Густая мокрота

И все же наиболее опасной бандой среди ростовских вентерюшников в дореволюционный период была шайка «водолазов». Название она получила по фамилии главаря — садиста и душегуба Артема Водолазкина, оставившего по себе наиболее мрачную славу у сыскного отделения полиции. Шайка в разном составе буйствовала в Ростовском округе почти 20 лет (с перерывами на отсидки), оставив после себя десятки трупов и под сотню ограбленных жителей Дона.

Сам «атаман», выходец из азовских мещан, начинал вентерюшную карьеру с копеечных налетов в родном посаде (до 1926 года Азов имел статус посада) да краж лошадей с последующей перепродажей цыганам. Больше для форсу босяцкого, чем для грабежа. Так он оттачивал зубы и подбирал себе ремесло по душе. Полицейский пристав смотрел на проделки скамеечника сквозь пальцы, пока 18 августа 1896 года Водолазкин со своими жиганами не ограбил в Азове квартиру дворянки Нины Владимирской. Унесли золотые вещи, шубу, платья. Это уже был серьезный проступок, пристав Иван Попов выдернул юного гопника из посада, набил морду и бросил в кордегардию. Учитывая молодость оболтуса, суд приговорил Водолазкина к 8 месяцам тюрьмы.

Тюремные университеты — хорошая школа что для политических, что для уголовных. Для начинающего жигана нет ничего лучше, чем на малом сроке на «дядиной даче» поднабраться нужных знаний и вернуться в еще неостывший от его проделок мир, уже заработав авторитет знатного варнака.

Но огрести по малолетке смешной срок — отнюдь не гарантия приобщения к лику «богов-мазов». Для этого требуются куда более существенные босяцкие подвиги. А Водолазкину позарез нужно было доказать всем свои амбиции честного бродяги. Поэтому следующий грабеж новоиспеченного урки уже закончился смертью терпилы-шляпника.

На этот раз суд не был таким гуманным и расщедрился для крепко битого в полиции «убивца» аж 5 годами каторги.

Наказание мокрушник отбыл от звонка до звонка в Александровской центральной каторжной тюрьме (село Александровское Иркутской губернии). Интересно, что в это же время в пересыльной тюрьме Александровского централа чалился сын мелкопоместного шляхтича Виленской губернии Феликс Дзержинский. Вряд ли они там могли наладить какие-то контакты, ибо кровавый царский режим старался разводить по разным углам уголовных и политических, а до начала XX века в Александровский централ «политику» и вовсе не сажали. Но времена на дворе были уже иные, смутные.

В 1904 году Водолазкин вышел из тюрьмы и стал кувыркалой — ссыльнопоселенцем в Нижнеудинском уезде Иркутской губернии. Вот оттуда уже можно было податься и в родные края. Благо надзор за ссыльными практически не велся — беги не хочу.

Побежал. Но заявился уже не в посадский Азов, а сразу в окружной Ростов — эдаким настоящим честным варнаком. Со своей историей и подтвержденным авторитетом. В полицейском сопроводительном листе, приготовленном для начальства Нижнеудинского поселения, значилось: «Профессиональный убийца и конокрад».

Договариваться с богатяновскими ворами активному варнаку было не с руки — бандиты всегда ставили себя выше воров. Поэтому правильнее было перебраться в соседнюю Нахичевань, поближе к братьям по вентерюшному ремеслу. Там Водолазкин быстро обрел единомышленников и собрал под свои знамена чуть ли не всех отъявленных мокрушников Нахичевани: Онуфрия Сережникова, Афанасия Суичмезова (который в лице Водолазкина нашел себе нового маза после ареста разбойника Терентия Ярошенко), Сергея Ягупова (Ягубьянца), Ивана Неклюдова, Ивана Шаблиевского, Семена Ткаченко, братьев Пополитовых, братьев Лебединцевых и др. Все они тоже начинали с банальных уличных вентерей в Нахичевани, а закончили впоследствии на виселице. Общий язык нашли легко, сошлись на том, что пора объединять усилия и единым вентерем забредать все, что может принести деньги. Не считаясь с гуманитарными предрассудками — через кровавую юшку до потенциальных жертв быстрее доходит.

