ОБВИНЯЕТСЯ ЛОШАДЬ ГОЛУБКА

ОБВИНЯЕТСЯ ЛОШАДЬ ГОЛУБКА

Поздним мартовским вечером колхозный тракторист Алексей Киселев и электрик Петр Власов, проходя по деревне, обнаружили лежащего посреди дороги человека. Это был бригадир Федоров.

Колхозная электростанция к тому времени уже кончила работать. Деревня погрузилась в темноту. Лежавший на дороге человек выделялся темным пятном на снегу. Тут же неподалеку валялась его шапка.

— Никак, напился наш Борис Васильевич, даже до дома не дошел — свалился, — сказал Власов. — Такого с ним еще никогда не случалось.

— Развезло! — со знанием дела определил Алексей, который сам был не очень трезв.

— Надо его поднять и отвести домой, — предложил Власов. — Не спать же ему на снегу всю ночь.

Вдвоем они стали поднимать Федорова.

— Вставай, Борис Васильевич! Здесь не место для сна. Простудишься!

— Жена небось заждалась.

— Поднимайся! Федоров не шевелился.

Решили позвать его жену. За ней отправился Власов. Киселев же стал стучать в окно дома, где жил колхозник Тихомиров:

— Эй, выходите! Помогите отвести бригадира домой.

Пришла жена Федорова. Стала тормошить мужа. Запрокинутая голова бригадира безжизненно болталась. И тут женщина увидела, что он мертв.

— Боря! Голубчик ты мой! Господи, вот беда-то! — запричитала она.

...Утром в деревню Хрепле, Новгородской области, где жил Федоров, приехали следователь районной прокуратуры, работники милиции. Приступили к следствию. Прежде всего начали восстанавливать во всех подробностях, как бригадир провел свой последний день. И вот что выяснилось.

Зимний день в колхозной деревне начинается рано. В 7 утра Федоров уже был на ногах. Помимо обычных дел у него оказалось еще одно, экстренное. От мороза лопнула труба водопровода, подающего на скотный двор горячую воду. На месте аварии образовалось целое озеро. Над ним клубился молочно-белый пар. Федоров поспешил за народом. Он заходил в избы, каждый раз громко стуча в сенях сапогами, сбивая с них снег, чтобы не наследить. Свет от топящихся печей бросал на его лицо жаркий розовый отблеск.

В 11 утра Федоров вместе с учительницей Никитиной и ее мужем ездил в деревню Витце. Учительская пара — по своим делам, бригадир — проверить, все ли колхозники вышли на работу. Там Федоров на 15—20 минут заходил к своему родственнику Бармашову.

В 17—18 часов Федоров обедал у себя дома. Потом поехал в деревню Крючково — подыскать доярку для своей бригады. На улице встретил Захарову, обрадовался: «Вот кто мне лучше всех подойдет!» Минут 30—40 азартно, с горячностью, до хрипоты в горле уговаривал Захарову перейти работать в Хрепле. Потом посадил ее в сани и повез показывать скотный двор.

Уже стемнело, когда Федоров повстречался с Николаем Киселевым. Николай сказал, что ищет своего брата Алексея.

— Да он же с утра уехал в Остров с моего разрешения. Возит из леса на тракторе дрова для Анны Дроздовой, — ответил Федоров. — Впрочем, — добавил он, — давай-ка съездим туда, посмотрим, не напоила ли его Анна. Она ведь женщина добрая, гостеприимная.

Запрягли в дровни резвую молодую лошадь Голубку, и она мигом домчала их лесной дорогой до деревни Остров.

Алексея нашли в доме Дроздовой. Анна действительно уже угостила его. С ним были Анатолий Царев и Виктор Григорьев, помогавшие вывозить дрова из леса.

Федорова и Николая компания встретила шумными возгласами, стала усаживать за стол. Федоров сначала отказывался: не к лицу ему, колхозному бригадиру, бражничать. Но потом все же сдался. Ему налили полный стакан водки.

— Ну, будьте здоровы! — произнес он и выпил. Поморщился. Потянулся к миске с солеными огурцами...

