Поездка во Францию

В 1967 году весной я получил приглашение от Шарля де Голля посетить Францию. Де Голль тогда стал основоположником новой политики Франции: это он объявил об отказе использования доллара в международных расчетах и о переходе на единый золотой стандарт. И с этого момента официальная позиция Франции в международной политике стала резко антиамериканской – такая шла игра. Моя командировка была длительная, на три недели. Как мне сказали, я должен был неделю работать на де Голля, неделю – на коммунистов, неделю – на общество дружбы.

У меня была поездка на юг страны в открытой машине, в Марсель. А еще во Франции готовились отмечать 140-летие со дня рождения великого Жюля Верна. Была подготовлена большая выставка в Париже, и журналисты мне задали вопрос: читал ли я Жюля Верна? И я начал перечислять, но некоторые вещи они и сами не знали. Они говорят: а как мы проверим? Я – им: «Очень просто, давайте я буду вам рассказывать». Я рассказал, как я иллюстрировал его произведения, будучи дошкольником.

Жюль Верн, кстати, предсказал полеты в космос, в том числе на Луну, и межпланетные путешествия. В романах «С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут» и «Вокруг Луны» он предвосхитил некоторые моменты будущего освоения космоса: например, использование алюминия в качестве основного металла для постройки вагона-снаряда. Плюс Флориду в качестве места старта лунной экспедиции. У него это был Стоунз-Хилл, а это место очень близко от современного космодрома на мысе Канаверал. А еще и в первом реальном полете на Луну и у Жюля Верна в экипаж входило трое астронавтов, и оба космических аппарата приводнились в одной и той же области Атлантики.

И я рассказал французам, как сам фантазировал, как будет выглядеть лунный корабль, как чертил его…

Была у меня и встреча с Жаком Дюкло. Это был такой руководитель Французской коммунистической партии, сподвижник Мориса Тореза. Он, кстати, в 1969 году был кандидатом в президенты страны и занял третье место, набрав 21 % голосов. В нашем посольстве был прием. Никогда главы государства в посольстве нашем не были, а здесь было сделано исключение – приехал сам Шарль де Голль. Интересно они смотрелись: Шарль де Голль – под два метра, а Жак Дюкло – полтора метра в высоту и полтора метра в ширину. Зашли они в отдельный кабинет, и де Голль говорит:

– Ну, что? Все толстеешь, старина?

А Дюкло ему отвечает:

– А что ты думаешь, я от того толстею, что у меня и авторитет толстеет. А ты все тоньше и тоньше, и авторитет у тебя все тоньше…

Такой разговор был.

А еще, интересно, мы в воскресенье ездили за город и ходили собирать улиток. Мне сказали: «Вы грибы собираете, а мы – улитки по виноградникам». И вот целую сковородку нажарили – ешь. Я тогда первый раз попробовал. С закрытыми глазами – можно… Я тогда еще вспомнил, как Наполеон в свое время сказал нашему царю Александру: вот вы гречку едите, а мы этой гречкой свиней кормим. А царь ему в ответ: вы едите улиток, а у нас улиток даже свиньи не едят…

Когда генерал де Голль приехал в нашу страну в июне 1966 года, на той встрече были Юра Гагарин и я. Он подходит:

– О, вот мы с вами встретились, мне надо с вами поговорить. Я буду завтра в нашем посольстве, там завтра будет обед – приходите.

Был прием – это в двух шагах от Ленинского проспекта… Роскошный особняк, но не очень удобное как посольство помещение. И вот минут через тридцать меня пригласили в одну из комнат. Я зашел в эту комнату, там был наш посол, французский посол и Шарль де Голль. И он обратился ко мне:

– Я следил за вами в вашей трехнедельной поездке. И как отношение французов к вам?

Я начал рассказывать, как все было, как я ездил в открытой машине, какие митинги проходили.

– Я почему спрашиваю, – продолжил де Голль, – мы приняли решение о разрыве с НАТО. Выводим сейчас НАТО из Франции, из Парижа штаб организации переводим в Брюссель. Но вы понимаете, я это открыто говорю, нам не хотелось бы ошибаться. Правильно ли мы делаем?

