Бандитские итоги – 95

В 1995 году преступные сообщества и группировки Петербурга жили полнокровной насыщенной жизнью, мало обращая внимание на уже даже не смешные заверения властей об «активизации решительной борьбы с организованной преступностью». По данным ГУВД Санкт-Петербурга, только за 10 месяцев 1995 года было зарегистрировано более пятисот преступлений с применением огнестрельного оружия и взрывчатки и более восьмисот умышленных убийств. И не будем обманываться этими цифрами. Далеко не все выстрелы регистрируются милицией, а многие жертвы бандитских разборок лежат не найденными в болотах и озерах Ленинградской области, под асфальтом на трассах и в других укромных местах, числясь пропавшими без вести. Точное их число не знает никто, но о размахе бизнеса заказных ликвидаций в городе можно судить, например, по такому любопытному факту: несколько информированных источников на полном серьезе говорили о том, что в Петербурге появился некий Диспетчер, у которого при желании по телефону можно заказать киллера…

В 1995 году Питер стал выходить на особое место в жизни организованной преступности в России. В кругах авторитетных экспертов стали поговаривать о том, что вскоре город на Неве может стать своеобразной столицей преступного мира. Этой тенденции способствуют два обстоятельства – близость границ («у нас рядом Чухня и прибалты-рыбоеды») и возможность делать быстрые деньги. В начале 1990-х оргпреступность делала деньги преимущественно на «металлической теме» – контрабанде цветных и редкоземельных металлов. Естественно, что на этом деле в первую очередь разбогатели те группировки, территориальное местонахождение которых так или иначе позволяло претендовать на контроль какого-то участка движения вывозимых из страны металлов. А поскольку цветные металлы из России в Европу вывозились преимущественно через Белоруссию, Латвию, Эстонию и Финляндию, этот бизнес стал контролироваться именно питерскими группировками (в первую очередь, тамбовцами), которым удалось подмять под себя львиную долю контрабандного потока стратегического сырья в Северо-Западном регионе России.

Нет, конечно, никто не собирается оспаривать заслуги Москвы в нелегком деле развития отечественных мафиозных структур, но именно в 1995 году московские банды начали в массовом порядке прокручивать свои деньги через Питер. Преступные диаспоры этих двух городов стали все теснее замыкаться друг на друга, как Одесса-мама и Ростов-папа в свое время. Так, в частности, по нашим сведениям, у тамбовских и солнцевских в свое время были налажены контакты как раз таки по части «металлического бизнеса». Солнцевские были одной из немногих группировок, получивших от тамбовских своего рода лицензию на работу со скандинавами и прибалтами. Еще одной московской группировкой, приоритетами которой являлись операции по сбыту цветных металлов в Прибалтику, была так называемая ступинская ОПГ (возможно, это было связано с тем, что у ступинских всегда были неплохие отношения с солнцевскими).

Однако самой выгодной темой, на которой преступные сообщества Петербурга делали свой нелегкий бизнес, к 1995 году стала торговля наркотиками. И это весьма показательно, потому что еще в 1994-м приоритет отдавался освоению торговли энергоносителями, а до этого – цветными металлами.{ Эти темы, естественно, тоже не исчезли в никуда. Просто к тому времени ряд законодательных лазеек в части экспорта сырья наконец был прикрыт, да и государственные границы сделались менее прозрачными. Соответственно металлические операции стали не такими прибыльными, как раньше. Что же касается торговли энергоносителями, то в этой сфере к тому времени уже столь плотно закрепились тамбовские и казанцы, что другие группировки были вынуждены признать свое поражение и переключиться на другие источники извлечения доходов.} Динамичность смены приоритетов в среде организованной преступности – один из главных показателей ее гигантского потенциала.

