5. Маршрут «Z»
5. Маршрут «Z»
Марчковский отправился в варьете пешком. Так было легче установить, ведется ли за ним слежка. Немного поплутал по улицам, останавливался около газетных стендов и витрин, но ничего подозрительного не заметил.
В театр попал как раз к окончанию репетиции, прошел за кулисы. Его здесь почти все знали: роман с Терезой тянулся не первый год. Здороваясь с попадавшимися на пути актерами и актрисами, он прошел к уборной Терезы и, постучав, отворил дверь.
Тереза обрадовалась, увидев его. Он поцеловал ее. И тут заметил, что они не одни. В кресле сидел незнакомый Марчковскому полковник, поигрывая висевшим на цепочке моноклем.
— Герхард Фиртель, — представился он.
— Викентий Марчковский, личный консультант генерала Гросса.
— Я слышал о вас от штандартенфюрера Ламмердинга и видел сегодня на аэродроме.
— Викентий — мой старый друг, — сказала Тереза. — Ты из Берлина?
— Да, только час назад приземлился в Варшаве.
Фиртель поднялся.
— Простите, но я вижу, что мне следует оставить вас наедине.
— О, что вы, полковник, — возразила Тереза.
— Нет, нет, у меня достаточный опыт, чтобы понять, когда я являюсь лишним.
Он поцеловал руку Терезе и, повернувшись к Марчковскому, вытянул перед собой руку.
— Хайль Гитлер!
— Хайль…
Когда за Фиртелем закрылась дверь, Тереза обняла Марчковского:
— Я так ждала тебя! Ты совсем забыл меня, Викентий!
— Не сейчас, Тереза, — мягко отстранил ее Марчковский, — мне необходимо встретиться сегодня же с Дедом. Крайне необходимо.
— Я даже не знаю… — неуверенно проговорила Тереза.
— Пойми, я никогда тебя об этом не просил. Раз прошу — это очень важно.
Тереза потерла руками виски.
— Я попробую. Но не уверена. Ты сам понимаешь, как это сложно. Ты тогда подождешь меня здесь, а я попытаюсь связаться с нашими друзьями.
Марчковский взял маленькую руку Терезы в свои большие ладони, посмотрел ей в глаза:
— И главное, Тереза, все надо сделать очень осторожно. Я не уверен, что за мной нет слежки. Может быть, в иных обстоятельствах я не решился бы подвергать опасности Деда, но другого выхода нет.
Она понимающе кивнула головой.
В ожидании Терезы Марчковский прошел в артистический буфет, выпил чашку кофе. Неожиданно в дверь просунулась голова Рышарда Вислянского. Он заметил полковника и попытался моментально исчезнуть. Но было уже поздно. Марчковский пошел за ним. Нагнал в узком длинном коридоре и, тронув за плечо, жестом предложил следовать за собой. Рышарду ничего не оставалось, как повиноваться.
Они зашли в уборную Терезы. Марчковский сел в кресло. Рышард молча стоял перед ним.
— Вы стали забывать старых знакомых, Рышард, — сказал полковник. — А евангелие учит: на добро надо отвечать добром.
— Простите, я не заметил вас, — пробормотал тот.
— Когда вам было нужно, вы замечали, очень хорошо замечали. Хочу напомнить вам, что не люблю неблагодарных.
— Я, право, не хотел, пан полковник…
— Ваше чистосердечие вас спасает. Так и быть, я прощу вам эту неучтивость. Но только в первый и последний раз. А теперь садитесь.
Рышард продолжал стоять, не зная, как себя вести.
— Садитесь, садитесь. У меня к вам есть разговор.
Молодой человек сел напротив полковника.
— Вот что, Рышард, мне нужна связь с Армией Крайовой, с генералом Бур-Коморовским. Ему угрожает опасность, я должен предупредить. Вы можете мне помочь? — Он в упор смотрел на Рышарда.
Тот сперва побледнел, потом пришел в себя, замахал руками:
— Господь с вами! Я ничего не знаю. Почему — я?
