ГРИГОРИЙ ТРЕТЬЯКОВ СИГАРЕТЫ «ПРИМА»

ГРИГОРИЙ ТРЕТЬЯКОВ

СИГАРЕТЫ «ПРИМА»

Сойдя с автобуса, Павлухин направился в райотдел милиции. Он шел налегке, перекинув плащ через руку, — высокий, с большим выпуклым лбом и светлыми волосами, выбивающимися из-под серой шляпы.

Было тепло, над заборами висели ветви с крупными багряными яблоками. По главной улице поселка проносились автомобили.

— Здравия желаю, товарищ майор, — козырнул сержант милиции, — опять в наши края?

— Здравствуй, Михаил, — Павлухин протянул руку, — как с ногой, зажила?

— Зажила, товарищ майор. На работу уже вышел.

— Ну, добро. Начальник там?

— У себя. Еще не ушел. А вы загорели, товарищ майор.

— Загорел. В отпуске был.

Павлухин отдыхал на Иссык-Куле. Прямо от палатки начиналась отмель. Бредешь по ней — из-под ног брызжут в стороны серебристые чебачки — иссык-кульская селедочка. А дальше — затягивающая прозрачная глубина. В ветер озеро сердится, полыхает белыми барашками; темная вода принимает зеленый жутковатый оттенок.

С восходом солнца Павлухин уходил на прилавки. По утрам озеро было спокойным, без единой морщинки. Рыбацкие лодки казались впаянными в чистое стекло озера, по воде скользили легкие розоватые блики. Майор смотрел на неподвижные лодки, и ему казалось большим счастьем вот так каждый день выходить на промысел, не спеша вытряхивать капроновые сети. Перед могучим спокойствием озера не хотелось верить, что где-то могут существовать корысть и злоба, с которыми ему, старшему оперуполномоченному уголовного розыска, приходится сталкиваться.

Павлухин считался неплохим работником в управлении. Во всех трех районах, закрепленных за ним, давно не случалось тяжких преступлений, активно действовали дружинники. Павлухину вспомнился разговор с начальником отдела подполковником Сербиным. Александр Лукич не скрывал беспокойства. Пока он, Павлухин, нежился и праздно философствовал на Иссык-Куле, в селе Калган произошла крупная кража. Неизвестные преступники ночью, проломив стену, очистили магазин. Уже двадцать дней кража «висит» нераскрытой. Теперь за нее станут склонять на каждом совещании, будут называть цифру нанесенного ущерба, а комиссар опять разволнуется и в гневе закричит: «Это из-за вашей нерасторопности. Не оправдывайтесь, слушать не хочу!» Но самое главное было в том, что за одной кражей могла последовать вторая, третья…

На другой день после отпуска Павлухин поехал в Перовский район.

* * *

Улицы остались позади. Шофер откинулся на спинку сиденья, расстегнул потертую кожанку. В приоткрытое стекло ворвалась вечерняя прохлада.

— Город — у-умм! Красотища! — разливался пассажир, сидящий впереди, — товарищ называл его Димкой. — Когда я первый раз приехал…

Они подошли к такси возле кинотеатра. Попросили подбросить до Каргалов. Оба в узеньких брючках и модных куртках на молниях — настоящие пижоны…

Оказалось — ничего, славные ребята. Димка всю дорогу сыпал смешными анекдотами. Второй, с бородкой и в черных очках, насвистывал модные песенки. Он работал в каком-то институте. Шофер из вежливости не стал допытываться: может, и говорить не положено.

— Насилу вырвался… Мой шеф — ни в какую. Пусть, говорит, твой друг детства съездит один в эти… Каргалы, а у меня план. Упрямый такой хохол. «Як казав, так и буде». — Димка перешел на густой бас и захохотал. — Я так-сяк-наперекосяк, пустил слезу, о матери что-то промямлил…

— Отпустил все же?

— Отпустил! — Димка добродушно-фамильярно обнял таксиста. — Ты, батя, нас извини… мы попросту. Понимаешь, целых пять лет дома не были…

Шофер радовался вместе с ребятами теплой ночи и сверкающим огонькам встречных автомобилей. Маленький плюшевый медвежонок — спутник удачи — подрагивал на коричневой резинке.

— Отец, останови, будь добр, на минутку, — попросил бородатый. «Волга» свернула на обочину, шофер привычно потянул рычаг ручника, и в этот момент что-то черное мелькнуло перед его глазами, сдавило горло.

— Спокойно, дядя. Советую производить как можно меньше движений, иначе можешь повредить себе шею.

В зеркале холодно отразилось длинное лезвие финки.

— Ребя… — шофер был совершенно ошеломлен.

Димка схватил его руки и скрутил тонкой бечевкой. В машине стало светло: навстречу шел автобус. В освещенном салоне смеялись люди. Никто не обратил внимания на такси, стоящее у кювета.

— Вторую ногу… быстро!

Ему засунули в рот кляп и потащили в кусты. Обшарили карманы, забрали деньги и шоферское удостоверение. Фыркнула машина. Все стихло.

Связанного шофера нашли на другой день под вечер.

* * *

Скрипнули половицы. На стене качнулась квадратная тень. Когда майор Кабаков подошел к настольной лампе, половина кабинета оказалась в темноте.

— Да-с! — майор ткнул толстым коротким пальцем. — Вот тут со стороны бригадного двора проломили стену. Вначале там было окно, потом его заделали саманным кирпичом… Толщина стенки значительно меньше капитальной. Место удобное, проход между стеной и забором совсем узкий и закрыт с одной стороны… Этим и воспользовались преступники.