К началу 1990-х в Петербурге окончательно сформировался относительно устойчивый собственный наркорынок, в котором ключевые позиции держали азербайджанская и цыганская группировки (несколько позднее к ним присоединились таджики). Однако после того, как Санкт-Петербург одним из первых в России стал осваивать контрабанду наркотиков за рубеж, в город стали подтягиваться другие группировки, которые обладали необходимым потенциалом для участия в этом сверхприбыльном бизнесе и тоже хотели легких денег. Интересы «своих» и «пришлых» стали пересекаться, что неминуемо привело к возникновению конфликтов, причем даже не двух-, а трехсторонних. Основные ОПГ города (даже те из них, которые до этого времени были, что называется, не в теме) были вынуждены вмешаться в ситуацию, поскольку начавшиеся разборки, безусловно, затрагивали и их интересы. Дело в том, что если со своими наркоторговцами проблемы традиционно решались за откат и долю малую, то с чужаками такие методы сотрудничества могли и не прокатить. (На то они и чужаки – денег наварили и отвалили.) Кроме этого для местных ОПГ существовала и другая опасность. Отмывание денег, полученных от наркобизнеса, путем вкладывания их в легальный городской бизнес либо в недвижимость в перспективе грозило потерей некоторых позиций. А там недалеко и до более масштабного передела! Поэтому в наркобизнес в той ли иной степени оказались втянуты практически все, поскольку жизнь учит нас, что, если безобразие пресечь нельзя, надо попытаться его возглавить…

…В бандитском Петербурге конца 1995 года, по мнению экспертов, бесспорное первое место занимало казанское преступное сообщество, возглавляемое Мартином (Абдурахманов), Айратом (Абдеев), Равилем Одноглазым (Мещеров) и другими известными лидерами. Марат Абдурахманов, по прозвищу Мартин, был, кстати, арестован в конце 1994 года, но под занавес 1995-го освобожден нашим самым гуманным в мире судом, который переквалифицировал ему обвинение со статьи 77 УК РФ (бандитизм) на статью 200 (самоуправство) – несмотря на то что прокурор, поддерживавший обвинение, требовал для Мартина девять лет лишения свободы.

С казанцами вообще произошла любопытная история – как уже говорилось, в апреле 1995 года у них вышло столкновение с сотрудниками РУОПа, в результате которого один офицер милиции погиб, а двое получили ранения. РУОП в ответ поставил на уши весь город, задержав в разных ресторанах и дискотеках несколько сотен бритых граждан, что дало повод многим питерским СМИ протрубить о конце «казанского ханства». Однако победные реляции о том, что казанцы разгромлены и ликвидированы, оказались, мягко говоря, преувеличены – почти все задержанные уже через несколько дней гуляли на свободе. Казанские практически не сдали ни одной из своих многочисленных позиций и в 1995 году имели главную долю в сладком кокаиновом пироге Питера. К тому времени Петербург уже всерьез рассматривался зарубежными наркокартелями как весьма перспективная перевалочная база транзита дорогостоящих и чистых наркотиков (преимущественно кокаина) из Южной Америки и стран Азии в Западную Европу. Правда, в самом городе кокаин в больших количествах не оседал – массовому потребителю цена была не по карману. Хотя какая-то часть товара все-таки шла и на нужды местной богемы, способной выложить 200–300 долларов за 1 грамм входящего в российскую моду снежка… Кроме того казанские активно работали в банковской сфере, имели интересы в торговле энергоносителями и, конечно, не чурались традиционных отраслей – рэкета, контроля над игробизнесом и проституцией и т. д.

…В затылок казанцам дышали знаменитые тамбовцы, которые еще совсем недавно были самым сильным преступным сообществом Петербурга. Однако с весны 1994 года пошел планомерный отстрел членов этой организации. Никто не понес таких тяжелых потерь, как тамбовцы: в 1994 году погибли Лобов, Косов, Сергеев, Альберт, чудом выжил после покушения и был вынужден уехать за кордон Кумарин, пули и ножи киллеров косили тамбовцев десятками.

В следующем году эта невеселая тенденция продолжилась: летом наемные убийцы расстреляли сначала Юрия Пуджу, а потом и суперлидера и мозг тамбовской организации Николая Гавриленкова, больше известного под прозвищем Степаныч. Осенью пули настигли Михаила Бравве. Он умер уже в больнице, когда появились шансы на его выздоровление. Тамбовцы провели целое расследование обстоятельств покушения на «Бравика» – результаты его подтвердили непричастность к этому делу одного из своих, на которого первоначально грешили. В конце декабря была зарегистрирована попытка ликвидировать Валерия Ледовских – его тогда спас лишь тяжелый бронежилет, в котором он передвигался по городу. Потери же среди рядовых бойцов никто и не брался подсчитывать… Кроме того, группировка была обескровлена многочисленными арестами среди лидеров среднего и высшего звена, таких как Ледовских, Мерин, Спартак, Степа Ульяновский{ Степа Ульяновский (он же Степанов Сергей Павлович) был задержан сотрудниками РУОПа за незаконное ношение огнестрельного оружия во время проведения сходки преступных авторитетов Москвы и Санкт-Петербурга, которая собралась в сентябре 1995 года в гостинице на Крестовском острове. Ледовских, Мерин и Спартак проходили по делу об убийстве Сергея Бейнешева.}, Юра Всеволожский. Арестованные, правда, через некоторое время, как правило, оказывались на свободе, но даже кратковременная тюремная нервотрепка дезорганизовала работу многих звеньев сообщества.

