Распылитель

Этот магазин на Большой Конюшенной, 13, до недавнего времени был известен ленинградцам широким выбором музыкальных товаров: грампластинки, ноты, всевозможная музыкальная литература. Сюда приходили и известные музыканты, и студенты музыкальных училищ, да и просто любители музыки. Но в 1992 году владельцем музыкального магазина «Рапсодия» стала Людмила Николаевна Малышева, генеральный директор акционерного общества «Петербургские острова», и ассортимент магазина существенно изменился. Почему? Об этом мы и поведем свой рассказ.

Россия всегда славилась своими мастерами. Множество известных и безымянных художников, архитекторов, ювелиров создавали неповторимые шедевры, которые включены в золотые страницы мирового фонда культуры. Многие музеи и коллекционеры пополняли свои собрания работами русских творцов.

После октябрьского переворота, спасаясь от революционных бурь и потрясений, те, кто мог, вывозили на Запад самое ценное. Пароходами из Крыма, на обозах по льду Ладожского озера перемещались ценнейшие произведения искусства, в том числе и всевозможная церковная утварь. Закрыв границы, большевики смогли остановить этот поток, хотя нам вряд ли доведется узнать, сколько великих творений сгорело в топках печей и паровозов, сколько было унесено смерчем Гражданской войны.

Немного позже советская власть, создававшая свою религию, начала гонение на церковь. Многие церковные служители оказались в тюрьмах и лагерях. Предметы религиозного культа уничтожались с особым неистовством. Революционеры спешили создать нового человека – хомо советикуса, который подчинялся бы и молился новым богам. Иконы, кресты, складни, лампады снимались с красных углов в домах, заворачивались в тряпье и прятались на чердаках, в чуланах и сундуках. Понимая, какую ценность представляют для некоторых коллекционеров как на Западе, так и в России эти шедевры (а, как известно, запретный плод сладок вдвойне), появились люди, сообразившие, что на этом можно заработать большие деньги, особенно по ту сторону границы. «Ценители старины» различными способами пытались переправить на Запад свои находки, готовя почву для эмиграции и безбедного существования за пределами железного занавеса.

9 апреля 1990 года старший следователь следственного отдела УКГБ УССР по Закарпатской области майор Романов постановил: возбудить уголовное дело по факту незаконного перемещения через границу СССР 43 икон и электропечи, по статьям 17, ч. вторая и 70 УК УССР. А двумя днями раньше… Впрочем, обратимся к документам.

«Седьмого апреля 1990 года Сени Шолта и Ури Мате (граждане Венгрии), следуя из СССР в Венгрию в качестве водителей с грузом пиломатериалов, на КПП „Чоп-Мост“ предъявили таможенную декларацию к грузу. Отправитель – Чаки Эрне, Москва, получатель – Хорват Петер, Будапешт. Груз опломбирован Московской центральной таможней и разрешен к вывозу за границу. Среди пиломатериалов обнаружены три картонных коробки в задней части грузового отсека, в коробках находятся сорок три иконы и электропечь. Сени и Ури утверждают, что им ничего не известно о контрабанде».

Иконы были завернуты в ленинградские газеты. Это хороший след. В связи с тем, что следствие, точнее, следственные действия, очевидно, должны были проводиться на территории Ленинградской области, создана оперативная группа, состоящая как из украинских, так и из питерских чекистов. От УКГБ УССР – майор Романов; от Ленинграда – старший следователь по особо важным делам следственного отдела УКГБ СССР по Ленинградской области полковник Карабанов. 13 апреля Карабанов принял дело к производству.

…Летом в маленьких деревушках, где-нибудь на Свири или за Волховом, появлялся скромный молодой человек с холщовой сумкой. Вскоре вся округа знала: приехал молодой художник из Питера, иконами интересуется – «божий человек». Приглашали в дом, угощали, оставляли ночевать, а главное – слушали. А «божий человек» говорить умел: и об утраченной вере, и об иконах, которых скоро уж и не останется на земле русской, если не сберечь. И случалось так, что слушавшие его старушки сами приносили иконы. Молодой человек, не перекрестясь, в руки их не брал. Совал бабкам мятые рубли. А если они от денег отказывались, то кланялся в пояс и благодарил. Пустым из домов уходил редко – больно мил был человек. Иногда ему удавалось заполучить и стоящие вещи. Порой художник попадался на глаза местному начальству, но на вопрос о себе доставал удостоверение студента Института имени Репина.

