддержку крестьян, которые согласились бы выращивать на своей земле легальные, но гораздо менее прибыльные культуры. Однако план, который был подписан в 2000 году Биллом Клинтоном, а затем вновь подтвержден Джорджем Бушем-младшим, ограничившим его действие сроком собственного президентства, развивается неожиданным образом. Почти сразу становится ясно, что медленные и крайне дорогостоящие преобразования общества и экономики – это утопия. Не хватает средств, доверия, согласия. Не хватает времени. Чем быстрее можно продемонстрировать результаты, тем больше шансов получить новое финансирование. Поэтому основной упор делается на средство мгновенного действия – силу.

Применение силы выливается в первую очередь в борьбу с кокаином. Рано торжествовать победу, пока в Колумбии зеленеет еще хотя бы один лист коки. Плантации выкорчевываются с корнем, подвергаются ковровым бомбардировкам тоннами химии с самолетов, стерилизуются с помощью сильнейших гербицидов. С точки зрения окружающей среды цена заплачена очень высокая. Экосистеме девственных лесов нанесен непоправимый вред, яд проникает в почву и водоносные пласты, земля Колумбии изнемогает от засухи и загрязнения и не способна в ближайшее время приносить никаких плодов. С точки зрения общественной жизни последствия не менее тяжелы. У крестьян не остается выбора: они вынуждены покидать опустошенные края и перебираться во все более и более труднодоступные места, где снова выращивают коку. Дальнейшее дробление плантаций и уязвимость бежавших из родных мест крестьян способствуют укреплению власти над ними кокаиновых баронов. Вместе с тем нарковоротилы инвестируют во все возможные методы, способные повысить плодородие плантаций, и урожайность вырастает вдвое.

В результате, несмотря на годы политики выжженной – в буквальном смысле слова – земли, Колумбия продолжает производить более половины всего употребляемого в мире кокаина.

Другое направление приложения силы, которое предполагает план “Колумбия”, – люди. Оно выражается в военной поддержке операций колумбийской армии против кокаиновых баронов и наркотеррора: тыловое обеспечение, оружие и снаряжение, помощь спецназом, разведданные, обучение. Накануне атаки на башни-близнецы Белый дом включает АУК в черный список террористических организаций, но этого недостаточно, чтобы разрушить давно сложившиеся добрые отношения, которые связывают их с вооруженными силами, а также с некоторыми кругами экономического и политического истеблишмента. Пользующийся уважением военизированных формирований президент Урибе начинает переговоры о демобилизации сил самообороны, но успех их окажется обманчивым. Многие из них и не думают складывать оружие, а уж тем более – отказываться от кокаина, и продолжают заниматься своим бизнесом и сеять ужас, скрываясь под новыми аббревиатурами.

Хотя ожесточенная война с повстанцами и приводит к разоружению многих отрядов, а основных лидеров ФАРК одного за другим убивают, в корне решить проблему она неспособна. Сегодня ФАРК все еще насчитывают девять тысяч членов, Армия национального освобождения (АНО) – еще три тысячи, но главное, что они до сих пор контролируют заметную долю производства кокаина и все чаще пробуют свои силы еще и в его обработке. С одной стороны, реализация плана “Колумбия” и сопутствующая ему военная мобилизация способствовали ослаблению ФАРК. Но парадокс в том, что именно благодаря дроблению и рассредоточению плантаций коки эта группировка смогла укрепиться в качестве одного из главных действующих лиц на арене колумбийской наркоторговли.

В конце концов, если в наши дни Колумбия уже не такое опаснейшее место, каким она была десять или двадцать лет назад, этот результат можно объяснить последствиями международной политики по борьбе с наркотиками в Южной Америке – но только в той же мере, в какой мы готовы признать заслугу этой политики в смещении конфликта на север, в Мексику, где с каждым днем все больше процветают насилие и жестокость.

Что же пошло не так? За ответом надо вернуться немного назад, к бурным годам переходного периода, когда все разрывались между надеждой и сомнением. Ко времени, когда судьбы Обезьяны и Красавицы наконец пересеклись.

