Битва при Дунбаре, 3 сентября 1650 года Оливер Кромвель

Битва при Дунбаре, 3 сентября 1650 года

Оливер Кромвель

В битве при Дунбаре пуритане Кромвеля сражались с войском ковенантеров, возмущенных казнью короля Карла I. Сражение обернулось столь жестокой и бессмысленной резней, что историк Томас Карлейль назвал его Дунбарским избиением. Солдаты Кромвеля утомились, были голодны и занимали куда менее выгодную позицию, однако вожди ковенантеров во главе с генералом Дэвидом Лесли позорно бежали с вершины Дун-Хилл, и это привело к катастрофе. Убитых было не счесть, десять тысяч человек попали в плен и претерпели страшные муки, пока их вели на юг и готовили к высылке из страны. Кромвель написал парламенту на следующий день после битвы.

Досточтимому Уильяму Лентолу, спикеру парламента Англии

Дунбар, 4 сентября 1650 года

Сэр…

Предприняв попытки, каковые были в наших силах, чтобы сойтись с врагом в трех или четырех милях к западу от Эдинбурга, и каковые оказались безуспешными, и ввиду сокращения запасов провианта мы двинулись к кораблям, чтобы восполнить недостачу провизии. Враг нисколько нас не беспокоил, но отступил в направлении Эдинбурга, за ночь и утро отвел всю свою армию и разместил отряды в позиции, чрезвычайно удобной для того, чтобы воспрепятствовать нам достичь кораблей. Однако Господь лишил его такой возможности. Утро выдалось мрачным и сырым, а мы к тому времени добрались до места, где враг уже не мог перехватить нас на пути, и было это сочтено Промыслом Божиим. Едва пришли мы в упомянутое место, как враг двинулся за нами следом, не имея, очевидно, желания ни ввязаться в бой, ни попытаться все же отрезать нас от кораблей, но просто сопровождая — в надежде, полагаю, что утомление и голод лишат нас сил. Мы же дошли до Мусселбурга, где хранились припасы, и переправили на корабли наших раненых, каковых вместе с больными набралось почти пять сотен.

Обсудив сложившееся положение дел: наши слабости нарастают, а враг пришел следом и расположился на возвышенности — на общем совете было решено идти к Дунбару и закрепиться в этом городе. Это, как мы полагали, должно заставить врага наконец напасть на нас. Вдобавок размещение гарнизона внутри крепостных стен позволит лучше позаботиться о больных и раненых, а также нам не придется полагаться на милости погоды, чтобы пополнять запасы продовольствия; ведь уже не раз случалось, что корабли с провиантом не могли подойти к берегу — на всем побережье от Бервика до Лейта нет ни единой пристойной гавани. Кроме того, мы ожидали пешего и конного подкрепления из Бервика.

С учетом всего этого в субботу 30 августа мы двинулись из Мусселбурга в Хаддингтон. Когда же мы достигли оного и разместили на позициях передовые отряды конницы и пехоты и часть обоза, появился враг и напал на нашу конницу с тыла, чем вызвал некоторое замешательство; коннице нашей пришлось сражаться со всем вражеским войском, и если бы Господь не попустил, чтобы тучи закрыли луну, вследствие чего мы сумели отступить, сражение было бы проиграно. В итоге же мы отошли без потерь, не считая трех или четырех человек из упомянутого конного отряда, враг же, по нашему мнению, понес изрядный урон.

Армия расположилась на сравнительно удобных позициях, а ближе к полуночи враг предпринял штурм на западной окраине Хаддингтона, но по милости Божией мы его отбили. На следующее утро мы вышли на открытое поле на южной стороне Хаддингтона, ибо не считали для себя безопасным нападать на врага, который к тому времени закрепился, но хотели выманить его, чтобы он нападал там, где удобнее нам. Прождали мы четыре или пять часов, однако враг так и не стронулся с места, и тогда мы двинулись, как и предлагалось ранее, к Дунбару.

Преодолев три или четыре мили, увидели мы, как от вражеской армии отделяется конный отряд, а когда наш обоз уже приближался к Дунбару, вся армия врага двигалась за нами следом. Наше отступление и прибывшее к врагу подкрепление в составе трех свежих полков привело к тому, что уверенность врага переросла в самоуверенность. Той ночью, как мы подметили, враг ушел к холмам, чтобы занять позицию между нашим текущим положением и Бервиком. Заняв эту позицию, он поспешил воспользоваться ее преимуществами и выдвинул значительный по численности отряд к проходу у Копперспата, где десяток легко отобьется от куда более многочисленного противника…

Заняв упомянутую позицию, враг получил следующие преимущества: мы находились совсем близко, причем хорошо сознавали собственные слабости, прежде всего голод; однако мы уповали на Господа, Который одобрял нас и побуждал творить деяния, превосходящие человеческие силы; кроме того, по причине многочисленности врага, его лучшей позиции, его уверенности в себе, по причине нашей слабости и нашего утомления мы словно поднимались на святую гору, над которой парил Господь, и в бесконечной милости Своей сулил Он нам избавление и спасение — и это спасение пришло.