Кстати говоря, со сменой лидера в Питере некоторые эксперты связывают череду непонятных убийств и смертей ряда официальных должностных лиц. Летом 1995 года были арестованы несколько высокопоставленных чиновников управления таможни, а потом в Турции при загадочных обстоятельствах умер и руководитель таможни Бобков, квартиру которого, между прочим, пытались взорвать еще год назад. 2 октября пули наемного убийцы оборвали жизнь председателя Балтийского морского пароходства Лущинского. Версий вокруг этих и других смертей было достаточно, но очень многие информированные наблюдатели сходились на том, что и таможня, и БМП, безусловно, попадали в сферу самого пристального внимания отечественного организованного криминалитета, прорубающего окна на Запад.

В довершение всех бед, организация тамбовцев раскололась на четыре направления: вокруг Валерия Ледовских (обвиняемого в бандитизме и, по уже сложившейся замечательной традиции, выпущенного судом на свободу под подписку о невыезде) сконсолидировалась старая гвардия. Вася Брянский (бывший Пластилин, известный в свое время как старший по контролю за проститутками в гостинице «Москва») собрал вокруг себя молодежь, предпочитающую живую работу с людьми – разборки, разводки, рэкет. Люди Боба Кемеровского начали решать вопросы, связанные с наркотой, а команда Степы Ульяновского, тяготея, в принципе, к Ледовских, занималась всем понемногу – давала крыши, контролировала оптовые поставки леса… Общий лидер тамбовских, Владимир Кумарин, по-прежнему находился за границей, курсируя между Швейцарией и Германией. Поговаривали, что после неудавшегося покушения, когда Кум потерял руку и почти месяц пролежал в коме, он стал каким-то странным и не всегда адекватным – чуть что начинал кричать, нервничать, отдавать приказы о ликвидации… Некоторые соратники перестали его понимать и поэтому не торопились выполнять слишком крутые его распоряжения…

…12 сентября свою большую победу отпраздновали те, кого в городе по традиции продолжали называть малышевскими, – в этот день суд освободил из-под стражи арестованного три года назад Александра Ивановича Малышева и снял обвинение с ближайшего его соратника, бывшего вора в законе Владислава Кирпичева, принявшегося активно раздавать интервью журналистам в своем трехэтажном особняке с оранжереями и антиквариатом. Вот одно из описаний особняка Кирпичева, который в свое время посетили журналисты «Ъ». Итогом их беседы с хозяином дома стала статья под заголовком «Последнее дело воровского авторитета», опубликованная 26 апреля 1995 года:

«…Дом Кирпичева мало отличается от соседних домов других „новых русских“. Около 40 соток земли, три этажа, гараж на несколько машин (среди которых, естественно, „Мерседес-500“ и „Мерседес-600“), трактор для уборки прилегающей к даче территории от снега, шведский скоростной снегокат. На нем особенно любит гонять двадцатишестилетняя жена Владислава Татьяна Кирпичева, причем, по словам очевидцев, делает это очень профессионально – на скорости 100–120 км/ч. Внутри дома – охрана на входе, прислуга, четыре породистые собаки, сауна с бассейном, антиквариат и хорошая библиотека примерно в 1000–1500 томов. Кстати, сам хозяин кажется достаточно начитанным. По некоторым оценкам, строительство дома обошлось никак не менее чем в $300 тыс. На вопрос, откуда такие средства, Владислав Кирпичев ответил, что он и его жена Татьяна занимаются предпринимательской деятельностью…» Не слишком похоже на жилище ортодоксального законника, не правда ли, уважаемый читатель?..