Наталья счастливо живет в Майами, занимается только что появившейся на свет малышкой, и если ее безмятежность что-то и омрачает, то только непрекращающиеся попытки матери убедить ее бросить мужа. Наталью не слишком волнует, чем именно занимается Хулио и почему ему время от времени приходится срочно куда-то уезжать. Теперь и он тоже работает с акулами наркоторговли, которые всплывают на поверхность, чтобы договориться об условиях сдачи в руки США. Особенно часто это происходит с тех пор, как совместная операция Управления по борьбе с наркотиками и колумбийской полиции вылилась в самую масштабную облаву за время существования наркогосударства. Арестовывают около тридцати человек, в том числе Фабио Очоа, который когда-то был одним из главарей Медельинского картеля, а теперь торговал кокаином с новыми партнерами. Название операции, “Миллениум”, говорит само за себя: ей не только приписывают огромное значение, но и выполнение ее приходится на последние месяцы уходящего тысячелетия. Соединенные Штаты уже нацелены на будущее, на ратификацию плана “Колумбия”. Укрепив свои позиции соглашением об экстрадиции и сотрудничестве с новым колумбийским правительством, они посылают недвусмысленный сигнал всему миру, даже мексиканским наркоторговцам, чью возрастающую опасность Управление по борьбе с наркотиками начинает осознавать. Поэтому в операции принимают участие и мексиканские власти. Тогда-то и выдается ордер на арест Армандо Валенсии по кличке Марадона, который вместе с Алехандро Берналем, колумбийцем из Медельина и практически названым братом Повелителя небес Амадо Каррильо Фуэнтеса, руководил недавно образованным союзом, действующим на рынке кокаинового импорта.

Зло надо искоренять вместе с его источником, то есть в Колумбии. И здесь кроется основная ошибка всех усилий США. Можно вырвать с корнем растение, но не жажду благополучия, которая порождает зависимость и жадность. Кокаин создан не природой, а человеком.

Однако США убеждены, что война против кокаина равнозначна войне с наркокартелями, и на радостях трубят о первой победе. Фабио Очоа – трофей номер один, его арест занимает первые полосы газет, но среди целей облавы были и другие боссы. Однако они играючи избежали поимки. Как такое возможно? Координирующий операцию “Миллениум” отдел УБН не поддерживает связь с группой из Майами. Тем не менее Барух Вега получает задание проверить, не заслали ли к ним наркобароны своих “кротов”. Вездесущий фотограф назначает встречу своим новым осведомителям на нейтральной территории, в Центральной Америке. Один из них – Хулио Фьерро, второй – член АУК, приторговывающий наркотиками под началом Карлоса Кастаньо.

Официальная политика кнута идеально сочетается с неофициальной тактикой пряника. Любопытные уже в очередь выстраиваются, чтобы узнать, как работает “Программа по реабилитации наркоторговцев” – так ее с бюрократической иронией назвали агенты Управления по борьбе с наркотиками Майами. В то же время уверенность в том, что все больше и больше важных боссов выбирают предательство, сеет среди наркоторговцев семена раздора, особенно в картеле “Норте-дель-Валье” и сплоченных рядах АУК.

В разгар этой скрытой от посторонних глаз лихорадочной борьбы Наталья Парис получает фантастическое предложение. Ее приглашают стать “крестной” “Коломбия-мода”, главной недели моды в стране. Она выходит на подиум в миниатюрном белом платьице – если бы не пара огромных шелковых крыльев за спиной, его можно было бы назвать подвенечным; распущенные волосы украшены венком из живых цветов. Ей двадцать восемь лет, у нее дочь, которая еще не умеет ходить, но она все равно выглядит как подросток. Ее взгляд блуждает по зрительным рядам, и кажется, что она хочет обнять всех колумбийцев в благодарность за такой теплый прием. На самом же деле ее карие глаза ищут одного-единственного человека. Хулио обещал приехать на показ, чтобы не оставлять ее одну под хищными взглядами других мужчин. Они даже надеялись использовать это импровизированное возвращение, чтобы крестить Мариану. Но Хулио Корреа по кличке Фьерро бесследно исчез.