— Снаружи кладка заметна? — Павлухин сидел в кресле начальника отдела, разглядывая схемы и развернутый план магазина. Рядом, подперев подбородок линейкой, щурил глаза оперуполномоченный старший лейтенант Дёма.

— Только из магазина, и то не очень… у стены стеллажи с товаром.

— Значит, преступники должны были побывать в магазине, — сказал Павлухин, — следовало поподробнее опросить продавца.

— Опрашивали не только продавца, — возразил Дёма, — никто не заметил никаких подозрительных людей. На лбу не написано… там трасса, место бойкое.

— Ни одной стоящей улики, — с сожалением произнес Павлухин, — видать, опытная рука…

— Улики есть, — усмехнулся Кабаков, — на две страницы список выкраденных товаров.

— Если мы все время будем располагать такими уликами, нам с тобой, Костя, придется искать работу поспокойнее. — Павлухин был на «ты» с начальником райотдела: они были давними друзьями, вместе воевали на фронте.

— Может быть, может быть… — Огромное пятно снова заколебалось на стене. Кабаков присел на диван. — И надо же этому случиться… Какой-то, понимаешь, армейский подполковник в отставке. Пока участковый прибыл, он занялся расследованием и объяснениями… Ну, конечно, куча народу, все затоптали, перехватали руками. Обиделся, знаешь ли… А какого он дьявола лезет не в свое дело? Приехал в гости, ну и отдыхал бы себе на здоровье.

— Послушай, Костя, а он никак не мог быть заинтересован в таком… расследовании?

— Да нет, — махнул рукой Кабаков, — просто активист.

— А местные?

— Понимаешь — ничего! Отбывшие наказание не внушают подозрений. Мы помогли им устроиться, живут семьями… По-моему, люди твердо встали на ноги.

— Новичков нет?

— Нет… Хотя Лисик освободился, помнишь, хулиган из совхоза «Восток». Паспорт получил, все такое… Думает уехать в Челябинск, к дяде. В большой город потянуло…

— Я заходил к матери, — сказал Дёма, — говорит, словно подменили парня. Совсем другим стал Игнат, деньги посылает. Радуется старуха, благодарит.

Что-то тенькнуло в телефоне, стоявшем на тумбочке. Затем раздался звонок, длинный и пронзительный. Павлухин снял трубку.

— Вера Степановна? Здравствуй, здравствуй! Только сегодня… полуночничать? Нет, что ты, еще время детское… ну хорошо, хорошо… — Павлухин кивнул Кабакову, — твоя звонила… велено кончать заседание. Придется подчиниться. Завтра будем думать…

Однако завтра им пришлось заниматься совсем другим делом.

* * *

Песчаное показалось неожиданно. В сером мглистом-рассвете темными контурами проступала цепочка домов. Где-то совсем рядом простуженно вскрикивал пароходный гудок.

— Сразу к магазину? — спросил шофер.

— Конечно, — кивнул Кабаков.

Вместе с Кабаковым в милицейском «газике» ехали Павлухин, Дёма и следователь капитан Камбаров. Капитан, маленький, сухонький человек с оттопыренными ушами, чертыхался всю дорогу. Он поздно приехал с отгона, а тут не дали даже отдохнуть.

Магазин и какой-то склад стояли несколько на отшибе, недалеко от реки. Возле магазина толпились люди.

— Здравия желаю, — к подъехавшим подошел старшина, участковый уполномоченный.

— Здравствуй! Ну, что тут у тебя?

— Кража путем выставления окна, товарищ майор. Обнаружена примерно в половине четвертого. Место происшествия охраняется. Открывать магазин не разрешил.

— Правильно сделал… понятые есть?

— Так точно.

— Где сторож? — спросил следователь.

— Ну, я сторож, — пожилой мужчина с помятым лицом выступил вперед, — Закрыли меня.

— Как закрыли?

— Закрыли и все… на болтик, — хмуро ответил сторож. Весь его вид, осипший голос и маленькие, опущенные к земле глазки выдавали смутное беспокойство, которое он пытался скрыть за отрывистыми, не очень вежливыми фразами.

— Закрыли… гм, — неопределенно пожевал губами следователь.

Между тем туман рассеялся, стало светло.

— Приступим, Константин Васильевич? — предложил Камбаров. — Я думаю, Павлухин и Дёма займутся прилегающими участками, а мы с вами тут.

— Хорошо, давайте…

Они обошли магазин. Он был выстроен на пологом берегу, засыпанном галькой. Выставленная рама находилась в двух шагах от окна. Решетка из толстой жести висела на одном гвозде. К стене ветром надуло песку, и на нем остались следы обуви. Один из них — с продольной бороздкой на подметке — был очень четким.

— Правый ботинок… двадцать семь сантиметров, ширина подметки девять с половиной… ботинки сорок второго размера.

Капитан достал из оперативного чемодана лупу и стал медленно водить ею по оконной коробке. На косяке были вмятины овальной формы: преступники орудовали небольшим ломиком. Капитан осмотрел раму и передал ее Кабакову.

— Перенесем осмотр в помещение, — сказал следователь. — Надо пригласить завмага и продавца.

В магазине ничто не напоминало о краже. Все, казалось, находилось на своем месте. Воры не включали свет, очевидно, действовали фонариком. За прилавком продовольственного отдела капитан обнаружил нечеткие следы мужской обуви.

— Много унесли? — спросил Кабаков.

— Часы… отрезы вот здесь лежали. Костюмов, платьев вроде не хватает. У меня выручки оставалось рублей сто двадцать. Может, еще что…

Завмаг сказала, что дверь в подсобку они всегда закрывали изнутри. Воры приоткрыли дверь ломиком и отодвинули ригель задвижки: на нем блестели параллельные бороздки, оставленные ножом или шилом. Капитан вдруг нагнулся и начал ползать по полу с лупой.