Справедливости ради следует отметить, что былую силу малышевцы все же подрастеряли – часть братвы ушла в другие команды, некоторые бизнесмены отказались от сотрудничества с ними. Сам Александр Иванович, по слухам, намеревался поправить пошатнувшееся здоровье за границей (в тюрьме у Малышева начала развиваться старая травма ноги, приведшая в конечном итоге к инвалидности), но свято место пусто не бывает, готовность подхватить выпавшее из рук знамя выразил Андрей Маленький (бывший комсомольский функционер) вместе со своей правой рукой – Джоном, бывшим армейским офицером. Говорят, что у Малышева после освобождения состоялся весьма напряженный разговор с Маленьким, в ходе которого последний держался очень уверенно…

…Интересная тенденция проявилась в очень серьезной еще пару лет назад воркутинской преступной группировке. Многие из ее лидеров стали отходить от прямого бандитизма, склоняясь в сторону более легального бизнеса. Кстати говоря, эта тенденция была характерна и для некоторых покойных тамбовцев, таких как Степаныч и Бравве. Они сами себя считали в большей степени уже бизнесменами, прибегая к явному криминалу лишь в случае крайней нужды, живя по принципу – чем ближе к закону, тем лучше. Такая тенденция не нравилась подрастающему поколению бандитов, которые, торопясь занять свое место под солнцем, требовали четкого определения позиций: если ты из братвы, то живи по понятиям, если ты – барыга, плати, как все…

Воркутинская группировка была создана в Санкт-Петербурге в начале 1990-х двумя братьями, выходцами из Воркуты, поднявшимися на водке и числившимися студентами Петербургского горного института. Группировка, изначально формировавшаяся по принципу землячества, насчитывала около 30 бойцов, а ее штаб-квартирами считались гостиница «Прибалтийская» и общежитие Горного института. А все потому, что молодым людям из шатхерской Воркуты в ту пору было довольно просто получить целевое направление на учебу именно в этот вуз.

Чем дольше существовала группировка, тем меньше в ней оставалось бывших жителей Воркуты. В 1992 году ОПГ входила в империю Малышева, а после освобождения Кумарина в 1993-м объединилась с тамбовцами. Как и полагается «солидной» ОПГ, «братья-воркутята» в свое время имели даже собственных депутатов в районных и городском советах. Тем не менее нельзя сказать, чтобы они контролировали какой-либо определенный район города либо конкретную сферу бизнеса. В те годы в Петербурге действовало около двух десятков подобных группировок, а на день проходилось по десятку стрелок, поэтому выбор объектов контроля был чаще всего случайным и носил хаотичный характер.

Тенденция к отходу воркутинских от прямого бандитизма скорее была вынужденной, нежели осознанной мерой. По более позднему свидетельству одного из участников группировки, из 27 человек, приехавших в Ленинград в 1991 году из Воркуты и образовавших ОПГ, к 2000 году в живых осталось лишь 12. Причем пик насильственной конкуренции пришелся именно на 1994–1995 гг. Впрочем, и в этой самой вынужденной легализации, как выяснилось в дальнейшем, все было не так однозначно.

Во второй половине 1990-х лидерами воркутинских считались некто Игорь Калинич и бывший сотрудник спецназа Дмитрий Браво (по оперативным данным, впоследствии Браво примкнул к комаровским). Только одна эта сладкая парочка вкупе с женой Калинича буквально за несколько лет умудрилась войти в состав учредителей более чем 20 коммерческих структур. Казалось бы, вот он, легальный бизнес, зарабатывай и радуйся. Однако в 1999 году на скамье подсудимых оказываются одновременно 15 воркутинских (включая самих Браво и Калинича) с целым букетом предъявленных обвинений – организация и участие в преступном сообществе, убийства, вымогательство, хранение оружия, незаконное предпринимательство и другие преступления. По версии следствия, вводя в состав учредителей своих людей, воркутинцы облагали данью коммерческие фирмы и впоследствии подконтрольные фирмы переходили в полную собственность ОПГ. К сопротивлявшимся директорам применялись меры физического воздействия. Так, в 1994 году была до смерти избита директор одного из магазинов. А позднее убита и ее коллега из торгово-закупочного предприятия.