Я говорю: все правильно. И о симпатии к французскому народу говорю, что она ярко выражена и очень давно, а к американцам симпатий таких нет, к немцам – тем более. Я говорю, я это везде ощущал. Он: спасибо большое. После этого мы пили шампанское и вскоре разошлись.

В конце визита, когда я был в Брюсселе, по улице ехала открытая машина с громкоговорителем и слышалось объявление: жители города, вставайте, по вашим улицам едет «первый пешеход» космоса. И открывались окна, и нам махали руками, а мы на открытой машине катались по улицам. Вот такая была встреча в Брюсселе.

А когда я был во Франции по приглашению Шарля де Голля, в аэропорту нас и посол встречал, и доверенный секретарь президента, и представитель общества дружбы. А еще встречала Надя Леже – наша русская женщина.

Она была замужем за известным художником Фернаном Леже, членом коммунистической партии, который к тому времени уже умер. А она занималась тем, что устраивала встречи известных советских граждан с известными французскими гражданами. Она устроила мне встречу с Пабло Пикассо.

Мы в каком-то ресторане обедали. Ну, они дома-то не обедают: сегодня – здесь, завтра – там… И при мне сотворил Пикассо шедевр. Ясно, что все было уже заготовлено. Он заказал форель так сантиметров двадцать-тридцать… Такая небольшая речная форель… Принесли ему. И вот он сидел, ел и так аккуратненько снимал ткани, что у него получился красивый скелет этой рыбы. Ну, еще что-то сказал, и ему приносят два куска глины, размер кирпича, двадцать пять сантиметров. Он на кресло положил салфетку и положил один этот кирпич. На этот кирпич положил рыбу, этот скелет рыбы засыпал сахарной пудрой, положил вторую половинку на все это. Дальше он положил салфетку сверху и сел на этот кирпич, придавил все, и это унесли.

Мы продолжаем вести светский разговор, а где-то через час, наверное, приносят еще горячие куски глины, и он их раскрывает, а там скелет рыбы превратился в черные сгоревшие кусочки. Он продул это все и на каждой половинке поставил свою подпись. Все! Шедевр готов!

Позже, когда в Барселоне, а там есть музей Пикассо, у меня была встреча со студентами. Ну, они слушают, а я говорю, что у меня была встреча с Пикассо. И я говорю: знаете, вот он создал шедевр, голубя мира, за что получил самую престижную награду нашей страны – Ленинскую премию. Потом я рассказал историю вот того шедевра, как это делалось. Они потом пришли ко мне за автографами, а я говорю:

– Подождите, мы сейчас сделаем все по-другому. Я сейчас сделаю голубя Пикассо. Дайте мне лист бумаги. Дайте фломастер и я за 17 секунд сделал голубя Пикассо. Поставил автограф и распечатал на всех студентов…

Я был у Пикассо в мастерской. У него там пандус, наверное, метров десять, и он брезентовой шторкой завешен. Высота метра два – два с половиной. Он не показал, что там. Только сказал: «Я еще удивлю». Он потом признался, написал, что когда первый раз случайно «выкрутас» сделал – это так всем понравилось, что он понял, что надо идти в этом направлении. Но это же абсурд! Вот у меня есть две его книги. Последние работы Пикассо просто сумасшедшие! Вот он портрет Майи Плисецкой сделал, а она его за это обозвала хулиганом. Он назвал картину «Майя Плисецкая», а на самом деле там сидит женщина, ноги расставила, какая-то кишка торчит… И все в таком же духе. Берет – раз, два, три… Пять минут – и берет потом за это ужасные деньги. И вот я говорю студентам:

– Давайте, засекайте время, я вам сделаю голубя Пикассо…

Засекли, хорошо. И за это – Ленинскую премию?

Конечно, его «Герника» – по-другому войну нельзя изобразить. У Гойи еще страшная война, расстрел, жутко построенные картины, кровавые. А «Герника» призывает к размышлению… По-другому это нельзя сделать, никак нельзя.