Особую опасность шайка представляла для самих служителей закона, ибо ее главные отморозки гайменники (убийцы) испытывали к ним особую неприязнь. И если ростовские воры обливали полицейских презрением и ни в грош не ставили, то киллеры Водолазкина при первом удобном случае стремились спровадить их на тот свет. Они вообще применяли оружие не задумываясь, а при столкновении с полицией — тем более.

На совести самого Водолазкина числилось 20 затемненных душ, «синодик» Сережникова включал свыше десятка, у Ефима Пополитова (по прозвищу Холодешник, от холодешница — так на Дону называли глиняную посуду) — около 20, у Ваньки Неклюдова (клички Лысенко, Шевкун) — порядка дюжины и так далее. Хотя вряд ли кто-то из них помнил точный счет. К примеру, тот же Холодешник во время своей пятигорской «гастроли» 1914 года только за один день застрелил около десятка человек, из которых половина были полицейскими и военными, а некоторые — случайными прохожими.

24 апреля 1914 года Мишка Лебединцев чуть ли не у ворот 3-го участка на Богатяновском смертельно ранил агента сыскного отделения Петра Елева и легко — агента Петра Дорошенко.

10 июня того же 1914 года в Александровск-Грушевском на Рыбном рынке гайменник Ягупов тремя выстрелами убил околоточного надзирателя Николая Пожалуева и ранил городового Ерохина. Правда, и сам был убит в дальнейшей перестрелке.

Еще через месяц, 5 июля, в Ейске два Ивана, Неклюдов и Шаблиевский, на пароходе «Азов» на глазах почти у 60 пассажиров хладнокровно прикончили пристава 1-го участка Ейской полиции Кирина и его помощника Журавлева. Потом уже у убитых киллеров нашли сразу семь (!) револьверов.

Иными словами, кадры Водолазкин подобрал себе отборные.

Первоначальное «пастбище» шайки «водолазов», как ее стали величать в полиции, находилось в самой Нахичевани, где налетчики пытались обложить данью местных торговцев. Однако там они быстро столкнулись с подобными себе вымогателями из числа местных вентерюшников, противоречия с которыми вылились в кровавую междоусобицу. К тому же зачастую приходилось преодолевать вооруженное сопротивление самих негоциантов. Да и ненавистная полиция каждый раз увязывалась в погоню и вступала в перестрелки. Безопаснее было вынести «пастбище» за город, откуда сподручнее нападать на спешащих на нахичеванский базар или с базара торговцев из окрестных сел и станиц.

Засадным пунктом был выбран Великий курган в полуверсте от станицы Александровской. Как раз на Новочеркасском шляхе, по которому в Нахичевань прибывали крестьяне и торговцы из Аксайской, Старочеркасской, Берданосовки и др.

С кургана удобно было наблюдать за дорогой, а в изрезанных балками окрестностях — прятаться от погони.

Вскоре налеты «водолазов» распространились и на всю местность между армянским монастырем Сурб-Хач, Берберовкой, дачами и Нахичеванью.

10 мая 1909 года «водолазы» провернули громкую акцию — на ферме братьев Гавриила и Бориса Трапезонцевых, неподалеку от монастыря, расправились с тремя рабочими — Максимом Федорцевым, Ананием Денисовым и Егором Исаевым, посланными на хутор за молоком. У погибших похитили 16 рублей, серебряные часы, сапоги, одежду. Забрали лошадей, подготовленное к продаже молоко, сняли даже колеса от телеги.

Интересно, что почти через год, в апреле 1910 года, во двор фермы Трапезонцевых пришла одна из похищенных при налете лошадей. Ее несколько раз продавали барышникам и извозчикам, но вернулась она именно к своим законным владельцам.

