Свидетели

Начиная собственное расследование, мы не особенно надеялись откопать что-то там, где не получили никаких результатов милиция, КГБ и прокуратура. Но мы сделали ставку на то, что в корне изменилась ситуация – в стране, в городе, в правоохранительных органах, да и внутри «600 секунд». Мы рассчитывали на то, что заговорят свидетели. И они заговорили, правда, не сразу, не все и не обо всем, оставляя на всякий случай кое-какую информацию в загашнике – до поры до времени. Почти все свидетели были измучены страхом сболтнуть что-то лишнее, страхом перед возможными последствиями. Не стоит осуждать этих людей. После того как 22 октября 1991 г. грузовик с поддельным номером тараном сшиб бывшего оператора «600 секунд» Дмитрия Логвиненко, а бывшему директору программы Александру Борисоглебскому были нанесены ножевые ранения, они вправе бояться и отказываться разговаривать с журналистами.

Труднее всего было сдвинуть первый камень, добиться первых рассказов. Затем, когда очередной свидетель узнавал, сколько народу до него согласилось с нами говорить, ему было психологически легче давать показания. Нам даже стали звонить и искать с нами встречи. Мы не успевали переваривать полученную информацию. С одними свидетелями беседовали под диктофон, с другими использовали скрытую связь, третьих, особо осторожных, не записывали, но беседовали при свидетелях. Многие просили не упоминать их имен, и мы им это обещали. Но доказательства их бесед с нами у нас есть, они хранятся в надежном месте.

В результате мы получили от свидетелей следующую информацию. Александр Невзоров задумал разыграть спектакль с покушением на себя еще месяцев за пять до выстрела на пустыре. Популярность «600 секунд» тогда начала падать, этому в немалой степени способствовала не очень красивая история, связанная с получением Невзоровым отдельной двухкомнатной квартиры на улице Достоевского, о которой стали говорить в городе. Квартиру Невзорову предоставили по личным ходатайствам министра культуры СССР Николая Губенко и первого секретаря обкома партии Бориса Гидаспова с долевым участием телерадиокомитета. То есть эту квартиру не получила семья журналистов, которая, может быть, не один год стояла на очереди. Образ борца и страдальца за простой народ стал тускнеть. Этому же способствовали некоторые из интервью ушедшей из «600 секунд» Светланы Сорокиной, которая также несколько развенчала героя. По полученной нами информации, в отношении Сорокиной задумывалось жестокое и циничное преступление. Однако некий солидный бизнесмен, которого просили «акцию организовать», отказался это сделать, сказав: «Кого угодно, только не ее – слишком молода и красива».

Для поднятия имиджа нужно было что-то экстраординарное. Среди обсуждавшихся в окружении Невзорова планов покушения были самые невероятные киношные варианты с мистическим налетом, от которых отказались из-за их полной несостоятельности – осталось бы много следов, по которым раскрыть спектакль не составило бы труда.

По показаниям свидетелей, разрабатывать план «покушения» стал генеральный спонсор «600 секунд» Юрий Шутов, «особо близкий» Невзорову человек, который, кстати, в ходе следствия не допрашивался. Незадолго до «покушения» Невзоров привез из заграничной поездки патроны малого калибра с так называемыми «золотыми пулями». Он считал, что такие пули гораздо безопаснее и стерильнее. Стрелять должны были из газового пистолета, переделанного под боевой путем удаления из дула рассекателя, высверливания и нарезки ствола. За несколько дней до самого выстрела Невзоров дал интервью корреспондентке «Ленинградской правды» Наталье Дубровской. Дубровская подтвердила, что идею публикации в газете фотографии неистового телековбоя в оптическом прицеле она разработала вместе с самим Невзоровым.

После «покушения» началось затыкание ртов всем, кому можно, и уничтожение вещественных доказательств. Так, например, свидетели говорили, что у супруги Невзорова Александры Аасмяэ дома была хлебница, пробитая пулями малого калибра, однако изъять ее для экспертизы не удалось. Свидетели утверждали, что и в самой редакции «600 секунд» неоднократно производились выстрелы, следы от которых были потом частично уничтожены, а частично выданы за следы от стрельбы из арбалета и газового пистолета Борисоглебского, который последний переделал так, что из него можно было стрелять металлическими шариками.

По словам свидетелей, тайна «покушения» была известна многим, но ее предпочли не раскрывать, а использовать для управления журналистом путем шантажа. Отсюда – и съемки «наших» в Прибалтике, и многое другое. История с «покушением» стала личной трагедией Александра Невзорова, во многом предопределившей дальнейшую деятельность журналиста…

Р. S. Расследуя обстоятельства встречи на пустыре, мы поняли, что дело тут скорее не в самой личности Невзорова, а в тех людях, которые стояли и стоят за ним и которые используют его как прикрытие и как рупор для пропаганды своих идей.

После того как результаты расследования были опубликованы в феврале 1992 г. в газете «Смена», в Петербурге, да и не только в нем, возникло много шума, который, конечно, постепенно затих. Это было естественно: люди не успевали переваривать новые скандалы, которые взрывались чуть ли не каждую неделю. Нельзя, правда, сказать, что правоохранительные органы не проявили тогда никакого интереса к результатам нашего расследования, – меня даже вызывали в прокуратуру, где пытались допросить на предмет того, каким образом я получил доступ к «секретным делам» и т. д. В некоторых службах были проведены служебные расследования по фактам утечки информации – насколько мне известно, результатов эти расследования не дали. А дело о ранении репортера Невзорова 12 декабря 1990 года было успешно забыто.

Тогда, в феврале 1992 года, мы никак не могли предполагать, что в скором времени Невзоров станет депутатом Государственной думы, будет заниматься законотворческой деятельностью на благо любимой Родины. Мы не знали, что буквально через несколько лет в России для подавляющего большинства общественных, политических и государственных деятелей отомрет за ненадобностью понятие «репутация», а в такие слова, как «честность» и «ответственность», будет заложен новый смысл: «как бы ответственность» и «как бы честность». Мы еще очень многого не знали и не предполагали тогда, в феврале 1992-го. И поэтому думали, что расследование будет продолжаться…

Февраль 1992 г. – февраль 1996 г.