XLI. Допрос О. А. Лахтиной[*] 24 мая 1917 года.

XLI.

Допрос О. А. Лахтиной[*]

24 мая 1917 года.

Содержание: О дневнике Лахтиной. Отношение Лахтиной к Распутину. Об отношении Распутина к политическим делам.

* * *

Председатель. — Вот эти вещи, где они у вас отобраны?

Лахтина. — Это все у меня в монастыре, в моей келье.

Председатель. — Теперь тепло, почему вы одеты?

Лахтина. — Извините, у меня тут образ, мне не хотелось с ним расстаться.

Председатель. — Но ведь вы там снимали?

Лахтина. — Я пришла, немножко вспотела и сняла.

Председатель. — Где ваши дневники?

Лахтина. — Все отобраны.

Председатель. — Кем?

Лахтина. — Кто меня арестовал.

Председатель. — А за прошлые годы где ваши дневники?

Лахтина. — Я не всегда вела.

Председатель. — А в прошлом году вы вели дневник?

Лахтина. — Я сейчас вспомню. Все, что записано, у меня отобрано. У меня нет больше помещения. Все что было, все взято.

Председатель. — Вы не ответили на мой вопрос. В прошлом году вы вели какой-нибудь дневник?

Лахтина. — Я теперь не припомню хорошенько. То, что взято, то и было.

Председатель. — Но в этих бумагах нет ваших дневников?

Лахтина. — Это все и есть мои записки. Тут записано какой год. А больше у меня нет. Я, правда, не помню, какой год.

Председатель. — Вы в Петрограде теперь с какого времени?

Лахтина. — С воскресенья.

Иванов. — А последнее время вы где были?

Лахтина. — Я, арестованная, жила в Верхотурье в женском монастыре.

Председатель. — Мы сейчас уезжаем. Вас допросит следователь. Вы ему расскажете правду, которую знаете. Как вам быть с едой?

Лахтина.— Я уже обедала в тюрьме. Меня нарочно верно покормили раньше.

Председатель. — Но к вечеру вы опять захотите?

Лахтина. — Если мне дадут стакан чая, я могу ограничиться.

Председатель. — Скажите пожалуйста, старые дневники, которые у вас кто-то из старых властей отобрал, возвращены вам?

Лахтина. — У меня никто не отбирал.

Председатель. — Вы их кому отдали? Вы их отцу Илиодору отдали, а у него отобрали?

Лахтина. — Этого я не знаю.

Председатель. — Вы не читали книгу Илиодора о Распутине?

Лахтина. — Нет, я не видала.

Председатель. — Вы к Распутину как относитесь, хорошо или плохо?

Лахтина. — Он меня исцелил.

Председатель. — Так что вы теперь хорошо относитесь?

Лахтина. — Да.

Председатель. — От какой болезни он вас исцелил?

Лахтина. — У меня была неврастения кишек, я пять лет лежала в кровати.

Председатель. — Вы считаете Распутина каким человеком?

Лахтина. — Я его считаю старцем.

Председатель. — Что это значит?

Лахтина. — Старец, который опытом прошел всю жизнь и достиг всех христианских добродетелей.

Председатель. — А вам неизвестны дурные вещи — по крайней мере с общелюдской точки зрения — по отношению к Распутину? Мы все думаем, или многие думают, что он развратный человек, скверный, что его жизнь была не духовная.

Лахтина. — Я не знаю его с этой стороны.

Председатель. — Но вам может быть говорили?

Лахтина. — Я верю только себе. Я знаю, что так со мной было.

Председатель. — Но если вам хороший человек скажет правду?

Лахтина. — Я на себе испытала силу его святости, так что для меня теперь уже все закрыто. Я два раза ездила заграницу, никто мне помочь не мог, была калека.

Председатель. — А вы знаете, что Распутин лез в такие дела, в которые старец вряд ли должен лезть? Вот вы говорите старец, который прошел жизнь, а в дела политические он лез.

Лахтина. — Я за него не могу говорить. Я знаю, что ему это приписывали.

Председатель. — Например, вы помните эту телеграмму, которую он послал и которую вы записали в своем дневнике: «Миленькаи папа и мама! Вот бес то силу берет окаянный. А Дума ему служит; там много люцинеров и жидов. А им что? Скорее бы божьего помазаннека долой. И Гучков господин их прихвост, — клевещет, смуту делает. Запросы. Папа. Дума твоя, что хошь, то и делай. Какеи там запросы о Григории. Это шалость бесовская. Прикажи. Не какех запросов не надо. Григорий».

Лахтина. — Простите, но такой телеграммы я не писала.

Председатель. — Вы не писали ее, но в вашем дневнике такая телеграмма имеется.

Лахтина. — Никогда не могло быть, ничего подобного я не видала.

Председатель. — Вы записывали в своем дневнике телеграммы Распутина?

Лахтина. — Нет.

Председатель. — Никогда не записывали?

Лахтина. — Нет. Если я писала — под его диктовку телеграмму, то копия ее оставалась.

Председатель. — А такого содержания телеграмму, вы не припомните?

Лахтина. — Нет.

Председатель. — Бывая около Распутина, вы не видели, что он пользуется своим влиянием не только для того, чтобы проповедывать святую жизнь, но и для того, чтобы направлять деятельность людей в политической их жизни не туда, куда бы эти люди хотели, а туда, куда хотелось ему?

Лахтина. — Я этого не видала.

Председатель. — Будьте добры сказать всю правду, какую вы знаете, расскажите следователю, который вас допросит. Мне кажется, вам будет жарко, вы икону выньте и можете ее взять.

Лахтина. — Почему вас так беспокоит моя шуба?

Председатель. — Не ваша шуба, но я озабочен тем, чтобы вам не было внешних неудобств, так как вам придется несколько часов здесь остаться.