Смерть святого Колумбы, 597 год Адамнан

Смерть святого Колумбы, 597 год

Адамнан

О жизни святого Колумбы нам известно прежде всего из жизнеописания, составленного его преемником Адамнаном. Эта биография, яркая и эмоциональная, показывает, каким уважением пользовался непоколебимый и все же ценивший мирную жизнь монах и с каким почтением к нему относились. После изгнания из Ольстера в 563 году Колумба обосновался на маленьком островке Айона, где основал монастырь и вместе с соратниками начал обращать в христианство пиктов. Его духовное наследие тщательно сохраняет Сообщество Айоны, экуменическое движение, основанное в 1938 году священником шотландской церкви Джорджем Маклаудом во имя «распространения духовного сострадания и миролюбия» святого Колумбы.

Близилось окончание четвертого года, и по завершении оного истинный провидец узрел неизбежность грядущей кончины, и отправился, в повозке, влекомой лошадью, ибо был он уже дряхл летами, посетить братию в ее трудах, и случилось это в день в месяце мае… И к тем, кто трудился в тот день на западном берегу острова Айона, обратил он слово свое и сказал так: «В празднование Пасхи Святой, в апреле, недавно минувшем, желал я всем сердцем воссоединиться с Господом Иисусом, даруй Он мне Свое соизволение. Однако, дабы не обернулся светлый праздник скорбью для вас, решил я отложить ненадолго день своего ухода из мира».

Услышав сии печальные слова, монахи преисполнились скорби, и он принялся ободрять их утешительными речами. А по завершении уселся вновь в повозку и обратил свое лицо на восток и благословил сей остров и всех, кто на нем обитает; и с оного дня… даже по сию пору лишены тут коварные аспиды, ядом жалящие, власти над людьми и скотом домашним. Произнеся свое благословение, вернулся святой в монастырь.

По истечении нескольких дней, когда отпраздновали по обычаю день Господень, он возвел очи горе, и лицо сего досточтимого мужа словно преисполнилось света; ведь, как записано, чело просветляется, когда на сердце радостно. Ибо в тот час он единственный узрел ангела Божьего, парящего под сводами часовни…

В конце той же седмицы, то есть в субботний день, досточтимый и его верный прислужник Диармайт отправились благословлять амбар по соседству. Войдя внутрь и осенив крестом стены и лежавшие на полу две груды зерна, святой рек благодарность и присовокупил такие слова: «Хвалю моих собратьев по обету, что и в год, когда предстоит мне уйти от вас, ваши закрома полны».

Услыхав сии слова, Диармайт-прислужник опечалился зело и молвил: «Отец, ныне ты погружаешь нас в скорбь безмерную, напоминая столь часто о своем уходе».

И отвечал ему святой так: «Есть у меня слова тайные, каковые, если поклянешься никому до моей смерти не пересказывать их, открою я тебе, и слова эти — о моем уходе». И когда прислужник, преклонив колени, поклялся, как желал того святой, сей досточтимый муж продолжил: «В святых книгах день сей зовется Шаббат, что значит покой; и поистине сей день есть Шаббат для меня, ибо это последний мой день в сей юдоли, и сулит он отдых после трудов моих тяжких; и посреди ночи грядущей, ниспосланной Господом, уйду я, как сказано в Писании, по дороге предков. Ибо Господь мой Иисус Христос зовет меня, и посреди ночи, по Его зову, уйду я к Нему. Так открыл мне Сам Господь…»

Как отзвучали сии горькие слова, заплакал тогда прислужник. И святой утешал его, сколько было сил.

