17

17

Комендант Рогачев был у себя. Гусев поправил фуражку и, постучавшись, вошел в кабинет.

В маленькой комнатке было жарко. Рогачев сидел за столом, расстегнув воротник гимнастерки, тучный, багровый. Фуражку он сдвинул на затылок.

— Ну, что? — спросил Рогачев, поворачиваясь всем своим грузным туловищем на стуле.

Только тут Гусев заметил, что комендант не один. Прислонившись спиной к печке, стоял Матросов. Он пожевывал мундштук папиросы, глядел на Гусева и улыбался.

— А меня ты уже и замечать не хочешь? — сказал он, обращаясь к Гусеву.

— Ну, что вы! — вспыхнул Гусев от радости. — Как можно!

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Давно мы с тобой не встречались, — произнес Матросов. — Ну, как семейные дела? Как Леля?

— Скоро наследника мне подарит. Или наследницу.

— Заранее прими мое поздравление!

— Спасибо!

— А как дела на заставе?

— Небось знаете!

— Знаю, дружище, знаю. Но не огорчайся. Бывают ситуации и посложнее. Ты помнишь, Рогачев, человека со стеклянными бомбами?

— Ну, как же! — откликнулся Рогачев, проявляя несвойственную ему живость. — Этот человек ни на минуту не вынимал рук из карманов.

— Совершенно верно, — подхватил Матросов. — Там у него лежали гранаты. Даже войдя в дом, где у него была явка, он сел за стол, не вынимая рук из карманов. Жена хозяина кормила его с ложечки. А в заплечном мешке у него находились три стеклянные бомбы собственного производства. В случае задержания он должен был кинуться на пол, перевернуться на спину и разнести на куски и себя, и окружающих. Фанатик! Но мы не допустили до этого. Мы задержали его на железнодорожной станции, где он стоял в очереди за билетом. Для этого нам пришлось пуститься на хитрость. Замаскироваться под крестьян, якобы везущих на рынок бидоны с молоком.

— А Бугаев? — спросил комендант Рогачев. — Этого задержать было еще труднее.

— Да, и Бугаев! — кивнул Матросов. — Высоченный, плечи, как у борца. Попробуй вступи с таким в схватку! И тем не менее мы тоже задержали его. В вагоне поезда. При этом самое главное — не дать нарушителю возможности вытащить пистолеты. Когда мы обезоружили его, он схватился за голову и застонал: «Взяли! Взяли меня живьем, меня, Бугаева! Как это могло получиться?»

— Надо было ответить: «Очень просто! Шпион, как бы тщательно он ни готовился, всегда допускает просчеты. Если не один, то другой», — сказал Рогачев.

— Правильно! — промолвил Матросов. — Тот человек со стеклянными бомбами сразу же обратил на себя внимание, как только появился на нашей территории. Он решил изображать плотника. Нес топор и пилу. А на нем был охотничий пиджак с большими накладными карманами. На носу — пенсне. Не сообразил, что у нас плотники пенсне не носят.

Гусев слушал эти воспоминания бывалых пограничников с интересом. Он подумал, что надо будет пригласить Матросова на заставу — пусть выступит перед молодыми бойцами.

— Но давайте вернемтесь к Лоди, — сказал Матросов, — я ведь по поводу его и приехал.

Рогачев встал из-за стола. Половица скрипнула у него под ногами. Комендант подошел к окну и остановился около него, заложив руки за спину.

Из окна виднелась хмурая река. Деревья протягивали свои ветви над самым окном. Ветви, с которых уже начали слетать листья. Шел дождь. Крупные мутные капли текли по стеклу.

— Осень, — сказал Рогачев, поглядев на Гусева. — Смотрите, лейтенант, уже осень.

— Да, осень, — ответил неопределенно Гусев.

Комендант вернулся к столу.

— Н-да, — сказал он и снова поглядел на Гусева. Потом побарабанил пальцами по столу. — Послушайте, Гусев, а ведь Виктор Лоди вернется обратно. Вы понимаете?

Гусев все понял. Но он молчал, ожидая, что скажет дальше комендант Рогачев. Заговорил Матросов:

— Наша задача — встретить Виктора Лоди как подобает. Если ему удалось переправиться на наш берег, то обратно уйти он не должен. У нас тут с комендантом составлен план. Мы считаем, что Виктор пойдет назад тем же путем. Эта дорога для него самая удобная. Не исключено, что он вновь попытается зайти на хутор. Поэтому там надо организовать засаду. Выделите для нее самых опытных, подготовленных людей. Но никто из посторонних ничего знать не должен. В том числе и Эльфрида Лоди.

— При чем здесь она? — спросил Гусев.

— Потому что двоюродная сестра Виктора Лоди будет снова жить на хуторе. Понятно?

— Понятно! — ответил Гусев.

— Ну, тогда действуй, дружище. Желаю удачи!

Хутор стоял на горе. Дом, крытый черепицей, конюшни, сараи.

Правда, ни лошадей, ни коров на хуторе теперь не было. В доме жила одиноко Эльфрида Лоди.

Даже после того как она вышла из больницы, врачи еще долго не разрешали ей работать. От нечего делать Эльфрида принималась то за шитье, то за уборку. Иногда стирала. Мокрые белокурые волосы ее были растрепаны. И без того короткая юбка была подогнута, и голые круглые колени девушки блестели. В таком виде она ходила по двору, считая, что на хуторе никого больше нет. Эльфрида не знала, что в одном из сараев сидят в засаде люди. Ей это даже в голову не приходило. Четыре пограничника — Иванов, Строгов и еще двое — дожидались появления Виктора Лоди. Он мог прийти, а мог и не прийти. Комендант Рогачев и Матросов считали, что придет.

Четыре человека расположились в закромах амбара. Там можно было лежать на боку или сидеть полусогнувшись. Пограничники говорили между собой шепотом, питались концентратами и даже от курения отказались. Особенно трудно приходилось по ночам — мучил холод. Он пронизывал все тело. Спали по очереди, и тот, кто спал, часто просыпался.

— Который час?

— Еще четыре.

— Все тихо?

— Да, тихо!

Прошло уже двенадцать суток, а Виктор Лоди все не появлялся. Но снимать засаду было нельзя. Надо было встретить Лоди как полагается.