XIII
XIII
Наступило время действий. То, что случилось с Галиной Пешкиной, уже представляло серьезную угрозу. Без всяких опасений, что другие преступники поймут что-либо, Никулин мог арестовать весовщицу Шуру Луневу.
Эх, Шура Лунева, Шура Лунева, у тебя же хороший жених, у тебя все хорошее впереди, и вдруг — связь с преступниками. Зачем тебе прятаться в темноте, когда ты всегда могла ходить открыто по солнечной стороне жизни, смело и независимо смотреть в очи любого прохожего.
Идя к Луневой, Никулин даже колебался, прямо ли ей сказать или, может, помедлить, пощадить ее, сообщить потом, что все ее проделки известны милиции. Но потом, вспомнив Крамова, старых охранников, вспомнив, как тяжело они переносили случай с кражей, как он, Никулин, усомнился в честности Крамова, лейтенант перестал колебаться.
Лейтенант Никулин твердой походкой вошел во двор.
«Погибла, погибла я, — запричитала Шура, увидев его в окно. — Он меня арестует! — ломая руки, она стала бросаться из угла в угол. — Может покончить с собой? Раз и навсегда!?»
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — вытирая слезы, произнесла она.
В комнату вошли лейтенант Никулин и понятые, два молодых, быстрых парня, суровые на вид, еще более суровые, чем сам лейтенант.
— По имеющимся у нас данным, вы принимали участие в хищении шелка с грузового двора. Просим выдать его или мы будем вынуждены произвести обыск, — заявил лейтенант Никулин.
«Просим выдать, — про себя повторила Лунева, — но его-то у меня нет! Значит, он знает не все!», — а затем произнесла:
— Никакого шелка я не воровала.
Обыск продолжался более часа и ничего не дал. Но это нисколько не меняло положения. «Эх, Шура Лунева, — вздыхая, глядел на нее Никулин, — ты ведь совсем молодая, такая бойкая, острая на язык, сейчас стоишь растерянная, молчаливая. Ты еще надеешься на что-то. Напрасно».
— Вам придется пройти с нами, — предложил Никулин, заканчивая оформлять протокол.
— А зачем? Ведь вы видите, что я не виновна.
— Если не виновны, разберемся и отпустим.
— Шура, что случилось? — спросил Алферьев, увидя во дворе Луневу, шагающую вместе с работниками милиции.
— Какое-то недоразумение, — посмотрев на него, смело ответила она.
— Но ведь мы должны идти в театр.
— Сегодня пойдете сами, — вместо молчавшей Шуры ответил лейтенант Никулин.
Допрос Луневой длился несколько часов. Она быстро и подробно рассказала свою короткую биографию, не задумываясь отвечала на все вопросы, связанные с поступлением на работу, но когда речь заходила о контейнере, она каждый ответ тщательно обдумывала. На многие вопросы она отвечала односложными «да», «нет».
— Вы знаете Василия Кошкина?
— Да.
— Вы вели с ним разговор о шелке?
— Нет.
— Вы разгружали контейнер с шелком и шерстью?
— Да.
— Кто его получал?
— Не помню.
Лишь иногда к этим ответам она добавляла несколько слов, но свое участие в краже категорически отрицала.
— Что же делать? — спросил Никулин Бородина, — обыск и допрос Луневой пока ничего не дали.
Лейтенант был очень молод. Он рассчитывал только на то, что он знает сам, что сделают работники милиции. Он каждый раз забывал о неопровержимых свидетельствах Галины Пешкиной. Поимка и разоблачение преступников не могут вестись без помощи рядовых советских людей.
В эти дни произошло еще одно важное событие.