5. Михаил
5. Михаил
Альберт Обухович, он же Михаил, он же агент А-39, еле поспевал за беглецами. Судя по тому, какой темп взяли беглецы, они поверили, что их спасли от расстрела партизаны.
«А ведь неплохо подстроено, — думал Обухович. — Эти остолопы приняли все за чистую монету. Так мчатся, что у меня вот-вот лопнет сердце».
Ободранные, исцарапанные в кровь, беглецы распластались в зарослях. Жадно, как выброшенные из воды рыбы, хватали ртом воздух.
У Обуховича дрожали руки и ноги, отчаянно, до звона в ушах, колотилось сердце. Потом у него началась рвота.
До войны Обухович заведовал промтоварной базой, проворовался и угодил в тюрьму. С приходом немцев он намеревался взять реванш за напрасно потерянные годы, сразу же поступил в полицию.
И вот теперь он должен был улыбаться своим врагам, заискивать перед ними, искать их расположения, каждую минуту опасаясь, что его разоблачат.
Столбы солнечного света падали почти отвесно, когда все четверо, отдышавшись, спустились в кочковатую низину. Между березами блеснула узенькая речушка. В ее ртутной глади отражались громоздкие кучевые облака.
Спутники Обуховича стали поспешно раздеваться. Тайный эмиссар Штропа тоже было стянул мокрые от росы сапоги, но, взглянув на грязное, полуистлевшее белье беглецов, остановился. Черт побери, разве мог он думать, что ему придется раздеваться у всех на виду! Он облачился в старенькую красноармейскую гимнастерку, а исподнее надел немецкое.
Сейчас Обухович с завистью смотрел, как его новые знакомые плескались в воде, ныряли, фыркали, возбужденно переговаривались, обсуждая свое неожиданное освобождение. Обухович разулся, закрутил штаны до колен и, войдя в реку, принялся умываться.
— Эй, браток! Ты что, вроде как воды боишься? — спросил его один из беглецов, которого товарищи называли Федором. Это был коренастый здоровяк, широколицый, с неправдоподобно светлыми глазами.
Обухович раздвинул рот в улыбке, блеснув сталью искусственных зубов.
— Не остыл еще. Как бы не застудиться. Ревматизм у меня.
— Да? А я-то думал — утонуть боишься.
Товарищи Федора засмеялись.
«Издевается, сука… Неужели догадался? — холодея от страха, подумал Обухович. — Надо держать ухо востро!»
После купания собрались на поляне, чтобы посоветоваться, что делать дальше. Федор предлагал идти в лес к тому месту, где можно было встретить кого-нибудь из партизанских связных. Двое других поддержали Федора.
Подпольщик с лицом в кровоподтеках уставился на Обуховича единственным глазом (другой застилал фиолетовый наплыв) и спросил о его планах.
Хотя Штроп приказал следовать за этими людьми повсюду, Обухович не мог преодолеть своего страха перед лесом. К партизанам ему идти не хотелось. По многочисленным рассказам он хорошо знал, какую строгую проверку проходит каждый новый человек в отряде у партизан, редко кому из агентов удавалось войти к ним в доверие. Как правило, большинство засланных в отряды провокаторов проваливались: партизаны их разоблачали.
Он предложил своим новым знакомым вернуться в город, к «надежным людям» — двум военнопленным, которые работают у немцев.
— Один — электриком, а другой — плотником, и квартиры их вне подозрений, — уверял Обухович своих спутников. — У них кое-что из оружия припрятано, — говорил он все убежденнее, — переночуем, отдохнем, прихватим с собой хозяев — ив лес.
На самом деле никаких «надежных людей» у него в городе не было. Да и весь этот план родился у него только что. Целью его было заставить этих людей навести его на след городского подполья: его участников Обухович боялся меньше, чем партизан.
Однако Федор, который, видимо, пользовался среди своих товарищей авторитетом, возразил, что лезть еще раз в пасть гестапо они не желают, а будут искать партизан в лесу.
В конце концов договорились, что Михаил, как назвал себя Обухович, вернется в город к своим знакомым. Федор же с товарищами пойдет к партизанам, дня через три пришлет к лесной сторожке, неподалеку от села Выпь, верного человека, который и проведет Михаила и его друзей — электромонтера и плотника — в лесной отряд.
Прощаясь, Обухович на всякий случай дал Федору адрес квартиры, где жил его знакомый — негласный сотрудник полиции.
На следующий день Обухович был в городе. Штроп, выслушав доклад агента, одобрил его план действий. На квартиру к негласному сотруднику полиции подселили еще одного, и Обухович отправился на условленное место — к лесной сторожке у села Выпь.