8
8
Когда, украсив голубой лентой свои белокурые волосы, Эльфрида Лоди приходила в деревню на танцы, парни бросали на нее восторженные взгляды. Но всех восторженней глядел Андрейка.
Гармонист играл польку. Парни надвигали на глаза лакированные козырьки фуражек. Они с ожесточением топали ногами, обутыми в высокие, начищенные до солнечного блеска сапоги. Девушки улыбались. Ветер поднимался от их шуршащих, развевающихся юбок.
Иногда Эльфрида танцевала и с Андрейкой. Она подавала ему свою маленькую горячую руку, а другой слегка приподнимала подол, показывая новенькие красные сапожки. Она громко хохотала, так, что видны были ее белые зубы.
Он уже давно потерял голову. Но знал, что у него мало шансов на то, чтобы Эльфрида вышла за него замуж. Андрейка был некрасивый, соломенные волосы торчали на его голове во все стороны, а вокруг носа пестрели веснушки. Разве мог такой невзрачный на вид парень рассчитывать на благосклонность девушки, которая считалась чуть ли не самой красивой во всем районе?
Андрейка только теперь стал работать на тракторе. А Эльфрида уже давно была трактористкой. И ее портрет был напечатан в районной газете.
Что значил Андрейка по сравнению с Эльфридой?
Но напрасно он был такого невысокого мнения о себе. Оказывается, Андрейка ошибался, когда думал, что Эльфрида не обращает на него никакого внимания. Наоборот. Обращает. Даже больше того: любит Андрейку. И еще как! Она сама сказала ему об этом.
Да, сама. Как вам это понравится?
Оказывается, никто ей не мил — ни Харитон, ни Пашка-кузнец. Вот он, Андрейка... Да ведь от всего этого можно с ума сойти.
А он-то думал... ха-ха-ха!.. А он-то думал, чудак, что Эльфрида совсем не замечает его.
Он узнал об этом случайно. Когда пришел к ней на хутор.
Андрейка никогда не бывал в доме у Эльфриды. Он только издали смотрел на него. Смотрел и думал: что-то делает в этот момент Эльфрида? Прибирается, шьет или, может быть, сидит, склонившись над книжкой?
А тут он не выдержал. Взял и пошел к ней на хутор. Пересилив робость, приблизился к дому. Пересек двор, поросший розовато-фиолетовыми цветами иван-чая, и заглянул в дверь.
Он увидел кухню. Там никого не было. Топилась печь. На столе лежало вываленное из горшка тесто. На его поверхности виднелись вмятины — это были следы пальцев. Ее пальцев!
Внезапно дверь отворилась, и из комнаты появилась Эльфрида. Увидев Андрейку, она страшно смутилась, убежала обратно и тут же вернулась, чуть побледневшая, взволнованная, прекрасная.
Стеклянные бусы сверкали на ее шее.
Андрейка рассказал ей, как боялся он даже близко подойти к хутору. Эльфрида стала смеяться, а затем внезапно обняла Андрейку голой, запачканной в муке и тесте рукой и, прижавшись головой к его груди, прошептала:
— Я люблю тебя! А ты, дурачок, думал, что нет? Люблю, милый Андрейка! Хочешь, завтра вечером мы будем вдвоем?
Тогда, осмелев, он сказал:
— Сегодня! Она сказала:
— Нет, завтра.
— Сегодня, сегодня!
— Завтра!
— Я не доживу.
— Доживешь! А сейчас — уходи!
От волос ее, вымытых дождевой водой, одуряюще пахло цветами, а может быть, медом. Андрейка слегка оттолкнул ее от себя и выбежал из дома.
Синело небо. Ярко сияло солнце. Неподалеку блестел ручей.
Андрейка побежал по дороге.
— О-го-го-го!! — закричал он, позабыв обо всем.
Счастье переполняло его. Ему хотелось совершить что-нибудь необыкновенное: влезть на дерево или поднять вот этот здоровенный камень.
Эльфрида любит его. Милая белокурая Эльфрида.
Завтра вечером они встретятся и будут гулять до рассвета в поле. И может быть, он поцелует ее чуть пухлые, губы. Ему казалось, что они должны иметь вкус клубники. Обязательно клубники. Или какой-нибудь другой ягоды.
Он еще раз закричал:
— О-го-го-го-го!!
И тут он увидел лейтенанта Гусева. С ним были два бойца. Они шли по дороге навстречу Андрейке. Они, конечно, слышали, как он кричал. Точно маленький. Точно первоклассник.
От стыда Андрейка готов был шмыгнуть в канаву и спрятаться в лопухах. Но это было бы совсем по-мальчишески.
Андрейка принял важный вид и даже надул губы. Пусть думают, что он солидный, степенный, как и положено быть человеку, работающему в МТС на тракторе. И когда пограничники поравнялись с ним, он даже, как это сделал Гусев, не спеша приложил ладонь к своей ситцевой кепчонке, чудом державшейся на буйных лохматых волосах.
— Откуда? — спросил лаконично Гусев, останавливаясь.
— Откуда? — Андрейка просиял: — Я был у Эльфриды Лоди. Вы ведь знаете, товарищ лейтенант, Эльфриду Лоди? Эльфрида Лоди работает у нас в МТС.
Он нарочно повторил несколько раз имя Эльфриды. Ему было приятно это. И в то же время он искоса поглядел на Гусева — не догадался ли тот об этом? Но лицо начальника заставы было непроницаемо.
Гусев только спросил:
— Где это ты, Андрей, так выпачкался?
Андрейка не понял.
— О чем вы говорите, товарищ лейтенант? — спросил он с недоумением.
— А вот об этом! — И Гусев молча показал пальцем на его пиджак.
Андрейка взглянул и тихо ахнул. Все плечо у него, оказывается, было припудрено мукой. В этом месте к нему прикасалась рука Эльфриды.
— Ах, это! — воскликнул Андрейка, чувствуя, как все лицо его заливается краской смущения. — Понимаете ли, товарищ лейтенант, когда я был у Эльфриды Лоди, она в этот момент месила тесто.
— Вот как? — удивился Гусев. — Тесто? И что же она собиралась с ним делать?
— Печь пирог.
— Насколько я знаю, прежде Эльфрида Лоди никогда не пекла пироги. Это не в ее духе.
— А теперь решила испечь. Я думаю, он у нее получится замечательный.
— Похоже, что ты к ней неравнодушен?
— Это правда, — подтвердил охотно Андрейка. — И Эльфрида тоже неравнодушна ко мне, — не удержался он от того, чтобы не поделиться своей радостью. — Только что она сама сказала мне об этом.
— Что ж, в таком случае тебе, Андрей, повезло. Эльфрида Лоди — неплохая девушка. Желаю счастья!
— Спасибо, товарищ лейтенант! Вам тоже всего хорошего.
И Андрейка пошел дальше. Какой сегодня чудесный день! Какие хорошие ребята, эти пограничники! Какие славные незабудки растут вон там, возле канавы! Замечательные незабудки! Точно глаза Эльфриды Лоди. Такие же голубые.
А лейтенант Гусев, как только Андрейка скрылся за поворотом, сказал своим бойцам:
— Надо будет, пожалуй, заглянуть на хутор.