Сработали «водолазы» по-крупному при ограблении экономии одного из помещиков станицы Тацинской, без большой крови захватив приличный куш. Ограбили контору одной из первых в Нахичевани макаронных фабрик торгового дома «Егор Алаханов с сыном», ограбили и убили торговца Константина Аракелянца, негоцианта Овакима Кич-Оглуева и др. За полтора года совершили несколько десятков кровавых налетов с многочисленными жертвами обоего пола.

Однако подобные «гастроли» вели к ненужным потерям среди бандитов. Так, в Таганроге на очередном рейде облопался один из основных мокрушников шайки Ванька Неклюдов, которого осудили на 15 лет каторги за убийство и грабежи. С ним угодил под цугундер и грабитель Федька Ильин. Спалились Витька Лимарев и Афонька Суичмезов (убит при задержании).

Водолазкин почувствовал, что в полях земля под ним горит и решил отступать на привычное «пастбище» в Нахичевань. Там, на 21-й линии, по подложным паспортам отсиживался на хазе барыги Авраменко. Подручные Водолазкина также временно залегли на дно.

Но полиция уже шла по их следам. Однажды чуть было не попался уже сам «атаман», угодив в облаву, организованную начальником сыскного отделения Яковом Блажковым. В 1912 году главный донской сыскарь с дюжиной городовых обложили гайменника на хазе в Нахичевани. Но тот вышиб ногой оконную раму и, паля с обеих рук, убил наповал кинувшегося к нему стражника, сиганул через забор и растаял в темноте.

Со своими «водолазами» Артем встречался уже крайне редко. Те пытались либо организовать собственные шайки, как Сережников или Шаблиевский, либо работали в одиночку, как мрачный садист Ефим Пополитов, он же Холодешник.

Встречались редко для обсуждения дел, пытались перенести деятельность на Ростов. Но именно это и сгубило главного «водолаза», не понявшего, что богатяновские воры не дадут ему беспредельничать в своей вотчине.

Нахичеванский чердачник Абрашка Иоктер (он же Интеллигентчик) по своим каналам сообщил новому главе сыскного Афанасию Полупанову, что Водолазкин 12 октября 1913 года будет встречаться в бане братьев Федора и Михаила Дутиковых на Большом проспекте (известное место встреч уркаганов) со своими людьми с целью перетереть базар.

Полупанов доложил о полученной информации по инстанции полицмейстеру Михаилу Иванову, а тот градоначальнику генерал-майору Ивану Зворыкину, который решил лично принять участие в задержании главного донского душегуба.

Тем не менее не зря базар терли традиционно у Дутиковых — в бане давно существовали известные только уголовникам проходы и лазы в соседние дворы, да и облаву полиция провела крайне непрофессионально. Возможно, сказалось наличие большого начальства, которое только мешало.

Впрочем, Водолазкин, догадываясь, что пришли именно за ним, отвлек все полицейские силы на себя, так что пришедшие к нему на «терки» Сережников и Выгленцев спокойно исчезли. Он выпрыгнул в окно и начал уводить преследователей по Казанскому переулку к промышленным строениям табачной фабрики Асмолова. Потом забаррикадировался в подвале недостроенного дома Левицкого (между Пушкинской и Романовской) и палил из лявера оттуда.

Надо отдать должное Зворыкину, прятаться за спинами подчиненных генерал не стал. Всех оставил наверху и лично спустился в подвал к обреченному мокрушнику. О чем они там говорили — осталось неизвестно. Но лишивший жизни десятки людей Водолазкин, понимая, что от виселицы теперь не уйти, выбросил два лявера (патроны у него были) и вышел с поднятыми руками.