Стоит, наверное, вспомнить, что еще до революции в России существовала целая группа людей, специализировавшаяся на кражах ценных икон и золотых украшений из храмов, церквей, домов. Иконы перепродавались, в том числе и за границу. С золотыми вещами поступали порой проще: при невозможности продать ценную вещь она либо частично ломалась, либо переплавлялась и сдавалась в ювелирные лавки – как лом. Эта каста воров получила название «клюквенники».

Наш герой обходился без ножа и кастета. Так, силой убеждения, в поездках и поисках сколачивал свое начальное состояние Юрий Николаевич Малышев.

Со своей будущей женой Людмилой он познакомился в небольшом кафе на углу Невского и Владимирского, в народе именуемом «Сайгон». В семидесятые здесь тусовались фарцовщики и хиппи, панки и наркоманы, проститутки и рок-музыканты, да и просто те, кто мечтал хоть капельку приобщиться к чему-то отличному от однообразных буден времен развитого социализма. Кафе считалось островком свободы. Появившись в «Сайгоне», Людмила, инженер-геолог по образованию, не стремившаяся прожигать свои природные способности на поприще геологии, не стала его завсегдатаем. «Сайгон» с его дешевым понтом был ей ни к чему. Она, обладавшая сильным характером, незаурядными организаторскими способностями, умением подчинять людей своей воле, взяла здесь только то, что ей было нужно, – мужа, партнера, человека, умеющего делать деньги.

Но Юрий, как умел делать деньги, так и умел их тратить. За одну ночь за карточным или ресторанным столиком он мог спустить все, что наживал месяцами, за что, кстати, и получил кличку Распылитель. Его подводил характер. Во время игры в покер Людмила, глядя на мужа, спросила у его приятеля:

– Он что, играть не умеет?

– Он? Да он экстра-класс!

– Так почему он проигрывает?

– Это тонкая штука. Ведь он отыгрывается.

Вскоре после женитьбы Малышев бросил карточную игру. У него была одна отдушина – страсть собирателя. Его увлекал азарт поиска дорогой, редкостной вещи. Он был известен и авторитетен в кругу коллекционеров и собирателей. Гораздо позднее, когда возник спор между экспертами Эрмитажа по поводу одной из икон, привели Малышева. Почему привели, а не пригласили? Об этом ниже. Так вот, привели Малышева, и через несколько минут спор прекратился. Маститые эксперты согласились с тем, что сказал Юрий Николаевич.

Людмила была более прижимистой, чем ее муж.

Говорят, именно она поставила семейное предприятие на коммерческие рельсы, заметив:

– Здесь, в России, даже «лимон» ни к чему. Для чего он? Чтобы жить в вечном страхе, скрывая свое богатство от других?

Для того чтобы переправить свое состояние за рубеж, нужно было найти определенные каналы. К тому же появился вариант эмиграции из страны. Сестра Людмилы, Нина, вышла замуж за доктора медицины из Западного Берлина, господина Бальсса, и стала Ниной Бальсс. Молодожены переехали в Берлин и почему-то развелись. Но теперь у Малышевых появился свой человек за бугром. Оставалось лишь найти канал для контрабанды, и Людмила такой канал нашла.

Первую партию товара, которую удалось отправить на Запад, составили несколько икон, серебряный ларчик, серебряный крестик, ножницы с золотыми кольцами для пальцев, старинные табакерки, шкатулки и еще несколько различных предметов антиквариата – всего на сумму около 10 тысяч долларов США. Товар гнали в Америку, а доставить его взялся матрос с сухогруза «Томас Джефферсон» Брэд Эдвардс. В виде вознаграждения он получил японский чайный сервиз и несколько антикварных безделушек.

Но этот канал был ненадежным по различным причинам. Тогда Людмила начала искать другой, более масштабный путь. Она зачастила в Москву и вскоре на одной из домашних вечеринок познакомилась с атташе бельгийского посольства Годфридом Букийоном. Букийон взялся перевозить через границу ценности Малышевых и хранить их у себя на родине до приезда Людмилы – естественно, не безвозмездно.

Знакомство и деловые контакты с человеком, обладающим дипломатической неприкосновенностью, так сказать иммунитетом, – это для контрабандиста огромная удача, хотя рисковала Людмила куда больше его, ведь господин атташе мог ее запросто кинуть. Почему? Да вспомните время, в котором они варили свой суп. Но выбора не было, Малышевой приходилось рисковать.