Вечером в понедельник — силы врага были весьма велики, не менее шести тысяч конницы, по нашим прикидкам, и не менее шестнадцати тысяч пехоты, тогда как наши силы, если считать только здоровых, сводились к семи с половиной тысячам пеших и трем с половиной тысячам конных, — так вот, вечером в понедельник враг устремил на наш правый край около двух третей своего левого конного крыла. Их пехота и обоз тоже сдвинулись с места, вынуждая конницу правого крыла прижаться к побережью. Мы заключили, что враг намерен либо напасть, либо разместиться в еще более удобной позиции. Мы с генералом отправились в имение графа Роксбурга и оттуда наблюдали за перемещениями врага, и я сказал, что эти перемещения даруют нам возможность атаковать. На что генерал ответил, что собирался сказать мне то же самое. Возрадовались мы тому, что Господь ниспослал нам обоим одну и ту же мысль, и послали за полковником Монком, чтобы все ему разъяснить, а когда вернулись в лагерь, то созвали и остальных полковников и рассказали им, и они тоже немало обрадовались.

В итоге решили мы следующее: шесть отрядов конницы и три с половиной полка пехоты идут впереди, и командовать ими будут два генерала, комиссар и полковник Монк, а полковники Прайд и Овертон возглавят оставшиеся два отряда конницы, тыловые части пехоты и артиллерию. Время атаки назначили на рассвете, но вмешались некоторые обстоятельства, вследствие чего бой начался лишь в шесть часов утра.

Кличем врага было слово «ковенант», как и в прежние времена, мы же кричали «Господь с нами!» Генерал-майор, генерал Флитвуд, комиссар Уолли и полковник Туистлтон двинули отряды в бой, враг же расположился на позиции, каковая была весьма удобная для отражения нашей конницы силами пехоты и артиллерии. Прежде чем в дело вступила наша пехота, враг оказал ожесточенное сопротивление, и между нашей и его конницей завязалась рубка. Наша пехота, сдержав натиск вражеской, немного отступила, но быстро оправилась. Мой собственный полк, которым командовали подполковник Гофф и майор Уайт, удачно вошел в схватку и, вдохновляемый Словом Божиим, обрушился на самые крепкие вражеские части. Сие обстоятельство немало изумило неприятеля, а конница наша тем временем, выказав изрядную отвагу и доблесть, опрокинула вражескую и напала на пехоту, каковая, поначалу укрепившись, в конце концов подалась назад перед кличем «Господь с нами!». Могу и просто обязан сказать вот что: как наши офицеры, так и простые солдаты повсеместно сражались с отвагой и мужеством, каковых мне прежде видеть не доводилось. Я знаю, они все молодцы, потому-то и не называю тех, кто отличился особо.

Менее чем за час удалось нам рассеять и опрокинуть лучшие вражеские конные отряды, и вся неприятельская армия пришла в смятение и кинулась вспять; наши люди пустились в погоню и гнали их почти восемь миль. По нашим подсчетам, на самом поле битвы и в окрестностях лежат около трех тысяч убитых. Пленных взято: из офицеров — список прилагается; из солдат — без малого десять тысяч. Обоз захвачен полностью, и в нем обнаружились изрядные запасы пороха, пуль и провианта. По нашим суждениям, побросали они не менее пятнадцати тысяч мушкетов и всю свою артиллерию — тридцать больших и малых пушек. Я собрал почти две сотни их знамен, каковые Вам и отсылаю. Какие старшие чины их войска погибли, сие еще не установлено, но таковые наверняка были, а многие знатные тяжело ранены — например, полковник Ламсден, лорд Либбертон и прочие. Наши же потери, самому не верится, не превысили и двадцати человек. Ни один офицер не погиб, кроме некоего корнета и майора Руксби, скончавшегося от ран; да и раненых немного. Так, полковник Уолли только порезал запястье, а вот конь под ним пал, дважды застреленный, однако он отыскал другого коня и продолжал погоню…