На фотографии преступника № 1 в дореволюционной истории Ростова, напечатанной через день в газете, изображен достаточно молодой скуластый человек с тяжелым взглядом и глубокими залысинами. Вероятно, он надеялся, и небезосновательно, что оставшиеся на свободе кореша вынут его с «дядиной дачи». Либо ему удастся сбежать из-под ареста — практически у всех «водолазов» был опыт успешных побегов. К примеру, Сережников бежал с каторги, будучи осужденным на 20 лет. Неклюдов и Ильин незадолго до ареста Водолазкина 25 сентября сбежали из Новониколаевской каторжной тюрьмы Таганрогского округа. В течение 8 месяцев гнутыми кусками жести они рыли подкоп в 23 сажени (почти 50 м) из тюрьмы на полицейский двор. А оттуда ночью дунули из заточения вместе с еще четырьмя заключенными.

По странному совпадению, через неделю после ареста Водолазкина на Байковском хуторе полиция арестовала обоих беглецов.

Тем не менее уход пахана лишь консолидировал оставшихся на свободе «водолазов». Остатки шайки подмял под себя Сережников, который решил даже переплюнуть предшественника.

1914-й военный год стал самым кровавым и для ростовской полиции. Уже в самом начале, 21 января, в 9 вечера в Покровском переулке несколькими выстрелами из револьвера был убит 34-летний чердачник Абрам Иоктер. Его выследили Шаблиевский и Ягубов, очевидно после малявы от содержащегося в Богатяновском централе Водолазкина. Свой «бульдог» из кармана Интеллигентчик даже не успел достать. Чуть позднее они пытались по той же причине ликвидировать наводчицу Пелагею Мещанкову, но та чудом выжила.

Затем шайка сделала попытку отбить своего пахана. 24 апреля Водолазкина должны были везти из тюремного замка в Ростовский окружной суд, расположенный неподалеку на Никольской и открытый всего за год до этого. Это был первый день процесса, на котором тот обвинялся в многочисленных убийствах, в серии вооруженных ограблений, а также в самовольной отлучке из места поселения после отбытия каторжных работ. По одному из эпизодов Водолазкина уже осудили на 3 года каторги, дело касалось ограбления Тацинской экономии.

У сыскной полиции была информация о намерении «водолазов» вызволить главаря, и по ходу следования тюремной кареты под усиленным конвоем (пятеро агентов) были выставлены переодетые патрули.

В 10 утра карета с закованным в кандалы Водолазкиным двинулась по Богатяновскому вниз. Секрет Полишинеля только раззадорил публику, которая собралась вдоль всего пути следования кареты. Никто не обратил внимания на двоих хорошо одетых мужчин в модных пальто и костюмах, которые скрылись в подворотне возле лавки Яковлева. Совсем рядом с 3-м полицейским участком. Никто, кроме переодетых агентов сыскного отделения Петра Елева и Петра Дорошенко, мигом опознавших в них известных беглых каторжников Михаила Лебединцева и Онуфрия Сережникова.

Но фактор неожиданности был на стороне «водолазов», тут же открывших огонь на поражение. Елев был убит на месте, Дорошенко ранен в пах, но успел выхватить револьвер и застрелить Лебединцева и ранить Сережникова.

Когда на выстрелы из 3-го участка выскочили полицейские, бандит уже дохромал до забора завода Эрнста Нитнера и заполз внутрь. Там он заявил оторопевшим рабочим (среди которых, очень может быть, находился будущий начальник Доноблмилиции Николай Майборода): «Спасите меня, я политический!»

Пока завод брала в оцепление срочно прибывшая на усиление рота 136-го Таганрогского пехотного полка, пока появились градоначальник Иван Зворыкин, полицмейстер Михаил Иванов, прокурор окружного суда Николай Лебедев, судебный следователь Федор Беккер, пока начали осторожный досмотр завода, рабочие уже выпустили раненого «товарища» через заднюю калитку.

Полицмейстер потом признавался, что не решился сразу брать штурмом завод, ибо ранее его рабочие неоднократно вступали в яростные потасовки с полицейскими.