Начало судебных слушаний по «воркутинскому делу» постоянно оттягивалось – подсудимые и их адвокаты по очереди и с завидным постоянством болели. Затем в 2000 году, несмотря на протест прокуратуры, подсудимым была изменена мера пресечения и обвиняемые были отпущены под подписку о невыезде. В октябре 2001 года городской суд Петербурга в очередной раз приостановил слушания уголовного дела. Причина на сей раз банальна: один из главных подсудимых Дмитрий Браво, оказывается, скрылся от правоохранительных органов. Из представленных защитой Браво документов следовало, что до 2 октября он должен был находиться в психоневрологическом диспансере, однако по непонятным причинам оттуда исчез. Впрочем, причины как раз понятны: в сентябре в отношении Дмитрия Браво сотрудниками РУБОП было возбуждено еще одно уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного статьей 163 УК РФ (вымогательство). В начале октября оперативники получили ордер на его арест, но задержать подозреваемого уже не смогли. В результате хорошо сделалось всем: рассматривающий дело судья вынес определение о розыске Браво и приостановил слушания дела до поимки подсудимого.

Вот такая история хождения воркутинских бандитов в легальный бизнес. Сколько волка ни корми…

…Пермские, напротив, стали еще больше ориентироваться на старые криминальные традиции, на таких воров в законе, как Макар и Якутенок. К тому времени, кстати, влияние воров в традиционно не воровском, в отличие от Москвы, Петербурге существенно усилилось. Последние обладали старыми навыками и традициями, могли помогать налаживать и держать общаки, которые в современных условиях давно уже превратились из примитивных черных касс в солидные финансово-коммерческие предприятия. В Петербурге образца 1995 года, по нашим сведениям, работали такие видные представители воровской масти, как грузин Шакро, Дед Хасан, Петруха, Макар, Дато, Якутенок, Михо Слепой, Роланд, Гоча Биркадзе, Витя Блондин, Андрей Хобот и многие другие. Их число перевалило за двадцать, что было весьма необычно для города на Неве, который ранее отвергал воровскую идею…

Кстати сказать, именно с некоторыми появившимися в Питере ворами специалисты связывали прогноз о скором расцвете в городе китайской и корейской мафий. Объяснение простое – каждый работает с теми, кому доверяет, а подтянувшиеся в Петербург воры-сибиряки традиционно опирались на китайцев и корейцев.

Китайские – одна из самых закрытых ОПГ в России. Китайцы вращаются исключительно в своем узком кругу (говорят, в столице даже банки у них – свои), а получаемую прибыль переправляют на историческую родину. Однако, в отличие от той же Москвы, в нашем городе сегодня в криминальном плане китайцы пока не доставляют серьезной головной боли. Собственно, и диаспорой-то их назвать трудно: между собой они разобщены, собираются по семейным, клановым признакам.

По разным оценкам, к началу XXI века, считая вместе со студентами, в Питере осело около четырех тысяч китайцев, еще примерно тысяча – нелегальные иммигранты, находящиеся у нас транзитом в Финляндию и другие страны Скандинавии. В Европе более мягкие по сравнению с российскими законы, поэтому китайцы активно стремятся туда. В России же беженцами китайцы не признаются, поскольку Китай не считается у нас страной с тоталитарным режимом. Сфера деятельности выходцев из КНР – ресторанный бизнес и рыночная торговля. Китайцы заполонили крупнейшие вещевые рынки города: «Апраксин двор» и Троицкий, создали собственный рынок на Измайловском проспекте. Кроме того, есть сведения, что китайцы и вьетнамцы в Санкт-Петербурге активно участвуют в бизнесе, связанном с теневым производством драгметаллов, получаемых из скупаемого лома (вторичного сырья). В этой деятельности они тесно завязаны на более мощные азербайджанские ОПГ…