На этом, собственно говоря, выражаясь юридическим языком, объективно установленные обстоятельства, имевшие место при жизни Федорова, исчерпывались. Все дальнейшее было крайне загадочным. Сам Федоров спустя некоторое время был найден мертвым на дороге в деревне Хрепле, а лошадь, на которой он ехал, обнаружила на рассвете в своем огороде колхозница Мазовская. Голубка стояла, уткнувшись мордой в стог сена, и вся дрожала.

Что же произошло? Почему Федоров оказался мертвым?

Первое предположение, которое сделал следователь прокуратуры, — смерть бригадира произошла из-за отравления алкоголем. И действительно, Федоров находился, как показало вскрытие, в высокой степени опьянения. Химическое исследование позволило установить, что в его крови содержалось 5,4 промилле винного спирта. Такая доза может привести к смертельному исходу.

Однако судебно-медицинская экспертиза показала и другое. На теле Федорова имелось множество различных повреждений: и в области позвоночника, и поясницы, и в брюшной полости. Все они сами по себе также были смертельными. Кто же нанес ему эти тяжкие травмы? Следователь пришел к выводу, что это сделала лошадь, та самая Голубка, на которой Федоров ездил в деревню Остров.

Об этом свидетельствовала и одежда, которая была на Федорове в тот день. На фуфайке, например, криминалисты нашли след, который, судя по всему, был оставлен передним (зацепным) шипом подковы переднего левого копыта. Другие следы могли быть оставлены пяточными шипами подков. Окончательное мнение экспертов было такое: смерть Федорова наступила в тот момент, когда он, находясь в бессознательном состоянии от алкоголя, попал в необычные условия. Эксперты даже нарисовали картину. Федоров лежал в санях, ворочался, его опутало вожжами и выбросило на землю. Некоторое время его волокло рядом с санями. В довершение ко всему по нему прошла лошадь. Так наступила смерть, и никто в ней, кроме самого Федорова, не виноват. Во всяком случае, никакого преступления здесь нет. Просто несчастный случай. Тем более что нрав Голубки был известен. Она была порой как сумасшедшая. Ездить на ней было небезопасно, особенно ночью. Она боялась теней, шарахалась от них, неслась как угорелая.

Бригадира похоронили, справили по нему поминки, вспомнив при этом все хорошее, что о нем знали. А хорошего было немало. Федоров был назначен бригадиром колхоза «Верный путь» за год до смерти. В бригаду, которой он руководил, входили жители трех деревень: Хрепле, Витцы и Крючково.

Федоров был требовательным и принципиальным работником, заботился об укреплении трудовой дисциплины в бригаде. По характеру он был человеком уравновешенным, пользовался авторитетом. Его избирали депутатом местного Совета, а одно время он был и председателем Островского сельского Совета. После его смерти жена осталась с двумя несовершеннолетними детьми.

Трагический случай с Федоровым произошел 15 марта 1965 года, а в мае того же года в юридическую консультацию Невского района Ленинграда пришли две посетительницы. Они хотели встретиться с опытным адвокатом. Им посоветовали обратиться к Геннадию Аркадьевичу Порховнику.

— Помогите нам установить истину, — сказала одна из посетительниц.

— Что я должен сделать? — спросил Порховник.

— Речь идет о моем брате и муже этой женщины — Борисе Васильевиче Федорове, бригадире колхоза «Верный путь», якобы попавшем под лошадь, — продолжала посетительница. — Прокуратура Новгородской области прекратила расследование обстоятельств его гибели из-за отсутствия уголовного состава. Но мы не согласны с таким решением. Борис не попал под лошадь, а был зверски убит, и мы даже знаем, кем именно. Надо добиться пересмотра дела. Об этом мы вас и просим. Надо привлечь к ответственности убийцу и наказать его.

— Почему вы считаете, что произошло убийство?

— А как же! Вся деревня об этом толкует...

После похорон Бориса Федорова в деревне действительно стали поговаривать, что не лошадь убила бригадира, а сделали это люди, затаившие на него злобу. Называли нескольких человек, и среди них Василия Тихомирова, неподалеку от дома которого Федорова нашли мертвым.