Осенью 1979 года, используя свой иммунитет, Букийон миновал таможенный контроль в порту «Шереметьево» и перевез ценности через государственную границу к себе на родину в город Остенд. Это были старинные русские иконы на дереве и камне, золотые и серебряные крестики, панагия, шкатулки, табакерки и многое-многое другое. Всего на сумму более 120 тысяч рублей (напомним, на дворе 1979 год). За свою работу он получил десять штук. В начале 1980-х Бук, как ласково называла его Люда, перевез на Запад несколько партий золотых икон. К последней поездке Малышевы подготовили для него около тридцати ценных икон. Только одна из них чего стоит! Икона XVII века – «Николай Зарайский в житии». Стоимость ее, по самым скромным оценкам, около 50 тысяч рублей.

Странным знакомством двух неработающих супругов и бельгийского атташе заинтересовались сотрудники Большого дома.

– Ради чего приезжают Малышевы, особенно Людмила, в Москву? Для чего она встречается с Букийоном?

– Незаконные валютные операции?

– Вряд ли, Малышевы валютой не занимаются, раньше были у Юрия грешки, но не в последнее время.

– Может, сбыт иностранцу антиквариата?

– Икон?

– Вот-вот.

– Но ведь они собиратели, они сами скупают. Говорят, у него такая коллекция!

Оперативники предположили, что Букийон – сообщник Малышевых; что он в дипломатическом багаже перемещал за рубеж ценности, легальный вывоз которых запрещен. Риск нарваться на международный скандал был, но, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Чекисты выяснили, что бельгиец вскоре выезжал за границу. Медлить было нельзя, и оперативная группа срочно вылетела в Одессу, где Бук заказал билет на пароход. Лайнер отправлялся в Венецию и уже стоял под парами. Но…

На таможне к «мерседесу» Букийона подошла группа таможенников:

– Экскьюз ми.

– What?

– Что у вас в багажнике?

Вопрос таможенника был неожиданным, ведь багаж, как известно, у дипломатов не досматривается. В ответ на недоуменный взгляд Букийона таможенник показал на собаку, которая находилась рядом.

– Видишь, псина нервничает.

– What?

Дядька Бук забыл все русские слова, почувствовав опасность. Нервы, натянутые как струны, не выдержали, и Букийон закричал то ли таможенникам, то ли собаке:

– Нетту у мення нникаких ннаркоттиков! Я иметь иностранный гражданство, я есть диплематт, я уудду жаловаться послу, правительству. Да я… да я до вышей ЦК дойду!

Угрозы не помогли, таможенники настояли на проверке багажа. Когда развернули первый пакет, извлеченный из багажника, то… сверкнул серебряный оклад иконы. Теперь чекисты могли смело подойти к машине, результат, как говорится, был налицо. Что делать? Да ничего. Букийон тут же сдал обоих супругов, заявив, что вещи принадлежат Люде и Юре из славного города Ленинграда, что именно они попросили его перевезти эти вещи через границу.

Это и так было понятно сотрудникам органов, ведь они нашли список икон, который был написан рукой Юрия Малышева, как в дальнейшем показала экспертиза. Указание названий, стоимость в долларах. Отпираться было бесполезно…

Так супруги Малышевы оказались за решеткой, а Букийон был выдворен из СССР. В 1986 году Людмила, а в 1987-м Юрий были условно-досрочно освобождены, не досидев, соответственно, пять и четыре года. Болели они шибко!

Оказавшись в тюрьме в самый что ни на есть период застоя, Малышевы вернулись на свободу, когда по стране катила перестройка. Уже качалась казавшаяся прежде незыблемой система, уже появились первые ростки предпринимательства. Бывшие комсомольцы, бывшие криминальные лидеры осваивали азы рыночных отношений. Юрий и Людмила оказались в стране «с человеческим лицом». В ноябре 1988 года Юрий Михайлович устроился на работу в областное отделение под названием «Народные художественные промыслы». Во как! И устроился он на должность художника-изготовителя ювелирных изделий, с окладом в 122 рубля. Для него это было круто! Для него, ворочающего десятками и сотнями тысяч. Характеристика: «На работе проявляет себя только с положительной стороны, устойчив, скромен, интеллигентен, пьяным замечен не был». Но страсть к собирательству, страсть, которой он посвятил себя, не оставляла его ни на миг.

