15 ОБЛАВА
15 ОБЛАВА
Убийство Родриго Лары Бонильи заставило Медельинский картель пуститься в бега впервые за все годы его существования. Провалы в Никарагуа были симптомом более серьезной болезни. После убийства Лары Бонильи наркодельцов три месяца кряду преследовали неудачи.
Главное же — картель опозорил свой народ и глубоко оскорбил президента. Впервые в истории Колумбии был убит член кабинета министров. Белисарио Бетанкур просто не мог оставить безнаказанной такую вопиющую наглость. После убийства Лары Бонильи соотечественники увидели картель в новом свете — то были враги, безжалостные жестокие убийцы, покушающиеся на самые основы Колумбийского государства. И проблему наркобизнеса перестал наконец считать чужой. Она встала для страны во весь рост.
Согласно указу Бетанкура от 1 мая «Об осадном положении» обвиняемые наркодельцы должны были предстать перед военным трибуналом и весь период следствия и суда провести в камерах — без права выхода под залог или на поруки. В случае осуждения им грозили длительные сроки без надежды на досрочное освобождение. Полиции были даны широчайшие полномочия обыскивать, конфисковывать, арестовывать и задерживать для допроса, не предъявляя обвинения. За несколько дней сотни подозреваемых были брошены в тюрьму. Полицейские обыскали больше ста зданий, предположительно принадлежавших картелю. По всей стране был произведен захват самолетов, автомобилей, грузовиков и другой собственности. В Медельине устроили облаву на одной из квартир Пабло Эскобара, но его, очевидно, кто–то предупредил, и Эскобар успел ускользнуть. Полиция захватила и асьенду «Наполес». Колумбийские Общества защиты природы вскоре начали жаловаться, что животные в зоопарке Эскобара голодают. Тогда государство приняло зоопарк под свою опеку и открыло его для туристов.
Дела Карлоса Ледера тоже пошли наперекосяк. Его служащие в «Немецком дворе» сидели без зарплаты, с тех пор как Ледер, испугавшись приказа Лары Бонильи о выдаче, скрылся в джунглях. Теперь все его люди — более 200 семей — всем скопом покидали «Двор». Имение было разорено, строения разрушены дождями и пожарами. Сохранилась только статуя Джона Леннона — единственное напоминание о былом величии.
Берри Сил обнаружил, что большинство картельщиков решили пересидеть облаву в соседней Панаме. Это был, по ряду причин, правильный выбор. Во–первых, от Медельина до Панамы меньше часа лету и торговцы хорошо знали город. Несколько лет подряд они встречались именно в Панаме и отмывали свои доходы в панамских банках.
Но главное, у картеля в Панаме имелся покровитель — генерал Мануэль Антонио Норьега, командующий силами обороны Панамы, самый могущественный человек в стране. О лучшем друге не приходилось и мечтать.
Некоторые наркодельцы лично знали генерала еще с 1982 г., когда Эскобар с Норьегой превратили Панаму в перевалочный пункт для кокаиновых грузов, идущих в США. Много позже в отчетах майамского суда появятся цифры: за каждый груз Норьега получал по 100 000 долларов. Люди Эскобара обучили пилота Норьеги управлять личным самолетом Эскобара, и он курсировал теперь между ранчо Эскобара и Панамой с грузом кокаина на борту. К концу 1982 г., говорилось в тех же отчетах, Эскобар переправил в Панаму 400 кг кокаина, а Норьега поднял таксу до 150 000 долларов за груз. Обе стороны, однако, остались довольны.
А на исходе 1983 г. тандем «картель — Норьега» осмелел еще больше. Дельцы возвели большую кокаиновую лабораторию в Дарьенских джунглях на юге Панамы, в 80 километрах от границы с Колумбией. Члены картеля заплатили 5 миллионов долларов высокопоставленным панамским военным, чтобы заручиться их поддержкой. Не установлено, получал ли Норьега эти деньги лично, но ясно, что без одобрения генерала построить лабораторию такого масштаба было бы невозможно.