После сего вышел святой из амбара и двинулся обратно в монастырь, но остановился на пути, в том месте, где и поныне высится крест, поставленный в камне у обочины. И отдыхал святой в том месте, утомленный возрастом своим, о коем упоминалось уже, и узрел лошадь белую, послужное животное, приученное доставлять сосуды с молоком из коровника в монастырь; подойдя к святому, лошадь эта, странно сказать, опустила голову на колени ему (верю я, что надоумил ее Господь, Чьей волей всякая живность сотворена и мудростью наделена); и, словно ведая, что хозяин вскоре покинет ее и она больше с ним не свидится, заплакала сия лошадь, и, будто человеческие, закапали слезы на колени святому, и пена на губах животного выступила. И прислужник хотел было отвести в сторонку скорбящего одра, однако святой воспретил ему и молвил: «Позволь же сей скотине терзающейся излить свою скорбь. Пусть и человек ты, душой обладающий, не узнаешь ты о моей смерти более того, что сам я тебе недавно открыл; а сей твари неразумной — ‘Творец поведал, что хозяин вскоре ее покинет». И со словами этими благословил он лошадь, и та печально пошла прочь.

Тогда и святой побрел далее и взобрался на возвышение над монастырем. Встал он на вершине, вскинул обе руки и благословил монастырь, заповедав: «Место сие, пускай мало оно и неприметно, не только владыки шотландские с их людьми, но и правители чужеземных диких народов с людьми, им подвластными, почитать будут безмерно, а особо почитаемым станет оно для святых, даже иной веры».

С этими словами спустился он с холма и вернулся в монастырь и сел в своей келье за псалтырь; и когда дочитал до тридцать третьего псалма, что гласит: «Я взыскал Господа, и Он услышал меня, и от всех опасностей моих избавил меня», молвил тогда святой муж: «Здесь, в конце листа, закончу я чтение; далее пусть Байтин читает…»

Так сказав, отложил он псалтырь и пошел в часовню к вечерней службе, а когда каковая надлежащим образом совершилась, вернулся снова в келью и остаток ночи провел в постели, а ложем ему служила голая скала, подушкой же — камень, коий до сих пор стоит в изголовье его могилы. Так, отдыхая, передал он через прислужника, единственного, к себе допущенного, последние наказы братии: «Вот мои слова, к вам обращенные, чада мои, и должно промеж вас милосердию быть непритворному; и коли исполните это, как некогда святые отцы, Господь, податель радости, поможет вам, и я, с Его позволения, заступлюсь за вас. И не только что потребно в сей жизни, в изобилии Он подаст, но и блаженство вечное вам уготовано будет, к горним высотам стремящимся…»

Таковы были последние слова досточтимого мужа, ежели передать их кратко, слова странника, завершившего свой томительный путь в сем мире и вознесшегося в небесные выси.

А после того, чуя, что близится час избавления от мук, замолчал святой.

Когда же прозвонил колокол в полночь, встал он поспешно и в часовню путь направил, и бежал почти, так что опередил всех прочих, а потому в одиночестве встал пред алтарем на колени, помолился, а после того простерся ниц. Диармайт-прислужник, в часовню в тот миг войдя, узрел, что вся она вдруг заполнилась ангельским светом; а когда он приблизился, свет исчез; видели же его и другие братья, хоть и издали. И Диармайт, войдя в часовню, молвил скорбно: «Где ты, отец?» И на ощупь, ибо братья не принесли еще фонари, нашел он святого, на полу простертого пред алтарем, и приподнял того, и голову его положил себе на колени. Тут уж прибежали прочие монахи, все с фонарями, и увидели дни, что их отец умирает, и горько возрыдали.

И, как узнали мы от того, кто был при сем, прежде чем душа его вознеслась, открыл он глаза и оглянулся вокруг с радостью великой и восторгом, ибо увидал, как спешат к нему ангелы.

Тогда Диармайт поднял правую длань святого и благословил ею собравшихся монахов, и сам же досточтимый муж в тот миг рукою повел, и тем он братию дважды благословил, ибо уже не мог ни слова произнести, как душа отлетела. И после сего святого благословения утратил он всякое дыхание жизни.

А когда покинул он телесную оболочку, лицо его все светилось и было радостным от видения ангельского, и казался он не упокоившимся, но живым, лишь крепко спящим.