— Ага, нашелся! — капитан зацепил пинцетом крохотный металлический предмет. — Кончик финского ножа… сломался, когда отодвигали ригель.

— Почему вы сразу решили, что у них что-то сломалось? — изумился понятой.

— Ну, это пустяки, — ответил следователь, — на ригеле одни бороздки тонкие, другие пошире. Ясно, что широкие оставил предмет с обломанным острием… Мне оставалось только найти обломок.

В подсобке возле лежавших на полу мешков с сахаром валялись пустая бутылка и куски твердокопченой колбасы.

— Закусывали после трудов праведных, — насупил брови Кабаков. — Наглецы, кажется, не из последних.

— Ни одного отпечатка пальцев, Константин Васильевич!

— В перчатках работали, — сердито сказал Кабаков, — битые ребята, даже колбасные огрызки затерли о пол.

Когда закончился осмотр, солнце уже поднялось высоко. Повеселевшая река тихо плескалась о гальку. Катеришко упорно волок против течения пузатую баржу. Оперативники стояли на берегу, вполголоса обсуждая происшествие. Павлухину удалось найти в роще, расположенной рядом с поселком, место, где стояла неизвестная машина. Судя по ширине колеи, это была «Волга». На месте стоянки нашли окурок сигареты и капли масла, вытекшие из картера. Один из преступников в темноте ступил в грязь. Это дало возможность сделать удачный слепок с хорошо заметной индивидуальной приметой — прямой линией на подметке.

* * *

— Я, значит, зашел в сторожку, а они… это самое… закрыли тихонько. Если бы я знал такое, окно бы сломал, вылез… потом открыли.

— Кто?

— А Мишка Ходков, с пристани… зашел закурить.

— Вы спали?

— Нет, не спал, — у Никанора Фоля угрюмые кустистые брови, руки тяжелые, громоздкие, нос с добрую картофелину. Павлухин и Дёма допрашивали сторожа в правлении сельпо. Никанор твердил одно и то же, как пластинка, которую заводят подряд.

— Вы неправильно себя ведете, Фоль, — с досадой сказал Павлухин, — мы располагаем другими сведениями. Из-за вашего упрямства мы не можем установить время, когда преступники проникли в магазин… За Ходковым послали? — он повернулся к Дёме.

— Он здесь, Олег Петрович.

— Позовите его.

В комнату вошел парень с большим чубом, в широких штанах, какие обычно носят грузчики.

— Ходков.

— Михаил… Михаил Ходков.

— Присаживайтесь, Михаил. Вы, кажется, грузчиком работаете?

— На пристани…

— Расскажите, Михаил, при каких обстоятельствах вы виделись сегодня ночью со сторожем Фолем.

— При каких? Да ни при каких, — парень тряхнул чубом, — зашел за папироской. Вчера у нас была срочная работа. «Яркий» пришвартовался, разгружать надо. Ну мы и пластались… Домой пошел уже в три, живу тут недалеко… Да. Курево как раз вышло. Дай, думаю, заверну, к дяде Никанору. Подошел, взялся за скобу — закрыто. Потом рукой пощупал — болтик. Что за ерунда, думаю… ну, открыл дверь.

— А дядя Никанор спит. Так ведь? — сказал Павлухин.

— Ага! Спал.

— Не спал я… так прилег, — хмуро буркнул Никанор.

— Как же не спал, если мне будить тебя пришлось, — возмутился Ходков, — ты так очумел от сна, что меня не сразу узнал.

— А он не был того… под мухой? — спросил Дёма.

Ходков смущенно кивнул.

— Брехня, — снова буркнул сторож.

— Нам известно, — продолжал Павлухин, — что вы пили с соседом брагу, когда уходили домой на ужин. Вот объяснения жены и соседа. Итак, когда вы легли спать?

— Часа в два…

— Надеюсь, вы не будете утверждать, что преступники за час могли обворовать магазин?

— Может, раньше… не помню.

— Вы пришли сразу в дежурку? Магазин не обходили?

— Обошел… потом прилег, думал, отдохну чуть.

— Значит, магазин не охранялся с десяти часов?

Сторож молчал.

* * *

— Не густо, прямо вам скажу, не густо, — подполковник недовольно взглянул на Павлухина. На высоком крутом лбу начальника отдела прорезалась глубокая складка. Сербин никогда не срывался на повышенный тон, но когда он переходил на «вы», его голос становился сухим и бесцветным, и это означало, что подполковник очень и очень сердит.

— Продавец может опознать этого покупателя?

— Не уверена… Черноватый купил пачку «Примы»… больше ничего.

— Н-да-а… Транспорт не установлен?

— К сожалению. Однако теперь мы знаем точно — ГАЗ-51, который был брошен в Узун-Булаке, угнали не учащиеся школы механизации. Похоже — преступники, обворовавшие магазин в Калгане, воспользовались тем, что шофер оставил машину на ночь у своего дома. Но это еще не доказано. В Песчаное приезжали на «Волге».

— В Каргалинском районе было совершено нападение на таксиста Клюсова, — подполковник задумчиво провел карандашом по настольному стеклу. — Два типа, имевшие при себе небольшой чемоданчик… Один с бородкой. Машину утром нашли в городе. Голубая «Волга»… Как думаете?

Павлухин пожал плечами:

— Сомнительно, Александр Лукич… От Каргалов до города сорок пять километров, потом по правому берегу пятьдесят и еще полсотни до Песчаного плюс обратно в город!