Норьега вел опасную игру. Впрочем, кто, если не он, мог позволить себе рисковать по–крупному? Честолюбивый военный крошечного росточка, он страшно стеснялся своего прыщавого лица, за которое и получил прозвище Cara de Pina — Ананасная Морда. В обществе Норьега не блистал и обаянием не отличался. Но это был ловкий, как канатоходец, политик, он умело изображал лидера «третьего мира», дружил с кубинским вождем коммунистом Фиделем Кастро и в то же время преданно служил американскому ЦРУ. Слухи о продажности Норьеги, об его участии в торговле наркотиками и оружием ходили давно. Ему вменялись в вину и более тяжкие преступления, но Норьега всегда выходил сухим из воды, поскольку им дорожили гринго: он позволял им свободно пользоваться Панамским каналом и поддерживал в стране стабильность.
После убийства Лары Бонильи Норьега принял изгнанников под свое крылышко. Он обеспечил главарей картеля телохранителями и давал им полезные советы. Очоа снял дом неподалеку от отеля «Марриот», Эскобар жил в гостиницах «Валле» и «Бамбито» или в «Праздничной таверне». Одному Эскобару убежище обошлось в 1 миллион долларов, эти деньги перекочевали в карман Норьеги.
Под покровительством Норьеги картель вел двойную, с дальним прицелом, игру по восстановлению своего былого могущества. С одной стороны, дельцы запустили огромную лабораторию в Дарьенских джунглях Панамы и намеревались создать по–добные в Никарагуа, а также уточняли с Берри Силом детали перевозки полутора тонн кокаина. Откажется от своих детей Колумбия — их примет Никарагуа. Или Панама. Или кто–нибудь еще. Кокаин — это праздник, который всегда с тобой.
С другой стороны, картель был не прочь помириться с колумбийским правительством в надежде, что старое позабудется и им отпустятся все грехи. Картельщики отправили через посредника длинное, на шести страницах, письмо Белисарио Бетанкуру. Дельцы назвали это выдающееся послание «односторонней декларацией», подчеркивали «честность и откровенность своей позиции» и просили президента «рассмотреть возможность их воссоединения с колумбийским обществом».
В первой части авторы кратко обрисовали историю наркобизнеса в Колумбии. Тут утверждалось, что «наши организации сегодня контролируют от семидесяти до восьмидесяти процентов общего объема кокаина, производимого в стране», и дают около 2 миллиардов «годового дохода». Далее шло заверение, что «организации, которые мы представляем», не несут ни прямой, ни косвенной ответственности за убийство Лары Бонильи. Более того, дельцы открещивались от политики: менять «существующую демократическую и республиканскую систему в Колумбии» не входит в их планы.
Во второй части меморандума правительству предлагалась сделка. Со своей стороны кокаиновые короли обязывались передать государству все тайные аэродромы и лаборатории, распустить картель, пустить свои деньги в оборот в Колумбии, оказать помощь в посадке сельскохозяйственных культур вместо коки и марихуаны и «сотрудничать с правительством в кампаниях по искоренению наркомании и лечению наркоманов в стране». Взамен дельцы хотели, чтобы Бетанкур отменил осадное положение и согласился не выдавать США преступников, нарушавших закон до этого знаменательного письма. Иными словами, картель требовал амнистии. Наркодельцы получали два миллиарда в год и хранили их за пределами страны. Безнаказанное возвращение контрабандистов означало возвращение в колумбийскую экономику невероятной суммы. Стране предлагали колоссальную взятку.
Члены картеля не получили ответа ни от Бетанкура, ни от кого–либо еще и продолжали отсиживаться в Панаме, постепенно теряя свои миллионы. 15 июня 1984 г. в аэропорту Майами таможня перехватила 1,2 метрических тонны кокаина, упакованного в коробки с надписью «Духи». «Духи» находились в холодильных камерах грузового самолета панамской авиакомпании, сдающей самолеты напрокат. Неделей позже панамские агенты конфисковали 6159 барабанов с эфиром в Зоне Канала. Наркодельцы недоумевали — ведь Норьега куплен! Что же происходит?
Картельщики оказались беззащитными в капкане чужой страны, их сопровождали несчастья и громкие скандалы. Становилось очевидно, что картелю придется убраться из Панамы. Ни Эскобар, ни Очоа не чувствовали себя спокойно за пределами Колумбии. Оба знали, что в конечном счете безопасней всего будет дома, где они всегда смогут купить покровительство сильных мира сего и нанять убийц, чтобы держать в страхе врагов.