Когда-то Тихомиров сам был бригадиром. Но его сместили и назначили Федорова. Тихомиров был этим очень недоволен. Он ходил по деревне и угрожал Федорову расправой. Правда, делалось это в пьяном виде. Но известно: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Больше того, как-то в праздник в доме Василия Семенова собрались гости. Был среди них и Тихомиров. За столом зашел разговор о Федорове, о причине его смерти.

Захмелевший Семенов сказал, обращаясь к Тихомирову:

— Бориса убили. И убил его ты. Кроме тебя больше некому. Или ты был еще с кем-то?

Тихомиров также заплетающимся языком ответил:

— Давай скажу, кто это сделал. Тебе одному скажу. Только на ухо.

Он отвел Семенова в сторону, нагнулся к его уху, но поскольку был пьян, ничего не соображал, то сказал не шепотом, а громко, так, что слышали все сидящие за столом:

— Федоров был убит у меня в доме. Я его бил, а мне помогали Федоров Анатолий и еще Кислый.

— Какой Кислый?

— Ну, как какой? Мишка Никитин, не знаешь, что ли!.. Нет, это они его били, а я уж добил...

Семенов взял Тихомирова за руку и подвел к столу:

— Все слышали, что он сказал?

— Все! — ответили сидящие за столом.

— В свидетели пойдете?

— Пойдем!

А Тихомиров уже забыл о том, что болтал. Он припал к столу, схватил неверной рукой бутылку и стал наливать водку, но больше не в стакан, а мимо...

Но не только собственное признание Тихомирова вызвало в деревне толки о том, что бригадир был убит. Стало известно также, что в день гибели Бориса Федорова между ним и его однофамильцем Анатолием Федоровым произошла ссора, и все из-за той же Голубки. Анатолий хотел взять лошадь, чтобы поехать на ней в деревню Витцы, а Борис ему не дал. Он сам отправился на Голубке в Остров. Когда он уехал, через некоторое время после этого Анатолий Федоров и Михаил Никитин, по прозвищу Кислый, проезжали по деревне, оба нетрезвые, и угрожали бригадиру расправой.

Нашлась еще одна свидетельница — Матрена Федоровна Сазонова. Она рассказывала соседям, что слышала, как спорили между собой сыновья Михаила Никитина и Анатолия Федорова и во время этого мальчишеского спора называлось имя бригадира.

— Замолчи! Твой отец Бориса убил! — крикнул один паренек.

— И твой отец его бил! — отпарировал другой.

И наконец, еще одно обстоятельство вызывало подозрение. Сразу же после смерти Федорова внезапно уехал в Павлодарскую область житель деревни Остров Виктор Григорьев. Виктор был последним, кто видел Федорова в живых. Было известно, что это он посадил Федорова в дровни после того, как тот вышел из дома Анны Дроздовой. Потом Виктор якобы отправился к себе домой, а Федоров поехал через лес в Хрепле. Экстренный отъезд Григорьева был более чем странным. Григорьева допросили в прокуратуре Краснокутского района Павлодарской области, и он дал путаные, явно неправдивые показания.

По просьбе родственников Федорова Порховник приехал в Хрепле. Перед этим он побывал в Новгороде, в областной прокуратуре, где ознакомился с делом о смерти Федорова, которое уже положили в архив. Адвокат убедился, что родственники и односельчане покойного в известной степени правы. Может быть, утверждать категорически, что Федоров убит, и рановато, однако то, что следствие проведено поверхностно, крайне небрежно, — факт неоспоримый.

В Хрепле Порховник провел несколько дней. Он осмотрел место происшествия, познакомился с расположением деревни, всех ее построек, побеседовал со многими колхозниками. Конечно, в прямую его обязанность это не входило. Геннадий Аркадьевич рисковал заслужить среди коллег репутацию частного детектива-любителя. Однако такова уж его натура. Адвокат Порховник относился к тем людям, которые обязательно должны доводить до конца любое дело. «Частный сыск» прошел не без пользы. Порховнику удалось дополнить уже известное по рассказам сестры и жены покойного многими новыми любопытными сведениями.

Колхозница Мазовская, в огороде которой оказалась Голубка, утверждала, например, что пройти туда самостоятельно лошадь, да еще запряженная в дровни, никак не могла.