— Один из клюсовских клиентов курит сигареты «Прима». Окурок нашли в машине. Слюна тоже первой группы.

— Может, совпадение? — предположил Павлухин.

Подполковник нахмурился.

— Это абсурд! Подряд две крупные кражи, а мы с вами все еще гадаем на кофейной гуще… Неслыханно!

Павлухин молчал. Как бывает иногда обидно выглядеть беспомощным. Преступники, словно издеваясь, под покровом ночи совершают дерзкие налеты, а днем, может быть, разгуливают рядом с управлением, и ты их не знаешь, хотя обязан знать.

— Ну, предполагать мы, положим, можем, — сказал Сербин. — Мы можем, скажем, на основании добытого материала предположить, что все эти художества — дело одной шайки… А теперь, — он открыл сейф, — что ты скажешь на это сообщение из Узбекистана. «По неподтвержденным сведениям, в вашу область отбыл крупный вор-гастролер Крач, он же Хасамдинов, он же Шойхет, он же Пио-Шумский». Всего восемь фамилий и столько же судимостей.

— Богатая биография, — оживился Павлухин.

— Широкие связи с преступным миром, — продолжал подполковник, — специализируется на кражах магазинов… Неожиданно появляется и вновь затихает… Дерзок и не лишен ума. Кличка — «Счастливчик». На всякий случай имейте в виду и… и подумайте еще над оперативным планом. Мне кажется, надо шире привлечь наших внештатных работников, ну и дружинников тоже. Не может быть, чтобы преступники исчезли бесследно.

* * *

Дёма проскочил по мосту и подрулил к землянке. Землянка была врыта в глинистом обрыве. Возле нее сидел старик в лыжных штанах, заправленных в кирзовые сапоги, и в грубой полосатой рубахе. Старик чистил рыбу. С десяток маринок с распоротым брюхом вялилось на проволоке, протянутой от землянки к столбу. Дёма снял мотоциклетные очки и стряхнул сизо-желтую пыль с фуражки.

— Здравствуй, отец!

— Здравствуй, — не очень вежливо отозвался старик, не поднимая головы, — а по мосту, между прочим, ездить нельзя.

— Мне можно, — весело сказал Дёма. — Я у самого Абдримова разрешение взял.

— Председателя, что ли?

— У него, — Дёма присел на корточки. В правлении колхоза ему сказали, что старик Бондин со странностями. После смерти жены остался один, как перст. Вот уже несколько лет подряд охраняет мост. Мост-времянку колхоз возводит каждую весну — возить на другую сторону реки людей, заготовляющих на лугах сено и камыш. Старик исполнял несложную обязанность — не пропускал по мосту чужие машины, если они появлялись.

— На закид? — Дёма кивнул на рыбу.

Старик пошел в землянку, принес щепотку крупной соли и бросил ее в котелок. Потом также молча взял топор и начал рубить сучья. «Вот пень, — ругнул его про себя Дёма, — с какой стороны к нему подъехать?» Бондин разжег костер и повесил на рогульку котелок.

— Так и живете, не скучно одному? — спросил Дёма.

Старик наконец поднял на него глаза, словно удивляясь: взрослый человек, а задает такие глупые вопросы, как будто бы сам не видит, какое может быть тут веселье. «Э черт, спрошу-ка я его прямо», — решил Дема.

— Послушай-ка, Тарас Гаврилович… — старший лейтенант достал портсигар и протянул Бондину. Тот отрицательно мотнул головой:

— Я этим добром не занимаюсь.

— Послушайте, Тарас Гаврилович… — начал Дёма и вдруг увидел возле сучьев красно-бурую пачку «Примы». Пачка была пустая, но он сразу определил, что выкурили ее недавно. Вопросительно посмотрел на Бондина.

— То не я… летчик.

— Какой летчик?

— Летчик и летчик… обыкновенный. На што он тебе?

— Понимаешь, отец, я из милиции, — Дёма показал удостоверение, — у одного мужика угнали машину легковую. Говорят, что она около Каргалов свернула в вашу сторону… Это было в тот день, когда вы приезжали в село за деньгами…

— Вон што… ты, значит, из району. А што сразу не говорил? Я думал — опять какой охотник. Прошлый раз тоже приехал один, ночевал у меня, а потом не стало топорика… Такой нужный топорик… — в голосе старика была неподдельная обида. — А машина-то была не днем. В потемках уже… ехали в колхоз Свердлова. Шофер сказывал — к родне на одни сутки.

— Спешил, выходит?

— Спешил… Машина казенная, с клеточками, «Волга».

— Цвет какой? Серый?

— Нет, голубая.

— Точно? — Дёма едва не подпрыгнул.

— Голубая… огонь у меня горел, костер… Подходил к машине, когда шлагбаум открывал. Больно хорошие ребята, уважил. Напрямик тут верст двадцать, а через город — эвон! Давали денег, да я не взял… не какой-нибудь.

— Как они выглядели, отец?

— Летчик… одним словом, военный. Четыре звездочки.

— В форме, значит. Скажи, отец, а этот летчик случайно не с бородкой был?

— Нет.

— А шофер?

— И шофер без бородки.

Больше ничего не удалось узнать Дёме у старика, номера машины тот тоже не заприметил.

* * *

Они сидели за разными столами — Павлухин, Дёма и бухгалтер Наконечный, с которым сейчас предстояло вести неприятный разговор.

— Одну минуточку, товарищи, сейчас отпущу кладовщика…

Бухгалтер сверял какие-то бумаги, сухие пальцы быстро бегали по костяшкам больших конторских счетов. Павлухин отметил седые виски и бледный, нездоровый цвет лица человека, который мало бывает на свежем воздухе. Конечно, он вне подозрений: все знали порядочность Наконечного, но… что же делать?