— Знаете, знаете, Рышард. А если не знаете, должны узнать. Мне это необходимо.
— Я первый раз слышу об этом… Первый раз… — твердил Рышард.
— Не прикидывайтесь простачком. Вы не такой желторотый птенец, как себя подаете. Я все сказал. И хочу предупредить, что не прощаю, когда к моим просьбам относятся невнимательно. Слышите? Мне это необходимо. И вы должны помочь мне.
Рышард сопротивлялся недолго. Он опустил голову и проронил: — Хорошо…
— Найдете меня завтра здесь, в театре, на утренней репетиции. А теперь идите и действуйте!
Рышард отвесил легкий поклон и вышел.
«Ну что ж, Рышард Вислянский, — думал полковник, — теперь твоя судьба в твоих же собственных руках. Тут-то я и проверю, кому и как ты служишь. И, быть может, отведу опасность от Терезы»…
Тереза вернулась скоро. По ее лицу Марчковский понял, что ей сопутствовала удача.
— Дед встретится с тобой ночью, — сказала она.
Марчковский весь вечер провел в варьете. Спектакль, в связи с тем что в Варшаве был установлен комендантский час, кончался не очень поздно. Пока шли к дому, где жила Тереза, Марчковский все время следил, не тянется ли за ними «хвост».
В назначенное время из подсобной комнаты в квартире Терезы Марчковский прошел через стенной шкаф в небольшой чуланчик. Здесь валялось всякое старье, а в потолке был люк. Марчковский подтянулся на руках и поднялся на чердак. Пройдя в темноте весь чердак, у противоположной стены он нащупал крышку другого люка. Спустившись в люк, оказался в чуланчике квартиры, располагавшейся в крайнем подъезде.
Постучал три раза в дверцу стенного шкафа, подождал, пока ее открыли. Он сощурился от яркого света…
— Ну, здравствуйте, полковник Марчковский. Рады встретиться с вами.
Перед ним стоял Дед.
Марчковскому раньше только однажды довелось встретиться с ним. Но знал он о Деде много. Знал, что под этим именем скрывается один из руководителей Варшавского комитета Польской рабочей партии, возглавляющий в подполье боевую группу. Оккупанты давно охотились за ним, обещали награды за его голову, но все было тщетно…
Тереза давно знала Деда. Она, чем могла, помогала подпольщикам, хотя и не входила ни в одну из боевых групп. Ей доверяли. И когда она через друзей, связанных с Дедом, передала ему просьбу Марчковского, тот согласился на встречу.
Дед провел полковника в комнату, познакомил с двумя товарищами, которые были там. Марчковский в общих словах рассказал о том, что ему поручено сделать все возможное, чтобы узнать, как доставляются секретные документы гитлеровского командования; что эти документы сейчас в Варшаве. Он не сказал, что это за документы, предупредив лишь, что от выполнения задания зависит многое.
— Надо выяснить, с какого аэродрома должен вылететь штабной Ю-52, когда вылет… — говорил Марчковский. — Это может произойти даже завтра. А надо еще успеть передать информацию о маршруте самолета!
— Если это штабной Ю-52, то маршрут его держится в строжайшей тайне, — заметил Дед. — И карту маршрута отправят на аэродром перед самым вылетом…
Дед закурил. Марчковский выжидательно смотрел на него.
— Ну а вы что посоветуете, друзья? — обратился Дед к своим товарищам.
— Если бы было время, можно было сделать налет на аэродром. Фашисты не рискнули бы отправлять тотчас же штабной самолет.
— Они могли бы отправить его с другого аэродрома. Благо их немало под Варшавой. Нет, это не выход. А сделать что-то надо… Я не могу пока сказать вам ничего определенного, полковник, но мы попробуем использовать наших людей, работающих у нацистов. Может быть, удастся напасть на след, узнать, где готовится карта маршрута. А тогда уже будем думать, как ее добыть… Ничего не обещаю пока, но будем действовать. А результаты… мы сообщим вам через Терезу.
