118) С. И. ВАВИЛОВУ 28 октября 1949, Николина Гора
118) С. И. ВАВИЛОВУ 28 октября 1949, Николина Гора
Глубокоуважаемый Сергей Иванович,
Я получил Ваше письмо от 30 сентября с. г. 8а № 1—3, в котором Президиум Академии наук просит меня сообщить «причину неявки на заседание 17.IX и в дальнейшем в случае невозможности прибыть на заседание Общего Собрания заблаговременно об этом сообщать ему»[163]
Сообщаю Вам, что причиной моей «неявки» является мое здоровье. Главное — нервное состояние.
Я думаю, что чисто по-человечески Вы должны попять, что после того, как в 1946 г. меня сняли решительно со всех занимаемых мною должностей и, самое главное, как ученого лишили возможности научно работать в тех областях физики, как низкие температуры, сильные магнитные поля, жидкий гелий и пр., где мои работы были в полном разгаре и где мои достижения и открытия получили уже широкое признание, и после более чем трех лет, как меня все еще продолжают лишать возможности научно работать — вряд ли мое душевное состояние может быть нормальным. Ведь это то же самое, что лишать музыканта музыкального инструмента, художника оставлять без красок и кистей или писателя — без карандаша и бумаги.
Ведь Вы же знаете, что отвергнутый у нас мой метод получения кислорода сейчас признан во всем миро как крупное и передовое достижение техники <...>, но, несмотря на это, меня все еще продолжают держать в опале.
О моих прежних научных достижениях не то боятся, не то не позволено говорить. Приведу как пример статью «Физика» в Большой советской энциклопедии, том «СССР», стр. 1283, изд. 1948 г. В ней не только не говорится ни об единой моей научной работе, но даже не упоминается об открытии мною сверхтекучести гелия, работе, которая, несомненно, получила общее признание.
Четыре месяца тому назад меня выселили с квартиры, где я жил 13 лет. Меня периодически вытесняют с дачи.
Моя просьба руководству, сделанная по Вашему указанию, предоставить мне возможность осуществить актуальную и интересующую меня научную работу осталась без ответа.
Академия наук урезывает данные те очень скромные средства, которые отпускаются на мою индивидуальную научную работу, и этим ограничивает те минимальные условия для научной работы, которые я сам себе создал у себя в домашней лаборатории и пр.
Очевидно, что при таких условиях любого ученого можно довести до нервного заболевания и душевного расстройства. Только тем, что я живу замкнуто, много занимаюсь физическим трудом на природе, не позволяя себе думать на темы прежних моих работ, сосредотачиваясь на теоретических изысканиях, мне удается сохранять внутреннее равновесие.
Очевидно, что при создавшихся условиях принимать активное участие в работах собраний Академии наук не только бесполезно для дела, но для меня нравственно крайне тяжело.
Я надеюсь, что настанет время, когда научная правда восторжествует и Президиум Академии наук пересмотрит свое постановление от 20 сентября 1946 г. (протокол № 23, § 2) с отрицательной оценкой всей моей научной работы и тогда возобновится мой более тесный контакт с академической жизнью.
Уважающий Вас П. Капица