Кладовщик вышел. Наконечный отодвинул в сторону счеты:

— Вы, наверное, опять из-за пистолета… Морока одна.

Кража малокалиберного пистолета системы Марголина в совхозе «Восток» была новой неожиданностью для оперативников. Пистолет принадлежал первичной организации ДОСААФ и хранился в железном ящике бухгалтерии. Оперативники ломали головы — кому мог понадобиться в совхозе пистолет, для каких целей. Осмотр комнаты и сейфа показал, что вор из новичков и уж наверняка местный.

— Морока… — повторил Павлухин, — еще какая морока! Хорошего мало, если пистолет попадет в руки какому-нибудь бандиту. К сожалению, такой вариант не исключается.

— Надо б мне его в сейф. У ящика крышка тонкая… но кто знал? — Наконечный сокрушенно развел руками.

— Крышка здесь ни при чем, — сердито заметил Дёма, — не в крышке дело.

— В чем же тогда?

— Мы установили, — сказал Павлухин, — что в ту щель, которая образовалась между крышкой и стенками ящика, вытащить пистолет невозможно. Открывали замок.

— Тогда зачем же им понадобилось кромсать крышку?

— Им также незачем было разбрасывать папки и разливать чернила. Должен вам сказать: и на двери вмятины были сделаны после того, как дверь была открыта.

— Непонятно!

— К этому нужно добавить, — как бы между прочим сказал Дёма, глядя в окно, — ящик открыли не поддельным ключом.

— Не поддельным?! Да у ящика всего один ключ!

— Успокойтесь, Борис Борисович, — Павлухин подсел поближе к бухгалтеру, — нам надо разобраться… Эксперт дал категорическое заключение, оспаривать его бесполезно. Подумайте, кто мог воспользоваться вашим ключом.

— Не… не знаю, право. Я ношу его домой. Дома никого посторонних нет… Ума не приложу!

— Вы уходили в тот вечер из дому?

— Мы с Лизой ходили в кино на восемь. Смотрели доктора Зорге. Интересная картина.

— Неплохая! — согласился Павлухин. — Две серии одновременно? Тогда вы вернулись домой в одиннадцать.

— Нет, чуть пораньше. Меня вызывали в контору… после того как сторож обнаружил взлом.

— Ваш сын в это время находился дома?

— Виктор был дома. Спал, когда мы пришли.

— Борис Борисович, вы не против, если мы с ним побеседуем?

— Разумеется. Сейчас я позвоню.

— Мы подождем. — Павлухин развернул лежавшую на столе газету. Дёма невозмутимо курил, глядя в окно. Думал. По Перовскому РОМу все еще «висели» злополучные кражи. Кропотливые поиски в Калгане и Песчаном ни к чему не привели. Возникшая было версия о причастности к преступлению сторожа Фоля вскоре отпала: сторож оказался простым пьяницей, и только. Нападение на таксиста и появление подозрительного капитана на голубой «Волге», возможно, имели какое-то отношение к кражам. В колхозе имени Свердлова не оказалось жителей, ожидавших в гости капитана авиации. Однако связать все события в единую цепочку не удавалось: не хватало фактов. Преступники ускользали, а тут еще случай с пистолетом… В комнату вбежал паренек.

— Ты звал меня, папа?

— Звал. А ты почему не здороваешься?

— Здравствуйте! — смутился паренек.

— Присаживайся, Витя, — сказал Павлухин, — ты прямо из школы? Ну, как там у вас дела? Как учишься?

— Да так, — Виктор улыбнулся, — ничего, по-разному.

— В девятом интереснее учиться?

— Чем же интереснее? Одинаково… Скорей бы кончить школу.

— Еще успеется. Ты, кажется, комсомолец? У нас к тебе важное дело.

— Ко мне?

— К тебе, — серьезно подтвердил Павлухин. — Мы из уголовного розыска… Майор Павлухин, старший лейтенант Дёма. Ты должен нам ответить на несколько вопросов. Давай договоримся сразу — говорить только правду.

— Я ничего не знаю, — поспешно сказал Виктор. Он был заметно взволнован.

— Не спеши, — все так же серьезно продолжал Павлухин. — Расскажи нам, что ты делал в субботу.

— И поподробнее, — оторвался от окна Дёма.

— Пожалуйста… если хотите, — Виктор дернул плечом, — после школы пришел домой, пообедал. Потом заскочил Марат… с ним поболтали.

— Уроки совсем не учит… совсем от рук отбился, — вставил Наконечный.

— Так то в субботу… Потом Марат ушел, мы сели ужинать… потом мама с папой в кино собрались… вот и все. Я бы тоже пошел, да голова разболелась.

— Что-то из области фантастики, — сказал Дёма, — не пойти посмотреть «Кто вы, доктор Зорге?» из-за какой-то головы… Когда мне было пятнадцать-шестнадцать, я бегал в соседнее село за десять километров, не пропускал ни одной картины.

— Я сразу же лег в постель. Даже читать не мог.

— Правда, он жаловался, — подтвердил Наконечный.

— Сразу в постель? Нехорошо, Виктор! Мы ведь решили говорить только правду. Ты перед началом сеанса подходил к клубу?

— Нет.

— Тебя видели!

— Никто меня не видел.

Майор нахмурился. Этот парнишка с цыплячьей шеей слишком много лгал. Обманул продавца, когда сказал, что покупал для отца три пачки «Беломора». Продавец вспомнила, что Виктор с Маратом выбрали еще ремешок для часов за шестьдесят четыре копейки и она дала им сдачу с десятки. В учительской Виктор утверждал, что ему кто-то подсунул папиросы в парту…

— Ты где брал деньги?