Несколько месяцев Наталья проводит в прокуратуре, где ее допрашивают и предъявляют для опознания фото обнаруженных трупов, каждый из которых может оказаться ее мужем. На некоторых из снимков, которые суют ей под нос, даже лиц нет – лишь груда истерзанной плоти. Безрезультатно. Всякий раз, когда на фото оказывается кто-то незнакомый, Наталья испытывает облегчение, к ней возвращается обманчивая, мучительная надежда. Разумеется, его похитили, но вдруг он еще жив? Надо продолжать надеяться, молиться, обнимать дочку, гнать от себя дурные мысли о том, что выпало на долю мужа.

На имущество Хулио Сесара Корреа в Колумбии наложен арест. Американская виза Натальи Парис аннулирована.

Расторгнуты ее контракты на съемки в рекламе. Вот и конец, история повторяется согласно издевательскому замыслу судьбы. Мать предупреждала ее, ведь она-то не понаслышке знает, что значит остаться в одиночестве с восьмимесячной малышкой на руках. Донья Люсия оказалась права.

И вот тут-то Наталья и обнаруживает в себе материнскую закалку. Надо действовать, нельзя сдаваться. Незадолго до того, как на нее обрушилась вся тяжесть мира, она успела выпустить под своим именем крем для загара. Наталья отправляется в тур по всей стране, рекламирует крем, раздает автографы, договаривается о поставках в супермаркеты. С этого шага начинается ее восхождение. Понемногу она возвращается к прежнему положению и удерживает его по сей день: иконы Колумбии и одного из секс-символов Латинской Америки. И одновременно с этим – независимого предпринимателя. Предпринимателя, которому приходится управляться с неумолимо бегущим временем. Она выходит из себя, если напомнить о ее возрасте, и чем больше проходит лет, тем сильнее. Ее предприятие – это ее тело, и нельзя допустить, чтобы оно устарело.

Тело Хулио Фьерро так и не нашли.

Его загадочное исчезновение порождает уйму домыслов касательно того, кто бы мог его устранить. Подозрение падает прежде всего на картель “Норте-дель-Валье” – из-за его дурной славы, да к тому же то была одна из основных мишеней Соединенных Штатов, с которыми сотрудничал Фьерро. И лишь совсем недавно получила огласку правда о смерти Хулио Фьерро. Ужасная правда, но то, что скрывается за ней, – еще ужаснее.

По сообщениям перебежчиков из АУК, как только выяснилось, что Фьерро вернулся в Колумбию, Карлос Кастаньо, Обезьяна и босс по имени Даниэль “Даниэлито” Мехия договариваются о встрече. По окончании разговора Кастаньо велит схватить этого подонка, скрывающегося неподалеку от Медельина, и доставить на вертолете в департамент Кордова. Там его долго пытают, в том числе для того, чтобы он отдал похитителям часть своей недвижимости. Когда Фьерро наконец убивают – поговаривают, что при помощи бензопилы и после того, как его перевезли обратно в Медельин, – заниматься трупом поручено Даниэлито. Этот выбор неслучаен.

Даниэль Мехия состоит в одной из вооруженных группировок тех краев, но главная его задача связана с новой тактикой АУК: он заметает следы убийств, которые на них могут повесить. Несмотря на постоянный рост зверских расправ, Объединенные силы самообороны Колумбии по-прежнему хотели казаться истинными патриотами, а не самыми обычными преступниками без малейшего проблеска совести. В роли рупора чести и достоинства АУК выступает команданте Карлос Кастаньо. Стоит кому-то назвать его людей наркоторговцами, как он взвивается и с негодованием опровергает все обвинения. Само собой, отрицает он и все остальное: “Мы никогда не убивали невиновных. Мы боремся только с повстанцами, а не со всеми, кто придерживается отличных от наших взглядов. Мы никогда не пускаем в ход бензопилы”.

И это было не только циничное лицемерие. Как это часто бывает с авторитарными личностями, Карлос Кастаньо живет в параллельной реальности, устроенной по его вкусу, и всеми силами оберегает ее от любых фактов, идущих с нею вразрез. Больше всего его оскорбляет обвинение в причастности к наркоторговле. Это может показаться странным, ведь его собратья по оружию с давних пор подрабатывают продажей кокаина. Но как раз это и легло в основание всей башни его лжи: кокаин – не цель, но средство; это то же оправдание, которое используют и повстанцы, хотя и отчасти основанное на заслуживающих большего доверия принципах.