Полковник поднялся.
— Если бы вы знали, как это важно!
— Знаю, иначе вы не стали бы рисковать и искать встречи со мной.
Дед проводил Марчковского к чуланчику, пожал ему руку. На прощание сказал:
— Может, сейчас и не к месту, но хочу высказаться. Вы избрали верный путь, полковник, и еще раз доказали, что вы настоящий патриот. В трудное для отчизны время люди проявляют себя по-разному. Самые стойкие остаются верны своей стране, как бы тяжело ни приходилось. И я с удовольствием пожму вашу руку, когда Польша станет свободной.
Марчковский заснул на рассвете, но вскоре же проснулся. Он привык вставать рано и не изменял своей привычке ни при каких обстоятельствах.
Тереза спала. Он не стал будить ее, оделся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Вернувшись в отель, он побрился и собирался спуститься в кафе, как в дверь настойчиво постучали. Марчковский открыл ее и увидел перед собой полковника Фиртеля, того самого, с которым встретился вчера в уборной Терезы.
— Полковник Фиртель? — удивился он. — Чему обязан столь ранним визитом?
— Не только соседству, — сказал Фиртель, входя в номер и прикрывая за собой дверь. — Прошу вас следовать за мной. — Он показал удостоверение контрразведки.
Марчковский ничем не выдал своего волнения.
— Может быть, вы объясните, в чем дело?
— Объясню, непременно объясню. А пока следуйте за мной. Машина ждет внизу.
Марчковский пожал плечами. Он вышел вместе с Фиртелем, закрыл дверь на ключ, внизу сдал его портье.
В машине два офицера потребовали у Марчковского сдать оружие. Он подчинился.
Машина въехала во двор комендатуры.
В сопровождении Фиртеля и офицеров полковник поднялся на второй этаж — в большой кабинет. Там Фиртель сбросил на кресло свой плащ.
— Ну-с, господин Марчковский, что вы нам скажете о варшавском подполье? Что вам известно об опасности, которая угрожает Бур-Коморовскому?
Так вот оно что! У Марчковского отлегло от сердца. Значит, Рышард успел донести за столь короткий срок. Рышард — осведомитель, агент Фиртеля. Все ясно. И хорошо, что это выяснилось. Ведь в сети Рышарда могла попасть и Тереза, могли попасть и другие люди, связанные с подпольем!
— Я жду, Марчковский, — нетерпеливо произнес Фиртель. — Надеюсь, вы понимаете, что отпираться бесполезно. Я ведь могу организовать очную ставку. Вы торопились о чем-то предупредить польское подполье? О чем?
— Хвала вам, полковник Фиртель! Сознаюсь — мне дорога собственная жизнь. И я готов все рассказать и немедленно вызвать сюда соучастников моего «преступления»…
— Что это значит?
— Господин полковник, разрешите мне позвонить по телефону… Я не сомневаюсь, что соучастники придут сюда.
Фиртель немного помедлил, потом указал на телефон.
— Звоните.
Марчковский набрал номер телефона, который ему оставил Ламмердинг. Он назвал себя и попросил немедленно кого-нибудь прибыть, ибо полковнику Марчковскому угрожает опасность.
Каково же было удивление Фиртеля, когда перед ним появился сам штандартенфюрер СС Ламмердинг.
— Что случилось? — обратился к Марчковскому Ламмердинг.
— Я арестован. Арестован при выполнении вашего задания…
Ламмердинг выслушал Фиртеля и раздраженно сказал:
— Не обижайтесь на меня, полковник, но вы отрываете людей от дел, занимаетесь черт знает чем, вместо того чтобы наладить как следует свою службу! Марчковский — мой человек и выполняет мое задание. Немедленно отпустите его! И будьте впредь дальновиднее! Я не буду докладывать о том, что вы мешаете нам работать, но я хочу предупредить, чтобы в следующий раз вы были более осмотрительны!