В то же время в Бельгии у друга Готфрида мертвым грузом лежал товар Малышевых – на сумму более 400 тысяч долларов. Букийон готов был говорить об иконах и прочем только с Людмилой лично, исключая телефонную, телеграфную, почтовую, да и другие связи. Но, поскольку после отсидки Людмила оставалась еще невыездной, в Берлин выехал ее муж – погостить у свояченицы, а заодно и изучить в магазинах и антикварных лавках спрос на иконы и их стоимость. Там же фортуна улыбнулась Малышеву, он познакомился с гражданином ФРГ Городецким Зиновием Львовичем, вице-президентом фирмы «Динамик-маркетинг», и его женой Марой Ефимовной, работающей в совместном предприятии «Фиотекс» города Черновцы.

Городецкие взяли на себя организацию вывоза из СССР икон и предоставили Малышеву денежные средства для их приобретения. Малышев оные иконы приобрел. За организацию канала и деньги Городецкие получили 20 процентов от проданной партии, 40 процентов пошло Малышевым, еще 40 – покупателю. Но Городецкие не подозревали, что покупателем, номинальным покупателем, являлась свояченица Юрия, Нина Бальсс… Таким образом, Малышевы покупали товар сами у себя.

Но это все лирика.

Вернувшись из командировки, Юрий Николаевич занимался восстановлением старых и поиском новых связей в среде коллекционеров. Ведь у каждого собирателя, у каждого творца есть собственный обменный фонд. Это те вещи, которые коллекционер продает или меняет, чтобы приобрести то, что ему необходимо. Выгодный обмен или нет – во многом зависит от умения и удачи, как в любом коммерческом предприятии. Вряд ли Юрий Николаевич стал бы обладателем собрания русских икон, множества редкостных, дорогостоящих предметов, если бы не вел такой обмен. Искал, приобретал и выгодно продавал, оставляя себе лишь самое ценное.

Слывя деловым, знающим человеком, Малышев очень бережно относился к коллекционерам меньшего размаха и полета. Ведь именно у этих людей, «мальчиков» из глубинки, очень часто можно было выменять или выгодно купить бесценные вещи. Будучи отличным знатоком и реставратором, Малышев некоторые иконы доводил до ума и с выгодой менял или продавал. Кроме того, Людмила Николаевна занялась благотворительностью. Иконы, которые не представляли для супругов определенной ценности, передавались, дарились в различные богоугодные и прочие учреждения. Бог ведь велел делиться!

Итак, товар был собран, и осталось лишь дождаться результатов работы Зиновия, который тоже не сидел сложа руки. Будучи в январе 1990 года в Венгрии, он договорился со своим знакомым Вадасом Михаем, сотрудником фирмы «Волен камион», об организации вывоза из СССР неких вещичек, принадлежавших знакомым из Ленинграда: «Так, ерунда, какое-то там барахлишко, ничего незаконного. Впрочем, можно заработать! Позвони знакомому в Москве, Чаки Эрне, работающему в торговом представительстве, скажи, что ты от меня. Он поможет».

Что Городецкий и сделал.

Получив согласие, он связывался с Малышевыми. Людмила Николаевна выехала в Москву, где встретилась с Городецким, который вместе с супругой проживал в гостинице «Россия». Там же она получила от них 180 тысяч рублей на приобретение антиквариата.

Кстати, интересная информация: примерно в это же время на Вадул-Сиретской таможне в машине «КамАЗ» была обнаружена партия не указанных в декларации вещей. Два магнитофона, два фотоксерокса, еще кое-что. Получатель груза – предприятие «Фиотекс». Не в нем ли работала Мара Ефимовна? И еще. Когда Мара приезжала в Киев, то принимающей ее организацией значилось Общество ФК «Динамо» господина Сукриса. Оперативники предполагали, что взамен за спонсорскую помощь руководство клуба и некоторые футболисты принимали активное участие в делишках господ Городецких.

30 марта Малышевы отправились в Москву. Не на прогулку, а с товаром. В московской квартире на улице Демьяна Бедного они тщательно упаковали иконы в коробки, и за ними приехал Эрне. Юрий Николаевич помог погрузить коробки в машину, после чего вернулся домой и лег спать. Чаки же загрузил коробки в фургон, готовый к отправке в Венгрию. 4 апреля фургон прошел досмотр на Московской центральной таможне. После передачи таможенной декларации представитель таможни попросил водителя Сени открыть брезент.

Сени отвязал веревки и откинул брезент. Далее последовал диалог Сени с присутствующим там же Чаки Эрне, но на венгерском языке:

– Товарищ Сени, принесите документы товарищу из таможни.