Война шайки «водолазов», которую теперь возглавил Сережников, с полицией продолжилась летом 1914 года. 10 июня в Александровск-Грушевском произошла перестрелка, в ходе которой был убит околоточный надзиратель Николай Пожалуев, «водолаз» Сергей Ягупов и ранен налетчик Николай Марченко. Еще чуть позже попал в облаву брат убитого Лебединцева Яков.

А 5 июля произошла знаменитая ейская бойня, о которой писали все газеты Приазовья.

Бежавший из-под стражи в очередной раз Ванька Неклюдов, успевший застрелить в Таганроге пятерых человек, и нахичеванец Ванька Шаблиевский 3 июля приехали на пароходе «Петергоф» из Таганрога в курортный Ейск и жили здесь с ловкой ростовской мошенницей Юлией Алексеевой, выдавая себя за хлебных экспортеров. У Неклюдова был фальшивый паспорт на имя Степана Шевкуна. Похоже, что они готовили какой-то выгодный «клей».

Скорее всего, их заподозрил один из пассажиров и сообщил в полицию о подозрительных субъектах. Иначе трудно себе представить, как таких опасных вооруженных преступников на пароходе Азово-Черноморского товарищества «Азов» уже под вечер пришли арестовывать всего двое полицейских с собакой — пристав 1-го ейского участка Кирин и помощник пристава Журавлев. Вероятно, пристав полагал, что имеет дело с дешевыми босяками, а не с беспощадными нахичеванскими вентерюшниками.

В итоге Кирину досталось 6 пуль, Журавлеву — 4. Но начавшийся в порту переполох привлек дополнительные силы полиции. За «водолазами» началась погоня. Те бежали к Бычковскому мосту, попытались было уйти в море на украденном рыбацком баркасе, но полицмейстер Ефим Ромащук вызвал в подмогу взвод солдат из местного гарнизона. Баркас расстреливали из винтовок, как в тире, изрешетив обоих бандитов.

1915-й год стал разгромным для «водолазов». Конец банды оказался трагикомическим. 31 мая пятеро налетчиков уныло прогуливались вдоль железнодорожных путей и от нечего делать палили из ляверов по столбам. Перепуганный обходчик сообщил жандармам о вооруженной группе, и брать их приехал усиленный наряд из жандармов и полицейских. Стрельцы слишком поздно увидели опасность, сбросили с проезжавшей мимо телеги крестьянина с женой и попытались было спрятаться в саду ближайшей Ильинской слободы.

Осаждать бандитов вышло все село, которому надоело бояться степных разбойников. Несколько крестьян даже были ранены случайными пулями. До вечера шла ленивая перестрелка, а чуть стемнело — разбойники разом кинулись на прорыв.

Однако нарвались на дружный залп. Одного из сопротивлявшихся бандитов здоровенный жандарм убил ударом кулака по голове. Еще двоих жестоко измордовали, но взяли живыми. После этого смогли идентифицировать убитых. На земле лежали три бездыханных трупа: Онуфрий Сережников, Егор Пополитов и Борис Шаблиевский. Выживших Семена Ткаченко и Николая Головко отправили в Тацинскую пересыльную тюрьму как участников ограбления местной помещичьей экономии. Те тоже опускать руки не собирались. Через месяц в облаву попали известные грабители Никита Чингин и Матвей Кисленко, при которых была найдена малява Николая Головко к последнему из «водолазских могикан» Владимиру Сергеенко с требованием освободить корешей из узилища. Но не судьба…

Впрочем, на свободе еще оставался Холодешник, вероятно, самый опасный из шайки Водолазкина — Сережникова, чему, скорее всего, способствовала его обособленность. Он держался особняком даже с родным братом Егором, который с «водолазами» не расставался.