Фиртель стоял уничтоженный.
Ламмердинг вышел вместе с Марчковский, пригласил его к себе. Гестапо помещалось в другом крыле этого же здания.
— Вы исполнительны, полковник. Я вами доволен, — сказал он, — не ваша вина, что вы напали на агента Фиртеля. Продолжайте действовать, и вы, думаю, попадете на нужный след.
— Очень жаль, что так получилось, — Марчковский развел руками. — Очень жаль.
— Наберитесь терпения, Марчковский, главное — возобновите старые знакомства.
— Я постараюсь, господин штандартенфюрер, сделать это через свою невесту.
— Вот как? У вас в Варшаве невеста? И вы до сих пор ничего не говорили мне?
— Мы решили, что поженимся после нашей победы. Отпразднуем свадьбу в Москве!
— Кто же ваша невеста? Откройте мне свой секрет…
— Ее зовут Тереза Сокольска…
— Звезда варьете?
— Она была талантливой драматической актрисой. И, я надеюсь, еще вернется в театр. Но пока она на передовой линии, как и все те, кто искренне помогает делу рейха, верно служит нашему фюреру. Эстрадное искусство сегодня нужнее всего. Оно веселит солдат, вселяет в них бодрость, вдохновляет их на подвиги во имя победы.
Ламмердинг удовлетворенно кивнул.
— Желаю удачи, — произнес он.
Марчковский повернулся и вышел. Внизу, во дворе, он вспомнил, что ему не вернули отобранного револьвера. Пришлось подняться к Фиртелю. Тот принял его совсем иначе, чем полчаса назад. Он извинился, приказал немедленно вернуть оружие, предложил кофе. Марчковский не стал отказываться.
— Вы должны понять нашу службу, господин Марчковский, — говорил ему Фиртель за чашкой кофе, — ведь и вы на моем месте поступили бы так же, получив сведения от агента, которому я очень доверяю. А от ошибок никто не застрахован. Во всяком случае, чувствуя свою вину перед вами, я хочу пригласить вас и фрейлейн Терезу на ужин в самом лучшем ресторане!
Марчковский поблагодарил.
— Правда, я не смогу осуществить это ни сегодня, ни завтра. Надо отправить в специальный рейс один самолет. Мы собирались это сделать сегодня, но подводит погода. И наши службы наблюдения сообщают, что вылет станет возможен только послезавтра. Так что послезавтра вечером, я думаю, буду уже свободен и еще раз прошу вас быть моими гостями!
Сначала Марчковский не поверил своим ушам. Потом засомневался. Разве может быть только один специальный рейс… Нет, конечно, речь идет о том самом рейсе!..
Возвращаясь к себе, Марчковский подумал: уж не тактический ли это ход опытного контрразведчика?.. Может быть, Марчковский стал участником ловко разыгранного спектакля?.. Может быть, фашистские контрразведчики, установив, что оперативные планы стали объектом внимания советской разведки и в чем-то подозревая польского полковника, сознательно пытаются увести его на ложный путь? Для этого и разыгран весь спектакль?..
Но против этого предположения сам же Марчковский выдвинул достаточно веские аргументы. Вряд ли абвер пошел на то, чтобы вовлечь в эту игру такую фигуру, как Ламмердинг, вряд ли гестапо и абвер могли вместе разыграть спектакль со столь сложной интригой. Вряд ли Фиртель принес бы в жертву такого агента, как Рышард, только для того, чтобы ввести в заблуждение Марчковского.