— У меня были… случайно нашел на дороге.

— Марат признался, что ты показывал ему еще двадцать пять рублей.

— Ничего я ему не показывал, — буркнул Виктор.

— Ты совсем заврался, — закричал Наконечный. — Откуда у тебя деньги? Говори или я… ты их украл?

— Не крал я, — щеки Виктора сделались пунцовыми, — не крал я никаких денег, оставьте меня, — он бросился к дверям, но майор остановил его.

— Ну хорошо, хорошо, — Павлухин провел ладонью по узким вздрагивающим плечам подростка, — оставим деньги, успокойся.

Старший лейтенант, подперев по привычке подбородок руками, неодобрительно смотрел на истеричного юнца. Наконечный-младший не вызывал в нем никаких симпатий: Дёма не любил слизняков.

Виктор поправил растрепавшиеся волосы.

— Минутку, мальчик, — Дёма взял Виктора за запястье и отогнул пальцем манжет куртки. — Вот, пожалуйста, новенький ремешок.

Бухгалтер растерянно заморгал глазами.

— Ремешок… часы… откуда?

— Часы он тоже нашел на футбольном поле, — насмешливо бросил старший лейтенант, — а ну, снимай! Совершенно новенькие часики… новенький «Сатурн»… «Сатурн»?!

Дёма вытащил из кармана ножичек и вскрыл крышку часов.

— Я не верю своим глазам, — изменившимся голосом сказал Дёма, — взгляните на номер, Олег Петрович!

— Нет… это невозможно! — воскликнул Павлухин, — просто невероятно! Часы украдены из калганского магазина!

* * *

— Попросил, открой… уже поздно было. В воскресенье у меня народу много, торговал больше чем до шести, до семи торговал. Потом закрыл на крючок, стал деньги считать. Кацо, открой, говорит, пару полбанок надо. Я говорю, закрыто, а он — совесть, говорит, у тебя есть, брат из армии пришел. — У продавца, чернявого парня с усиками, был испуганный вид. — Что же делать теперь, товарищ майор… Столько денег, никто мне не поверит.

— Как выглядели преступники? — Павлухин испытующе смотрел на продавца.

— Среднего роста оба… маски черные… один смуглый такой, с усами. Зашел ко мне за прилавок… если, говорит, шевельнешься, торгашья душа, и маузером вертит под носом.

— Маузером?

— Ствол такой длинный. В кино показывают.

— Олег Петрович, — Дёму словно иголкой кольнули, — это мог быть…

— Пистолет Марголина, — закончил за него Павлухин, — возможно… Скажите, — он вновь повернулся к продавцу, — а еще вы ничего не заметили, примет каких-нибудь?

— Не заметил…

— Татуировка на руках? — подсказал Дёма. — Шрамы?

— Не заметил, — упавшим голосом сказал продавец.

— Та-ак! — протянул Павлухин. — Дёма, осмотри с понятыми помещение. А почему на полу разбитое стекло?

— Они пили. Закрылись снова на крючок и выпили почти бутылку. Меня заставляли… за процветание торговли. Я б им выпил… если бы не пистолет! Потом один трахнул бутылку об печку. Обойдемся, говорит, без визитных карточек.

— Вот, Олег Петрович, — Дёма подал Павлухину бутылочный осколок, — очень хороший отпечаток пальцев.

— Ага! — обрадовался Павлухин, — значит, все-таки без визитной карточки не обошлось… Шутники, однако!

— Все смеялись, товарищ майор. Ты, говорят, торгаш, не горюй. Государство беднее не будет, а нам мелочишка пригодится на карманные расходы. Всю выручку забрали, паразиты!

— Еще что взяли?

— Остальное — пустяки… ну, коньяк. И еще усатый взял две пачки сигарет… копейки.

— Могу держать пари — он взял сигареты «Прима», — с ударением на последнем слове сказал Дёма.

— Да… но откуда вам известно? — растерялся продавец.

— Мой друг обладает даром предвидения, — усмехнулся Павлухин.

Продавец не знал, в какую сторону скрылись грабители. Уходя, они приказали ему оставаться в магазине. Когда он выбежал на улицу, от остановки тронулся автобус.

* * *

Майор Павлухин подошел к окну. Наступала осень. Присмиревшие березки покорно роняли желтые листья. Было тихо и солнечно. Майор вдруг вспомнил, что ему так и не удалось выбраться за город. Хорошо бы вот в такой день побродить где-нибудь в лесу с фотоаппаратом, ни о чем не думая. Впрочем, последнее, наверное, не удастся. Все равно на душе будет неспокойно, и мысли все равно будут возвращаться к этим неуловимым, скользким, как угри, преступникам. Их было двое, и их уже знали. Имя Игната Лисика назвал Виктор Наконечный. До ареста Лисик работал в совхозе «Восток» и жил недалеко от Наконечных. Виктору нравился бесшабашный, никого не боявшийся парень. Игнат часто катал его в машине и даже давал покрутить баранку. Однажды вечером Виктор неожиданно столкнулся с Лисиком на краю села и тот подбил его выкрасть пистолет. За пистолет Игнат дал ему часы и сорок рублей денег.

Кондуктор Бровко показала, что на остановке «Магазин» примерно в семь тридцать в автобус вошли двое. Один держал под мышкой объемистый портфель из крокодиловой кожи. Она это хорошо запомнила, так как пассажиров было мало. На первой же остановке эти двое почему-то вышли, хотя брали билет до города. Ей были предъявлены фотографии, и она сразу указала на Лисика и Счастливчика. Сделанный запрос в Челябинск подтвердил, что Игнат Лисик у своего дяди не появлялся. Кольцо замкнулось, но преступники по-прежнему находились на свободе, имели оружие и поэтому были особенно опасны.