Однако растущая мощь его криминальной структуры расшатывает, будто порывистый ветер, эту утопическую конструкцию. Во многих районах отличить членов военизированных формирований от наркоторговцев стало попросту невозможно. К ним можно отнести и округу Медельина. Даниэль Мехия уже стал правой рукой кровожадного дона Берны, который, завладев остатками империи Эскобара, с очевидной для себя пользой примкнул к АУК. Даниэлито как его наследник станет боссом нового картеля “Офисина де Энвигадо”. Вместе они сеют вокруг смерть, в лучших традициях кокаиновых войн, – чтобы держать всех в страхе и избавляться от конкурентов.

Чтобы тактика эта была не столь явной, срочно разрабатывается новый проект. Даниэлито затевает строительство печей для кремации. За неделю в них сжигают до двадцати трупов. Согласно показаниям некоторых бывших участников АУК, в одной из таких печей и превратилось в пепел тело Хулио Фьерро. Судьба впоследствии сыграет с Даниэлем Мехией злую шутку: он и сам окажется в такой печи после того, как его прикончит другой бывший член АУК, вместе с которым он принимал командование “Офисина де Энвигадо”.

Как бы то ни было, ко времени, на которое пришлись похищение и убийство мужа Натальи Парис, Карлос Кастаньо уже не понимает, как дальше справляться с навалившимися трудностями. Он ни разу не участвовал в увеселительных поездках Баруха Веги, так что сам связывается с адвокатом из Майами, причастным к переговорам с УБН, – тем самым адвокатом, которому потом предстоит защищать Обезьяну в суде. Теперь и у Кастаньо молодая жена и маленькая дочь, появившаяся на свет с редчайшим генетическим заболеванием. Вылечить его можно только в Соединенных Штатах.

Однако Карлос Кастаньо уже слишком привык к своему высокопоставленному положению, чтобы без колебаний решиться на предательство ради спасения своей семьи, 10 сентября 2001 года страна, на которую он всегда смотрел с великим восхищением, оскорбляет его до глубины души, назвав главой террористической организации. Террорист и наркоторговец. Он должен стереть это невыносимое пятно позора как со своего имени, так и с Объединенных сил самообороны. В начале 2002 года он созывает сотню боссов, представляющих все части страны. Он подготовил речь и рассчитывает на свой авторитет и харизму. После случившегося в Нью-Йорке и Вашингтоне янки откроют на нас настоящую охоту, как на крыс каких-нибудь. Мы не можем и дальше вести кровопролитные войны. Не можем иметь больше ничего общего с кокаиновым бизнесом. Только так нашему товариществу удастся выжить и сохранить честь.

Воцарившаяся после его слов тишина не похожа на молчаливое согласие. Многие из присутствующих, понимает верховный главнокомандующий, и не думают присоединиться к нему на этом пути. После такого позора он уходит со своего поста в верхушке АУК. Теперь Карлос Кастаньо ведет себя как раненый ягуар в колумбийских джунглях. Он раздает удары когтями направо и налево, выкладывает в интернет информацию о своих бывших подчиненных, называет имена и фамилии “безответственно связавшихся с наркоторговлей” и добавляет, что “наркоторговля слишком глубоко укоренилась в некоторых отрядах самообороны, как хорошо известно американским и колумбийским спецслужбам”.

Кастаньо представляет собой смертельную опасность, он подобен дрейфующей мине.

Он заявляет, что отныне собирается заниматься исключительно семьей, но это неправда. Точнее, относительная правда, ведь великий Карлос Кастаньо никогда не опускается до вранья. Адвокат из Майами встречается с ним все чаще. Идут переговоры об измене, о капитуляции.

В апреле 2004 года Карлос Кастаньо исчезает. Ходят слухи о его отъезде за границу, где он укрылся, чтобы начать новую жизнь, но также и предположения по поводу того, кто сильнее остальных был заинтересован в его устранении. Лишь через два с половиной года его останки найдут в банальнейшем месте. Его закопали на территории фермы “Тангас”, где они с его братом Фиделем основали первое контрреволюционное военизированное формирование. Именно на этой ферме все началось, и там же для Карлоса Кастаньо все и закончилось. Приказ убить Кастаньо отдал его брат Висенте.