Но почему Фиртель вдруг рассказал о том, что занимается отправкой специального самолета? Почему? Да, но он ведь не сказал, что это за рейс. Для несведущего человека сказанное им вовсе ничего не значило… Кроме того, с Марчковским он мог говорить на эту тему свободно! Он знал, что полковник летел из Берлина в Варшаву в самолете Ламмердинга вместе с офицерами абвера, которым поручено доставить копии оперативного плана. Значит, Марчковский должен быть в курсе дела, знать о предстоящей операции, и упоминание Фиртеля о специальном рейсе конечно же не могло быть для него особой новостью…
Марчковский взял у портье ключ от номера. Тот удивленно уставился на него: всего лишь немногим более часа полковник Фиртель сопровождал его. И вот этот польский офицер стоит перед ним живой и невредимый…
Портье чувствовал себя явно не в своей тарелке, и Марчковский, поднявшись к себе, понял почему: не составляло труда заметить, что кто-то рылся в его чемоданах.
Он вызвал портье.
— Кто-то копался в моих вещах, пока я был вызван по важному делу и отлучился с моим другом полковником Фиртелем. Чтобы к вечеру все, что похищено из моих вещей, было положено на место и впредь подобное не повторялось! — сказал он резко, не глядя на портье. — Надеюсь, вы поняли? В противном случае вы будете давать объяснения самому господину Фиртелю.
Портье только кивнул головой. Он, пятясь, вышел из номера.
Марчковский не задержался в гостинице. Он отправился к Терезе.
Она собиралась на репетицию.
— Викентий, ты ушел, даже не предупредив меня! — Она обвила руками его шею.
— Ты так сладко спала, мне было жаль будить…
— Когда я проснулась, тебя уже не было, и мне стало очень грустно. Я почувствовала, что нам предстоит опять расстаться… Ну почему мы всегда должны расставаться? Неужели мы так никогда и не будем вместе? Настанет ли время, когда тебе не придется собираться в дорогу, покидать меня? Скажи, Викентий!
Он ласково погладил ее по голове.
— Тереза! Милая! Когда я уезжаю от тебя, делаю это для того, чтобы приблизить день, когда мы будем вместе!.. Наши с тобой жертвы ничтожны по сравнению с теми, которые приносят другие…
— Я все понимаю, дорогой, — вздохнула она.
— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Марчковский. — И давай больше не говорить об этом… А у меня к тебе, Тереза, снова просьба: во что бы то ни стало свяжись с Дедом и передай маленькое сообщение.
— Я попробую.
— Значит, так, запомни: рейс самолета из-за непогоды задерживается до послезавтра. Занимается им полковник Фиртель.
— Герхард?
— Да. Он, кажется, ухаживает за тобой?
— Пожалуй, только делает вид. Он отлично осведомлен и о тебе, и о наших отношениях. Он осведомлен обо всем, только делает вид, будто ничего не знает. Он и любителя искусств изображает из себя лишь для того, чтобы получать нужные сведения, которые выбалтывают ему у нас, за кулисами. Его интересует, кто из офицеров посещает варьете, о чем они ведут разговоры. Он работает как мелкий шпик.
— Кстати, Тереза, будь особенно осторожна с этим Рышардом Вислянским!
— Ты подозреваешь в чем-то Рышарда? О, Викентий, это уже болезненная подозрительность. Рышард — непутевый малый, он занимается аферами, но на иное он не способен.
— Послушай меня, Тереза, будь очень осторожна с ним! Он агент Фиртеля.
— Боже правый!.. — вырвалось у Терезы.
Марчковский проводил Терезу до варьете и вернулся в отель. Он продолжал ломать голову над тем, как подобраться к Фиртелю, как узнать о маршруте штабного спецсамолета… Все надежды были только на Деда. Иного пути Марчковский не видел. Дед, наверное, все-таки может что-то сделать… У него, конечно, есть свои люди в нацистских учреждениях. Это несомненно… Но сможет ли он решить такую сложную задачу?
И вдруг Марчковскому пришла в голову мысль использовать Рышарда. Уж кто-кто, а этот-то был вхож к Фиртелю. Иное дело, что его не очень-то посвящали в дела абвера, но он все же мог при желании найти какие-то пути… Помимо прочего, Рышард — пройдоха, аферист… Да, да, конечно, Рышард!