…Все этнические группировки Петербурга, сложившиеся в начале 1990-х годов, выжили и продолжали развиваться. Более того, очень скоро город сделался настоящим заповедником для разных этнических формирований, особенно кавказских. Это стало возможным в том числе и потому, что в Москве получила мощную поддержку идея выдавливания этнической преступности из столицы – как со стороны правительства Москвы, так и со стороны славянских группировок. Кавказцы начали в большей степени ориентироваться на Питер и Северо-Западный регион, пользуясь благодушием местных властей. В нашем регионе этнические группировки действовали очень осторожно, но при этом наступательно, подготавливая себе новые плацдармы. Особенно важно отметить, что этнические формирования традиционно ориентировались на воровские идеи. Поэтому на тот период вполне очевиден был следующий прогноз: бандитский Петербург расслаивается на две части – одни из бандитов уходят в коммерсанты (поближе к закону), другие же будут прибиваться к ворам. Азербайджанцы по-прежнему контролировали рынки невского правобережья и некоторые отрасли торговли наркотиками. Питерские чечены, несмотря на войну у себя на родине, сохранили большинство своих позиций. Один из их главных лидеров Джапар, даже сидя в тюрьме, продолжал руководить организацией. Может быть, к тому времени чечены стали чуть менее заметными, стараясь не афишировать свою деятельность, но объективно на них продолжали работать целые фирмы и предприятия, в которых с первого взгляда ни одного чеченца и не найдешь.

И конечно, весь 1995 год в Питере крутилось огромное количество мелких беспредельных группировок, чей век, как правило, недолог и которые не признают никаких законов. Чертить карту влияний преступных сообществ в Петербурге – занятие совершенно нереальное и наивное. Деятельность преступных сообществ настолько переплетена и взаимозависима, что иногда в одном и том же предприятии мирно сосуществовали ставленники даже откровенно враждебных группировок.{ Помнится, в свое время в нескольких редакциях меня настойчиво упрашивали составить карту города, на которой были бы нанесены зоны ответственности питерских преступных группировок. Причем все мои попытки объяснить, что такой карты не может быть в принципе, натыкались на полнейшее непонимание со стороны людей, которые искренне верят, что весь город, как некий большой пирог, должен быть строго поделен на куски (у кого-то побольше, у кого-то поменьше). Т. е., следуя этому принципу, вот здесь у нас, например, Красногвардейский район – это, к примеру, ефимовские (закрашиваем синим цветом), далее, условно говоря, пограничный столб, за которым начинается Невский район, где сидят азербайджанцы (эти будут зеленые)… Можно, конечно, и такую карту составить, бумага все стерпит. Но то, что это будет полная чушь и профанация, у меня сомнений не вызывает. Эдакий образчик абсолютно попсовой псевдорасследовательской журналистской «аналитики».} Скажем, какой-то объект мог считаться азербайджанским, но часть денег уходила тамбовским и чеченам, а в двух шагах на долях работали казанские с пермскими, спокойно уживаясь с ментами и комитетчиками.

Кстати, о последних. В 1995 году в бурно развивающемся Петербурге в институте крыш отметилось кое-что новое. Эти самые крыши стали в массовом порядке предоставлять коммерсантам некоторые структуры милиции и бывшего КГБ. Тенденция эта стала настолько мощной, что питерские бандиты серьезно обеспокоились и стали всерьез говорить на своих сходняках о том, что самая крутая мафия – это комитетчики, которые контролируют все и везде и обнаглели уже окончательно, не стесняясь предъявлять на стрелках ксивы. Ментовские крыши зачастую становились более надежны и более выгодны для бизнесменов – схема их возведения проста: фирма заключает договор с охранной структурой, учрежденной бывшими сотрудниками какой-либо спецслужбы. Естественно, что эту охранную структуру поддерживали сотрудники действующие. (Такого рода крыши в Петербурге иногда называли буферными.)

Но, пожалуй, главным результатом 1995 года стало окончательное формирование новых криминальных традиций. Эти традиции стали весьма существенно влиять на экономику, политику. Появилось даже новое понятие – «депутатская крыша», которое явило себя во всей красе в минувшей выборной кампании, когда среди кандидатов в депутаты в Госдуму было просто тесно от тамбовских, да и не только от них. Традиции эти стали влиять даже на моду и социальную сферу.

Несмотря на то что нарисованная картина получилась достаточно мрачной, не стоит бояться приезжать в Питер. Жизнь здесь ненамного страшнее, чем в любом другом городе России. А народ в основном – тихий и богобоязненный. Относящийся к местным преступным группировкам не более как к еще одной разновидности многочисленных достопримечательностей Петербурга. Приезжайте, убедитесь сами. Кстати, многие мои иногородние знакомые утверждают, что в последние годы по приезде в Северную столицу они не столько опасаются уличной преступности, сколько уличной милиции, которая, по их мнению, намного злее и бесцеремоннее той же московской будет.

Осень – зима 1995 г., лето 2004 г., осень 2008 г.