26-летний воронежский крестьянин Ефим Пополитов Задонского уезда Хливенской волости в жизни своей сохи в руках не держал. Зато топор, финка и револьвер «бульдог» в них прекрасно себя чувствовали. Обладая огромной физической силой, Холодешник предпочитал действовать в одиночку. К примеру, 14 марта 1915 года в Нахичевани он один зарубил топором всю семью своего соседа (его мать жила в собственном доме — № 9 на Сенной площади) владельца лавки Евсея Черепенникова. Под его топор попали супруга хозяина Евдокия и трое взрослых мужиков. 18-летний сын Черепенникова, Иван, и 19-летний работник Сергей Пономарев не смогли даже оказать мало-мальски серьезного сопротивления.

Старый Евсей не только торговал, но и барышничал и скупал краденое. Вероятнее всего, что-то задолжал «водолазам». Вот Холодешник и пришел получить свое со столь увесистым аргументом.

Порой он убивал вовсе без всяких корыстных мотивов — от испорченных нервов. 7 июня после банальной перебранки застрелил во дворе управления нахичеванским водопроводом чернорабочего Кузьму Захарченко. Не совладав с эмоциями, выстрелил в лицо базарной хабалке Марфе Бардаковой у ее дома на 40-й линии. В станице Александровской придушил двух не понравившихся ему женщин, даже не притронувшись к их кошелям, и т. п.

После того как один за другим были ликвидированы все «водолазы», отчаявшийся Холодешник стал мнительным и сверхосторожным. Летом 1915 года вообще перестал появляться на хазах. Жил как дикий зверь — в окрестностях излюбленного Великого кургана, на пустых дачах Берберова и Аксенова, в оврагах под Нахичеванью, где кирпичные заводы создали целую систему подземных галерей. Дошло до того, что Холодешник выходил только по ночам, чтобы встречаться с корешами.

Как-то во время облавы в течение 7 часов он просидел в мелкой речке по горло в воде, накрыв голову лопухом. В итоге прятавшегося налетчика Клишина полиция нашла, а самого Холодешника нет.

Но Ростовское сыскное отделение недаром ело свой хлеб. То ли арестованный Клишин, то ли еще кто навел сыскарей на верный след мокрушника.

6 августа пристав 7-го участка Михаил Буржинский вывел к Великому кургану в облаву на неуловимого убийцу едва ли не весь наличный состав полиции. Холодешника обложили со всех сторон и вынудили выползти из своей очередной норы.

Тот попытался было убежать и скрыться среди многочисленных куреней Александровской. Но уже у самого тына один из полицейских на редкость удачным выстрелом с 300 шагов прострелил его разбойную голову.

Последними «водолазами» стали братья Сергей и Владимир Сергеенковы, к которым втуне взывали малявой томящиеся в узилище в Тацинской Семка Ткаченко и Колька Головко. Братья чутко уловили окончательное «водолазное» крушение и вовремя сбежали из Ростова, что подарило им еще почти год свободы. Вернулись они лишь в феврале 1916 года после гибели почти всей шайки. Особого влияния в бандитской хевре у парней не было, поэтому пришлось искать подходящую ватагу. Нашли они приют в составе другой известной шайки вентерюшников Иллариона Тушканова (Тушканчика). Интересно, что первое, что неофиты Тушканчика сделали по приезде в Ростов — по своему усмотрению разобрались с полицейскими информаторами. В феврале 1916 года в колодце в районе Сухой балки в Чалтыре были обнаружены три трупа: 30-летнего Павла Данченко из банды «водолазов», 18-летнего конокрада Николая Мордовцева и 50-летнего неизвестного. По версии полиции, таким образом Сергеенковы отомстили за выдачу Холодешника.

Больше ничего под крылом Тушканчика братья сделать не успели. Уже через несколько дней на хазе Ивана Дымковского (Покровский переулок, 117, родственник Сережникова) все «тушканчики» попали в облаву. Сам «бог» Илларион пошел на прорыв и был убит на месте. А братья Сергеенковы и беглый каторжник Максим Вахненко сдались. На чем история самой кровавой шайки дореволюционного Ростова и завершилась.