— Проход на огород с улицы — узкий. Он идет вдоль дома. На пути находится столбик, который подпирает террасу. Если б лошадь шла самостоятельно, она обязательно зацепила бы за столбик. Нет, дело здесь явно нечистое, — говорила Анна Михайловна адвокату. — Лошадь сюда определенно привели. И привел тот, кто убил бригадира.

Муж Мазовской, Николай, был того же мнения.

— Если б кобыла шла сама, то она должна была бы прийти либо на колхозную конюшню, либо к дому Тихомирова, сын которого вырастил Голубку. Тихомиров-младший обучил ее и ходьбе в упряжи. Она часто стояла у них на дворе, где тоже есть стог сена. Почему же лошадь пошла не туда, а к нам, живущим в отдалении от места происшествия? Ведь известно, что у лошадей хорошая память. Бывали случаи, когда колхозные лошади приходили сами, без ездовых, даже из Батецкой и шли либо на конюшню, либо в знакомые им дома, а никак не на чужие участки.

То же оказала и колхозница Федорова:

— Самой лошади было не попасть на приусадебный участок к Мазовским. Ее туда завели. И завел убийца. Надо было привести розыскную собаку — уж она бы напала на след преступника. Может быть, он прятался в том самом стоге сена, возле которого была найдена лошадь?

Сам Порховник тоже пришел к выводу, что лошадь тут, пожалуй, ни при чем. Если принять версию о том, что Федоров погиб под копытами, то Голубка, когда он выпал из саней, должна была повернуть и пойти обратно. При этом неизбежно должны были бы оставаться следы поворота саней и копыт лошади не только на дороге, но и на снежных валах по обеим ее сторонам. Но таких следов обнаружено не было. Та же Мазовская заявляла, что когда она увидела Голубку у себя на огороде, то вожжи лежали на той части саней, которая называется головяжкой, чего никак не могло бы быть, если считать, что перед этим лошадь наехала на человека. В таком случае вожжи должны были бы упасть и волочиться по земле...

Надо отдать должное энергии Порховника. Он с настойчивостью, не допускающей никаких компромиссов, стал добиваться пересмотра дела. Это ему удалось. Дважды пересматривалось по его ходатайству дело и дважды все ответы сводились к одному: бригадир колхоза «Верный путь» погиб в результате «несчастного бытового случая». Если кто и виноват в его смерти, то только «сумасшедшая» лошадь Голубка. Что же касается слухов о том, что Федорова убили недруги, то это всего лишь слухи. Мало ли что взбредет кому в голову.

Но Порховника такие ответы не удовлетворяли. Он не успокаивался. Геннадий Аркадьевич по-прежнему считал, что, наверное, тут имеет место следственная ошибка. И он решил добиться нового, теперь уже третьего пересмотра дела, несмотря на то, что с момента гибели бригадира прошло уже три года. С этой целью он приехал в Москву.

Порховник побывал на Московском ипподроме, познакомился с наездниками.

— Может ли лошадь, находящаяся в упряжи, наехать на человека? — спросил у наездников адвокат.

— Наехать? В упряжи? Нет, такого случая мы не знаем, — ответили знатоки. — Лошадь может покусать зубами, лягнуть копытом, особенно если подойти к ней неожиданно сзади, но чтобы наехать на человека... Она должна обязательно либо остановиться перед лежащим на земле, либо обойти его — такова природа коня.

В заключение наездники предложили:

— Если хотите, можем проделать при вас эксперимент. Эй, Василий, ложись на землю! Сейчас, товарищ адвокат, мы пустим вскачь орловского рысака... Глядите, что произойдет!

Из конюшни вывели лошадь. То, что затем произошло, оказалось для Порховника чрезвычайно интересным. Пущенная галопом лошадь, кося диким лиловым глазом, обогнула лежащего ничком на земле человека, промчалась мимо него. Василий встал, отряхнул костюм.

Сходил Порховник и в цирк. Мастера манежа, конной дрессировки в свою очередь подтвердили, что лошадь никогда не затопчет человека. Это не относится, правда, к табуну. Но ведь адвоката и не интересовал табун. Он спрашивал про одну лошадь.