– Так я же принес.

– И где они?

– Так у таможенника, товарищ Чаки.

– А, ну-ну… Тогда сходите там, пивка попейте…

– Так мне же нельзя, я ж за рулем. Да и где взять его, пиво-то, в Москве?

Эрни нервно бросил:

– Тогда кваса попейте. Вы пробовали русский квас?

– Ну ладно, пойду, раз вам так хочется.

Сени ушел, а таможенник спросил Эрне:

– О чем это вы?

– Да тооваррищ Сени, как это луудше сказать по-ррусски, по нужде попросил.

– А, по нужде. По малой?

– Это как посмотреть, – и достает из-под полы куртки блок «Мальборо».

Таможенник многозначительно глянул на Эрне и спрятал сигареты за пазуху:

– Закончен досмотр!

Он отдал документы водителю и запломбировал фуру.

Вероятно, вся эта история закончилась бы благополучно для обеих семей, если бы за семейством Малышевых не было старых грешков. За ними уже приличное время велось наружное наблюдение, наружка, как это называют сотрудники КГБ, когда все действия подозреваемых фиксируются на пленку.

Поэтому очередная попытка контрабанды закончилась неудачно. Откровенным провалом. 10 апреля чету Малышевых задержали в Ленинграде, а 13 арестовали Мару Городецкую. Ефим Городецкий успел уехать в Германию. Всем арестованным инкриминировалась попытка контрабанды по двум статьям. Одновременно с этим сотрудники ГБ провели ряд обысков на квартирах Малышевых и их ближайших знакомых – в «целях установления истины по делу о контрабанде». Обыски поразили видавших виды чекистов. Некоторые квартиры просто ломились от ценностей и антиквариата, более напоминая музейные хранилища, нежели квартиры рядовых советских граждан.

Через некоторое время после ареста Малышевых в поле зрения оперативников попал некто Песочинский – по мнению чекистов, близкий друг Людмилы. Чекисты полагали, что Песочинский готовил покушение на следователей, ведущих это дело. 18 апреля его задержали на Васильевском острове. Во время задержания Песочинский пытался выбросить находившийся у него револьвер системы «наган». Трижды судимый мужчина от объяснений отказался, заявив, что пистолет принадлежит не ему. Однако во время обыска у него на квартире оперативники нашли сорок два патрона к этому пистолету и привлекли его к уголовной ответственности.

Во время допросов и на суде Малышевы всячески отказывались от предъявленных им обвинений и сваливали все на Городецких и Эрне. Ведь одной из основных улик являлись газеты с номером ленинградской квартиры Малышевых и их абонентским ящиком. Именно в эти газеты были упакованы иконы.

– Мы думали, что Городецкий покупает иконы для себя, что он отвозит их к себе в Киев. Я же три года зону топтала, – заявила Людмила, – я что, лох какой? Я же не дупло, чтобы иконы для контрабанды заворачивать в вещдоки? Это они во всем виноваты, товарищи судьи!

Суд длился три года. Вину Малышевых суд признал частично доказанной и осудил их на четыре года. По окончании процесса произошел эпизод, который возможен разве что в нашей стране. Поболтав с родственниками и адвокатами и видя, что никому не нужны, Малышевы преспокойно вышли из зала суда. Пришедшие омоновцы стали разыскивать осужденных, не зная их в лицо. Слава богу, их задержали в коридоре и увели на заслуженный отдых.

На этом можно было бы поставить точку в этой истории. Но при чем здесь магазин «Рапсодия» на Конюшенной, спросит читатель? А вот при чем. Как и в 1980-х, Людмила Николаевна была освобождена по состоянию здоровья, а Юрий Николаевич получил химию. Причем Юрий Малышев отрабатывал, как бы это попроще сказать, ну вообще, стройки народного хозяйства в магазине, которым владела его жена. «Рапсодию» Людмила приобрела, находясь под следствием, но это уже другая история.

Магазин постепенно превратился из музыкального в антикварный. Юрий Николаевич занимался любимым делом, пополнял коллекцию. Его даже показывали по НТВ как известного эксперта.

Времена меняются. Меняется Россия. Возможно, людям, сколотившим в советские времена огромные состояния, нет больше нужды скрывать свои деньги и пытаться самим отправлять на Запад очередные партии антиквариата. За супругов Малышевых это сделают другие, а у них иная дорога. Пора входить во власть.