XIII Баррикада на улице Тевено
XIII
Баррикада на улице Тевено
Демонстрация на улице Эшель — дело Жоржа Бискарра.
Я познакомился с Жоржем Бискарра в июне 1848 года. Он был участником этого злосчастного восстания. Я тогда имел случай оказать ему некоторую услугу. Его арестовали и уже поставили на колени, чтобы расстрелять; я пришел как раз вовремя и спас его и еще нескольких: М. Д., Д. Б. и мужественного архитектора Роллана, который впоследствии, в изгнании, талантливо реставрировал здание суда в Брюсселе.
Это произошло 24 июня 1848 года в подвале дома № 93 по бульвару Бомарше. Тогда этот дом еще только строился.
Жорж Бискарра очень привязался ко мне. Оказалось, что он племянник моего друга детства Феликса Бискарра, умершего в 1828 году. Время от времени Жорж Бискарра заходил ко мне и при случае советовался со мной или сообщал мне различные сведения.
Стремясь предохранить его от нездоровых увлечений, я преподал ему следующее правило поведения, которое он и усвоил: «Поднимать восстание можно только во имя долга и во имя права».
В чем заключалась демонстрация на улице Эшель? Расскажем об этом происшествии.
2 декабря Бонапарт сделал попытку показаться на улице. Он рискнул взглянуть на Париж. Париж не любит, чтобы глаза некоторых людей смотрели на него. Это кажется ему оскорбительным, а оскорбление возмущает его сильнее, чем раны. Париж терпит, когда его душат, но не выносит, чтобы душитель с ним заигрывал. Луи Бонапарту пришлось испытать это на себе.
В девять часов утра, в то самое время, когда гарнизон Курбевуа вступил в Париж и плакаты, извещавшие о перевороте, еще не успели высохнуть на стенах домов, Луи Бонапарт выехал верхом из Елисейского дворца, пересек площадь Согласия, сад Тюильри, обнесенную оградой площадь Карусели и оттуда проехал на улицу Эшель. Сразу же собралась толпа. Луи Бонапарта, одетого в генеральский мундир, сопровождали его дядя, бывший король Жером, и Флао, ехавший позади. Жером был в парадной маршальской форме, в шляпе с белым плюмажем; лошадь Луи Бонапарта шла на голову впереди лошади Жерома. Луи Бонапарт был мрачен, Жером серьезен, Флао сиял. Шляпа Флао была надета набекрень. За ними следовал сильный эскорт улан; кортеж замыкал Эдгар Ней. Бонапарт рассчитывал доехать до городской ратуши. Жорж Бискарра находился в толпе. Улицу Эшель собирались покрыть макадамом, мостовая была разворочена. Бискарра взобрался на груду камней и изо всех сил крикнул: «Долой диктатора! Долой преторианцев!» Солдаты смотрели на него тупо, толпа — с удивлением. Бискарра (он сам рассказал мне это) почувствовал, что его возглас звучит слишком книжно и потому непонятен; он закричал: «Долой Бонапарта! Долой улан!»
По толпе словно пробежала электрическая искра. «Долой Бонапарта! Долой улан!» — закричал народ, и вся улица заволновалась, забушевала. «Долой Бонапарта!» Зловещий гул нарастал, словно перед началом казни.
Бонапарт резко повернул направо и въехал во двор Лувра.
Жорж Бискарра ощутил потребность дополнить свой протест баррикадой.
Он сказал книгопродавцу Бенуа Муйлю, приоткрывшему дверь своей лавки: «Кричать хорошо, но еще лучше действовать». Он зашел к себе домой, на улицу Вер-Буа, надел блузу, нахлобучил фуражку и углубился в темные улицы. К вечеру он успел сговориться с четырьмя ассоциациями: газовщиков, литейщиков, шляпников и ткачей, выделывающих шали.
Так он провел 2 декабря. День 3 декабря прошел в беготне, «почти что напрасной», — так Бискарра сказал Версиньи. Он прибавил: «Все же я кое-чего добился: всюду срывают плакаты, объявляющие о перевороте; уже дошло до того, что полиция с целью помешать этому стала расклеивать их в общественных уборных; там они вполне на своем месте».
В четверг 4 декабря рано утром Жорж Бискарра отправился в ресторан Ледубля, где обычно завтракали четверо депутатов: Брив, Бертелон, Антуан Бар и Вигье, по прозвищу дядюшка Вигье. Он застал там всех четверых. Вигье рассказывал остальным о том, что мы сделали накануне, и выражал то же мнение, что я: нужно ускорить развязку, сбросить преступление в пропасть, отверзтую им самим. В это время вошел Бискарра. Они его не знали и стали оглядывать с недоверием. «Кто вы такой?» — спросил один из них. Не успел Бискарра ответить, как вошедший вслед за ним доктор Пти развернул какую-то бумагу и спросил:
— Кто из вас знает почерк Виктора Гюго?
— Я, — заявил Бискарра. Он пробежал бумагу глазами; то было мое воззвание к армии.
— Воззвание нужно напечатать! — воскликнул Пти.
— Я беру это на себя, — сказал Бискарра.
Антуан Бар спросил его:
— Вы знакомы с Виктором Гюго?
— Он спас мне жизнь, — ответил Бискарра.
Депутаты пожали ему руку.
Пришел Гильго, потом Версиньи. Версиньи был знаком с Бискарра; они встречались у меня. Версиньи предупредил остальных:
— Будьте осторожны, на улице у входа стоит какой-то человек.
— Это ткач, — объяснил Бискарра, — он наш единомышленник и пришел со мной.
— Но на нем блуза, — настаивал Версиньи, — под блузой у него какой-то платок, а в платке, видимо, что-то спрятано.
— Леденцы, — сказал Бискарра.
То были патроны.
Версиньи и Бискарра пошли в типографию, где печаталась газета «Сьекль». Там были тридцать рабочих, которые все, как один, рискуя быть расстрелянными, вызвались напечатать мое воззвание. Бискарра оставил им текст и сказал Версиньи: «А теперь мне нужна баррикада».
Ткач шел за ними. Версиньи и Бискарра направились в квартал Сен-Дени. Приближаясь к воротам Сен-Дени, они услышали глухой шум. «Сен-Дени сердится. Дело идет на лад», — сказал, смеясь, Бискарра своему спутнику. По пути Бискарра завербовал еще сорок человек, готовых сражаться, в том числе Мулена, возглавлявшего ассоциацию кожевников. Шапюи, старший сержант Национальной гвардии, принес им четыре ружья и десять сабель.
— Не знаете ли вы, где еще можно достать оружие? — спросил его Бискарра.
— Знаю. В банях Сен-Совер.
Действительно, там они раздобыли сорок ружей. Нашлись и сабли и патронташи. Хорошо одетые «господа» принесли жестянки с порохом и пулями. Женщины бодро, радостно делали патроны. В просторном дворе дома, смежного с улицей Азар-Сен-Совер, помещалась слесарная мастерская. Там восставшие взяли молотки и железные прутья. Когда нашлось оружие, нашлись и люди. Число их сразу перевалило за сто. Тотчас принялись разбирать мостовую. Было около половины одиннадцатого утра. «Скорей, скорей! — кричал Жорж Бискарра. — Вот она, баррикада, предмет моей мечты!» Это происходило на улице Тевено. Преграду воздвигли высокую, грозную. Будем кратки. В одиннадцать часов Жорж Бискарра кончил строить свою баррикаду — в двенадцать его убили на ней.