Заместителя Генерального прокурора СССР, к которому попал на прием Порховник, не пришлось долго убеждать в том, что утверждение, будто Федоров был убит ударом копыта лошади, — абсурдно. Как только Порховник рассказал ему об этом, упомянул про эксперимент на Московском ипподроме, он воскликнул:

— Ну да! Совершенно верно. Полный абсурд! Лошадь никогда не пойдет по человеку. Это я знаю хорошо. Сам вырос в деревне, имел дело с лошадьми. Даже во время кавалерийской атаки, когда происходит, как вы сами понимаете, что-то невообразимое — «смешались в кучу кони, люди», — лошадь никогда не наступит на лежащего. Сколько, вы говорите, времени прошло со дня гибели колхозного бригадира? Три года? Срок, конечно, большой, но ничего! Возвращайтесь домой. Дело пересмотрим. Обязательно. Больше того! Поручим его для объективности прокуратуре другой области. Скажем, Ленинградской. Значит, говорите, обвиняется лошадь Голубка? Абсурд! Полный абсурд!..

Старший следователь Ленинградской областной прокуратуры Владимир Эдуардович Писаревский начал с того, что изучил дело, а затем позвонил своему старому знакомому — заместителю начальника бюро судебно-медицинской экспертизы Г. И. Заславскому.

— Григорий Иосифович? Здравствуй! Есть дело...

— Ты думаешь, мы сидим сложа руки?

— Но такого дела, которым я хочу предложить тебе заняться, наверняка давно не было.

— Что надо будет делать?

— Исследовать труп.

— Когда последовала смерть?

— Три года назад.

— Значит, ты хочешь произвести эксгумацию?

— Да! Если мне поручено новое расследование дела о причине смерти человека, я должен начать с того,-с чего обычно начинают, — с судебно-медицинского исследования. Во имя установления истины.

— Вся наша работа — во имя установления истины, а не чего иного, — ворчливо проговорил Заславский. — Три года спустя? Ну что ж, приезжай, посмотрим, что там у тебя...

Суровость профессии накладывает свой отпечаток на судебно-медицинских экспертов. Весна, например, для большинства — это пора тающих снегов, звонкой капели, прозрачной голубизны небес, пушистых сережек на вербах, а для экспертов — напряженное время года, когда с прибавлением светового дня увеличивается, согласно статистике, и число преступлений. Но они не лишены своеобразной романтики, эти люди, одновременно и медики и криминалисты, вооруженные теперь новейшими методами — физико-техническими, биологическими, химическими — для проведения своих, подчас сложнейших, экспертиз.

Вот почему, выслушав следователя, Заславский сразу же загорелся:

— Едем!

Морозным декабрьским утром следователь, судебно-медицинский эксперт и сопровождающие их лица приехали в Хрепле. Взяв понятых, направились на деревенское кладбище. Как назло, в этот день бесновался ветер. Он сдувал снег с могильных крестов и веток деревьев. Коченели руки. Зябли ноги, особенно у следователя и эксперта, одетых в легкие ботинки. Но дело есть дело.

— Начали! — скомандовал негромко Писаревский.

Лопаты со звоном вонзились в промерзшую землю. Потом послышались глухие удары — это задели крышку гроба...

Заславский был скрупулезен. Он тщательно осмотрел останки бригадира, извлеченные из вскрытой могилы и доставленные в морг.

Писаревский с нетерпением ожидал, что скажет Григорий Иосифович, какое он сделает заключение: ведь от этого будет зависеть дальнейший ход следствия. Заключение было таково: помимо тех повреждений, которые уже были в свое время установлены, у Федорова имелись также переломы таза и четырех ребер, не обнаруженные при первичной экспертизе. Порховник был прав — она производилась небрежно, поверхностно.

При допросе жены потерпевшего выяснилось, что она сохранила всю одежду, которая была на погибшем, сохранила в том виде, в каком получила три года назад из прокуратуры Новгородской области. Вызвали понятых, принесли с чердака узел, разложили вещи на столе. Лупа поочередно переходила от Писаревского к Заславскому и обратно. Но это было только предварительное исследование. Подробная, обстоятельная экспертиза еще предстояла.

