12) ИЗ ПИСЬМА К А. А. КАПИЦЕ 23 февраля 1935, Москва

12) ИЗ ПИСЬМА К А. А. КАПИЦЕ 23 февраля 1935, Москва

...Уже два месяца, как начала организовываться подготовительная работа по переноске моего института[14]. За эти два месяца ничего продуктивного не сделано, кроме как мною обследована промышленность и составлен список необходимого оборудования (кроме кембриджского) и планы лаборатории. Все это сделал за 14 дней.

Мне смешно смотреть, как Ольберт[15] барахтается в бумагах и бюрократиях. То, что в Англии решается телефонным звонком, здесь требует сотни бумаг. Тебе на слово ничему не верят, верят только бумаге, недаром она дефицитна. Бюрократия душит всех. Душит она и Валерия Ивановича [Межлаука], который часто сам бессилен, его распоряжения разбиваются, разбавляются и уничтожаются в бумажных потоках. <...>

Между прочим, у этого бюрократического аппарата есть все же одна положительная черта: он работает. То есть, если иметь терпение и выдержку, то добиться всего можно. На нем такие люди, как Ольберт, и делают свою карьеру. Не будь этого аппарата, все шло бы просто и легко, и 3/4 москвичей остались [бы] без работы. Какой ужас для москвичей! Уничтожить бюрократию будет не легче, чем уничтожить чересполосицу. Хотелось бы верить, что она будет уничтожена, но задача нелегкая. Но если с чересполосицей справились, почему с бюрократией не справиться? Люди за нее очень держатся, кормятся ею. Бюрократ — это паразит нашего строя, но он неуязвим. Но, по-видимому, есть в Союзе некоторые организации, которые в значительной мере преодолели трудности бюрократического аппарата. Хотелось бы, чтобы их хозяйственный опыт был распространен на всю страну. Почему этого еще не делают, не знаю. По-видимому, это вопрос больше воспитательный, чем организационный, а воспитывать надо годы.

Но при всей этой ругани с моей стороны я верю, что из всех затруднений страна выйдет победоносно, верю в то, [что] будет доказано, что социалистический метод хозяйства не только наиболее рациональный, но [он] создаст государственный строй, отвечающий наиболее высоким запросам человеческого духа и<...> этики. Но вот в муках рождения [этого строя] мне, как ученому, страшно трудно найти место свое. По-видимому, как я тебе писал в прошлом письме, время еще не созрело, это и есть трагедия моего положения. По-видимому, единственный [выход] — это стать в исключительное положение, так сказать, под непосредственное покровительство власти. Быть на правах тепличного растения. Хорошо ли это? Могу ли я идти на это? Не лучше ли обождать со всем этим? Мне многое не ясно, но жизнь покажет. <...>