Марчковский немедля отправился в варьете, разыскал Эдитку Вислянскую и спросил, где можно найти ее брата. На счастье оказалось, что тот еще с утра забрел к сестре и отсыпается у нее дома после бурно проведенной ночи.
Эдитка жила неподалеку от Терезы. Марчковский прошел по набережной Вислы, знакомыми переулками выбрался на улицу, где находилась нужная ему квартира.
Дом был старый и грязный. Долго блуждал Марчковский в длинных полутемных коридорах, где стоял запах квашеной капусты. Потом долго звонил в дверь, пока наконец не послышались шаги и голос Рышарда:
— Кто там?
— Откройте. От пани Эдиты.
Рышард открыл дверь и остолбенел. Не давая ему опомниться, Марчковский вошел в прихожую и захлопнул за собой дверь.
— Не ожидали?
У Рышарда задергался глаз. От неожиданности он не мог произнести ни слова.
Марчковский снял шинель, повесил ее на вешалку и прошел в комнату. Рышард последовал за ним.
— Я вижу, вы изрядно покутили. Но пора приходить в себя. Садитесь.
Рышард повиновался.
— Я пришел к вам, чтобы вы мне рассказали, как вы донесли на меня полковнику Фиртелю. На что вы рассчитывали! Неужели вы могли предположить, что я настолько глуп, чтобы, зная, кому вы служите, откровенничать с вами, прибегать к вашей помощи? Хорошо же вы отплатили мне за услуги!
Рышард молчал. Его била легкая дрожь.
— Я не буду пачкать свои руки, но я могу передать подполью данные об одном из осведомителей и доносчиков, о платном агенте контрразведки, на совести которого, видимо, немало жертв. А вы отлично знаете, какие приговоры подполье выносит нацистским агентам и как они приводятся в исполнение… Но есть у вас и другой шанс — шанс спасти свою шкуру.
Рышард поднял голову, взглянул мутными глазами на Марчковского.
— Да, Вислянский, я затем и пришел к вам, чтобы дать этот шанс.
— Я сделаю все, пан полковник, спасите меня!.. Я запутался!.. Я… я буду служить вам! Спасите!.. — Он опустился перед Марчковский на колени и зарыдал.
— Перестаньте, Вислянский, — Марчковский с омерзением оттолкнул Рышарда, пытавшегося поцеловать ему руку. — Слушайте внимательно!
Рышард поднялся с пола, присел на диван.
— Мне нужно добыть некоторые данные из ведомства полковника Фиртеля.
Он увидел, как Рышард изменился в лице, как широко раскрылись его глаза.
— Да, Рышард, вы не ослышались. Каждый делает свой бизнес, как умеет. Вы делаете золото, не щадя других. Разрешите уж и мне действовать так же. Я хочу иметь деньги. И вы поможете мне в этом!
Рышард как будто пришел в себя: он увидел, что Марчковский вовсе не собирается пристрелить его на месте.
— Я жду ответа.
— Но я маленький человек… Как могу я раздобыть у пана полковника то, что вас интересует?..
— А это уж ваше дело. Вы должны сделать выбор. Или достанете те сведения, которые меня интересуют, или я передаю вас в руки тех, кто не прощает предательства. Я человек слова и сдержу его.
Рышард обхватил руками голову. Долго молчал. Потом взглянул на Марчковского и глухим голосом спросил:
— Что я должен сделать?
— Послезавтра Фиртель отправляет специальный самолет по маршруту, который мне необходимо знать. Не позже десяти часов утра. Вы спасете свою жизнь и еще заработаете так, как вам не приходилось зарабатывать во время своих вояжей. Вам все понятно?
— Но это секретные сведения! Как их добыть?..
— Перестаньте корчить из себя младенца, Рышард. Вы что же, хотите заплатить за свою жизнь сведениями, почерпнутыми в утренних газетах?
Рышард снова замолчал. Наконец поднялся, опершись о валик дивана.
— Хорошо, я постараюсь.