Эксперты обратили внимание на то, что все следы на фуфайке расположены по одной линии, а это означало, что они не могли образоваться от подковы.

Если принять версию о том, что по Федорову прошла лошадь, то следы должны были быть расположены по-другому. Чтобы удостовериться в этом, Писаревский решил проверить, как ходит Голубка. Оказалось, что ее задние копыта при ходьбе не попадают в следы передних, не доходят до них по крайней мере на 10—15 сантиметров.

И тогда Писаревский решил произвести следственный эксперимент с лошадью. Он захотел точно удостовериться: пойдет ли Голубка по человеку? Лошадь запрягли в дровни, на дорогу положили искусно сделанный макет, изображавший человека, и, разогнав лошадь, направили ее прямо на него. Голубка всякий раз упорно его обходила. Ее пытались тянуть за уздцы, подгоняли криками, понукали, пугали. Лошадь, упираясь всеми четырьмя ногами, приседала, громко ржала, пыталась лягаться и кусаться, но по «человеку» не шла. Писаревский был вполне удовлетворен, хотя явно отпадавшее обвинение в адрес Голубки осложняло дело. Если не Голубка причина гибели Федорова, то что же в таком случае произошло три года назад? Отчего погиб колхозный бригадир?

Ответ на этот вопрос дал тот же Заславский. Когда Писаревский, с нетерпением ожидавший окончательного акта судебно-медицинской экспертизы, поинтересовался у Григория Иосифовича, можно ли, судя по повреждениям на трупе, оказать, что бригадир был убит злоумышленниками, он отрицательно замотал головой:

— Ни-ни! Никто колхозного бригадира не убивал. Он умер не в результате того, что по нему проехала лошадь, запряженная в сани, и не потому, что кто-то наносил ему удары, скажем, ногами, обутыми в сапоги, или каким-либо тяжелым предметом. Характер полученных им повреждений таков, какой бывает при попадании под движущийся механизированный транспорт.

— Автомобиль? — воскликнул Писаревский.

— Нет, — ответил Заславский. — Скорее, гусеничный трактор. Подробней ты узнаешь об этом из моего акта.

Акт, который следователь получил через два дня, гласил:

«Весь комплекс повреждений, обнаруженных на трупе Федорова, не мог возникнуть в результате падения с саней и попадания под них... ни в результате удара копытами лошади, ни в результате ударов, причиненных человеком. Обширность и тяжесть повреждений костей таза исключает также возможность переезда тела Федорова легковым автотранспортом, а также передними колесами грузовика. Множественные двусторонние переломы передних и задних отделов костей таза можно отнести за счет воздействия частей движущегося механизированного транспорта, каковым, в частности, мог быть гусеничный трактор».

Гусеничный трактор! Он и раньше фигурировал в материалах следственного дела. Но никому и в голову не приходило, что именно трактором и был задавлен Федоров. Значит, обвинение в том, что его кто-то убил, отпадало само собой?

И тогда Писаревский решил взяться за, казалось бы, невозможное. Он решил «привязать» к месту происшествия все тракторы, которые могли проезжать три года назад через деревню Хрепле в тот самый день и час, когда погиб Федоров. И не только тракторы, а заодно и грузовые машины, и все другие виды механизированного транспорта.

Это была сложнейшая работа, если учесть к тому же, что надо было поднять документы трехлетней давности.

Правда, работу эту несколько облегчало то, что Хрепле расположено не на шоссейной дороге, а в стороне от нее. «Посторонние» тракторы и грузовые машины появляются в деревне редко. Следовательно, речь может идти только о своих машинах.

Затребовав путевые листы, Писаревский принялся их тщательно разбирать.

И вот что установил.

15 марта 1965 года в бригаде Федорова на ходу было три трактора — Николая Прокофьева, Владимира Семенова и Алексея Киселева.

Первый трактор весь вечер находился на стоянке около колхозной электростанции.

Второй трактор часов в 16—17 испортился в полутора километрах от Хрепле — слетела гусеница, которую тракторист нашел в снегу лишь на следующий день.