— Олег Петрович, — в кабинет вошел помощник дежурного лейтенант Вешкур, недавно окончивший школу милиции. Новенький мундир поблескивал начищенными пуговицами, жестко поскрипывала портупея. Выражение лица у лейтенанта было значительное и строгое, как у заговорщика, — этот гражданин к вам… по вашей линии.

Павлухин улыбнулся.

— Ну что ж, давай… Слушаю вас, товарищ!

Мужчина средних лет смущенно кашлянул.

— Слушаю вас, — мягко повторил Павлухин.

— Такое дело, товарищ майор… как бы это сказать… В общем, я на такси работаю, Федин моя фамилия. Вчера стоял на Заречной, клиентов поджидал… ну, в общем, подходит ко мне один, как, говорит, мужик, у тебя насчет завтрашнего вечера, надо организовать рейсик в Сажино. Я сказал, что одному дорого ЗИМ нанимать. А он говорит — не беспокойся, не обижу, а сам все время по сторонам косил, опасался вроде… Может, я напрасно это… показалось, может? Лекция была у нас в гараже… наш работник проводил… о Клюсове упоминали.

— Молодой он?

— Молодой, лет так двадцать пять, глаза такие светлые…

— Одет как?

— Плащ синий, новый… фуражка, в общем, как все…

Павлухин выдвинул ящик стола, достал фотографию.

— Он?

— Точно, товарищ майор, он самый!

— Вы хорошо сделали, что пришли сюда, — с расстановкой произнес Павлухин. — Это крупный вор, которого мы давно ищем. Когда он хотел ехать?

— Сегодня в восемь… товарищ майор, давайте я его привезу к вам, а?.. — Федин приподнялся со стула. — Сюда, к управлению. На фронте мы не таких брали, я почти всю войну в разведке…

— А вот этого делать как раз не надо, — майор жестом остановил таксиста, — вы не представляете себе всей опасности… он может прийти не один, даже наверняка не один.

— А я, в общем, не боюсь…

— Верю, товарищ Федин, верю, — сказал Павлухин, — только… так просто не делается. Скажите лучше, как с вами связаться сегодня часиков, скажем, в пять-шесть? Ваша помощь может понадобиться!

Отпустив шофера, Павлухин опять подошел к окну… «Счастливчик вылазит из своего логова! Машина понадобилась, конечно, не для прогулки. Что они хотят выкинуть на сей раз?»

Телефонный звонок вывел майора из задумчивости.

— Слушаю… да, да, — он поднял трубку, — слушаю вас… важные новости? Иду, Алексей Лукич.

В кабинете Сербина, отдуваясь, сидел Кабаков.

— Присаживайся, Павлухин, — начальник отдела был в хорошем настроении, — Константин Васильевич приехал с новостями по делу Счастливчика.

— У меня тоже есть кое-что!

— И у тебя новости? — слегка наклонил голову Сербин. — Любопытно, любопытно… не было ни гроша, да вдруг алтын. Что ж, послушаем сначала район. Давайте, Константин Васильевич.

Кабаков раскрыл кожаную папку. Новость у него оказалась, действительно, интересной. Один из перовских дружинников отыскал чабана, который видел, как на рассвете к дому некоего Пергизова подъезжали ГАЗ-51 и «Волга» голубого цвета. Двое мужчин передавали через дувал какие-то мешки и свертки. После этого машины сразу ушли. Дёме удалось, не привлекая внимания, встретиться с чабаном. Его юрта стояла возле маленького — дворов с десяток — поселка Светлый Ручей.

— Когда это было? — спросил Сербин.

— Дни приблизительно совпадают.

— А кто такой Пергизов?

— Личность неопределенная, не внушает доверия, — ответил Кабаков. За домом установлено наблюдение. Счастливчик рано или поздно заявится в Светлый Ручей.

— Думаю, что он пожалует туда сегодня, — сказал Павлухин.

— Сегодня?!

— Да, сегодня, — Павлухин доложил о таксисте Федине, потом, подойдя к карте, продолжал: — Теперь мне все ясно. Посмотрите, Светлый Ручей от Сажино всего в восьми километрах… В Сажино сходятся все основные дороги… очень удобно! Доставив ворованное Пергизову, они бросали машины где-нибудь подальше, путали следы…

— Логично, пожалуй!

— Сегодня, по-моему, — убежденно сказал Кабаков, — Счастливчик рассчитывает удрать. Перебросит вещи в город — и до свидания!

— Да, он не любит задерживаться на одном месте, — согласился Сербин.

— Основная часть краденых товаров, видимо, находится у Пергизова. Он сделает все, чтобы переправить товар в город. Ему нужны деньги.

— ЗИМ для этой цели — самый подходящий транспорт, — подхватил Павлухин, — «Волгам»-такси не всем разрешен выезд из города, а ЗИМы — маршрутные. Инспектора ГАИ их почти никогда не останавливают для проверки. И кроме того, на ЗИМе можно увезти больше.

Лицо подполковника стало озабоченным.

— Что ты предлагаешь?

— Брать в Светлом Ручье. На автостанции нельзя… народу много, а они слишком насторожены.

— А если у них другие планы? Может, они снова за «дело»? Водитель может оказаться лишним, соображаешь? Мы не можем рисковать его безопасностью… да и не разрешат нам, — добавил Сербин.

— Но брать их надо сегодня. — Кабаков сердито сжал кулак.