— Так-то лучше! Вы вложите сообщение в конверт и опустите его в почтовый ящик пани Терезы. Потом придете ко мне в гостиницу и доложите обо всем. И помните: если вздумаете шутить, я или мои люди найдем вас, где бы вы ни попытались укрыться. Вам хорошо известно, что даже нацистские чины не могли спастись от возмездия. Если вы разумный человек, то поймете, что должны делать…
Марчковский рисковал и знал это. Он попытался все сделать так, чтобы уберечь прежде всего Терезу. На очередной ночной встрече с Дедом было решено, что Тереза, сообщив утром по телефону в варьете о своем недомогании, укроется у надежных людей. Удар — в случае неудачи — примет на себя Марчковский. Кроме того, Дед сообщил, что его люди в фашистской комендатуре и на военных аэродромах Варшавы попытаются добыть какие-нибудь сведения о рейсе.
На следующий день Марчковский проснулся, когда еще не начало светать. Сразу вернулись навязчивые мысли. Какой ход сделает противник? Тот самый ход, который был предусмотрен, или совсем иной? Как поступит Рышард Вислянский?
Полковник вполне допускал, что Вислянскому не удастся добыть интересующие его сведения, хотя и возлагал определенные надежды на ловкость и сообразительность Рышарда. Конечно, у Рышарда были собутыльники в аппарате Фиртеля… Но если Вислянский не сможет добыть нужные сведения, то не пойдет ли он вновь на предательство?..
Чиркая зажигалкой, полковник курил сигарету за сигаретой. Пробовал переключиться на другие мысли. Ничего не выходило. Он то и дело посматривал на часы. Стрелки ползли томительно долго. Марчковский даже подносил часы к уху, прислушиваясь, не остановились ли.
К десяти утра Марчковский был в мундире, тщательно выбрит. Он предусмотрительно расстегнул кобуру, приготовившись дать последний бой, если Рышард все-таки предаст. Правда, брать его будут не здесь: разговор с Рышардом происходил с глазу на глаз, и для того, чтобы предъявить ему обвинение в измене, нужно будет поймать его с поличным. Тем более что Фиртель один раз уже обжегся на Марчковском.
И все-таки он готовился к последнему бою. Отгонял от себя мысли об этом, но не подвластный доводам разума инстинкт брал свое.
Минуло десять часов. Рышарда не было. Может быть, он просто, воспользовавшись тем временем, которое имелось в его распоряжении, попытался исчезнуть, укрыться, спасти свою шкуру?..
Нет, он не настолько глуп. Но он труслив, как все предатели. Марчковский знал, как боялись подпольщиков фашисты и их приспешники: боялись панически.
Время шло. Часы показывали уже двадцать минут одиннадцатого, когда в дверь раздался стук.
— Войдите, — ответил Марчковский.
Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, разминая в руках сигарету.
Вошел Рышард и, не дожидаясь приглашения, опустился в кресло напротив полковника.
— Дело сделано, — сказал он. — Можете получить то, что вас интересует.
Полковник даже бровью не повел.
— Вы достали то, что мне нужно? — спросил он.
— Достал, достал…
— Как же вам это удалось?
— Мне всегда помогали женщины… И для вас пришлось возобновить старую связь с фрау Ютой, машинисткой полковника Фиртеля, провести с ней вечер и половину ночи… а остаток времени постараться расшифровать копирки, которые, к счастью, не успели уничтожить. Думаю, что восстановил я эту дьявольскую схему в общем точно, отклонения могут быть незначительные.
— Ну хорошо, Вислянский. Вам придется побыть в моем номере, пока я сам смогу убедиться, что вы хоть раз в жизни не оказались лжецом и негодяем. Но помните: один необдуманный шаг — и вы из номера не выйдете уже никогда. Советую подумать и о том, что, если я не найду конверта на месте, а вместо него найду людей Фиртеля, вы не переживете этого дня, под какой бы надежной защитой ни оказались. У вас есть несколько минут для раздумий. Если вы и на сей раз пошли на предательство, признайтесь лучше сейчас, тогда вам будет дан еще один, последний шанс искупить свою вину.