Но Бетанкур не собирался уступать. На должность министра юстиции вместо Лары Бонильи он назначил другого борца с наркомафией — Энрико Парехо Гонсалеса. Парехо был несгибаем, подобно Ларе Бонилье, но в отличие от покойного министра он мог рассчитывать на поддержку Бетанкура. К концу лета США запросили о выдаче более 60 колумбийских ответчиков по делам о контрабанде наркотиков.
И, наконец, 14 августа Верховный судья Боготы Мануэль Кастро Гил выдвинул предварительное обвинение против 14 подозреваемых в убийстве Лары Бонильи и среди них так называемых «вдохновителей» преступления: Пабло Эскобара, трех братьев Очоа и Гонсало Родригеса Гачи. Эскобара могли арестовать теперь по пяти различным обвинениям: за ним числились два убийства медельинских агентов колумбийской службы безопасности, соучастие в убийстве Лары Бонильи, незаконный ввоз животных для личного зоопарка и — контрабанда наркотиков. По последнему обвинению он подлежал выдаче в США. 19 октября Кастро Гил предъявил Эскобару обвинение в убийстве Лары Бонильи, а братьев Очоа и Родригеса Гачу назвал соучастниками.
Дело против Эскобара было основано в первую очередь на показаниях Хайме Рамиреса. Главари картеля знали, что Рамирес дает против них показания судье Кастро Гилу, более того — им передали его показания дословно. Но Рамирес ничего не боялся. Они винил себя в смерти своего друга Лары Бонильи и поклялся «бороться еще упорней».
И боролся. К середине 1984 г. в отделе у Рамиреса было 1200 человек. Он то и дело наносил удары по кокаиновым лабораториям: после Транкиландии Рамирес и Фелпс убедились, что успех порождает успех. У них появились новые осведомители. За первые семь месяцев 1984 г. полиция захватила 26 метрических тонн кокаина и кокаинового основания и 37 метрических тонн базуко — то есть в одиннадцать раз больше, чем за предыдущие четыре года. На счету полиции было также 84 разрушенные лаборатории, 144 захваченных самолета–извозчика. Но Рамирес был разочарован. Поймать крупных наркодельцов оказалось практически невозможно. Они всегда загодя узнавали о намерениях полиции. Так, однажды люди Рамиреса упустили Карлоса Ледера. Он успел скрыться за четыре дня до рейда.
Ледер представлял для Рамиреса особую ценность. В отличие от Эскобара, Очоа и Родригеса Гачи, которые скрывались в Панаме, Ледер находился в Колумбии. Будучи реалистом, Рамирес понимал, что арестуй он Эскобара или Очоа, они найдут способ выбраться из колумбийской тюрьмы, и удержит их только чудо. С Ледером дело обстояло иначе. Бетанкур подписал приказ о его выдаче Штатам, и Ледер уже не имел права на апелляцию. Если бы Ледера удалось арестовать, его можно было бы спокойно посадить в самолет и отправить в Соединенные Штаты — без всякой бюрократической волокиты.
Рамирес начал подкрадываться к добыче. Послал людей собирать сведения и вербовать осведомителей. И в ноябре напал на след. В ста пятидесяти километрах к юго–востоку от Картахены, в Финка—Чипре, Ледер наладил новую контрабандную базу. Во время налета полиция захватила 230 кг кокаина, но Ледера уже след простыл.
В конце года осведомители Рамиреса выследили Ледера в Колоне, неподалеку от Панамского канала. А всего лишь неделей раньше его видели в Медельине. Вне всякого сомнения, Ледер вновь нашел своих соратников.
И, наконец, в феврале 1985 г. Ледер дал интервью испанскому телевидению в одном из своих убежищ в льянос. Небритый, косматый, одетый в защитные пятнистые брюки и черную безрукавку, он сообщил репортерам, что намерен создать «пятисоттысячную армию для защиты национальной независимости», что проблема выдачи преступников Штатам выросла в проблему национального освобождения, а Лару Бонилью пристрелил сам народ — прежде чем министр успел, при помощи империалистов, отправить многих и многих колумбийцев на суд в США. Ледер считал себя «символом всех борцов с империализмом» и утверждал, что «в этой борьбе цель оправдывает средства».