Устранение со сцены Карлоса Кастаньо создает благоприятные условия для последующего возвышения Обезьяны. Он не просто заместитель командующего АУК – он еще и самый сообразительный, самый способный. Не похоже, чтобы его хоть чуть-чуть беспокоил запрос на экстрадицию, который нависает теперь над его непосредственным начальником. Не позволяет он затронуть себя и заразе ядовитой злобы, с которой после отречения Кастаньо многие боссы сплевывают, лишь заслышав его имя. Сейчас нужно хладнокровно рассуждать, думать и об организации, и о состоящих в ней людях. А это значит – надо не бежать от проблем, а как-то решать их.

Именно Обезьяна начнет переговоры с правительством Урибе. Установить контакт он поручает епископу Монтерии, своему духовному советнику, которого Обезьяна знает с детства. Первые соглашения заключаются в июле 2003 года. АУК берут на себя обязательства полной демобилизации, отказа от военных действий и содействия следствию. Колумбийское государство предлагает взамен значительные юридические послабления. Многие приговоры, еще не приведенные в исполнение, отменяются, большая часть расследований, касающихся демобилизованных бойцов, прекращается, за серьезные же преступления – наркоторговлю или нарушение прав человека – вместо пожизненного заключения сажают лишь на несколько лет.

Обезьяна работает лучше всякой пресс-службы. Через несколько дней после заключения соглашения он дает интервью главному еженедельному изданию Колумбии “Семана”, в котором объясняет, почему АУК лишь сейчас пошли на переговоры: “Правительство впервые пытается укрепить демократию и государственные институты. Мы же всегда требовали от государства большего участия и большей ответственности. Мы и за оружие взялись, когда государство перестало справляться со своими обязанностями. Нам пришлось заменить его, взять на себя его роль в ряде регионов, в которых мы контролировали территорию и фактически исполняли функции органов власти”.

Деликатная тема наркоторговли ловко обходится стороной. Он не пытается ничего отрицать, но вновь и вновь повторяет, что его люди всего-навсего облагали кокаин данью, как и все остальные. Обезьяна и в этом вопросе проявляет изобретательность и амбициозность, которых зачастую не хватает иным лидерам. Его итальянские корни, которые Манкусо поначалу недолюбливал, теперь сослужат ему хорошую службу. Он лично ведет переговоры с калабрийцами, крупнейшими и самыми надежными покупателями на колумбийском рынке еще со времен дона Пабло Эскобара.

На какой-то момент кажется, что все идет как прежде. Даже лучше, чем прежде. После долгих лет, проведенных в джунглях, Сальваторе наконец-то может вернуться к Марте и детям – младшие его уже не помнят. С Джанлуиджи же все наоборот: отец с трудом узнает его, он возмужал и вот-вот сделает его дедом. Манкусо даже приглашают в парламент, где он произносит историческую речь в защиту АУК; в своем темном костюме и в красном галстуке в косую белую полоску он выглядит образцом итальянской элегантности.

Для собственной капитуляции Обезьяна выбирает место на подконтрольной ему территории у венесуэльской границы. Капитулирует не только он сам, но и его непосредственные подчиненные. Все сдают оружие. Этот торжественный, волнительный миг подготавливает почву для его слов: “Преисполненный смирения, я прошу прощения у колумбийского народа, у всех народов мира, в том числе и у Соединенных Штатов Америки, если оскорбил их действием или бездействием. Прощу прощения у всех матерей и у каждого, кому мы причинили боль. Я принимаю на себя ответственность за ту руководящую роль, которую я играл, за то, что мог бы сделать лучше, за то, что должен был бы сделать, но не сделал, – за все ошибки, причина которых, несомненно, кроется в ограниченности человеческих возможностей и в отсутствии у меня склонности к военному делу”.

Проходит почти два года, и в сопровождении своих людей он приходит сдаваться в комиссариат Монтерии. За прошедшее время Конституционный суд успел признать несоответствующими конституции некоторые юридические послабления, которые правительство пообещало в ходе переговоров, но Обезьяна не боится ни законов Колумбии, ни ее тюрем. Из тюрьмы особо строгого режима в Итагуи он умудряется руководить своими отрядами и заправлять всем бизнесом, почти как Эскобар в годы своего заключения.