Рышард сделал обиженное лицо и, как показалось Марчковскому, вполне искренне сказал:
— Вы сможете убедиться, что Рышард Вислянский не такой негодяй, как о нем порой думают. Я поляк, пан полковник.
Марчковский вышел из отеля, быстро прошел к дому Терезы. Все казалось спокойным. Он открыл почтовый ящик, достал заклеенный конверт, сунул в карман и так же быстро пошел обратно. Это был критический момент, когда решалось все. Он знал, что сейчас за ним наблюдают люди Деда. Но не наблюдают ли и нацисты?.. Тогда они должны схватить его тотчас же, вот здесь, с неопровержимой уликой в кармане.
Вокруг было тихо.
Марчковский миновал квартал, завернул за угол и оказался возле отеля. Поднялся в номер. Рышард сидел в том же кресле, где его оставил полковник. Он казался бледным.
— Ну?! — Он вопросительно смотрел на полковника.
Тот снял шинель, спокойно уселся за письменный стол, распечатал конверт и увидел выведенную корявым почерком Рышарда надпись: «Маршрут Z». Это было, видимо, закодированное название маршрута.
Быстро пробежал глазами лист, на котором был напечатан маршрут. Потом поднял глаза на Рышарда, сказал, что тот может пока идти, но в семь часов вечера должен явиться сюда, в номер.
Рышард мгновенно исчез.
Конечно, бумага могла оказаться фальшивкой. Ее мог сфабриковать Вислянский, чтобы избавиться на какой-то срок от Марчковского и, воспользовавшись выигранным временем, унести ноги. То, что он не навел Фиртеля, не донес ему на полковника, показывало, что Рышард струсил. Но вот не попытался ли все же этот авантюрист просто потянуть время?
Как бы то ни было, план необходимо срочно передать по назначению! Марчковский спустился, вышел на Маршалковскую улицу и, как было условлено с Дедом, стал прогуливаться возле небольшой табачной лавочки. Некоторое время спустя рядом с ним остановился респектабельный господин в строгом черном пальто и котелке.
— Прошу прощения, — сказал он, — но мне кажется, мы знакомы с паном полковником. Если не ошибаюсь, вы из Лодзи?
— Совершенно верно, мне тоже знакомо ваше лицо, — ответил Марчковский.
Они пошли по улице. Завернули в какой-то двор, где находилась авторемонтная мастерская. В ее подсобном помещении и ожидал Марчковского Дед. Дед рассказал, что к плану, который вызывал такой интерес полковника, подобраться не удалось. Единственное, что удалось выяснить, это — что кодовое его название «Маршрут Z». Полковник в свою очередь рассказал, как попал ему в руки план — настоящий или сфабрикованный Вислянским. В любом случае надо немедленно переправить план на базу Неуловимого.
— Мы все подготовили, — сказал Дед. — Через два часа мы выходим на радиосвязь с нашими людьми в Полоцке, которые смогут передать «Маршрут Z» по назначению сегодня же.
И действительно, в ту же ночь в партизанской бригаде получили этот секретный маршрут, по которому должен лететь штабной самолет. Полученная схема представляла собой свод координат для ориентировки штурмана. Было проставлено точное время, когда самолет пролетит над данной точкой.
И тут сыграл свою роль роковой промах Ламмердинга. Доложив командованию об уничтожении партизан Неуловимого, он был и сам уверен в этом. Прокладывая трассу полета с учетом наиболее безопасных для него районов, гитлеровцы отнесли к ним и лесной район, «освобожденный от партизан».
В этом районе мы и намеревались встретить Ю-52, если… если схема, добытая Марчковским, была верной.
Надо было позаботиться я о том, чтобы гитлеровцы, если нам удастся завладеть оперативными планами фронта, не догадались о происшедшем.
На совещании командования бригады было принято, на наш взгляд, единственно верное решение…