Таким образом, под подозрение был взят только один трактор — тот самый, на котором Алексей Киселев возил дрова жительнице деревни Остров Анне Дроздовой.

Не проезжал ли он в тот злополучный час, когда погиб бригадир, через деревню Хрепле?

Следователь установил: да, проезжал! И вот как это было.

Примерно в 22 часа 30 минут все принимавшие участие в выпивке у Анны Дроздовой, в том числе и Федоров, ушли от нее. Григорьев и Царев посадили бригадира в сани, в которые была запряжена Голубка, сами тоже примостились рядом, и все трое доехали до окраины Острова. Там остановились. Покурили. Затем уже один Федоров поехал дальше, а через несколько минут на той же дороге послышалось урчанье трактора. Это поехали домой, в деревню, братья Алексей и Николай Киселевы. Царев и Григорьев постояли еще немного на улице, поговорили и пошли спать.

Трактором управлял Николай. Алексей сидел рядом в кабине. Оба были пьяны. Все качалось и плыло перед их взором.

Когда проезжали по деревне Хрепле, Николай не заметил выпавшего из саней и лежавшего поперек дороги Федорова. Трактор переехал его одной своей гусеницей. От полученных повреждений Федоров тут же скончался.

Ну, а как же слухи о том, что Федорова убили? Как же обвинения в адрес Тихомирова, Федорова, Григорьева? Они тоже были проверены следователем и не нашли никакого подтверждения. Тихомиров, например, в 19 часов уже спал. Когда в окно его дома постучал Алексей Киселев, он даже не встал. Встала с постели его жена. Она подошла к окну, спросила, что надо. Киселев ответил, что с бригадиром что-то случилось, надо помочь его поднять: пусть Тихомиров выйдет на улицу. На это Тихомирова ответила, что Федорова есть кому поднимать и без ее мужа. У него есть жена. Пусть она и поднимает!

И проворчала:

— Наш дом стоит при дороге. Всех пьяных поднимать — времени не хватит.

Конечно, такой ответ не свидетельствовал об отзывчивости этой женщины. Тем не менее он явился для ее мужа одним из доказательств алиби.

Но почему же в таком случае сам Тихомиров утверждал, что вместе с Анатолием Федоровым и Михаилом Никитиным убил бригадира? Просто он нес в пьяном виде околесицу, болтал, что только взбредет в голову. Такая болтовня могла обернуться для него крупной неприятностью, не разберись в ней как следует следователь.

Отпали также обвинения и в адрес Анатолия Федорова и Михаила Никитина. Их признали сплетней... Слухи, тревожившие родственников Федорова, были отметены.

Допрошенный следователем Николай Киселев готов был полностью признать себя виновным при условии, если судебно-медицинская экспертиза дала на этот раз правильное заключение о смерти Федорова и его действительно переехал трактор. Мол, Федорова на дороге он не видел, — возможно, как раз в этот момент посмотрел в сторону, — и все эти годы даже не подозревал, что задавил человека.

Когда судебно-медицинские эксперты подтвердили, что заключение абсолютно точно, Киселев сказал:

— Что ж, никаких возражений против выводов экспертов у меня нет. Если установлено, что Федоров погиб в результате наезда на него механизированного транспорта, то есть трактора, готов нести полную ответственность.

Была проведена еще одна экспертиза — техническая. К ней привлекли специалиста по механизированному транспорту — доцента, кандидата технических наук. По ремонтной ведомости установили, что трактор находился в исправном состоянии. Фары действовали нормально. Это подтвердили свидетели, видевшие их свет из окон своих домов. Рельеф местности позволял заметить лежащего на дороге человека. Расстояние, которое было до него, а также скорость движения, состояние механизмов трактора, находившихся в полной исправности, позволяли избежать трагического случая. Однако наезд все-таки произошел. И случилось это потому, что Киселев управлял трактором в нетрезвом состоянии. Он нарушил «Правила движения по улицам городов, населенных пунктов и дорогам СССР» и за это должен нести уголовную ответственность.

В качестве вещественного доказательства на суде фигурировал кусок вожжей, с помощью которых Федоров управлял Голубкой. Но они не понадобились...