После официально объявленного роспуска с АУК происходит то, что обычно случается с масляным пятном на поверхности воды, если влить туда полстакана соды. Часть масла действительно растворяется, другая же часть расщепляется на пятна поменьше. Кто-то из боссов тоже сдается в расчете на обещанные послабления; среди них хватает обычных наркоторговцев, которые выдают себя за боевых командиров. И хотя они продолжают отдавать распоряжения из тюрьмы, в рядах оставшихся на свободе начинается брожение. Среди них в разных пропорциях представлены члены военизированных группировок и осиротевшие наркоторговцы из разных картелей. Они называют себя “Агилас-Неграс” – это группа под началом братоубийцы Висенте Кастаньо, – “Офисина де Энвигадо”, “Народная революционная антитеррористическая армия Колумбии”, “Растрохос”, “Урабеньос”, “Пайсас”.

Они объединяются, распадаются, но причина всегда остается неизменной: кокаин. Зарождается новая Колумбия, безжалостная Лилипутия. Эпоха Обезьяны подходит к концу.

Обвиняемый Сальваторе Манкусо Гомес идеально выбрит, на нем костюм, в каком не стыдно прийти на свадьбу или деловую встречу. На календаре 15 января 2007 года. Он сидит рядом с прокурором, перед ним микрофон и магнитофон. Манкусо достает ноутбук, ставит на стол перед собой, включает и начинает зачитывать вслух. Зал наполняется именами, которые он называет, одно за другим, с профессиональной невозмутимостью. Всего не меньше трехсот имен, приведенных в строгом хронологическом порядке. Это список убийств, вину за которые он берет лично на себя, поскольку выступал либо непосредственным исполнителем, либо заказчиком. За часть озвученных преступлений колумбийское правосудие его уже оправдало.

Присутствующие в смятении. Зачем он это сделал?

Зачем вспоминает о заказанных или спланированных им убийствах, когда тема уже, казалось бы, закрыта?

Гранха, июль 1996 г.

Пичилин, декабрь 1996 г.

Мапирипан, июль 1997 г.

Аро, октябрь 1997 г.

Габарра, три налета, май-август 1999 г.

Саладо, февраль 2000 г.

Тибу, апрель 2000 г.

Все эти преступления, заявляет подсудимый Манкусо Гомес, мы совершили не в одиночку. Высокопоставленные военные помогали нам как тыловым снабжением, так и целыми подразделениями солдат. Некоторые политические деятели, например сенатор Марио Урибе Эскобар, никогда не оставляли нас без своей поддержки.

Зачем он это делает? Именно он, с его умом и талантом руководителя? – задаются вопросом многие из тех, чье имя было названо. Затем Манкуса экстрадируют в США – эта мера чуть приглушает эхо его слов в Колумбии, но не затыкает ему рот.

Теперь уже ни у кого не остается надежды на спасение.

Высшие круги колумбийского общества занимались бизнесом и сотрудничали с военизированными формированиями. Прокуроры, политики, полицейские чины, армейские генералы – одни хотели ухватить кусок пожирнее на кокаиновом рынке, другие рассчитывали на голоса избирателей и поддержку. И это еще не все. По признанию Манкусо, отношения с АУК поддерживали нефтяные компании, производители напитков, деревообрабатывающие предприятия, транспортные организации и транснациональные корпорации по поставке бананов. Все они без исключения выплачивали военизированным формированиям огромные суммы, а взамен получали защиту и возможность работать на определенной территории. Многие годы без АУК не обходился ни один этап деловых отношений.

Манкусо выступает на телевидении, в передаче “60 минут” на канале Си-би-эс. Наконец осветительные приборы выключены, и заключенного Манкусо возвращают в тюрьму особо строгого режима в Уорсо, штат Вирджиния. Его ожидает не только американское правосудие, но и колумбийское. Может статься, что всю оставшуюся жизнь он проведет в тюрьме.

С Обезьяной покончено. Кокаин вечен.