* * *

Недалеко от города, на тракте, ведущем в Сажино, производился ремонт. Обочины были засыпаны сероватыми грядками песка и гравия. Дорожники закрыли проезд по мосту через мелкую мутноватую речку.

Под вечер погода начала портиться. Стал побрызгивать мелкий холодный дождик. Шоссе было пустынно. Только снизу, возле речки, виднелся свет. Там стоял грузовик с фанерной будкой в кузове, на каких обычно развозят рабочих. Возле него суетилось несколько человек в забрызганных известкой брезентовых куртках. Впереди, сползая в сторону, ГАЗ-51 безуспешно пытался вытянуть на буксире застрявший грузовик. Из-под колес шел пар и летели шмотки грязи. Инспектор дорнадзора с погонами младшего лейтенанта, сидя на мотоцикле, что-то сердито кричал шоферу «газика».

По шоссе со стороны города полоснул свет и заскользил по сероватым холмикам. Яркий сноп лучей уперся в стоящий возле моста каток, ощупал заграждение и знак «Объезд слева». Потом длинная тень скатились с насыпи.

Инспектор дорнадзора соскочил с мотоцикла и замахал рукой.

— Правее, правее держи… Куда ты?!

Он подбежал к ЗИМу, залетевшему в глубокую колею.

— Какого дьявола лезешь, — заорал он на водителя, открывшего дверцу. — Кому я кричал держать правее? Вечно эти таксисты!

Водитель (это был Федин) огрызнулся:

— Таксисты, таксисты… Обо мне не беспокойтесь, вылезу.

Он дернул рычаг переключения передач и дал полный газ. Машину лихорадочно трясло, но она не двигалась с места.

— На дифер сели…

На другой стороне речки показалась еще одна машина. Младший лейтенант выругался: «Пробку мне создаешь!», поднял руку и побежал навстречу подходящей машине.

— Товарищи, помогите! — Федин подошел к стоявшим людям.

— Что мы тебе — ишаки? Свою не можем выволочь… — раздраженно сказал высокий рабочий.

— Да мне тут немного, чуть приподнять, ну будьте добры…

— Э-ээ, немного, немного, ладно уж, — сказал другой, одетый в фуфайку.

— Ребята, вы тоже помогите, — Федин повернулся к своим клиентам, — а то будем стоять тут до морковкиного заговенья.

Пассажир, сидевший сзади, что-то недовольно проворчал, но спорить не стал.

— Ну, раз, два, взяли! — командовал Федин, — теперь назад!.. Вперед, еще разок!

Все произошло молниеносно. Одетый в фуфайку вдруг схватил руки пассажира, державшего за бампер, и резко толкнул его на землю. В то же время высокий выхватил пистолет и ткнул в бок другого пассажира:

— Руки вверх, Счастливчик! Лейтенант, обыскать!

— Есть, товарищ майор!

* * *

— Вот, Алексей Лукич, протоколы личного обыска, — Павлухин положил бумаги на стол.

Подполковник Сербин надел очки — ночью он всегда работал в очках, — бегло пробежал глазами листы.

— Фальшивые паспорта, две бороды, тоже фальшивые, усы… балаганный реквизит! — Сербин усмехнулся. — Нож был у Лисика?

— Так точно, товарищ подполковник, — ответил Павлухин, — тот самый, с обломанным острием.

— Хорошо, — начальник отдела снял очки, — ну, как они?

— Счастливчик петушится, а Игнат перепуган до смерти. Видимо, Счастливчик уверил его, что с ним он не пропадет.

— Давай-ка сюда Счастливчика. — Подполковник с облегчением откинулся на спинку кресла. Сербин всегда тревожился, когда его люди уходили на задание: он хорошо знал, на что способны преступники. Не раз, бывало, срывались самым тщательным образом подготовленные операции. Подполковник остался в управлении, поддерживая связь с оперативными машинами. Комиссар приказал в случае осложнений немедленно звонить к нему на квартиру.

Павлухин привел задержанного. На вид Счастливчику было лет тридцать пять. Остроносое лицо, суженные в нагловато-пренебрежительном прищуре глаза, длинные иссиня-черные волосы.

— Садитесь, — Сербин кивнул на стул, — под кого же вы сей раз работали? В протоколе пишут, что у вас изъяли очки с золотой оправой. Знаете, вас можно было принять за провинциального интеллигента… Правда, шляпа у вас что-то в грязи. Нехорошо…

Подполковник вышел из-за стола и, сделав круг по кабинету, остановился перед задержанным.

— Ну, как прикажете впредь именовать вас? Крач, Хасамдинов, Пио-Шумский, Шойхет…

— Как вам угодно… теперь это уже не имеет значения, — небрежно сказал Счастливчик. — Впрочем, я могу назвать еще одну фамилию. Эдуард Савицкий. Это не крапленая…

— Не надоело?

Счастливчик пожал плечами:

— Всякому свое… не жалуюсь! Эдуард Савицкий знал красивую жизнь… Вечером — ресторан, девочки. Люблю, знаете, яркое освещение. Моя мама считала меня гением, но мне всегда попадаются бездарные помощники вроде Лисика… Если бы этого кретина не заподозрил шофер, я не имел бы чести находиться сейчас в вашем обществе.

— Вы ошибаетесь, — вмешался в разговор Павлухин, — в Светлом Ручье вас тоже ждали сегодня.

— В Светлом Ручье?.. Вон как, — Савицкий был искренне удивлен. — На этот раз мне изменило счастье…

— Вам оно давно изменило. С тех пор, как вы взялись за свое грязное ремесло…

— О, кажется, начинается мораль… Дайте лучше закурить…

— Специально для вас! — и Сербин подал Савицкому красную пачку — сигареты «Прима»…